скачать книгу бесплатно
По крайней мере, за то время, что они были вместе, она не сделала ни одной подобной попытки.
Как казалось Шарлю, у них сложились своеобразные, но при этом приятные и необременительные для обоих отношения.
Когда два года назад одна из многочисленных белошвеек, обшивающих королеву и других придворных дам, начала строить глазки молодому мушкетёру, тот решил, что это очень даже кстати.
Во-первых, ему уже давно было не по душе посещение «лавок чести», где, несмотря на все предосторожности, за свои же деньги, помимо крайне сомнительного удовольствия, можно было подцепить массу малоприятных болезней.
Во-вторых, наличие постоянной дамы сердца позволило наконец-то пресечь все сплетни о трагической любовной утрате в прошлом. Пусть не до конца, но всё же, потому что расспросы на эту тему раздражали больше всего.
В-третьих, невзирая на душевные раны, которые Шарль безуспешно зализывал вот уже столько времени, физические потребности никуда не делись.
А Женевьева была юна, свежа и практически не испорчена близостью к придворной жизни.
И, хотелось надеяться, в дальнейшем также будет терпеть, в обмен на содержание, некоторые странности в характере своего кавалера.
Впрочем, гасконец никогда не интересовался, что подружка думает по этому поводу или что испытывает к нему, хотя и чувствовал, что Женевьеву такое равнодушие обижает ужасно.
Он не знал, что она заприметила его, ещё когда он был только кадетом.
Молоденький гасконец показался белошвейке крайне симпатичным, а седина в волосах делала его загадочным и привлекательным вдвойне.
Он долго не замечал её, и когда Женевьева уже отчаялась, вдруг пригласил на прогулку.
Естественно, она с готовностью ответила на его ухаживания, потому что, подобно всем девушкам, приезжавшим в Париж, кроме более-менее стабильного заработка мечтала о богатом покровителе.
И хотя молодой гасконец априори не мог быть богатым, не прогадала, потому что он неожиданно оказался удивительно щедрым кавалером.
Юноша без колебаний оплачивал белошвейке комнату, которую она снимала, водил её на прогулки, угощал сладостями. И непременно оставлял при каждом визите не меньше ливра на мелкие расходы.
При этом был абсолютно неревнив и не любопытен – поначалу девушка даже не могла понять, нравится ли ей такое отношение или, наоборот, оскорбляет.
А ещё Шарль д’Артаньян, в отличие от многих молодых людей, что добивались от симпатичной белошвейки взаимности, оказался крайне сдержан и, казалось, меньше всего интересовался физической близостью.
Да, он был нежен и внимателен, но частенько инициатива отправиться в постель исходила от самой девушки. А ещё чаще мушкетёр, навещая подружку, просто усаживался за стол в углу и, слушая её нехитрую болтовню, улыбался каким-то своим мыслям. А потом уходил, едва коснувшись на прощание губами щеки.
Больше всего Женевьеву настораживали его глаза. Даже когда гасконец улыбался, они оставались холодными и совершенно непроницаемыми. Она совершенно не могла понять, о чём он думает и, тем более, что чувствует.
Юноша напоминал ей туго сжатую пружину, и даже в моменты близости он не позволял себе расслабиться. Вообще казалось, что как раз с этой частью их встреч д’Артаньян старается покончить как можно быстрее.
Нельзя сказать, что девушку это слишком огорчало, просто поначалу казалось удивительным. Молоденький, хорошенький, да ещё и родом с горячего юга – и вдруг такая холодность.
Хотя, когда мушкетёр бывал в настроении – а несколько раз случалось и такое, – он становился просто великолепным любовником.
Конечно, причина была в женщине, оставившей после себя на память седину в волосах и тонкое железное кольцо на безымянном пальце – Женевьева даже не сомневалась в этом.
И как-то не удержалась, попытавшись разузнать о ней.
Продолжая всё так же безмятежно улыбаться, д’Артаньян ответил, что всё это – дела давно минувших дней, а потому она не должна забивать глупостями свою хорошенькую головку. Но выражение глаз у него при этом было такое, что Женевьева мигом прекратила все расспросы.
Но потом всё же заметила, надув губки:
– Если ты до сих пор любишь её… зачем тогда тебе я?
– Что-то не так? – теперь д’Артаньян выглядел донельзя удивлённым. – Или ты недовольна мной?
Она так растерялась, что даже не нашлась, что ответить.
И вправду, чего она хочет от своего кавалера?
Он щедр, внимателен, ненавязчив, ни разу не то что не ударил её, но даже голоса не повысил… Все подруги завидуют, и ей действительно не должно быть никакого дела до призраков из его прошлого.
