скачать книгу бесплатно
В обороне Москвы я участвовал в качестве командира авиационной дивизии. Непосредственно с Жуковым дел не имел, только заочно. Там армия одна бежала и бросила документы в речку. А мои техники и мотористы увидели, что бросили (это конец октября) взяли все и повытаскивали. Я один сейф вскрыл, там оказались оборонительные документы. Послал их Жукову. Говорили, что судили тех всех.
Жуков был жесткий человек и не взирал ни на какие лица. Знал он меня из-под Сталинграда. Там я был назначен командующим 16-й авиационной армией, формировал ее, с ней в Берлин пришел. А Жуков был у нас все время представителем ставки Верховного главнокомандующего.
Я написал мемуары, уже 3-е издание вышло. То, что я написал, не пересматриваю и ничего не добавляю. Принципиально у меня с новыми веяниями нет никаких изменений. У меня не пропустили примерно столько же, сколько опубликовано в книге. Стали резать. И так порезали, что новую книгу надо бы писать. Жена моя считает, что инфаркт в 1973 году я получил из-за этой книги.
КТО БЬЕТ ПО СВОИМ?
У нас был такой порядок, что часов в 10-11 всегда к Жукову являлись на КП, который находился в пригороде. Он ставил задачи армиям. Кому кого и как поддерживать. Мне было чем поддерживать: 3,7 тысячи самолетов. Справа был Вершинин, у него было всего 1600 самолетов (4-я армия 2-го Белорусского фронта), а слева – Рокоссовский, 1-й Украинский фронт, 2000 самолетов. Мы же на Берлин шли, а они – с флангов.
Вечером мы докладывали итоги дня, что имеем на следующий день. И Жуков ставил задачи. Потом мы все это со штабом раскладывали.
И вот в один из дней Жуков звонит мне по телефону:
– Сегодня я еду в Берлин, и совещания вечером не будет. В Берлине у меня есть дела. Позвони, пожалуйста, всем командармам и кому, какая нужна поддержка – сколько считаешь нужным, столько и дай. На твое решение. А мы там будем штурмовые группы формировать.
Я обзвонил всех командующих, и каждый сказал: будем готовиться к последующему дню, а завтра никаких операций не будет. Если что возникнет, позвоним.
Ну, я и решил в штабе, что возьму один корпус штурмовой, один истребительный для резерва, а остальным – отдыхать.
Это было в начале 20-х чисел апреля. Берлин-то еще не был взят, но с 21-го по Берлину стреляла наша артиллерия. Мы находились в пригородах Берлина, и Жуков поехал ближе к городу, в штабы армий.
А перед этой поездкой Жуков меня здорово отругал за удары по своим на подходе к городу. Я ему докладывал, что это не мои были, а сосед справа. А он:
– Ты всегда на соседа свернешь. Мне это ясно!
Ну что я ему мог сказать. Каждый хотел взять Рейхстаг. У нас одиннадцать армий наступало, двенадцатая – воздушная. А у Конева – две армии наступало. И он рвался и скрывал, куда прошел. Поэтому соседи не знали истинной обстановки и, бывало, били по своим. Но не мы. Поэтому решил: запрещу пока летать, кому бы то ни было, за исключением разведки. Ее на Эльбу посылал. На Берлин же – ни одного самолета. И посмотрим.
Утром. 10 часов. Внизу КП, а наверху я сплю. Звонок. Жуков. И опять:
– Ты все время говоришь, что не ты бьешь! А вот сейчас тоже бьют, мне докладывают. Пе-2 бьют по 33-й армии. (Она у нас левой была). Ты опять будешь оправдываться? Я приму невероятные меры!
Сижу себе и слушаю, пусть, думаю, выговорится. Выговорился. Я:
– Товарищ маршал, докладываю вам. Сегодня с утра ни один самолет 16-й воздушной армии на фронте в Берлине не был.
– То есть, как не был?!
– Вы мне дали задание. Я созвонился со всеми командующими. Они сказали, что наступать не будут, и авиация им не нужна. Своих задач я никаких не ставил. Держу в готовности два корпуса, если что будет. И никто не летал, ни один самолет. Очевидно, это наш сосед. А Пе-2 у нас одинаковые.
– Вот так фрукт! Ни один не летал?
– Нет.
– Вот так фрукт! – и положил трубку.
