скачать книгу бесплатно
…Когда-то у нее была курточка из кожзаменителя с многочисленными карманами, застегнутыми на молнии. Один молодой человек повадился как-то расстегивать ей молнии на кармашках куртки. Тогда она не поняла, что это означает. Теперь понимала…
Конечно, Кеннету должно быть известно про репутацию ее матери: в усадьбе вечно толклись ее приятели. Впрочем, особого шума и пьяной поножовщины не было, до криминала не доходило. Но постоянные застолья… Возможно, Кеннет надеется, что дочь пошла в мать. Веселье, гулянки… Сельма Акка относилась к развлечениям дочери индифферентно – не одобряла, но и не возражала. Просто была не против, а при случае и сама принимала участие в застольях.
Аида с самого начала предупредила Эдельвейс:
– У тебя может возникнуть множество проблем. Твоя мать своим поведением сослужила тебе плохую службу: соседи будут смотреть на тебя с подозрением: яблочко от яблоньки, как известно… Что касается приятелей твоей матери…
– Я их быстро отважу. Не думаю, что достойная леди Сельма Акка будет возражать.
– Достойная леди… -проворчала Аида, покачав головой. -Не знала ты ее в молодости, когда… Дряхлеет плоть, крепчает нравственность. Конечно, приятелей Сельвии ты можешь просто отвадить, но некоторые из этих людей еще могут тебе пригодиться в будущем, поэтому идеальным выходом представляется не портить с ними отношения, а создать ситуацию, при которой им будет просто неинтересно приезжать в усадьбу. Лучший выход – девственница Храма Немезис. Это сразу снимет все вопросы и избавит тебя от проблем. Одно дело – развеселая Сельвия, лихо отплясывающая на полянке возле костра, на котором жарятся шашлыки, и совсем другое – скромная девственница Храма Немезис, которая не пьет ничего крепче чая и к месту и не к месту занудно цитирует статьи из храмового кодекса.
Аида не ошиблась, приятели Сельвии пришли в усадьбу на поминки, но о дальнейших визитах им пришлось забыть.
– Мы с бабушкой тронуты тем, что здесь сегодня собрались все друзья моей матери. Полагаю, что мы друзьями и останемся, – обведя взглядом собравшихся, сказала Эдельвейс на поминках, особо подчеркнув слово «друзьями».
Приятели Сельвии время от времени еще пытались по старой памяти заглядывать в усадьбу, они думали, что веселье будет продолжаться и дальше, только с более молодой леди Акка, но Эдельвейс положила этому конец и прекратила эти визиты. Она сразу же расставила все точки над «и». В том числе и с помощью упоминания про тренера…
Сельма не возражала, ей это было безразлично. В конце концов, это были не ее приятели, а приятели ее дочери. Вот в молодости она сама… Но то время прошло. А какие у нее в молодости были поклонники!
Устраиваясь рядом с Дэки на сиденье в салоне аэрокара, Эдельвейс вспомнила, как с помощью виртуального симулятора училась пилотировать аэрокар, а потом и космический истребитель. Она являлась на занятия по пилотированию с объемной легкой сумкой. Доставала из сумки темно-красную подушку из плотного ворсистого, с узорными аппликациями, материала, -такие подушки кладут на жесткие табуретки или на заднее сиденье аэрокаров для украшения, и клала ее на сиденье пилотского кресла.
Эдельвейс вспомнила об этом по ассоциации: в этом аэрокаре была та же проблема, что и в любой другой стандартной модели летательного аппарата, даже если речь шла о гражданских летательных аппаратах. Стандартные кресла не были рассчитаны на людей такого роста, как Эдельвейс. Конечно, в отличии от военных моделей, эти кресла можно было подогнать под пропорции людей небольшого роста, но, чтобы во время пилотирования аэрокара чувствовать себя комфортно, ей не хватало буквально нескольких сантиметров. В результате во время занятий по пилотированию ей приходилось подкладывать подушку. Потом, в своем аэрокаре, она смоделировала сиденье для себя так, чтоб оно подходило ей по росту.
