скачать книгу бесплатно
– Подождите, чью дочь?
– Прокофий знает, чью! – Арцыбашев положил трубку. Пусть, если хочет, сам звонит и узнает подробности. Возможно, уже знает – пунктуальные московские профессора могли позвонить и ему тоже.
Когда мысли в голове начали вести себя расслабленно и слишком нагло, Арцыбашев перестал пить коньяк.
– Иван, ужинать! – крикнул он управляющему, и для пущей строгости хлопнул по столу.
Ужин подали в седьмом часу. Едва доктор направился в столовую, фойе наполнилось шумом голосов.
– Софья Петровна и ваша дочь вернулись! – громко доложил управляющий.
Ника влетела в столовую, подбежала к Арцыбашеву и быстро чмокнула его в щеку.
– Папочка, мы были в цирке! – ее серые глаза сияли восторгом. – Мы там такое увидели!
– Что именно, милая моя? – улыбнувшись, спросил он.
– Там были тигры, и львы, и собачки такие маленькие, смешно постриженные, с кучерявой шерсткой…
– Пудели? – подсказал доктор.
Дочка кивнула.
– А потом… – Ника, изумленно расширив глаза, уставилась на потолок. – Там была девушка – наверху, под самым куполом. Она танцевала в воздухе, и всем казалось, что она сейчас упадет, а она в последний миг делала какое-то движение, и поднималась все выше…
– Да, очень красивое представление, – сказала Софья Петровна. Она медленно и неторопливо вошла в столовую. – Девушке досталось столько аплодисментов.
– Красивее, чем в балете? – усмехнулся Арцыбашев.
– Она – принцесса цирка! – восторженно воскликнула Ника. – Ее так и представили – Эльза, принцесса цирка!
– Принцесса цирка? Ну-ну. Умывайся и садись ужинать, принцесса, – ласково сказал доктор.
– И переодеться не забудь! – напомнила Софья Петровна. – Ника теперь самостоятельная, – пояснила она сыну.
– В смысле? – удивленно спросил Арцыбашев. – А где Варвара?
Только сейчас он понял, что все еще не видел старую няньку.
– Уехала в свою деревню. Где она там живет, не знаю точно…
– Почему? Ты ее надоумила?
– Вовсе нет, – женщина подсела рядом с сыном. – Во-первых, она слышала, как ты сам решил ее уволить. Помнишь?
– Может быть, – уклончиво ответил он.
– Ну а во-вторых, после всего, что здесь произошло, она сама попросилась. Она устала.
– Ну и ладно, – Арцыбашев, пожав плечами, продолжил есть. Софья Петровна помолчала, глядя на него, а потом недовольно подметила:
– Ты выпил, Саша.
– Не так много, как хотелось бы, – признался доктор. – Есть повод. Провел удачную операцию – и для кошелька, и для репутации клиники. Была там, правда, одна наглая въедливая соплячка, но ее быстро поставили на место.
– Что за операция?
– Дугин вернулся. Помнишь, я как-то рассказывал про него?
– И?
– Парализован ниже пояса.
– О боже. Ты сделал все, что мог?
– И даже больше, – Арцыбашев отложил вилку в сторону, придвинулся к матери. – Это я его обездвижил, специально. Порез там, порез здесь… Отсек все лишние нервные окончания – все равно ни одно обезболивающее в мире не помогло бы ему. Сделал все так ловко и удачно – никогда не признаешь, что орудовали скальпелем, – он гордо улыбнулся. – Можно, конечно, было и по-другому сделать – пластины, потом долгая реабилитация. Но зачем? Скажи, зачем этому жирному полуграмотному деляге ноги? У него и так есть все, что душа попросит – водка, бабы…
– Какая пошлость!.. – брезгливо прошептала Софья Петровна.
– Это не пошлость – это требование его простой деревенской души. Не спорь, мама – я знаю, что прав. Он ворочает миллионы за год, ну так пускай поворочает, сидя в каталке…
Женщина быстро взмахнула рукой – на лице Арцыбашева заалел отпечаток пощечины.
