скачать книгу бесплатно
Правда, поесть Шарлю толком не удалось, потому что Нэнси буквально засыпала его вопросами о Париже, придворных дамах и последней моде.
Бернар, несколько раз попытавшийся вставить свой вопрос, был прерван самым безжалостным образом и сконфуженно умолк.
Одним словом, сестра, как и всегда, была в своём репертуаре, но это только подняло молодому человеку настроение.
Он с удовольствием рассказал ей о балах в Лувре, напрягшись, описал туалеты придворных дам, даже показал несколько фигур из популярных при дворе танцев.
Нэнси визжала от восторга и периодически висла у него на шее, Бернар усмехался в усы, а Шарль думал с удивлением, что впервые чувствует себя так легко и свободно.
Как-то отступили тоскливые мысли о Жаке, д’Эстурвиле, об испорченных отношениях с Пьером – а ведь брат был, по сути, единственной ниточкой, связывающей его с прошлым, – о преждевременно ушедшем отце.
Впервые Шарль рассказывал о своей парижской жизни, не продумывая наперёд каждую фразу – вот что значит общаться с людьми, которые совсем не знают тебя…
Возможно, именно по этой же причине он чувствовал себя так же легко со своими сослуживцами: не зная лейтенанта, они воспринимали его так, как было удобно именно ему, не особенно задумываясь, что же в действительности у командира на душе.
Все, кроме д’Эстурвиля, вдруг заявившего, что хочет узнать своего опекуна получше.
Вспомнив о кадете, юноша вздрогнул и на какое-то время даже не смог сообразить, о чём он только что рассказывал родственникам.
Нет, ну скажите на милость, почему мысли об этом мальчишке всегда появляются так некстати?
И зачем он вообще думает о нём?
Да потому, что соскучился.
Он так растерялся от этой мысли, что даже головой замотал: нет, не может быть.
– Что такое? – Бернар удивлённо уставился на друга. – Всё хорошо?
– Да, – Шарль легкомысленно махнул рукой. – Просто подумал вдруг, что уехал из Кастельмора, даже не предупредив никого…
– А, так давай я слугу пошлю. Ну, или вернёшься от нас пораньше, а завтра приедешь снова. Слушай, – и тут глаза приятеля загорелись мальчишеским блеском, – а ты и впрямь короля видел?
– Не только видел, но и разговаривал, – юноша с облегчением переключился на новую тему. – Он ведь не только считается капитаном мушкетёров, но и всерьёз следит за подготовкой своих солдат, состоянием обмундирования, оружия, устраивает регулярные смотры. А в повседневной жизни за всё это отвечаю я. Так что приходится регулярно отчитываться перед его величеством.
– Невероятно! – прошептала Нэнси, а её брат подумал с усмешкой, что дорогая сестрица, должно быть, уже вовсю представляет себе, как будет пересказывать его истории соседским кумушкам.
– Молчи! – с притворной строгостью прикрикнул на неё Бернар. – Теперь моя очередь спрашивать! А кардинала ты тоже видишь так же часто, как короля?
– Почти, – кивнул Шарль. – И даже беседую – вот так же, как сейчас с вами.
Это заявление ввергло Бернара в настоящий шок, а Нэнси – вообще в предобморочное состояние, что молодого человека позабавило самым искренним образом.
А потому, чтоб доставить родственникам удовольствие, он рассказал об осаде Ре и о том, как получил из рук кардинала патент на чин лейтенанта.
Конечно, в его изложении выходило, что будни лейтенанта мушкетёрской роты состоят исключительно из встреч с королём и кардиналом да из посещений Лувра, а осада Ре вообще напоминала увеселительную прогулку, но юноша чувствовал, что супругам нужна именно такая интерпретация событий.
Да и ему так проще.
Он засиделся в гостях до позднего вечера, даже не заметив, как пролетело время.
Распрощался с родными с лёгким сердцем, пообещав обязательно навестить опять перед отъездом в Париж.
– Ах, Шарль, – сказала ему Нэнси, стоя рядом на крыльце, пока Бернар распоряжался, чтоб дорогому гостю приготовили коня, – ну кто же мог подумать, что из такого скверного мальчишки, каким ты был ещё несколько лет назад, вырастет такой блестящий кавалер?
– Никто и я – тем более, – и молодой человек с удовольствием поцеловал сестру в щёку. – Пока, Нэнси. Рад был видеть тебя.