Но сегодня управлять аэрокаром ей не придется.
Выполняя указания Дэки, они взяли курс на восток, на Горную Шальду. Аэрокар перевели на ручное управление.
Небрежно замощенная крупным щебнем и покрытая лужами грунтовая дорога заросла по обеим сторонам деревьями и кустарником, а за этими насаждениями тянулись дренажные канавы, до краев наполненные темной торфяной водой. За канавами вздымались ограды приусадебных участков.
Кеннет и раньше бывал в Нижних Клонах. Чуть ли не в первый же день после прибытия «Инвиктуса» в Нижнеклонский порт им устроили экскурсию в Нижние Клоны в сопровождении представителей местной администрации. Хороший был спектакль… Им тогда объяснили, что когда-то на месте Нижних Клонов находилось огромное садоводство, где в сезон отдыхало до 300 000 человек. Сейчас народу в сезон не меньше, а многие живут в Нижних Клонах круглогодично.
Образцово-показательное агрокультурное поселение!
Не считая разбитой дороги, Нижние Клоны выглядели вполне цивилизованно.
Аккуратные домики, детишки играют в мячик на лужайках, женщины в изящных соломенных шляпках и легких летних платьях качаются на садовых качелях или пьют чай за ажурными столиками. Где-то тихо играла музыка.
Кеннет отметил, что день хоть и солнечный, но слишком прохладный для легкой одежды. Да и ветерок с моря Нево… На шоссе он дует почти постоянно, но на территории поселка его немного сдерживают деревья.
Полуостровом вдается в море Нево мыс Заячий, на котором расположены Нижние Клоны. Холодный ветер, постоянно дующий с моря, проносился над полуостровом прямо через поселок.
Даже здесь, в нескольких сотнях метров от побережья, еще ощущалось дыхание моря. Приглядевшись, Кеннет заметил, что вблизи скамеек и столиков расставлены искусно замаскированные термогенераторы.
Мимо аэрокара неспешно проехали на новеньких ярких велосипедах мать и две ее дочки. Укрепленные на багажниках пустые плетеные корзинки ясно говорили о том, что семейство отправилось на местный рынок за покупками.
Кеннет с интересом рассматривал особняки, тонувшие в зелени живописно разросшихся садов. Имперцы не придерживались единого стиля при оформлении садовых ландшафтов: аккуратно подстиженные лужайки с яркими цветниками и фонтанчиками чередовались с полянами, заросшими полевым разнотравьем, а некоторые усадьбы заросли густым лесом, в глубине которого с трудом угадывались жилые строения.
– А в какое время построены эти коттеджи? – спросил Кеннет.
– Если хотите узнать, когда построен дом, смотрите на крышу. Если над крышей вздымается мощная кирпичная труба, то, скорее всего, этот дом построен в последней четверти 20-го века, когда отапливать дровами было дешевле, чем электричеством. Если труба железная небольшого диаметра, то это значит, что дом построен не раньше первой четверти 21 века, когда дома стали отапливать в основном с помощью рефлекторов и калориферов и необходимость в мощных кирпичных печах отпала. А потом появились термогенераторы… Так что если печной трубы вообще нет, то это, скорее всего, недавние постройки. – объяснила Эдельвейс.
Большинство домов имели солнцеуловительные ниши, лоджии и балкончики, украшенные балюстрадами с фигурными балясинами, и веранды, обращенные на все стороны света. Над многими крышами вздымались застекленные башенки. Своеобразная архитектура Нижних Клонов объяснялась местными климатическими условиями: эти архитектурные элементы были характерны для строений, предназначенных для жизни в холодном и влажном климате. Температура в помещениях, обращенных на юг и расположенных на втором или третьем этаже, была значительно выше, чем в помещениях, расположенных на первом этаже, так как они сильнее нагревались от солнца и потом долго держали тепло.
