скачать книгу бесплатно
Преподаватели согласно закивали. Никто не удивился, что завкафедрой назвал их «товарищами». Разумеется, в Империи было принято обращение «господа», но здесь, на кафедре, как и еще в некоторых государственных институтах, еще применялось архаичное обращение «товарищи», тем более, что, работая вместе в тесном коллективе, они действительно были товарищами и в прямом, и в переносном смысле этого слова.
Заведующий рассказал преподавателям о своем разговоре с ректором. И о предстоящем визите американской делегации на их кафедру.
– Американцы опять наши новые лучшие друзья. И мы должны продемонстрировать им, что мы не оставляем безнаказанными подобные выходки… Взломать сайт ЦРУ!
– Да, добрые дела никогда не остаются безнаказанными, – с тоскливым вздохом подтвердила пожилая седовласая преподавательница.
– В конце концов мы вычислили злоумышленника, -заявил завкафедрой, -да он особо и не скрывался. Это наш студент первого курса Дэки Тариве-Лацис…
– Нет, он никак не мог взломать сайт, – заступилась за Дэки Эдельвейс, по совместительству преподававшая на кафедре трехмерное моделирование объектов. Это она приметила и рекомендовала принять на кафедру в качестве студента этого паренька, и сейчас решительно встала на защиту своего протеже. – Я допускаю, что он мог бы угнать верхового робота, что он мог бы избить человека до полусмерти, что он мог бы даже взорвать военную базу! Что он, впрочем, уже сделал… Но чтоб взломать какой-то жалкий сайт!.. Это ниже его достоинства!
– Да мы что тут, пригрели особо опасного рецидивиста? – схватился за сердце завкафедрой.
Эдельвейс усмехнулась, и, чтобы скрыть усмешку, отвернулась в сторону, туда, где за высокими арочными окнами вздымались толстые стволы старых ясеней.
Работать на кафедре ей нравилось, хотя она не могла бы сказать, что эта работа составляет смысл ее жизни. Ей нравилась сама атмосфера Академии, ее архитектура и интерьеры – пологие лестницы, длинные широкие коридоры, вымощенные путиловским плитняком, просторные аудитории с высокими потолками и окнами, выходящие в заросшие зеленью дворы и арочные проходы между учебными корпусами…
Когда Дэки Тариве-Лациса вызвали на заседание, он казался олицетворением честности и скромности. Злоумышленник оправдывался.
– Да я набрал в поисковой строке «партизаны, диверсанты….» и вот… Сам не знаю, как так получилось… Лазал по сайтам, а там еще ссылки на другие сайты.
– Вы что, не видели, что сайт на английском языке?
– Я по-английски не понимаю! Поисковая система выдала этот сайт. Я даже не понял, что я его взломал. Да если б я знал!..
– Ну, и как теперь объяснить это американцам? – скорбно покачал головой завкафедрой.
Словно разделяя его досаду, старые ясени за окнами осуждающе покачали ветвями.
… -Ну, двоечник, так зачем ты взломал сайт ЦРУ? – завкафедрой ткнул пальцем в светловолосого парнишку, чтобы у американской делегации не было сомнений в том, кто именно виновен во взломе сайта.
«Если это – двоечник, то какие же у них отличники?» – ясно читалось на озабоченных лицах американцев.
– Да не хотел я взламывать сайт… -оправдывался парнишка. – Я только книжку хотел найти… Вот сеструха сказала, нипочем не найдешь в сети, а я говорю: не может быть, чтоб в сети не было…
Американцы с интересом рассматривали хакера. Меньше среднего роста, стройный парнишка с мягкими чертами лица и густыми светлыми волосами.
Дэки чувствовал устремленные на него взгляды, и ему было очень неприятно. Прямо как тогда, на плацу военной базы… Дэки опустил глаза, его передернуло. Находиться в центре внимания он не любил, чувствуя себя при этом очень неуютно. Он сидел, потупившись и глядя в пол, только изредка исподтишка бросая на американцев любопытные взгляды из-под длинной, до самых глаз, челки. Взгляд у него был цепким и внимательным.
– Вам что, других книг мало? -демонстративно продолжал допрос провинившегося завкафедрой.