Минут через 20 звонит Новиков из Москвы. (Александр Александрович. Командующий ВВС, Главный маршал авиации. – Авт.)
– Слушай, что у тебя там с Красовским? (Степан Акимович. Командующий 2-й воздушной армией генерал-полковник авиации. – Авт.) Бьют, что ли? Почему ты мне ничего не доложил?
– Товарищ командующий, что мне докладывать? У меня сегодня никто не летал, – я Жукову и доложил. Он же все время ругал меня, что бью по своим. Вот я и доказал, что это не мои.
А Жуков Сталину позвонил, что мешают. Сталин – Новикову. И закрутилось все это дело: почему и кто. Наконец нам с Красовским дали прямой провод. Обговаривали, когда мои вылетают в войска, когда он своих посылает. И все наладилось.
ПОДГОТОВКА К КАПИТУЛЯЦИИ
Воевали мы с Жуковым дружно. Эксцессы, конечно, были. Ругал, но не скажу, что напрасно. Бывали и ошибки.
Раздается звонок. Для нас война закончилась 2-го мая. И знали, что немцы уже подписали с американцами и англичанами на западе капитуляцию. Жуков:
– Так вот что! Принято решение подписать капитуляцию в Германии, в Берлине. В Карлсхорсте. 8-го числа. А тебе надлежит 8-го в 10 утра послать 21 истребитель на аэродром «Стендаль». Пусть там встанут в круг, а союзники взлетят. И чтобы сопровождали. Это и почетный эскорт, и охрана, если у немцев вдруг какой-то истребитель завалялся, и они могут союзникам дать бани.
«Стендаль» – аэродром за Эльбой. Немецкий. Он к нам переходил потом и находился на территории ГДР.
– Ясно?
– Ясно.
Стал готовиться. Это было часов в двенадцать 7-го мая. Выделил истребители, позвонил командиру корпуса, распорядился, чтобы они перелетели на аэродром «Темпельхоф» и с него уже – на «Стендаль», а не с юга Германии, что казалось бы естественнее.
И тут встал вопрос: по какому же времени действовать? Есть время наше, Московское, по которому мы жили. Есть поясное, есть по Гринвичу, а есть еще дискретное. Так какое? Если по Гринвичу, то у нас плюс 2 часа, если у них поясное время действует, то будет плюс 3. А истребители прилетят, они же не могут ждать долго в воздухе. Им надо прилететь точно в назначенное время.
Звоню Жукову:
– Георгий Константинович, какое время?
И рассказал ему про разные времена. Он говорит:
– Я не знаю, в Генштабе спрошу. Позвоню тебе.
Минут через 30:
– Генштаб не знает. И поручили звонить в Лондон, чтобы выяснить, по какому времени там живут.
Уже 6 часов утра, а мне надо, чтобы в 10 были на месте. Приказал, как и планировалось, садиться на «Темпельхоф». Перед этим позвонил главному штурману ВВС, в Москву, по поводу времени, поднял его со сна. Он:
– Я не знаю.
Никто не хочет брать ответственность на себя.
Наконец звонок Жукова:
– Так вот, позвонили. Плюс 2 часа к нашему времени.
То есть в 12 часов. Ну, есть! Я сразу на машину. Ночь не спал. И поехал на аэродром. Построил летчиков, дал задание, рассказал, как, что нужно делать, чтобы каждый не соображал по-своему. И выпустили.
Передает командир эскадрильи по радио, что прибыл на «Стендаль», там запускают двигатели. Вот первый взлетел. Все взлетели, наши к ним пристроились, идут нормально.
Возглавлял наш эскорт капитан Тюлькин. Я не хотел туда больших начальников посылать. Чести много. У меня и командир корпуса Ситнев летал, и комдив Миронов. А послал Тюлькина – хороший боевик. И того достаточно.
Подходит расчетное время. Капитан Тюлькин, командир нашего эскорта, сопровождающий самолеты с делегациями союзников, докладывает:
– Подходим к аэродрому.
А я смотрю – со стороны захода самолетов поднимается «колбаса» – наблюдательный артиллерийский аэростат на тросе. Над Берлином же такая дымка, что летчики могут заметить аэростат слишком поздно. Это не наш аэростат – обеспечивающих артиллеристов. Я сразу командира корпуса – на машину:
– Езжайте и снимайте «колбасу». Вплоть до того, что трос рубите!