– Ты чудовище, Саша! Устроить такую ужасную пакость человеку, который пришел к тебе за помощью!
– В третий раз…
– Да хоть в десятый! – гневно воскликнула женщина. – Ты должен помогать, а не калечить!
– Тише, мама, – попросил Арцыбашев. – Этого даже Маслов не знает.
– Нет, Саша, я молчать не стану, – Софья Петровна поднялась, нависла над сыном мрачной тучей. – Я вот что тебе скажу…
– Заткнись! – Арцыбашев ударил по столу. – Я наслушался бабских причитаний в больнице; теперь и здесь слушать?!
Женщина осторожно отошла, словно переступая помои, а потом сдержанно ответила:
– Хорошо, сынок, я помолчу.
– Ника еще не знает про мать? – спросил Арцыбашев, моментально успокоившись.
– Нет. Ведь ты просил не говорить.
– Сказать все-таки придется.
– Ты хочешь сам?
– Да, – доктор обтер губы салфеткой, поднялся из-за стола. – Только не сегодня.
Мать укоряющим взглядом посмотрела на него:
– Пойдешь по гостям?
– А что еще остается делать?
– Побыть со своей дочерью, например?
Арцыбашев поморщился. Софья Петровна так некстати напомнила об обещании, уже забытом…
– Меня пригласили к Павлову, посмотреть на его Нобелевскую медаль, – солгал мужчина. – Разве я могу отказаться от такого? Может, когда-нибудь и ко мне будут приходить, чтобы смотреть на мои регалии.
После ужина Арцыбашев вернулся в спальню. Открыв шкаф, он пробежался глазами по костюмам. Выбрал траурно-черный, с темно-серой жилеткой.
– Папа, ты уезжаешь? – робко спросила Ника.
– Да, милая моя. Ложись спать.
– Сейчас восьмой час, – ответила она.
– Тогда поиграй, – в голосе доктора появилось раздражение. – Словом, займи себя чем-нибудь.
– Хорошо, папа, – Ника покорно ушла.
«Зря я так, – отрезвляюще подумал Арцыбашев. – Ради нее стараюсь. Это все – для нее…»
– Ника! – позвал он. Девочка отозвалась из столовой – она ужинала. – Так что ты хотела, милая моя?
– Мы… Может, мы сходим в цирк снова? С тобой?.. – несмело предложила она. – Я очень хочу, чтобы ты посмотрел на ту девушку – она такая ловкая и изящная. Она, как фея…
– Хорошо, – Арцыбашев тепло улыбнулся, глядя, как дочь оживилась. – Когда?
– Завтра, в час.
– Я согласен.
– Здорово! – девочка хлопнула в ладоши. – Ты просто обязан увидеть ее! Она такой прекрасный номер исполнила, и музыка…
– Ника, ты сейчас суп опрокинешь, – сердито заметила Софья Петровна. Впрочем, когда Арцыбашев посмотрел на мать, женщина легонько кивнула, полностью одобряя решение.
11
Машина Арцыбашева неторопливо ехала в сторону Театральной площади, к Мариинскому театру. Он был виден издалека – громадный и ослепляюще-яркий, манивший к себе всех любителей нестареющей классики. На подъезде образовалось плотное движение – вереница пролеток лениво ползла вдоль тротуара. Перед самым входом она останавливалась – ровно настолько, чтобы пассажиры успели расплатиться и выйти – и после этого двигалась дальше, уступая место новым экипажам.
Арцыбашев не стал ждать своей очереди. Выскочив из «форда» на медленном ходу, он просочился через сонный поток и вошел в огромное фойе.
Из распахнутых дверей зала играла музыка – оркестр настраивался. Яркий свет и бархат кресел манил в сказочный мир, закрытый для простых людей. Обилие черных фраков и разноцветных пышных платьев поначалу сбил Арцыбашева, но, постояв пару минут в стороне, понаблюдав за толпой и поняв, что среди них много знакомых лиц, но они все заняты и не замечают его, он спокойно вздохнул и направился в боковую галерею.
Его излюбленное место, второй балкон с правой стороны, был пока пуст.