– А я хочу именно эту…
– А зачем полезли на сайт ЦРУ?
– Откуда мне знать, что это их сайт? Я могу отличить английский текст от французского или немецкого, но смысл текста понять не в состоянии. Но раз поисковая система отправила меня на этот сайт… А уж как я сумел его взломать, вообще не понимаю.
– А что ж это за книжка такая, которую вы искали? – заинтересовался Кеннет.
– «Рельсовая война: боевые действия советских диверсантов в 1941—1944 го.» В сети ее почему-то действительно никак не найти. Шерстил всю сеть, и вот… – Дэки смущенно опустил глаза.
В это время в аудиторию решительным шагом вошла довольно молодая темноволосая женщина. Судя по ее властному, но скромному виду, она была старшим лаборантом кафедры. Она подошла к заведующему и что-то зашептал ему на ухо, периодически кивая головой в сторону светловолосого паренька.
В глазах женщины светилось злорадное торжество. Завкафедрой медленно повернулся к Дэки Тариве-Лацису.
– Так ты, мало того, что сайт взломал, еще и флюорографию не сделал? – грозно воскликнул он.
И, повернувшись к темноволосой женщине, он гневно приказал:
– Повесьте его на доске у деканата, вместе с другими двоечниками и хвостистами!
Выслушав перевод жестокого приказа, американцы остолбенели. Такого поворота событий они явно не ожидали. Они, конечно, знали, что в Империи законы суровые, но чтоб настолько… Кеннет был потрясен.
– Может, все-таки для начала ограничитесь тюремным заключением? – с робкой надеждой спросил Кеннет заведущего.
Завкафедрой бросил на капитана странный взгляд, значение которого тот не смог истолковать.
– Мы рассмотрим ваше интересное рацпредложение на ближайшем же заседании кафедры, – заверил Кеннета заведующий. – Но на первый раз, я думаю, достаточно будет все-таки повесить.
– Да уж, пусть лучше повесят, – фыркнул парнишка, с усмешкой глядя на Кеннета.
– Я тоже думаю, что за отсутствие флюорографии следует повесить, – пробормотал Кронин, делая вид, что не замечает осуждающего взгляда Кеннета, который явно уже пожалел, что прихватил с собой судового врача, а потом громко спросил заведующего:
– Я слышал, что в Парадизской Империи все медицинские манипуляции являются сугубо добровольными… Так что, разве флюорография у вас обязательна?
– Только для тех, кто поступает в государственное учебное заведение после пребывания в э-э… каких-либо местах лишения свободы, а гауптвахта к таковым местам тоже относится.
Гауптвахта? Час от часу не легче! Кронин бросил внимательный взгляд на парнишку. Где это он успел отсидеть на гауптвахте, учитывая столь юный возраст? Он что, военнослужащий? Кронин только сейчас заметил на запястьях паренька характерные шрамы, которые оставляют наручники, если человек яростно пытается из них вырваться, рассекая себе при этом кожу. Ничего себе! Ну и студентик! Будущий наставник молодежи!
Парнишка не поднимал глаз от пола и, видимо, готов был провалиться сквозь землю. Щеки и уши у него горели, это было хорошо заметно по контрасту со светлыми волосами.
Пришедшие в себя от шока американцы стали наперебой умолять заведующего пощадить провинившегося студента. Завкафедрой в растерянности смотрел на них, не понимая, чего они хотят. А Кеннет уже мысленно искал хорошего адвоката и в уме составлял прошение о помиловании.
Студенты хихикали.
Кронину, который первым понял, в чем дело, пришлось взять на себя роль переводчика и объяснить, что означает фраза «повесить на доске у деканата». Студенты покатывались со смеха.
Когда недоразумение выяснилось и американцы успокоились, завкафедрой широким жестом показал на дверь аудитории:
– Пойдемте, я покажу вам лабораторию виртуальной симуляции.
Выходя из аудитории, он повернулся к Тариве-Лацису и пригрозил:
– Помяни мое слово, будешь так учиться, никуда, кроме военного космофлота, тебя потом не возьмут. И то – только капитаном.
– За такую учебу обязательно дослужишься до капитана военного флота! – бодро перевел американцам автопереводчик.