Вроде бы не должно быть, потому что девушка вдруг поняла, что по-настоящему привязалась к мушкетёру.
Это отнюдь не входило в её планы, и Женевьева, чтобы убедить себя в обратном, одно время даже пыталась кокетничать со швейцарцами из личной охраны короля.
Правда, быстро перестала, потому что испугалась реакции д’Артаньяна. Нет, никакого скандала не было. Просто он как-то сообщил ей, со всё той же спокойной улыбкой, вскользь и совершенно между делом, что, если чьё-то общество ей более приятно, она может уйти в любой момент. Что отпустит её с лёгким сердцем, потому что понимает: он – далеко не самый лучший вариант для такой прелестной молодой девушки.
И она оставила все попытки понять своего лейтенанта. Просто приняла как есть – со всей холодностью, сдержанностью, седыми висками, многочисленными шрамами и прочими странностями характера.
…
Девушка вздохнула и провела пальчиком по губам гасконца.
– Шарль, нельзя быть таким скучным! Ты опять думаешь о своей службе, да? – скорее не спросила, а произнесла утвердительно.
– Вовсе нет, – лейтенант взглянул удивлённо, потому что действительно расслабился и не ожидал подобных нападок. – Я наоборот отдыхаю… и от всяких мыслей о службе в том числе.
А потом он сел, заставив девушку отстраниться.
– Женевьева, – закашлялся и долго не мог продолжить, – что не так на этот раз? Я пришёл, как только представилась возможность.
– Две недели! Ты не появлялся две недели!
– Я был занят, – молодой человек пожал плечами, явно не собираясь вдаваться в подробности, а глаза белошвейки тут же стали напоминать два огромных озера:
– Неужели нельзя было хотя бы записку прислать? Ну, вот такую малюсенькую?
Но потом Женевьева, видимо, взяла себя в руки, скривилась только горестно:
– Хотя… о чём я говорю, когда даже в обычной ситуации не могу дождаться от тебя ласкового слова?!
Первым желанием гасконца было подняться и уйти, но он сдержался.
Обнял подружку и долго гладил её по голове.
– Малыш, – попытался обратить всё в шутку, – ну чего ты ждёшь от человека, большую часть времени проводящего в обществе лошадей или таких же вояк, как он сам? Я не силён в комплиментах, ты же знаешь.
– Я думала, что надоела тебе, – девушка улыбнулась невольно. – При дворе столько красивых дам, а тут какая-то белошвейка…
Это был удобный момент, чтобы произнести ожидаемые слова и наконец примириться, но гасконец не сумел заставить себя.
Всё хрупкое умиротворение, которое он создавал с таким трудом в последние часы, было разрушено.
Чёрт, как же он ненавидел подобное выяснение отношений…
– Что происходит? – спросил резко, а Женевьева увидела, как каменеет у него лицо, и наливаются тяжестью глаза. – Объяснись!
– Ничего не происходит, – пролепетала девушка, отчаянно жалея, что вообще завела подобный разговор. – Просто я соскучилась по тебе…
Выражение лица мушкетёра не изменилось.
– Когда-то я уже говорил… – снова закашлялся. – Не знаю, что ты себе надумала или чего ждёшь от меня, но… Наши отношения не изменятся. Потому что большего, чем то, что уже есть, я дать тебе не смогу. Так что решай.
Кем-кем, а дурой Женевьева отнюдь не была.
– Ты неправильно понял меня, – стала медленно гладить его по щеке и груди. – Я действительно имела в виду лишь то, что соскучилась за эти две недели. И, конечно же, я ничего не хочу менять. Потому что мне очень хорошо с тобой.
– Мне тоже, – совершенно искренне ответил Шарль. Мысль о том, что придётся искать белошвейке замену и выстраивать с кем-то заново такие удобные для него отношения, вызвала приступ самой настоящей тоски. Нет, он не готов к подобному, а значит, надо сделать всё, чтобы сохранить существующее положение вещей.
– Всё в порядке? – Женевьева заглянула ему в глаза, улыбнулась робко. – Что мне сделать, чтобы ты не сердился?
Ну слава богу, и Шарль вздохнул с облегчением: кажется, ситуация под контролем.
А потом он приспустил штаны и толкнул голову подружки вниз.
– Ты знаешь, что, – откинулся на подушки. – Только медленно. Сегодня я действительно никуда не спешу.
* * *
Несмотря на состоявшееся примирение, размолвка с Женевьевой оставила после себя неприятный осадок.
Конечно, хотелось надеяться, что девушка сделает правильные выводы, но что-то подсказывало лейтенанту, что такими, как раньше, их отношения уже не будут никогда.