– Ваш билет, пожалуйста, – попросил молодой контролер.
– Пожалуйста, – Арцыбашев достал бумажник. – У меня их предостаточно.
Короткая сделка увенчалась успехом. Доктор уже хотел пройти под полог и занять свое любимое, крайнее кресло, но тут его окликнули.
– Александр Николаевич! – какой-то молодой темноволосый парень в слегка потертом клетчатом костюме шагнул к нему, протягивая руку. – Ба, я вижу, не признали? – спросил он, не дождавшись приветствия.
– В общем-то, нет, – холодно ответил Арцыбашев. Он не любил, когда его одергивали и нагло лезли с рукопожатиями.
– Антон Марков, репортер из газеты «Белая ночь». Мы встречались на одном собрании, в университете, помните? Павлов представил свою Нобелевскую медаль и прочел доклад.
– Вот как? – Арцыбашев напряг память, и вспомнил. Действительно, на собрании хирургов и физиотерапевтов в Санкт-Петербургской академии наук, которую этот несведущий парень назвал университетом, были журналисты, включая него. – Вы, кажется, что-то спрашивали у меня?
– Верно! – улыбнулся Марков. – Ваша цитата вошла в мою статью.
– Господа, до начала оперы пять минут, – напомнил между тем контролер, после первого звонка.
– Вы на Корсакова? – Марков огляделся по сторонам. – Хотел вам представить еще одного моего, так сказать, коллегу. Он писатель и поэт, печатается во всевозможных газетах. Не только у нас, в Питере и Москве, но и за границей. Где же он?.. Ах, да вот же! Иван Алексеевич!
– Что такое, Антон? – к Маркову подошел невысокий мужчина в белом костюме-тройке.
– Александр Николаевич Арцыбашев – а вот Иван Алексеевич Ильин.
– Приятно познакомиться, – Ильин протянул руку с золотой печаткой на безымянном пальце.
– Взаимно… – доктор нехотя ответил.
На вид Ильину было под сорок. Длинные темные волосы, расчесанные пробором направо; аккуратно подстриженные, короткие усы. Лицо широкое и доверительное, слегка смуглое, но глаза – по-азиатски черные и немного раскосые, с быстрым и юрким взглядом, сильно портили общий добродушный вид. Ильин не понравился Арцыбашеву; и тот, похоже, понял это.
– Вы не представляете, как много сейчас редактор требует с нас по военной тематике, – продолжал болтать Марков. – Военные стихи, военные песни, военные рассказы… Издательство даже подняло цену – на прозе можно неплохо заработать.
– Да, и товарищ Марков, тем не менее, продолжает писать скучные статьи о повседневной жизни, – насмешливо подметил Ильин.
«Товарищ?» – Арцыбашев немного напрягся. Это старое, дружелюбное слово за последние годы обрело совсем другой оттенок – зловещий и заговорщицкий. Тех, кого называли товарищами, официальная власть чаще всего величала смутьянами. Для Арцыбашева это было плохое, опасное слово.
– А товарищ Ильин, тем временем, сочиняет что-то невероятно масштабное, эпическое, – сказал Марков. – Представьте, Александр Николаевич, великую битву – самую последнюю битву на Земле, в которой сойдутся все силы Добра и Зла.
– Это будет нелегкая битва, полагаю, – прохладно отметил Арцыбашев. Ильин улыбнулся, снисходительно посмотрел на репортера:
– Товарищ Марков немного преувеличивает. Но книгу я действительно пишу. Насчет последней битвы не уверен, но русско-японской войне в ней определенно найдется место.
– И Бешеному адмиралу тоже, – добавил Марков. – Ведь война неизбежно проиграна. Порт-Артур рано или поздно сдастся – у него нет ни кораблей, ни толкового начальства. Рожественский ведет эскадру навстречу неизвестности.
– Навстречу гибели, – поправил Ильин.
«Я и без тебя знаю», – зло подумал Арцыбашев.
– А настроения среди рабочих – сами знаете, какие, – сказал Марков. – Почитайте нашу газету – там все рассказано; и про Путиловский завод, и…