– «Воздушные замки», -усмехнулась Эдельвейс. – Знали бы вы, сколько строений дополнено архитектурными деталями с помощью генератора силового поля и набора тактильных голограмм! Теперь можно дополнить основное строение любым количеством пристроек и башенок, выбрав их в каталоге силовых модулей. Настоящий переворот в строительстве! Некоторые строения изменяются несколько раз за сезон…
…Через пару километров впереди по курсу возникла стена деревьев. Казалось, что здесь дорога заканчивается, тем более что на одном из деревьев на обочине была закреплена фанерная табличка с надписью крупными буквами «тупик», а для тех, кто не понял, что это означает, на той же табличке внизу было приписано более мелким шрифтом: «проезда нет».
Но возле самых деревьев дорога резко поворачивала на юг, а еще через сто метров слева открылась широкая канава с глинистыми склонами, по дну которой, журча между крупными камнями, струился ручей.
– Здесь нужно повернуть на юг, – Эдельвейс показала в сторону канавы.
Для аэрокара канава не была препятствием: являясь транспортом повышенной проходимости, он просто перелетел через нее. Кеннет из врожденной деликатности не стал спрашивать Эдельвейс, как же канаву пересекают пешеходы, он и так все понял, увидев импровизированную переправу из крупных камней на дне ручья и выступающие из глинистых склонов, как ступени, корни деревьев.
И еще около двух километров аэрокар парил над проселочной дорогой, по обе стороны которой располагались особняки весьма причудливой архитектуры. Владельцы усадеб проявляли воистину безграничную фантазию при разработке архитектуры своих коттеджей. Кеннет засмотрелся на балкончик с резной балюстрадой.
– Это чисто декоративная деталь, а не функциональная, поскольку балкон расположен на северной стороне, – пояснила Эдельвейс. —Ветры с моря Нево, господствующие в этой местности, не позволяют использовать такие балконы и лоджии в качестве соляриев.
– А что, на этих широтах вообще можно загорать? – интендант впервые проявил явный интерес к разговору.
– Конечно, и лучше на лоджии, чем в саду: намного теплее. Только лоджия должна выходить на южную сторону.
Эдельвейс знала, о чем говорила: лоджия их особняка, расположенная на высоте третьего этажа, была обращена на юг. В солнечные дни там было тепло даже при резком холодном ветре с моря Нево: лоджию заслоняли скаты крыши. К тому же комары, изрядно досаждавшие всем загоравшим в саду, днем подняться на такую высоту не могли.
Даже в апреле Эдельвейс обожала отдыхать на этой лоджии, растянувшись на покрывале или сидя в шезлонге, лениво наблюдая, как налетающий с моря ледяной ветер с шумом качает лапы огромных елей, как в небе дрозды с отчаянным стрекотом гоняют ворону, и как с негромким гулом пролетают над шоссе вдоль Малого канала аэрокары, и их глянцевые корпуса поблескивают между стволами деревьев…
На этой лоджии – ну, или почти на этой, – она отдыхала и раньше, много лет назад, любуясь, как ранней весной солнце садится за голой еще березовой рощей, слыша, как с жужжанием проносятся катера по Большому каналу… Точно так же, как теперь проносятся аквааэрокары.
Стоп, мысленно одернула себя Эдельвейс, об этом не следует вспоминать, по крайней мере сейчас. Нет, она не верила в телепатов, способных читать мысли, но, погрузившись в воспоминания, всегда можно забыться и случайно сболтнуть лишнее… Поэтому лучше подумать о другом.
Эдельвейс заметила, что Кеннет с интересом окинул ее взглядом с головы до ног.