В воздух же передал об обстановке на заходе. Те ответили, что поняли. А перед тем, как самолеты стали заходить на посадку, «колбаса» начала снижаться. Так что все прошло нормально.
Сел первый самолет. Истребители пошли на свой аэродром. Делегации приехали встречать генерал армии В.Д. Соколовский, заместитель Жукова, и генерал-полковник Н.Э. Берзарин – комендант Берлина. К ним должен был присоединиться и я. А пока находился у старта, смотрел за порядком при приеме самолетов. Потом перешел к месту остановки самолетов, из которых выходили союзники.
Первым вышел Артур Теддер – заместитель верховного у Эйзенхауэра, английский маршал авиации, затем генерал Карл Спаатс вышел, вся свита. Затем корреспонденты… Одним словом, полтора десятка машин. И все выходят – и к трибунам. Села последняя машина с немцами: начальник штаба Верховного командования вермахта Вильгельм Кейтель, представитель люфтваффе – генерал-полковник Штумпф и кригсмарине – адмирал фон Фридебург. Делегация вышла – и тоже к трибуне. А там почетный караул, с медалями все стоят. Приготовлена торжественная встреча с парадом почетного караула. И начальник охраны тыла 1-го Белорусского фронта Иван Серов тут был. Увидел, что немцы идут – и тут же запихнул немцев обратно в самолет. «Это, – говорит, – не для вас. Вам сидеть там». Там они и сидели, пока церемония не закончилась. Нашей охраны для немцев не было. Без охраны они ехали, без нее проходили.
Перед выездом с аэродрома Берзарин мне говорит:
– Слушай, у тебя хорошая машина, а у меня немецкая. Неприлично мне ехать на этой машине впереди колонны. Давай на твоей поедем первыми.
Я согласился. И мы первыми поехали на моем американском шестиместном бьюике.
От аэродрома «Темпельгоф» до инженерного училища по всей дороге на расстоянии видимости друг от друга поставили наших солдат. Это, если кто из гитлеровцев, спрятавшихся в городе, вздумает стрелять по нашим или союзникам.
А вдоль дороги было полно гражданских немцев. Как они узнали? Может быть, они своих хотели увидеть, но те были в закрытой машине. Ну а нас встречали приветливо, махали.
МОНУМЕНТАЛЬНОСТЬ
Приехали на место. Для каждой делегации был отведен отдельный домик. Американская, английская, французская делегация – все пошли в свои домики. Через некоторое время сообщают, что Жуков приглашает к себе. И все эти делегации, а вместе с ними и мы, пошли в дом Жукова.
Поскольку на аэродроме делегации встречал Соколовский, то Жукова еще никто не видел.
Делегации принесли Жукову подарки. Чувствовалось, что он был для всех загадкой. К нему относились и почтительно, и с удивлением, что он такой вот Жуков.
После приветствий Жуков сказал, что соберутся главы делегаций и будут вести переговоры о порядке подписания капитуляции. У каждой делегации был утвержденный правительством порядок. Тут Кейтель заявил, что не будет подписывать капитуляцию. Он хотел подписать мирный договор, но не капитуляцию Германии.
Делегации вели переговоры весь день. А подписание капитуляции было назначено на 16 часов. Но немцы продолжали настаивать на мирном договоре. Из Москвы же требовали только капитуляцию.
В ожидании мы с членом Военного совета фронта генерал-лейтенантом К.Ф. Телегиным, ходили вокруг здания школы. Вот уже и сумерки. А в доме Жукова все сидят. И известий оттуда никаких нет. Мы решили поужинать. Поужинали. Темно уже. Нет, немцы не соглашаются капитуляцию подписывать. Заканчивается 8 мая. Уже 23 часа. Сведений нет. Наконец, около 12 ночи, поступила команда: собраться всем в фойе зала, предназначенного для процедуры подписания. Собрались члены Военных советов фронтов, работники МИДа…
К 24 часам все были готовы. Через несколько минут комендант Берлина Берзарин предложил занять места в зале. Мы зашли в длинный зал. На возвышенности – стол президиума, флаги четырех держав, внизу – стол небольшой, а сбоку – столик для немецкой делегации. И три ряда больших столов для всех делегаций (нам дали первые ряды с краю). Сидели и корреспонденты, писатели наши.
