скачать книгу бесплатно
Утром командир предупредил экипаж, что министр будет смотреть корабль.
Газета "Красная звезда" подробно освещала переход Жукова в Югославию на крейсере "Куйбышев", репортаж за репортажем давала о знакомстве маршала с кораблем. Георгий Константинович действительно не жалел на это времени. И чем более знакомился с крейсером, тем лучшего мнения о нем становился.
Командир сразу предупредил:
– Товарищ министр обороны, все помещения обойти будет крайне сложно – их около тысячи,
Жуков было не поверил, тогда ему представили тактический формуляр корабля. Цифры внушали: мощность машин – 125 000 лошадиных сил, 3 электростанции. И именно котельное отделение произвело на Георгия Константиновича наиболее сильное впечатление. Перепад давлений, шлюзование, невыносимая жара. Матросы несут вахту под воздушным душем. А их командиры – безусые лейтенанты…
– Как же вы готовите матросов? – интересовался маршал.
– В учебных отрядах, товарищ министр. Там готовят специалистов по различному профилю для всех флотов. Чтобы хорошо обучить, надо иметь аналогичную технику, тренажеры. Это, конечно, дорого, но иначе специалиста за год не подготовишь.
Одним из последних пунктов обхода Жукова оказался камбуз. Он остался доволен современным оборудованием, чистотой, порядком, снял пробу – и умиротворенный поднялся в свою каюту.
Жуков – в каюту, командир – на мостик. Присутствие высокого начальника на борту всегда богаче на переживания, стеснения, нежели на приятности. И побыть в одиночестве на мостике, хотя бы ночью, – для командиров в случае высоких посещений что-то вроде тайм-аута. Ну а если учесть характер, темперамент, работоспособность Жукова, оказавшегося к тому же на длительный период оторванным от своих обычных масштабных дел, то командиру "Куйбышева" приходилось весьма активно маневрировать своим временем, чтобы поддерживать нормальный походный ритм.
Когда Жуков удалился во флагманскую каюту, Михайлин решил, что умаявшийся маршал будет теперь долго отдыхать. Но вдруг на мостике появился генерал-лейтенант Л. Китаев.
– Владимир Васильевич, министр хочет наградить некоторых членов экипажа. Посмотрите список. Может быть, кого-то убрать надо, кого-то добавить.
К удивлению командира, список включал почти 60 человек. С кем советовался министр, кто ему помогал? Но перечисленные люди были действительно достойными. На одной только фамилии задержался Михайлин – на фамилии вестового Аксютинаса Пятроса Пятросовича. Матросы его звали "Пите-Пите". Велики ли заслуги вестового – взял и вычеркнул, а на его место – фамилию матроса, который изготовил сувенир для маршала: макет Памятника затопленным кораблям в Севастополе.
Ушел Китаев.
Вдруг прибегает рассыльный: срочно вызывает министр.
– Вы почему вычеркнули Аксютинаса? – резко встретил Жуков. – Да вы знаете, какой это матрос?
В чем здесь дело, Михайлин понял, выслушав сначала Жукова, потом поговорив с вестовым.
Аксютинас носил Жукову в каюту чай в неурочное время, когда Жуков работал. Очень опрятный, тактичный, культурный матрос маршалу понравился, и Георгий Константинович непременно задавал ему вопросы:
– Вот на флоте есть такой порядок: когда корабли идут за границу, то некоторых моряков списывают, заменяют другими. Сколько у вас списали?
– Ни одного.
– Ну а как живете? – Георгий Константинович прямо потом сказал, что пытался произвести некоторую разведку обстановки. – Пьянство случается или драки какие?
– Никак нет, – мягко и убедительно отвечал Пятрос, – мы дружно живем, у нас порядок.
– Ты по национальности литовец?
– Так точно.
– А как у вас к литовцам относятся, матросам других национальностей?
– Прекрасно.
– Смотрите, – упрекал Жуков командира, – как матрос болеет за доброе имя экипажа. Ничего плохого мне не сказал и ни в чем не обманул.
…Когда шли мимо Греции, греки вышли в море для встречи. Военные корабли с флагами расцвечивания, приветственные семафоры. Жуков уже привык к этим знакам внимания, но его мятежную душу все еще волновала минувшая война. Он шел по тем ее местам, где ранее не только не ступал, но и почти не касался пламенем своего полководческого ума. И его более всего интересовало, как же думали здесь союзники, почему не могли познать, обыграть врага.
– Это же надо, – возмущался он, – остров Крит, целый остров, немцы взяли на планерах! Вот вы все "флот да флот", а не смог союзнический флот их удержать?
– Как раз потому, что опасались флота, – возразил Михайлин, – немцы и высадились с воздуха. Если бы попробовали осуществить морской десант, англичане весь на дно бы пустили. А здесь, видимо, и ПВО не сработало, и сухопутных войск на острове было мало.
