скачать книгу бесплатно
Короче говоря, забраковали Ил-40. Жуков был и промолчал.
Второй раз – по дальней авиации. Я ж командовал и дальней авиацией. И вот дивизия стояла на одном аэродроме в Бобруйске. Это три полка. 60 самолетов Ту-4. Громаднейшие самолеты. Они весь периметр занимали. Такое скопление. Если ударить – хана. Да и работать трем полкам с одного аэродрома – плохо. Вот я и докладывал на заседании Политбюро, чтобы оно приняло решении строить нам аэродромы. Ну а Хрущев – против. Он хотел и эту авиацию уничтожить:
– Нужно меньше их иметь, а не аэродромы новые строить. Дома надо строить новые, а не аэродромы.
И забраковали все это дело.
Я приехал домой очень огорченный. Вдруг звонок. Жуков:
– Ты что это подъелдываешь?
– Кому, товарищ маршал?
– Ну как же, Хрущеву. Ты считаешь, что на одном аэродроме столько самолетов держать нельзя. Вот он и хочет их порезать. А ты ему подъелдываешь! Говоришь, что на аэродроме нужно меньше самолетов держать!
– Во-первых, – говорю, – я никому не подъелдываю, в том числе и Хрущеву. А стоять такому количеству и летать с такого аэродрома нельзя.
– Ну, так вот, в следующий раз не подъелдывай! – трубку бросил.
Хрущев все же решил реформировать штурмовую авиацию. Было 24 дивизии. И приказал 7 дивизий передать в ПВО, чтобы летчиков переучить на истребителей ПВО. 7 дивизий бомбардировщиков сделать. И 7 дивизий переделать в истребителей.
Жуков мне приказал:
– Ты доложи свои соображения: где, что и как.
Я ему и докладываю по телефону:
– Товарищ маршал, считаю, что незачем кому-то дивизии передавать. Мы сами все используем.
– Как используете?
– Да очень просто. Они все летают на истребителях.
– Как, то есть, на истребителях?
– Нам не на чем летать было. Ил-40 ведь забраковали. По-2 не хватает для 24 дивизий. А истребителей И-15 (мы перевооружались на И-17) у меня стоит около тысячи самолетов. Так я и решил, что нужно переучить пилотов на истребителей. Чтобы летчики летали. Вот они и летают, бомбят, стреляют, как штурмовики. И это хорошие истребители-бомбардировщики.
– А кто тебе позволил?
– Товарищ маршал, так положено, чтобы начальник штаба распоряжался материальной частью, которая есть. Летчикам летать не на чем. А самолеты стоят. И я решил людей на них переучить. И они летают. Зачем же их отдавать? Надо сделать из них истребителей-бомбардировщиков.
Я был тогда начальником Главного штаба ВВС.
– Приезжай!
Прибыл к нему. Он министр обороны. Докладываю:
– Вот в Белоруссии 1-я штурмовая дивизия, все три полка летают на истребителях в Барановичах, бомбят с пикированием. Слетаем в светлое время суток. Подготовят бомбежку, вы посмотрите.
– Я тебя спрашиваю, кто позволил?!
– Я не понимаю?
– Ты должен был разрешение спросить у меня!
– Я этого дела не знал, что надо спрашивать разрешение. Но факт остается фактом. Наказывайте или что. И все штурмовые дивизии надо просто переименовать в истребительно-бомбардировочные.
– Вот так фрукт!
А в результате никуда мы свои дивизии не отдали. Все стали летать на истребителях. Все стали истребителями-бомбардировщиками, впервые в наших ВС. Но первым настоящим истребителем-бомбардировщиком стал Су-7, а летчики уже были.
У СТАЛИНА
Когда Жуков был уже в опале, последней, я ему все время посылал приветствия, поздравления с праздниками. Один раз посетил его. Завсегдатаем же не был, потому что у нас разные характеры. А вот Антипенко, который был у нас начальником штаба тыла, – тот мог ему угождать. Но подхалимов Жуков не любил. И не встречал я таких в его окружении. А тем, кого любил, он очень многое прощал. Другим не прощал.