Увы, в брючном костюме и куртке она не могла продемонстрировать ему свой загар… Эдельвейс улыбнулась и пожала плечами. Все свободное время в солнечные дни она проводила на лоджии, и загар у нее был такой, словно она только что вернулась с юга. Особенно сильно загорели ноги: сидя в тени, она всегда выставляла их на солнце. Несколько дней назад на торговой площадке, куда она пришла, одетая по случаю неожиданно наступившей жары в коротенькие черные шорты с красной окантовкой и красный, с черной окантовкой топик на тонких бретельках, расписанный по красному фону разноцветными контурами сердечек, словно нарисованных от руки, продавщица, введенная в заблуждение ее загаром, поинтересовалась, где именно на юге она отдыхала. Эдельвейс честно ответила, что отдыхает обычно на своей лоджии, и подумала, что надо будет поставить на свои топики принт с надписью: «Я отдыхаю только на южном берегу моря Нево!» вместо этих дурацких контуров сердечек, как будто нарисованных второпях ребенком.
Эдельвейс могла и предположить, что всего через несколько дней Кеннету представится случай полюбоваться на ее загар. Знала бы она, при каких обстоятельствах!
Грунтовая дорога опять уперлась в лесополосу, и очередной поворот на юг вывел их на узкое проселочное шоссе.
Теперь аэрокар парил над шоссе. У обочины, возле крытой остановки, завис рейсовый аэробус. Пассажиры с объемистыми сумками, из которых торчали букеты, неспешно поднимались в салон.
– Насколько я понял, в каждом районе Нижних Клонов есть собственный портал. Так почему они не воспользовались порталом? – спросил Кеннет, кивнув на людей на остановке.
– Есть такие люди – ортодоксы. Они опасаются новых технологий и не доверяют им. Для таких людей несколько раз в сутки ходят рейсовые аэробусы, -пояснила Эдельвейс.
– Ясно.
…Несколько дней назад, когда Кеннет по делам ездил в Орешек, он заметил на обочине дороги пешехода с тяжелой поклажей и предложил его подвезти.
На пассажирское сиденье втиснулся среднего роста крепенький круглолицый пожилой мужчина с огромным набитым рюкзаком. Кеннет уже был знаком с этим имперским обычаем – возить выращенные на даче овощи и фрукты в город, как будто там не было продовольствия.
Мужчина оказался словоохотливым и не замолкал до той минуты, пока его не довезли до остановки маршрутного аэробуса в Орешке.
Через несколько дней Кеннету передал вахтенный, что его спрашивает какой-то человек, явно из местных жителей. У трапа его ждал тот самый пожилой мужчина в спортивном костюме. Вручив Кеннету огромную тыкву, явно выращенную в теплице, он поблагодарил его за помощь в вывезении урожая. Кеннет очень удивился – по его расчетам, для тыкв был еще не сезон, но потом вспомнил, что теплицы с мощными термогенераторами позволяют имперцам получать несколько урожаев в год. Тыква Кеннету была не нужна, да и подобная благодарность представлялась ему необычной, но он радостно поблагодарил, понимая, что так положено согласно местным обычаям. Кеннету вспомнилась старинная гравюра, на которой индейцы встречали высадившихся с кораблей испанцев дарами своей природы. Да, кое-что в этом мире не меняется…
С узкого проселочного шоссе они выехали на оживленную трассу, через несколько километров повернули с трассы на проселочное шоссе, и начали подниматься на возвышенность.
– Мы сейчас находимся на высоте Исаакиевского собора, – пояснила Эдельвейс, когда подъем закончился и они оказались на ровном и прямом участке дороги.
Далеко внизу, под возвышенностью, виднелась трасса и крохотные, как жуки, аэрокары, скользившие над ее полотном.
До склада они добрались благополучно. Дэки не ошибся, показав им самый короткий путь, который Кеннет внес в бортовой компьютер.
Выйдя из аэрокара возле самого склада, на прощание Дэки помахал рукой и скрылся с глаз так внезапно, что Кеннет даже не понял, в какую сторону он направился, а Эдельвейс деловито начала осматривать продукты, которые Кеннет предполагал закупить. Ее помощь оказалась очень кстати: без нее американцы так и не поняли бы, что означают загадочные надписи на ящиках с фруктами: «Адын дын врубель» и «Кыш мыш кило парублю».