Средиземноморье никогда не было для Георгия Константиновича предметом специальных изучений. И он, чувствовалось, об этом сожалел, даже не об этом, а о том, что всю жизнь ему недосуг было удовлетворить свое естественное человеческое любопытство к окружающему миру. Теперь он большую часть времени проводил на мостике, не подпуская сюда своих сопровождающих, разговаривая с командиром, к которому проникся симпатией, выслушивая бесконечные рассказы.
Когда проходили о. Корфу, командир собрал личный состав, выступил перед матросами, рассказал историю освобождения этого острова от французов в феврале 1799 года русско-турецкой эскадрой, которой командовал вице-адмирал Федор Федорович Ушаков. При отсутствии осадной артиллерии и достаточного количества сухопутных войск Ушаков овладел сильной морской крепостью в короткий срок. Почти три тысячи плененного гарнизона и многие тысячи освобожденных жителей острова.
Жуков внимательно слушал, а когда Михайлин привел слова Суворова: "Я теперь говорю самому себе: зачем не был я при Корфу, хотя бы мичманом!" – Георгий Константинович не удержался:
– Хорошо сказал Суворов.
– Да, Суворов очень высоко ценил флот. И ведь смотрите, царский адмирал Ушаков основал на освобожденном острове республику с демократической конституцией, основы которой сам и разработал.
Жуков вздернул брови.
– А кто же он по происхождению?
– Из помещичьей семьи, небогатой. Родился в деревне Алексеевке…
– Вот то-то и оно, – оживился Жуков, – то-то, что в деревне.
Перед вечером был концерт на юте. Солнце, Адриатика, хорошее настроение. Командир, оставаясь на мостике, ждал, какое впечатление произведут самодеятельные артисты на маршала. По всем расчетам не должны были сплоховать. И точно. Жуков поднялся на мостик восторженный.
– Ну, командир, концерт! Я не знал, что матросы такие остроумные. Вы знаете, там один моряк, Гвоздев, рассказал байку "Матрос в отпуске". Так этот отпускник "деда старого Гаврилу он салагою назвал". Значит и меня тоже так называете, раз я моря не знаю?
– Да что вы, товарищ министр обороны!
– Но что меня подивило, – Жуков явно был доволен, – я захожу – все встали.
– Должны были встать, а как же…
Жуков недовольно глянул, не перебивай, дескать.
– Сел – все сели. Я снял головной убор – все сняли. Я фуражку положил на крышку люка, а потом потихонечку одел. Все одели. Вот это культура, это уважение… А баянисты!
Михайлин знал, что баян – слабость Жукова, что он во время войны сам выучился на нем играть. И на крейсере был подготовлен номер, в котором участвовало 32 баяниста. Вернее, 32 матроса с баянами, так как играли, конечно, не все. Выходили они на палубу через люки снизу по наклонным трапам. Когда вышли два, четыре, Жуков еще не удивлялся, а когда пошли и пошли, как пчелы из ульев… Кончился концерт тем, что Жуков сам взял баян.
И вот теперь на мостике он не удержался:
– Как достигли такого? Ведь специально для посещения министра так корабль не подготовишь?
И тут командир ляпнул от переусердия такое, что самому стало стыдно:
– Товарищ министр обороны, выполняю ваш приказ о проведении строевой подготовки…
Владимир Васильевич и сейчас этот момент вспоминает очень живо:
"Он так глянул на меня уничижительно…"
– Я, во-первых, такого приказа не писал, приказ написал главком сухопутных войск Малиновский… – и замолчал.
Я, конечно, молчу тоже. Помолчали немного. Потом он:
– Ну как будем в Югославию заходить?
А нам предстояло в самый верх подниматься, в порт Задар.
– Также, как в Босфор, – я-то думал о маневрировании, а он о другом.
– Нет, – говорит, – надо посолиднее. Причем салют наций всем бортом.
– Товарищ министр обороны, я боюсь за весь борт. Может быть башню одну, ну две башни…
– Чего это вы боитесь?
– При салютном боеприпасе откат орудий очень небольшой. При выстреле комендоры могут его не заметить. И если у кого-либо случится затяжной выстрел – не заметят в спешке, откроют замок – а это человеческие жертвы.
Так это сразу нахмурился – чувствую недоволен.
– Разрешите, – говорю, – мне с артиллеристами поговорить?
– Вот это правильно делаете, – переменился Жуков. – Специальный вопрос – надо и решать его со специалистами.
Михайлин вызвал на мостик командира артиллерийской боевой части капитан-лейтенанта Апрессова Гранта Григорьевича.
Тот рассказал, что именно такое несчастье произошло однажды на крейсере "Михаил Кутузов", когда они пытались салютовать всем бортом. Но тут же предложил выход из положения, чем порадовал Жукова.
– Вот видите, специалисты свое дело знают лучше нас с вами.
Задар чем-то похож на Севастополь, только нет бухты. Город начинается сразу. Как дали 21 залп – стекла на набережных зазвенели. В ответ – салют югославской береговой батареи.
Югославские катера встречал крейсер с отмашкой бескозырками. Крики "ура", цветы…
На борт поднялся командующий военно-морским флотом Югославии адмирал М. Еркович. Жуков принял его в салоне. А в это время личный состав был построен по большому сбору для прощания с министром обороны. Печально как-то провожали. Георгий Константинович спросил командира:
– Я ведь должен как-то экипаж поблагодарить?