А Кронин подумал, что современный имперский русский язык, должно быть, существенно отличается от того русского, на котором говорила его бабушка.
Вскоре после того, как американская делегация направилась осматривать лабораторию, в аудиторию снова зашла женщина-старший лаборант.
– Там из ЦРУ прислали файл с этой книгой… -обратилась она к Тариве-Лацису. -И попросили больше на их сайт не лазать.
– Говорил же я, что в Америке все есть! – радостно воскликнул парень и отправился в лаборантскую скачивать файл на свой коммуникатор.
Потом, у себя дома, он внимательно просмотрел с таким трудом добытый файл. Это не был электронный вариант книги В. Н. Попенко, это вообще не был текстовый документ, это были отсканированные листы книги – текст с графическими черно-белыми иллюстрациями. И по шрифту, и по иллюстрациям, и по состоянию самих листов было видно, что бумажный экземпляр был очень старым.
Дэки хорошо понимал, что произошло: не найдя по какой-то причине электронной версии, в ЦРУ решили наскоро отсканировать бумажный экземпляр, лишь бы избавиться от назойливого хакера. Видно было, что сканировали наспех и довольно халтурно, но Дэки был доволен и таким экземпляром.
Так уж исторически сложилось еще с советских времен, что в условиях тотального дефицита печатных изданий книги являлись почти что сакральным предметом. Именно книги покупали за валюту в «Березке» представители советской интеллигенции, именно книги тайно распечатывались на первых, еще примитивных принтерах в различных НИИ… Качество тех экземпляров оставляло желать лучшего, шрифт был безобразным, текст прыгал, строчки напоминали волны и местами с трудом читались.
Но народ радовался и таким текстам, потому что других просто не было. Так что имперцы, наследники традиций советской читающей интеллигенции, не были привередливы: им не важна была форма, им важно было содержание.
Оставалось только передать файл заинтересованному лицу. Самого Дэки эта книга не слишком интересовала, но даже под угрозой пыток он не признался бы в том, что это не он в поисках книги взломал сайт ЦРУ.
Этот сайт взломала Эдельвейс, а ее он никогда бы не выдал.
У себя в каюте Кеннет раздраженно ходил из угла в угол. Этот Кронин… Юмор у него своеобразный! Мог бы и объяснить, что означает выражение «повесить на доске у деканата». Кронин, правда, потом уверял, что и сам в точности не понял, что это означает, но догадался по реакции провинившегося, что ничего страшного не случится.
Прислали, тоже, судового врача… Кеннет покачал головой. Конечно, он понимал, что кандидатура Кронина идеально подходила в основном из-за того, что тот в совершенстве владел русским языком, и еще из-за опыта участия в спецоперациях, но все же…
Однако что же там за история с гауптвахтой? Кеннету стало любопытно, и он решил ознакомиться с досье Дэки Тариве-Лациса, если таковое имеется в базе данных американской разведки. Имелось… И, когда Кеннет получил досье на Дэки Тариве-Лациса, он понял, что в случае со взломанным сайтом цереушники еще легко отделались. Взлом сайта – самое безобидное, что мог сотворить этот парень. А вот то, что он натворил на военной базе Свободной Народной республике… Вот это было серьезно.
И вот теперь, в ангаре усадьбы «Темные Ели», Кеннет во второй раз встретился с Дэки Тариве-Лацисом. И взглянул на него по-новому.
Он уже знал, что двойной фамилией Дэки обязан своей матери, правительнице матриархального племени лачров. У лачров вообще не было фамилий, только имена, но правительница по имени Тариве знала, что у имперцев фамилии есть. И если у ее детей будет двойное гражданство, у них обязательно должна быть фамилия. Мать Дэки пошла на компромисс, потребовав, чтобы ее собственное имя было первой частью фамилии ее детей, рожденных от гражданина Империи Эдуарда Лациса. Второй частью фамилии детей стала фамилия их отца.
Дэки, почувствовав на себе заинтересованный взгляд Кеннета, стал исподтишка наблюдать за ним. Высокий блондин с серыми проницательными глазами… Несмотря на внешнюю доброжелательность, взгляд у него, как у полярного волка… Хотя почему как у волка? У взрослых волков глаза желтые, а не серые. Почему же пришло в голову такое сравнение? Неужели потому, что, когда Кеннет посмотрел на него, на Дэки как будто повеяло холодом?