Выбрав нужные продукты и заказав доставку, они отправились в обратный путь.
Возвращались они тем же путем, каким прибыли в Горную Шальду, однако при возвращении они видели уже знакомый путь с обратной стороны, и выглядел он теперь совершенно по-другому. Когда грунтовая дорога уперлась в поперечное шоссе, за которым виднелась развилка двух дорог, Кеннет испытал легкое замешательство, но не потому, что бортовой компьютер не знал, какую из двух дорог следует выбрать, а потому, что на углу перед развилкой стоял железный столб, на котором висели два указателя, направленные в противоположные друг от друга стороны. На одном было написано: «Улица Светлый путь коммунизма», на другой «Улица Красных пролетариев». Один указатель был направлен в сторону кустов, за которыми виднелась помойка, другой – в сторону сточной канавы.
– Это еще от коммунистов осталось, – пояснила Эдельвейс, не уточняя, что именно она имеет в виду: указатели, помойку или канаву.
Бортовой компьютер уверенно вел аэрокар по намеченному маршруту, Эдельвейс в нужный момент размыкала электронным ключом преграждавшие им путь шлагбаумы, и дорога домой прошла без сюрпризов.
Вопреки ожиданиям Эдельвейс, по дороге на них никто не напал, аэрокар не заглох и не влетел в аварию. И никто из американцев не делал ей никаких предложений – ни непристойных, ни противозаконных, ни деловых. И… не задавал подозрительных вопросов. И это ее как раз настораживало.
Вдобавок, когда они подъехали к воротам усадьбы, капитан еще и отказался от чая под предлогом, что время поджимает и ему пора возвращаться на корабль. Эдельвейс, конечно, и раньше знала, что мужики паразиты, но чтоб настолько…
День явно не удался.
Аида поджидала ее, покачиваясь на качелях.
– Ну, что американцы?
– Даже не намекали на интересующую нас тему, – с досадой отозвалась Эдельвейс.– Возможно, мы ошиблись насчет них. Или… они вообще по другому вопросу.
– А капитан хорош… – мечтательно промурлыкала Аида, пристально посмотрев на Эдельвейс.
– Самоуверенный, как и все американцы, – поморщилась та.-Хотя, конечно, мужик здоровенный, такой в хозяйстве бы пригодился… Для тяжелых работ, разумеется!
– Да и в качестве производителя он был бы хорош! Блондин атлетического сложения… -протянула Аида, оглядывая ее с головы до ног. – А тебе он не нравится?
– А он должен мне нравиться? Или просто – смотри в потолок и думай об интересах Секретной Федерации? – пренебрежительно фыркнула Эдельвейс.
Этот легкий шутливый разговор развлекал их обеих. Он ни к чему не обязывал и был, в сущности, бессмысленным, так как… Но сейчас Эдельвейс не хотела об этом думать. Голова у нее была занята другим: она планировала, чем займется в ближайшее время.
Раз гостей сегодня не будет, почему бы не предаться любимому развлечению?
А в саду, на полянке, уже раздвигали стол… Люди из свиты Аиды, хихикая, расставляли на скатерти столовые приборы. Эдельвейс тоже усмехнулась, но мысленно: знал бы Кеннет, отказавшийся от чая, какое безумное чаепитие организуется здесь без свидетелей! От участков соседей их отделяло установленное по периметру усадьбы силовое поле, мерцающее вдоль ограды. Стараниями Аиды оно могло выполнять также функцию голографического экрана и сейчас транслировало вид на пустой сад, как будто там никого и не было, а также служило защитным экраном, поглощающим звуковые волны.
Соседи не услышат ни звука. Зачем им знать, как здесь развлекаются!
По винтовой лестнице Эдельвейс поднялась на второй этаж в свою спальню, чтобы переодеться перед тренировкой.
Лучи уходящего на запад солнца, бившие из окна, находившегося напротив двери, по диагонали пересекали комнату, по косой падая на тахту, оставляя в тени только дальний угол.