Жуков очень хорошо относился к Горбатову, Берзарину – командармам нашего фронта. Если верить Казакову Василию Ивановичу, командующему артиллерией, то бывало, от Жукова ему немало доставалось. Однако Казаков понимал, что Жуков, хоть и ругается, но ценит его, и потому никогда не прогонит.
Берзарин был, конечно, толковый человек, боевой командующий. Жуков назначил его первым комендантом Берлина. Не скажу, что он подхалимствовал. Это самостоятельный, твердый человек. Жуков его, очевидно, и раньше знал, до войны. У Берзарина армия была большая, стояла на главном направлении. Впрочем, и Берзарину он ничего не спускал. Но не так поносил, что ли. Чувствовалось, что симпатизирует.
С членом Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенантом Константином Федоровичем Телегиным Жуков дружно жил. Но близких друзей я его не знаю. Не знаю, с кем он дружил.
В феврале 1942-го Сталин снял меня с должности командующего ВВС Калининского фронта. Командующим фронтом был генерал-полковник И.С. Конев. За непочтительное отношение к Громову. Михаил Михайлович Громов был командиром той дивизии, которой я командовал и с которой прошел с Дальнего Востока на фронт в первые дни войны. Когда Громова назначили комдивом, я уже был командующим ВВС фронта.
Когда прибыл на фронт, сразу поехал в родную дивизию. В дивизии были истребители и бомбардировщики-штурмовики. Повстречался с Громовым и его командой, немного побыл у них и сказал, что посмотрю штаб дивизии. Не буду инспектировать, а просто по-товарищески поговорю с офицерами. Так что занимайтесь пока своими делами.
Ну, а начальник штаба дивизии полковник Баранов был весьма своеобразный человек. Он не терпел, когда вмешиваются в его дела. И свою должность защищал всеми возможными и невозможными способами.
Через некоторое время, через месяц примерно, звонит мне заместитель начальника ГШ ВВС:
– Сергей Игнатьевич, а кто Громова снял с должности командира дивизии?
– Никто не снимал. Я вот по вашему требованию передал ему явиться в ГШ ВВС. На вашей телеграмме и написал: убыть Громову… Хотя из вашей телеграммы было ясно, для чего вы его вызываете. Но я его с должности не снимал.
– Хорошо, передайте это телеграфом.
Через часок заместитель начальника ГШ ВВС опять звонит мне по «ВЧ».
– Слушайте, Громов утверждает, что он снят с должности и отправлен в ГШ ВВС.
– Это неправильно. Никто не снимал. Ни я, ни командующий. Он отправлен по вашей телеграмме.
– Передайте мне это по телеграфу.
Передали. Ну а меня заинтересовало: что же передали туда, если Громов утверждает, что его сняли с должности? Так как я на телеграмме написал, и замполит мой Юхимчук подписал, что комдиву Громову отправиться в Москву по вызову ГШ. А в исполнение должности вступить заместителю Байдукову. У Громова у одного был заместитель, в других дивизиях не было. Я же знал, что Баранов, если официально не оставить в дивизии заместителя, заявит, что он заместитель, и все. Поэтому и поставил Байдукова исполняющим обязанности командира дивизии.
Стал в штабе искать. Нет телеграмм. Ни той, которую прислали из ГШ, на которой я резолюцию написал, ни той, что передали туда. Нет. Не найдут. Час ищут, два ищут – и нигде не найдут. Пропали. Я заподозрил какой-то злой умысел по этому поводу. И решил, пусть передадут мне текст из дивизии, который там приняли.
А начальником оперативного отдела штаба дивизии был мой бывший главный штурман. Я его попросил. Он передал. И, к своему ужасу, читаю: «Командира дивизии Громова отправить в Москву. Дивизию принять Байдукову. Руденко, Юхимчук».
Но такая телеграмма передается, когда она подписана. Говорю:
– Кто же переиначил эту телеграмму?
Тоже не найдут. А уже 4-5 часов утра.
Тут появляется главком ВВС Новиков Александр Александрович, который был на нашем фронте.
– Ты что тут делаешь?
Ну, я ему и рассказал.
– Да наплюй. Сняли, так правильно его сняли, чего там. Давай, занимайся боевыми делами.
И мы стали заниматься. А во второй половине дня его вызвали в Москву. Это Сталин приказал. Он прилетел. Вечером звонит его порученец:
– Вы не унывайте, все обойдется.