Сейчас, когда Кеннет подошел к Дэки почти вплотную, тот заметил у американца необычную окраску радужки: зрачок окружен радиальным кольцом серого цвета, затем кольцом цвета желтоватого, а затем снова серого цвета. И вот именно это заметное только с близкого расстояния желтоватое радиальное кольцо на радужке придавало взгляду Кеннета сходство со взглядом полярного волка. Издалека эта особенность радужки была практически не заметна, но подсознание автоматически фиксирует такие детали и вызывает соответствующие ассоциации.
Похожую необычную градиентную окраску радужки Дэки уже имел случай наблюдать у Эдельвейс: у той глаза были серые, только радужка имела легкий голубоватый оттенок, а не чисто серый, как у Кеннета. На таком фоне желтоватое радиальное кольцо выглядело зеленоватым, и поэтому глаза Эдельвейс казались серыми с прозеленью.
Робот-олень, повинуясь взмахам жезла, продемонстрировал великолепный галоп на месте. Кеннет выразил восхищение ходовыми качествами модели, но думал он при этом совсем о другом…
Кеннет заранее обдумал, как уговорить Эдельвейс поехать с ними на склад. Теперь же, напустив на себя озабоченный вид, он задумчиво произнес:
– А как тут проехать на склад продуктов в Горную Шальду?
Эдельвейс среагировала сразу. С большой охотой она начала рассказывать о местной топографии, подкрепляя рассказ широкими жестами и энергичными кивками, но потом покачала головой и сказала:
– Сами вы точно заблудитесь, да к тому же многие линии могут быть перекрыты высокими шлагбаумами. Но вот Дэки, – она кивнула в сторону светловолосого паренька, – мог бы с вами поехать и показать дорогу. Он хорошо знает короткий путь через Нижние Клоны до Горной Шальды – он там живет, – и вам не придется делать большой крюк, чтобы выехать на шоссе. И у него есть универсальный электронный ключ от шлагбаумов.
– А как мы вернемся назад? – озадаченно спросил Кеннет. Кандидатура Дэки в качестве проводника его не устраивала: он ожидал совсем другого развития событий.
– Назад… Назад Дэки с вами не поедет, а отдать вам ключ не сможет… А чтобы изготовить копию, нужно время, – задумчиво сказала Эдельвеис.– Но я могу тоже поехать в Горную Шальду, а потом вернуться с вами назад. У меня ведь тоже есть ключ. Если вы немного подождете, пока я соберусь…
Кеннет кивнул. Все складывалось как нельзя лучше. Ради такой удачи он согласился бы ждать даже несколько часов.
Эдельвейс пригласила обоих американцев в дом. Она провела их в гостиную, стены которой были обтянуты темно-розовым штофом с вытканным рельефным рисунком.
В комнате пахло черемухой и хвоей. Напротив двери стоял круглый стол, накрытый бордовой ворсистой скатертью, в центре его возвышалась стеклянная красная ваза с букетом из еловых веток и ветвей цветущей черемухи. Слева от двери, напротив окна, возвышалась изразцовая печь, торцом прижатая к северной стене.
Красные кружевные занавески украшали выходившее на закатное солнце окно, из которого открывался вид на темную гладь водоема, окруженного пихтами и туями. В солнечные дни лучи закатного солнца били в это окно, высвечивая светлый прямоугольник на изразцовой стенке печки…
К стене под окном был придвинут обитый черной кожей старинный табурет на резных ножках. В торце гостиной, у стены, стоял диван, застеленный бордовым покрывалом, окаймленным воланами. Диван занимал все пространство между стеной и раздвижной перегородкой, делившей первый этаж на две смежные комнаты. Сейчас подвижная створка перегородки была сдвинута, открывая проход в комнату, смежную с гостиной.
Капитан с интересом рассматривал печь.
– Она действующая?
– Разумеется. С другой стороны есть еще изразцовый камин. Прошу…
Эдельвейс пригласила американцев в смежную комнату, на одной из стен которой располагались полки с книгами, придавая комнате сходство с библиотекой.