– Прощай, – на глазах у женщины показались самые искренние слёзы. – Да хранит тебя Бог. И знаешь, если у меня всё-таки когда-нибудь родится сын, я обязательно назову его Шарлем, в честь такого знаменитого дяди.
Только этого мне не хватало, подумал лейтенант. А вслух сказал совсем другое:
– Как знаешь. Но мне кажется, вы с Бернаром отлично смотритесь в окружении дочерей. Честное слово.
В этот момент ему подвели коня; Шарль пожал руку Бернару и направился обратно в Кастельмор.
* * *
Он вернулся в замок уже практически ночью. Растолкал Николу, вручив ему коня, и прошёл в дом.
Было темно и тихо. Должно быть, все уже давно спали, и объясняться с родными по поводу неожиданной отлучки предстоит поутру.
Вздохнув, юноша зажёг в кухне свечу.
Отыскал на полке баночку с мазью, чистый холст и принялся за перевязку.
Лекарство, предложенное сыном доктора, действительно оказалось весьма действенным.
Прошло всего несколько дней, а ладонь перестала быть такой опухшей, и рана начала потихоньку затягиваться. Даже после сегодняшней конной прогулки она практически не болела.
Что ж, ещё чуть-чуть – и можно будет собираться в обратную дорогу.
Наконец-то.
Гасконец тщательно перетянул ладонь тканью, а вот конец импровизированного бинта никак не желал прятаться нужным образом: всё-таки, должно быть, он слишком устал. Чертыхаясь, Шарль неловко затягивал его левой рукой, однако повязка всё равно держалась слабо.
– Давай помогу, – услышал вдруг за спиной и, обернувшись, увидел Катрин. Она была в длинной исподней сорочке, плечи прикрывал платок. Волосы, освобождённые из-под чепца, рассыпались по плечам тёмной волной и придавали всему облику женщины какую-то особенную уютность и мягкость.
Шарль молча протянул ей руку, и Катрин в одно мгновение затянула повязку.
– Спасибо, – юноша улыбнулся невольно. – А почему ты не спишь?
– Вот, спустилась воды попить, – Катрин наполнила кружку и села напротив. Пригубила немного. – Когда кормишь, пить всё время хочется. Ну да откуда тебе это знать…
– Ниоткуда, – лейтенант положил подбородок на сцепленные руки, продолжая разглядывать её. – Но я… очень рад тебе, честно. Хотя никак не ожидал встретить здесь.
– А я думала, ты уже не вернёшься никогда. Ты так поспешно уехал… И я даже не поверила своим глазам, когда снова увидела тебя.
Я тоже не поверил, подумал молодой человек, однако вслух, разумеется, ничего подобного произносить не стал. А вместо этого взял обе руки Катрин в свои ладони и легонько сжал:
– Тогда… мне и впрямь нужно было уехать, как можно скорее. Хотя это ни в коей мере не оправдывает моего поступка.
Кормилица ничего не ответила, и тогда он предложил:
– Давай поднимемся ко мне и поговорим.
Лицо женщины вспыхнуло, а рот искривился язвительно, и Шарль добавил поспешно, понимая, как прозвучало его предложение:
– Не обижайся. Я только хочу поговорить. А кухня – не самое удачное место для этого.
Катрин продолжала молчать.
Если вначале, увидев своего бывшего возлюбленного, она искренне обрадовалась, то теперь её душу всколыхнула самая настоящая злость.
Впрочем, она сама не могла понять толком, что испытывает.
В своё время первая красавица Артаньяна по-настоящему любила младшего сына своего сеньора, потом просто симпатизировала, а прошлым летом ей показалось, что страсть между ними вспыхнула снова. И тем больнее было, когда он так скверно обошёлся с ней. Затем она вроде бы простила его и даже уверила себя, что разлюбила окончательно, а увидев несколько дней назад, поняла, что ошиблась опять.
Прошло несколько лет, и Шарль д’Артаньян окончательно возмужал. Ни во взгляде, ни в манере улыбаться не осталось ни малейшего намёка на того привлекательного юношу, каким Катрин помнила его.
Он похудел и поседел ещё больше, дышал тяжело, а глядел до того нехорошо и недобро, что даже мурашки ползли.