Справа от двери находился встроенный стенной шкаф.
Эдельвейс открыла дверцу шкафа, и целая кипа одежды едва не свалилась ей на голову: такое количество вещей уже не помещалось на полках и вываливалось от малейшего толчка: из своих экскурсов в прошлое Эдельвейс навезла кучу вещей, которые там продавались по бросовой цене. Это были настоящие трикотажные вещи, в отличии от вещей, напечатанных на принтере трехмерной печати, у этих вещей были и швы, и фактура ткани. В Империи такая одежда стоила дорого.
Эдельвейс скупала в нижележащем времени все, что стоило ее внимания, и в результате забила шкаф доверху. Перенести эти вещи в свою комнату в замке Аиды она не могла, так как вещи попросту исчезли бы при переходе в нижележащее время. Она в очередной раз подумала, что стоило перенести часть вещей в другой шкаф, но, как всегда, отложила мероприятие на потом.
Достав из встроенного шкафа одежду, в которой она обычно ездила верхом, Эдельвейс двинулась в сторону алькова, обходя по периметру размещенную в центре спальни тактильную голограмму в виде неглубокого круглого бассейна с фонтаном в виде огромного букета зеленовато-голубых стеклянных цветов посередине. Конечно, было не совсем удобно передвигаться по спальне, огибая это сооружение, чтобы добраться от двери до алькова или наоборот, но чего не стерпишь ради такой красоты! Ночью, в темноте, стеклянные цветы слегка светились, а система частиц, имитирующих воду, начинала светиться и вспыхивать разноцветными искорками!
Бросив выбранные вещи на табуретку, Эдельвейс с наслаждением шлепнулась задом на спружинившую тахту. Только сейчас она почувствовала, что умирает от жажды. Можно было спуститься на кухню попить чая, но ей не терпелось приступить к тренировке… Подойдя к шкафу, она взяла с полки белую фарфоровую чашку. Это была совсем небольшая чашка, почти игрушечная, но для целей Эдельвейс она вполне подходила.
Эдельвейс резким движением протянула руку к картине с озером и маяком. Край чашки соприкоснулся с поверхностью нарисованного озера и неожиданно погрузился в него. Раздался легкий чавкающий звук, и Эдельвейс мгновенно вытащила полную воды чашку из озера, поверхность которого тут же сомкнулась и приобрела прежний вид. Будучи украшением интерьера, картина в то же время являлась артефактом, представлявшим собой редкую разновидность синтезатора воды. Эдельвейс обожала диковинки и не могла отказать себе в удовольствии украсить стену своей комнаты такой редкостью. Усевшись на тахту, она поднесла чашку к губам: вода была свежей, прохладной и очень вкусной. Она пила, смакуя каждый глоток.
Прямо перед ней, на расстоянии полутора метров, располагался бассейн с фонтаном. Струи воды, бившие из серединки каждого цветка, падали в воду бассейна абсолютно бесшумно. Эдельвейс подумала, что надо бы запрограммировать композицию на звуковое сопровождение… И она это сделает, когда будет время.
Лично смоделировав интерьер своей спальни, Эдельвейс чувствовала себя уютно в своем личном мирке. Здесь хранились ее вещи, здесь на мебели была разложена ее одежда, которую она ленилась убрать в шкаф. Легкий беспорядок делал комнату обжитой…
– Уютный уголок! – заметил в свое время кто-то из знакомых Эдельвейс, рассматривая голографическое изображение интерьера с альковом, украшенным резьбой с цветочным и растительным орнаментом. – Вот бы где с мужиком порезвиться!
Эдельвейс тогда содрогнулась от такой чудовищной мысли. Привести в свою спальню чужого человека? Чтобы он валялся на ее тахте? Эдельвейс вообще не понимала, как можно добровольно согласиться жить в одной комнате с кем-то. А уж как можно спать вдвоем на одной кровати, она не понимала в принципе. Сама она так бы не смогла. У взрослого человека должно быть все свое, даже если он живет с кем-то по контракту о совместном проживании. И тут она была не оригинальна: первоначально об удобствах раздельного проживания писал еще Чернышевский в своем романе «Что делать?».