Он так уверился, что подружкой по отношению к нему движет расчёт, впрочем, вполне понятный, что как-то упустил момент, когда ситуация начала меняться.
Твою мать, только влюблённых девиц ему не хватало…
Теперь начнутся сцены ревности, требования ответного проявления чувств, горькие рыдания – при мысли об этом у Шарля начинали болеть разом голова, зубы и все остальные части тела, вместе взятые.
Конечно, гасконец понимал, что такие длительные отношения не могут стоять на месте и просто обязаны развиваться, но с другой стороны, что же делать, когда такое развитие ему абсолютно не нужно?
В его душе всё выгорело дочерна ещё три года назад, но разве объяснишь это прекрасной белошвейке?
Шарль представил себе, как он усаживает Женевьеву в кресло, рассказывает ей о Жаке и просит быть снисходительной к его слабостям – картинка получилась до того дикой, что он засмеялся даже. Неприятным хриплым смехом, мгновенно перешедшим в кашель.
– Д’Артаньян, что с вами? – де Бемо, подпоручик мушкетёров, взглянул на командира с удивлением. – Вы весь вечер сам не свой…
Подпоручик принадлежал если не к друзьям, то, во всяком случае, к приятелям. В чьём обществе Шарль иногда позволял себе сбросить маску невозмутимости и предстать живым человеком, который время от времени тоже может быть не в духе.
– Да нет, ничего, – юноша покачал головой. – Просто ума не приложу, как ещё расставить наших солдат, чтобы угодить капитану.
– Дайте-ка я взгляну свежим глазом, – де Бемо подсел к нему за стол. – Показывайте.
Он подвинул к себе исписанные мелким почерком листы, и следующий час мушкетёры посвятили уточнению графика дежурств на оставшиеся два дня, в течение которых герцог Бэкингем ещё собирался пробыть в Париже.
Наконец все детали были учтены, и Шарль, вызвав посыльного, отправил бумаги Тревилю.
– Спасибо, сударь, – юноша протянул заместителю руку. – Без вас я просидел бы над этими графиками ещё битых два часа.
– Да уж, от этого проклятого англичанина одни неудобства, – хмыкнул подпоручик. – Поскорее бы он убрался в свой Лондон и объявил нам войну. А на поле боя, как известно, разговор совсем другой.
– Вы знаете, я тоже не прочь сменить обстановку, – гасконец поднялся, набросил на плечи плащ. – Я ухожу, сударь. Проверю караулы и домой, потому что голова, если честно, просто раскалывается. Но если что – посылайте за мной в любое время.
Де Бемо кивнул, и Шарль оставил казарму.
…
Однако стоило ему выйти за ворота, как от стены соседнего дома отделилась тёмная фигура.
– Шевалье д’Артаньян! – а гасконец остановился, вглядываясь. – Давно ожидаю вас!
– Ваше сиятельство, – лейтенант наклонил голову, узнав Рошфора, одного из доверенных лиц кардинала. – Чем могу служить?
– О, многим, – старый шрам придавал даже самой обычной улыбке графа хищный вид. – Только не мне, а Франции.
– Идёмте, – гасконец осторожно двинулся вдоль улицы, стараясь не угодить в какую-нибудь лужу нечистот. – Вы выбрали не самое подходящее место для разговора.
– А это не я буду разговаривать с вами, – сказал Рошфор. – Я лишь простой посланник.
– Понятно, – Шарль придержал шляпу, чтобы её не унесло порывом ветра. – Когда меня ждут?
– Прямо сейчас. Если, конечно, у вас нет других, более неотложных дел.
– Всё иронизируете… Погодите, я возьму коня. Вы верхом?
– Да, – Рошфор кивнул. – Я оставил коня за углом. Потому что, признаться, заждался вас. Думал уже, вы никогда не выберетесь из этой проклятой казармы.
К сожалению, мне ещё придётся вернуться, подумал молодой человек, однако вслух сказал другое:
– Едем быстрее. Заставлять ждать монсеньора – дурной тон, не находите?
Раздумывая над тем, что домой ему, вероятно, сегодня уже не попасть, лейтенант прошёл в конюшню и взял первого попавшегося осёдланного коня. Ворона пожалел, побоявшись, что при быстрой скачке животное в темноте повредит себе ноги.
Тем не менее, до Пале-Рояля они добрались достаточно быстро.
Рошфор кивнул одному из слуг, и Шарля тотчас же провели в небольшой кабинет на втором этаже.
Судя по тому, как быстро это произошло, его действительно давно ждали.