Камин был великолепен. Увенчанный так называемой короной – навершием с горельефом в виде женского бюста в античном стиле, расположенного в украшенной декором арочной нише, камин имел П-образный портал, облицованный подлинными терракотовыми изразцами 19 века. На каминной полке, по обеим сторонам большого зеркала, стояли серебряные подсвечники.
– Наш коттедж достраивался и перестраивался много раз, но моя бабушка говорит, что эта его часть не изменялась с конца 20 века. Но изразцы намного древнее – они были изготовлены еще в 19-ом веке, -пояснила Эдельвейс. Вплоть до конца 20 века они украшали печь в одном из старинных домов Петербурга, как тогда назывался Парадиз.
Она не стала рассказывать американцам, что, когда шли на капремонт дореволюционные дома в Петербурге, многие владельцы дачных домиков, приплатив работягам, разбиравшим старинные печи и камины, вывозили изразцы на свои дачи и там собирали печи и камины заново. В скольких домиках, с виду похожих на деревенские избы, простецкие гостиные украшены изысканными каминами, облицованными старинными изразцами!
– Действующие камины у нас в США тоже есть, -кивнул Кеннет, -а вот печей нет. Я видел подобные конструкции только в музее, но там они это была всего лишь декорация. Жаль, что здесь нет нашего старшего инженера. Он бы не отказался взглянуть на эту конструкцию.
– Да у нас половина Империи на печном отоплении, несмотря на термогенераторы. Традиция, да и дров у нас хоть отбавляй, – улыбнулась Эдельвейс. – В холодный день я могла бы продемонстрировать, как протапливается эта печь. Так что если вашему инженеру интересно…
Кеннет с радостью ухватился за это предложение.
Сельма Акка появилась бесшумно, возникнув в комнате, как по волшебству. Высокого роста, она выглядела еще выше из-за головного убора в виде чепчика с кружевными отворотами. Предоставив ей вести с гостями светскую беседу, Эдельвейс убежала переодеваться.
В ожидании Эдельвейс они расположились за круглым столом в гостиной, небольшой комнате с видом на укромный уголок сада возле водоема.
На фоне вызывающе роскошных интерьеров большинства имперских домов, интерьер этого жилья мог бы показаться чересчур скромным, однако с недавних пор в Империи стало модным оформлять интерьеры не с помощью тактильных голограмм, а с помощью настоящих материалов и сделанных вручную объектов. Получившая распространение за несколько последних десятилетий практика использования в интерьерах тактильных голограмм сделала возможным создание абсолютно любого интерьера по вкусу заказчика, в результате чего интерьеры большинства жилищ, как городских, так и сельских, стали представлять собой различные вариации на тему готики, ренессанса и барокко. Обилие позолоченной резьбы и лепнины стало отличительной чертой имперского домашнего интерьера.
Рассказывали, что в период поголовного увлечения тактильными голограммами экскурсанты в Эрмитаже, с разочарованием поглядывая по сторонам, говорили служительницам:
– Чистенько тут у вас, аккуратненько, но бедновато, бедновато…
Оглядевшись вокруг, Кеннет понял, что тактильных голограмм среди предметов интерьера в гостиной не было. Искусно выполненную голограмму можно принять за настоящий предмет, но настоящий предмет за голограмму – нет. И, насколько Кеннет мог судить, мебель в гостиной и в смежной с ней комнате была антикварной, произведенной не позже второй половины 20 века. И весь этот дом был обставлен и декорирован с большим вкусом и любовью.
Хозяева особняка явно следовали последним веяниям моды…
Стуча каблучками по ступеням винтовой лестницы, Эдельвейс, уже переодевшаяся для поездки, проворно спустилась со второго этажа.
Сегодня на ней опять была та черная бархатная короткая курточка с воротником- стоечкой, в которой Кеннет увидел ее впервые.
– Это – бархат? – спросил ее чуть позже, когда они уже подходили к аэрокару, капитан Кеннет, слегка сжав пальцами воротник курточки. При этом он как бы невзначай прикоснулся костяшками пальцев к ее шее.
– Псевдобархат, – ответила Эдельвейс. Это прикосновение кое-что ей напомнило…