Эдельвейс натянула бордовые лосины и высокие сапоги со щитками на коленях – в Англии такие сапоги называются веллингтонами, надела легкий бадлон и стеганую жилетку – к вечеру стало прохладно. Силовое поле, повторяющее контуры ее тела, было, как всегда, включено и представляло собой идеальный защитный костюм, необходимый для предстоящего развлечения: настройка верховых роботов была делом не только сложным, но и травмооопасным.
Затем она спустилась по винтовой лестнице и вышла на лужайку у дома.
Люди из свиты Аиды уже вывели из ангара лошадь-робота. Его звали Агат. Это имя дала ему Эдельвейс, и если эта экспериментальная модель пойдет в серию, то так будет впоследствии называться вся серия. Агата Эдельвейс готовила для участия в соревнованиях верховых роботов-лошадей.
В таких соревнованиях верховых роботов могли принимать участие только авторские модели роботов-лошадей, соответствующие определенным параметрам: рост в холке, обхват грудной клетки, косая длина туловища… Условия оговаривались заранее в правилах соревнований.
Эдельвейс нужно было пройти на этом роботе ряд препятствий. Самое сложное называлось «Столик Мюнхгаузена». Робот должен был запрыгнуть на стол и пройти по столешнице, не разбив и не повредив при этом ни одного столового прибора. При этом роботы, рассаженные вдоль стола, непрерывно тянули руки за чайными чашками, то беря их, то ставя на место. Робот-лошадь не должен был задевать копытами эти руки или столовые приборы. Задетые чашки и блюдца, специально запрограммированные, издавали противный звон, больше похожий на писк. Эдельвейс на своем роботе уже не раз проходила это препятствие, не задевая предметы, однако она не укладывалась в отведенное время.
Тролли из свиты Аиды со смехом кидали перед копытами робота кусочки сахара и смятые салфетки. Робот шарахался, норовил встать на дыбы, чтобы избежать столкновения с летящим предметом.
– Он слишком тонко настроен, – заметила Аида.– Он должен реагировать на размер предметов, скорость и траекторию движения. Он должен игнорировать столь мелкие предметы. Нужно внести в базу данных те объекты, столкновения с которыми ему следует избегать, и те, столкновения с которыми не представляют опасности.
Эдельвейс кивнула. Конечно, верховой робот должен быть настроен так, чтобы игнорировать предметы, не представляющие для него опасности. Например, должен переступать через корни деревьев во время прогулки по лесу, но не должен переступать через каждую веточку или цветок. Иначе он вообще не сможет передвигаться.
Эдельвейс с тоской подумала, что совершенно не успевает отъездить еще одного своего верхового робота-лошадь: по гладкой дороге он неплохо передвигается, но вот в лесу будет цепляться за корни и спотыкаться, если его не выезжать регулярно. Роботы быстро обучаются, но их обучением все равно нужно регулярно заниматься.
Да, задача правильного распознавания образов для верховых роботов сложна, но гораздо сложнее настроить боевого или охранного робота, которому постоянно приходится решать сложные логические задачи – когда избегать столкновения, а когда наносить удар. От верхового робота умение наносить удар не требуется.
Эдельвейс уже начала экспериментировать с боевыми роботами. Пока не слишком успешно, но со временем она надеялась смоделировать для себя настоящего боевого коня-робота для выступления на турнире. Некоторые знакомые, правда, выражали сомнения… Нет, не по поводу ее способностей моделлера, а по поводу ее физических данных. Но Эдельвейс никогда не слушала всяких там злопыхателей.
Работа продвигалась медленно, но, по крайней мере, доспехи для этого коня были уже готовы.
После тренировки, растянувшись в своей комнате на кушетке, она усмехнулась, вспомнив своего первого верхового робота. Тогда она впервые встроила систему костей в объект…