Я не понял, что такое. О чем речь. Но по телефону не стал уточнять.
Вечером вдруг открывается дверь штаба, появляются Громов, Байдуков, начальник штаба тыла… И я понял: мы сняты с должностей, а они назначены. Я был генерал-майором, командующим ВВС фронта. Это в Калинине было.
Стали вести себя, как хозяева. Громов спрашивает, каково состояние ВВС.
– А в чем дело? – спрашиваю.
– А вы разве не знаете?
– Я ничего не знаю.
Он вынимает бумагу – выписку из приказа, о моем освобождении от должности командующего ВВС и назначении Громова.
– Ну, вот теперь, – говорю, – ясно.
Звоню Коневу. Конев:
– Мне известно, я очень сожалею, но ничего не сделаешь. Утром приезжайте ко мне с Громовым.
Явились к нему. Конев не стал принимать во внимание Громова, со мной только разговаривал. У Громова было звание комбриг, звания генеральского он еще не получил. Но погон и у генералов не было. Конев сказал, что он докладывал Сталину, просил за меня, но тот непоколебим. Снять – и все.
Ну и мы уехали в Москву. Осадное положение. До 18 часов нас на концерт послали в Дом Союзов. Вышли на перерыв, и я встретил двух однокашников по академии Жуковского, которую окончил в 1932 году. Разговорились, закурили. Они:
– Поедем к нам, что этот концерт…
Академия Жуковского уже за Волгой была, а они приехали по делам. Поехали на их квартиру. Жены были эвакуированы. Хватились – уже одиннадцатый час. Осадное положение. Они:
– Чего ты поедешь в ЦДСА? Трамваи не ходят. Переспим, утром мы поедем в ВВС, а ты – в гостиницу.
Утром я приезжаю. Жил на третьем этаже. Смотрю, ключа моего у дежурной нет. И ее нет. Думаю, убирают. Подошел – номер закрыт. Возвращаюсь. Дежурная стоит, по телефону говорит:
– Да вот он идет, – и передает мне трубку.
Начальник ЦДСА, генерал:
– Вы где были?
– А вам что? Почему вы спрашиваете?
– Да вы не обижайтесь на меня. Нас с 12 ночи до сего времени мутузили, искали вас. Подняли всех ваших знакомых, с кем вы говорили и не говорили. Так и не нашли. Теперь уж и я, и дежурная пойдем спать.
– Ну, пожалуйста, спите.
Через некоторое время звонит порученец Новикова и говорит:
– Сейчас послали вам машину, приезжайте. И главнокомандующий приедет. Вас искали всю ночь.
Приехал, захожу к главкому.
– Слушай, где ты был?
Я рассказал.
– А я был у Сталина. Закончил ему докладывать часов в 12 ночи. Он мне и говорит:
– Ну, так где этот самый Руденко, покажите мне его.
Главком сказал: «Есть!» – и вышел к Поскребышеву, чтобы позвонить и вызвать, а меня нет. Сталин через некоторое время вызывает Новикова:
– Ну, так где ваш генерал?
– Ищем, не найдем
А уже часа 3 ночи. Сталин говорит:
– Пьянствует где-нибудь ваш генерал.
– Товарищ Сталин, не пьет.
– Ну, тогда у девок…
– Не знаю, может быть.
Новиков к вечеру вызвал меня к себе на квартиру, и оттуда поехали к Сталину. Идем по коридору в Кремле. Главком:
– Ты знаешь, меня на политбюро часа два «правили» за то, что ты Громова аристократом назвал. Почему ты его аристократом назвал? Имей в виду, Сталин спросит, почему. Он здорово обиделся за этого аристократа. Сталин обиделся.
Я и так шел – ноги тряслись, а тут и вообще – душа в пятки. Заходим к Поскребышеву, тот открыл дверь и сразу к Сталину нас. И опомниться не дал.
Заходим. Сталин ходит по дорожке. У большого стола стоят Шапошников, Маленков, Молотов, Черевиченко и Голиков. Меняли командующих фронтами. Брянским фронтом командовал Черевиченко Яков Тимофеевич, его меняли на Голикова Филиппа Ивановича. Вот они и беседовали.