– Это уж как вы скажете, – уклончиво ответил Михайлин.
– Мне заместитель командующего флотом говорил, что у вас за поход каким-то значком награждают?
– Так точно, жетоном "За дальний поход". Но это за дальний.
– У вас лично такой жетон есть?
У Михайлина был, но он слукавил, мол, нет.
– А у личного состава?
– Тоже нет.
В это время за выход в Средиземное море жетон не вручался.
Жуков распорядился – наградить все три экипажа. На эсминцы пошел семафор: "Благодарю за поход."
На прощание Георгий Константинович сказал Михайлину:
– Я сейчас схожу. Вы следуете в Сплит. Потом пойдем в Албанию.
Весте с адмиралом Ерковичем Жуков сошел по трапу в катер. Взревел двигатель. Взлетел бурун. Вздрогнули и застыли крючковые. Орудия "Куйбышева" сверкнули огнем. 19 залпов – в честь него, Жукова, министра обороны.
Через полчаса капитан 1 ранга Михайлин получил указание следовать в Сплит. Взаимоотношения с Югославией все более теплели после сталинского конфликта 1947 года. Визит прославленного маршала вызвал волну восторга у южных славян. И это учитывалось даже при выборе маршрута следования кораблей.
Командиры, конечно, были настроены идти мористее: чем дальше от берега, тем безопаснее. Но в политических интересах курс кораблям был проложен вдоль самых берегов, чтобы население могло их видеть.
Высокие берега – все в виноградниках, красивых белых домах с черепичными крышами проплывали с левого борта. Люди, трудившиеся на виноградниках, бросали работу, садились в лодки, плыли к кораблям, приветственно махали. Сейчас Владимиру Васильевичу Михайлину кажется, что у него не хватило бы смелости так вести корабль. Шхеры резко изгибались, и до поворота оставалось порой так мало времени, что приходилось, резко перекладывая руль, работать машинами враздрай. Выручали большие глубины, отсутствие ветра и сложных течений.
Весь Сплит встречал отряд кораблей. Но Жуков не появился. Несколько дней стоянки – и путь в Дубровник. Посмотреть крейсер приходило много бывший белогвардейцев. Однажды, когда Михайлин вечером вернулся из города на корабль, ему доложили, что командира ожидает бывший адъютант Врангеля.
Седой старик с длинными усами в черкеске вежливо представился. Он, мол, узнал, что командир крейсера из крестьян, захотел на него посмотреть и, если можно, выпить русской водки. Михайлин пригласил старика в каюту, угостил, а тот поведал ему свою удручающе-тяжкую жизнь, полную скитаний. Белогвардейское командование в эмиграции держало подчиненных в постоянном физическом напряжении: полевая выучка, строевая подготовка. И постоянно вдалбливали, что вот-вот произойдет переворот в России, и они вернутся в нее освободителями. Когда же пришло понимание, что ничего в России переменить невозможно, началось моральное разложение, которое никто не мог остановить.
– С собой не возьмете? – неуверенно спросил старик. – Умереть бы на родной земле.
Отказ принял с пониманием, очень благодарил, что командир не отказался с ним познакомиться.
Последний разговор с Жуковым был у Михайлина в Сплите по телефону. Владимиру Васильевичу передали подарок от маршала: отрез на костюм и набор коньяков. В Дубровнике же командир получил по радио приказ от начальника Главного штаба ВМФ следовать в Албанию. Безо всяких разъяснений.
У Албании – новый приказ из Главного штаба, следовать в Сирию, где передать часть камбузного оборудования на крейсер "Жданов", затем – в Севастополь.
17 октября 1957 года "Красная звезда" писала:
"Сегодня в полдень Севастополь радостно встретил возвратившийся на родину после выхода в Югославию отряд кораблей Черноморского флота… К пристани, где швартуются эскадренные миноносцы "Блестящий" и "Бывалый" прибывает командующий Черноморским флотом адмирал В.А. Касатонов. Он поздравляет командиров и весь личный состав кораблей с успешным выполнением правительственного задания…"
В этот же день Маршал Советского Союза Г.К. Жуков, по сообщению газеты, прибыл в Албанию. Его поездки по-прежнему широко освещались в "Красной звезде". И вдруг в номере за 22 октября вышла всего лишь маленькая заметка на подверстку третьей полосы.
На следующий день сотрудник военно-морского отдела "Красной звезды" капитан-лейтенант Г. Блинов, занимавшийся в редакции освещением визита, доложил главному редактору полковнику Н. Макееву, что поступила телеграмма от сопровождавшего министра обороны заместителя начальника Главного политического управления генерал-лейтенанта Ф. Степченко. Он требует шире давать информацию о визите в Албанию Жукова.
– Вы подготовили очередной материал? – спросил Николай Иванович.
– Подготовил. Строк сто двадцать.
– Сократите до тридцати, и достаточно, – ответил главный.
Блинов понял: происходит что-то необычное, о чем главный уже знает.