Когда он явился вдруг на днях в сопровождении братьев, она откровенно испугалась этой его жёлчной улыбки, а теперь вот его взгляд был совсем другим. Младший из д’Артаньянов смотрел почти, как прежде, и улыбался вовсе не зло, а просто устало и немного растерянно.
Катрин до ужаса захотелось протянуть руку и погладить его по впалой щеке, она сама не знала, как удержалась.
Женщина вдруг ясно представила себя его глазами.
Пусть он выглядит больным и преждевременно постаревшим, но при этом всё равно держится с тем неуловимым изяществом, какое было присуще ему всегда. И его улыбка по-прежнему осталась такой же обворожительной – ох, как же он всегда изумительно целовался…
А она… Толстая, расплывшаяся, после нескольких родов от тонкой талии, что так нравилась ему, не осталось и следа. Кормилица вдруг мучительно застеснялась и своей фигуры, и неубранных волос, и огрубевших от тяжёлой работы красных, распаренных рук.
Злость перемешалась в её душе с болью и невероятной обидой.
Зачем он зовёт её к себе?
Уж явно не затем, чтоб поцеловать.
А его извинения… к чему они? Всё равно случившегося не изменить.
Как не вернуть прежнюю юную красавицу и счастливого мальчишку-подростка, влюблённого в неё.
Катрин хотела было подняться и уйти, но в последний момент раздумала.
В конце концов, почему только она одна должна страдать, вспоминая прошлое?
…
Катрин поднялась, запахнула плотнее платок на груди:
– Хорошо. Возможно, ты прав, и нам действительно нужно поговорить.
Шарль взглянул пристально, удивлённый её тоном, однако ничего не сказал.
Должно быть, он всё-таки ошибся, и бывшая подружка до сих пор не простила его… хотя, в принципе, её можно понять.
Он пропустил женщину в комнату, поставил на стол свечу, которую прихватил из кухни. Хотел было по привычке забраться на подоконник, однако потом всё-таки уселся в кресло.
Катрин вообще осталась стоять.
– А ведь я никогда не была у тебя, – произнесла, оглядываясь. – Даже когда переехала сюда, отчего-то не решалась зайти. А вот и лютня… я помню, ты приносил её как-то в Артаньян… Играешь ещё?
– Наверное, – Шарль смотрел задумчиво. – Во всяком случае, пока я был в Париже, не играл ни разу. Как-то не было случая.
– Некогда или некому?
– И некогда, и некому, – он никак не отреагировал на её колкость. – Но хватит обо мне. Как ты, Катрин?
– Я? – она вроде бы даже удивилась. – У меня всё хорошо, ты же видишь. Кормилица – это ведь поважнее, чем простая крестьянка. Мишеля вот взяли помощником в кузню. Дети…
– Ну да, я помню. Уже двое.
– Трое, Шарль. Тот мальчик, которого ты видел на днях – мой третий сын.
– Третий? – переспросил юноша, и какая-то смутная догадка промелькнула у него.
Однако мысль, так и не успев сформироваться, пропала. А потому он всё-таки вернулся к изначальной теме разговора:
– Катрин, я хочу извиниться перед тобой. Потому что… я, конечно, мог бы сделать вид, что всё в прошлом… мог бы сказать, что тогда мне было ужасно паршиво… но дело, наверное, не в этом. Нет, мне действительно было паршиво, но ты-то была ни при чём. Я повёл себя тогда, как последний сукин сын… я просто отыгрался на тебе. Прости.
– Ну что ты, – она всё-таки протянула руку и коснулась кончиками пальцев его щеки. – Ты всегда был чересчур строг к себе. Я уже давно не сержусь на тебя. Тем более, та наша встреча… Благодаря тебе, у меня остался замечательный подарок.
– Что? – спросил Шарль и нахмурился удивлённо. – О чём ты?
Женщина молчала, только смотрела, всё так же непонятно усмехаясь.
– Нет, – сказал тогда молодой человек, припомнив разом все предыдущие реплики их разговора. – Нет, – повторил растерянно, – не может быть…
– Может, – сказала Катрин и взглянула с вызовом. – Ты уехал в сентябре, а он родился в мае следующего года. Посчитай.
– Зачем? – взгляд юноши стал ещё более растерянным. – Я верю.
И замолчал опять, потому что услышанное потрясло его до глубины души.
У него есть сын?
Немыслимо.
И тем не менее, бывшей подружке нет никакого смысла лгать.