Входит Жуков. Открыл двери, идет – сразу гром аплодисментов. А за ним – представители других стран. И все корреспонденты: «Жуков… Жуков… Жуков!»
Он прошел к центру стола. Сказал несколько слов.
Около него, слева, сидели Спаатс и Тассиньи, справа – Теддер, заместитель верховного главнокомандующего вооруженными силами союзников и заместитель наркома иностранных дел А.Я. Вышинский, сзади – порученцы.
Поднялся Жуков, отчеканивая каждое слово, произнес:
– Мы, представители Верховного главнокомандования Советских Вооруженных Сил и верховного командования союзных войск, уполномочены правительствами антигитлеровской коалиции принять безоговорочную капитуляцию Германии от немецкого военного командования.
Сделав некоторую паузу, маршал обратился к коменданту – статному полковнику с красной повязкой, стоявшему у входа в зал:
– Ввести немецкую делегацию! – волевым таким голосом.
Полковник повернулся, и были слышны по коридору его шаги. Тишина в зале: муха пролетит – слышно. Затем раздались шаги нескольких человек. Появляется в двери комендант. За ним Кейтель. У него жезл в руках был. Он своим жезлом что-то помахал, приветствие какое-то. Рыжий он, несимпатичный, одним словом. За ним – Штумпф, генерал-полковник авиации, начальник штаба авиации. Угрюмый такой человек. Затем адмирал Фридебург – моряк. Какую должность он занимал – я не знал и потом не интересовался.
Подвел их комендант, сели они за стол в центре. Слева авиатор, в центре Кейтель, справа – моряк. И гражданский какой-то с портфелем – документы. Очевидно, мидовский. А за спиной каждого встали адъютанты – три немецких подполковника. Все в соответствующей форме. Здоровые, красивые ребята.
Жуков поднялся и спросил фельдмаршала Кейтеля:
– Имеете ли вы на руках акт о безоговорочной капитуляции, изучили ли его и имеете ли полномочия подписать этот акт?
– Да, изучили и готовы подписать его, бесцветно сказал Кейтель, поправляя монокль. Затем вынул документ, (свидетельство того, что правительство поручает им подписать капитуляцию) передал подполковнику, тот – Жукову.
Жуков прочитал документ. И наши подполковники положили на стол Кейтелю документ для подписания. Тот взял ручку, хотел подписывать. Жуков:
– Стоп!
Приостановил и говорит:
– Капитуляцию подписать здесь! – и указал на столик для стенографисток. Приставленный к середине стола президиума, ниже его. Короче говоря, у ног президиума.
Кейтель с неудовольствием поднялся, пошел. И сразу братья-корреспонденты, многие с кинокамерами, двинулись к тому столу. А наш знаменитый кинооператор Роман Кармен с треноги снимал. Все – с руки, а он – с треноги. Все сразу побежали, а он остался. И не пробиться ему сквозь толпу корреспондентов. Вдруг с сумкой, в которой, видимо, кассеты были, здоровый такой детина локтями всех растолкал, и наш оператор с треногой – вперед, и занял удобную позицию.
Это вызвало у всех смех – такой эпизод.
Кейтель начал подписывать. Подписал он, подписал Штумпф, подписал Фридебург. Нужно сказать, что я наблюдал за немецкими адъютантами, которые стояли. И один из них заплакал. Ведь главный стол на возвышении, стулья, на которых сидели, ковер в зале, – были взяты из имперской канцелярии специально для церемонии. Адъютанты, конечно, все это узнали.
Секретарь положил документ перед Жуковым. Подписал Жуков, все экземпляры, затем подписали союзники. Когда подписали, Жуков поднялся и говорит:
– Немецкую делегацию увести!
Они поднялись, комендант встал во главе – и тем же путем цепочкой пошли обратно. Кейтель опять что-то изобразил в воздухе своим жезлом – и ушли.
Жуков поздравил всех с Победой и объявил:
– 30 минут перерыв, после чего приглашаю на банкет в этом же зале!
ДОБРОДУШИЕ
Все вина и кушанья были только наши, не немецкие. Все из Москвы привезли.
Мы вышли, полчасика походили. И точно через полчаса нас пригласили в зал, который уже был готов. Первый тост Жуков сказал:
– За глав правительств, за главнокомандующих, за армии!
Все эти три тоста он предложил подряд.
Затем, через какое-то время, к моему большому удивлению, Жуков говорит:
