скачать книгу бесплатно
Юноша искренне обрадовался, увидев вдалеке очертания первых домов Артаньяна.
И, не раздумывая, направил коня через деревню.
Заставил животное идти чуть тише, с любопытством оглядываясь по сторонам.
Артаньян не изменился. Те же дома, такие же ухоженные улицы. Подъезжая к деревне, Шарль видел аккуратные участки полей, над которыми уже зеленели первые всходы. Сады стояли, окутанные дымкой цветов – а он, оказывается, отвык за три года от настоящей весны…
Одним словом, Пьер заметно поскромничал, описывая свою с Полем хозяйственную деятельность. Крестьянам явно жилось не хуже, а, может быть, и лучше, чем при г-не Ангерране.
И тем не менее, при виде знакомых мест молодой человек не испытал и тени ожидаемого волнения. Разглядывал Артаньян, с которым было связано столько воспоминаний, и думал с удивлением, что вот так же спокойно он миновал сотни деревень и, наверное, так же спокойно, без тени сожаления, пустится, когда придёт время, в обратный путь.
Он так ждал этого ни с чем не сравнимого чувства, которое охватывает душу при возвращении домой, а сердце бьётся абсолютно спокойно.
Какой же он стал бесчувственный чурбан…
Невольно пришло в голову, как сын доктора Роже обвинял его когда-то, что у него ледышка вместо сердца. Это случилось на похоронах Жака, впоследствии Шарль так и не помирился с друзьями. Помнится, Серж просил его зайти перед отъездом, но не сложилось. Да и к тому же, он не видел в этом никакого смысла. После смерти Жака все связи с артаньяновскими приятелями как-то разорвались в одно мгновение, и юноша не испытывал в их восстановлении ни малейшей потребности.
Но вот обвинение в бессердечности, видимо, всё-таки задело, если он помнит о той ссоре до сих пор.
И Шарль, чтобы доказать себе обратное, решительно развернул Ворона в сторону кузни.
Интересно, что с ней, потому что Пьер, словно боясь причинить брату лишнюю боль, ни в одном письме не упоминал ни о доме Жака, ни о кузне.
Стук молота он услышал ещё издалека.
Въехал на такой знакомый двор, а вот заставить себя спешиться так и не сумел.
Заболело сердце, и перешибло дыхание – надвинув шляпу на глаза как можно ниже, молодой человек пытался понять, изменилось ли тут хоть что-нибудь, или осталось прежним.
Не получалось. То ли солнце оказалось слишком ярким, то ли слёзы слишком неожиданно затопили глаза – очертания двора и кузни расплывались, не давая возможности сосредоточиться.
И лейтенант позабыл в одно мгновение, что заехал сюда лишь исключительно затем, чтобы проверить, действительно ли он такой бесчувственный, как кажется.
Воспоминания буквально оглушили его.
И о том, как Жак чинил ему шпагу, как подковывал Ворона, и о том, как Шарль практически каждый вечер заходил за другом, чтобы вместе пойти на реку или к приятелям в деревню.
А чаще всего они не выдерживали – начинали целоваться прямо в кузне, и Шарль потом долго не мог оттереть копоть с лица и манжет рубашки.
И как же хочется убедить себя, что не было и в помине этих мучительных трёх с половиной лет.
Что он всего-навсего вернулся из пансиона, а Жак жив и сейчас выйдет на крыльцо.
И улыбнётся так, как умел только он: ну, наконец-то, заходи, малыш…
Улыбнётся так, как умел только он… и ещё молодой д’Эстурвиль.
Юноша вздрогнул, возвращаясь к действительности.
Жака нет.
И того, что было между ними, уже не вернуть.
Есть только боль, от которой невозможно дышать, и такие же невозможные воспоминания.
А дверь кузни тем временем заскрипела, и на крыльце появился, судя по всему, новый кузнец.
Мужчина среднего возраста, коренастый, крепкий, заросший до самых глаз густой чёрной бородой.
Он с неподдельным удивлением разглядывал всадника в голубом плаще с золотыми крестами – наверное, видел королевского мушкетёра вот так близко впервые в жизни.
– Что будет угодно господину? – склонился в глубоком поклоне, а Шарль вздрогнул снова, покрепче стиснул поводья.
– Ничего, – произнёс с трудом, чувствуя, как от напряжения лоб и виски покрываются потом. – Возможно, позже… нужно будет… но не сейчас.
– Как угодно вашей светлости, – кузнец пожал плечами и снова поклонился. – Нет, Мишель, ничего, – обернулся к вышедшему на крыльцо помощнику. – Сеньор, по-видимому, ошибся.
Ага, подумалось Шарлю, значит, муженька Катрин всё-таки отправили в подмастерья к новому кузнецу, как она и хотела…
А Мишель между тем присмотрелся к приезжему дворянину и вдруг охнул громко:
– Шарль? Сеньор… Шарль, это вы? – а затем обернулся к мастеру, затряс его за плечо. – Дядя Жано, это же… это же младший брат господ Пьера и Поля! Сеньор, вы надолго к нам?
– С возвращением, – пробасил следом кузнец и снова поклонился.
– Благодарю, – машинально откликнулся молодой человек, а сам разглядывал ладонь, где на повязке проступало кровавое пятно. – Мишель, передавай жене мои наилучшие пожелания.
И, не дожидаясь ответа, хлестнул коня, направив его за ворота.
К дому Жака не поехал – понял, что не хватит мужества.
Да и зачем?
И так понятно, что там, скорее всего, поселился новый кузнец.
А ему достаточно посещения кузни.
Даже не понять, что болит сильнее: ладонь, сердце или глаза, выжигаемые подступающими слезами.
Потому что он вернулся домой, где не изменилось абсолютно ничего, а Жака нет.
Вроде бы всё по-прежнему, кроме одного: он больше никогда не сможет обнять своего друга и сказать ему: ты видишь, я приехал, я вернулся, как и обещал.
Прошло почти четыре года, а душа болит так, будто Жак погиб только вчера.
Ну что за чёрт…
Однако затем Шарль заставил себя успокоиться.
Что ж, сказал сам себе, ты хотел убедиться в том, что ещё способен на какие-то чувства?
Они есть.
И боль, и тоска, и чувство вины – всё при тебе.
Можно считать, что всё в порядке.
А потому тебе следует поскорее добраться до замка.
Чтобы увидеть родных и хоть ненадолго забыться.
* * *
Кастельмор выглядел по-прежнему.
Возможно, хозяйственные постройки, находящиеся на заднем дворе, и были обновлены, но сам дом выглядел, как обычно.
Четыре башни – две круглые, более древние, и две квадратные – возвышались над кронами дубов и каштанов, охватывающих здание кольцом. Старые камни прятались под нежно-зелёным плащом из плюща, отчего стены сливались с юной листвой деревьев и издали, с залитых солнцем холмов, были едва заметны.
Шарль въехал во двор. Вокруг не было ни души, только у запасных ворот застыл с открытым ртом какой-то парень в расхристанной рубашке и башмаках на босу ногу.
Ага, вероятно, взяли из деревни нового слугу.
– Иди сюда, – лейтенант спешился, протянул парню поводья. – Коня – расседлать и напоить. Вещи – в дом.
И прикрикнул резко, потому что привык, что конюхи в казармах моментально исполняют его приказы:
– Ну, чего застыл? В первую очередь – напои коня. И оботри его хорошенько. Корм сразу не давай.
– А… вы кто будете? – парень наконец-то принял у него поводья, а Шарль хмыкнул только и, ничего не ответив, пошёл к крыльцу.
Потянул на себя тяжёлую, окованную железом дверь, вошёл в нижнюю залу.
Тут тоже ничего не изменилось.
Тот же длинный дубовый стол, тяжёлые стулья. Огонь в камине едва горел, как и всегда в летнее время. У окна, с шитьём на коленях сидели две женщины.
Одна – невысокая брюнетка, с волевым смуглым лицом, вторая – незнакомая пухлая блондинка.
Шарль вдохнул полной грудью такой знакомый запах и улыбнулся: вот теперь он ощутил в полной мере, что вернулся домой.
– Мама, – стащил с головы шляпу, швырнул её прямо на край стола. – Это я, здравствуй.
Мадам Жанна охнула и уронила шитьё.
– Шарль! – метнулась к сыну, обняла его. – Господи, неужели это ты?
– Я, – юноша осторожно обнял мать в ответ, с болью отмечая про себя, что она стала совсем седой. – Я же обещал приехать. Вот…
Пухлая блондинка не сводила с них растерянных глаз, явно не понимая, кто этот мушкетёр с худым недобрым лицом и седыми висками.
Судя по репликам, это был не кто иной, как деверь, приехавший из Парижа, но с другой стороны… он ведь младше её Поля лет на семь, не меньше, а выглядит так, словно старше на добрый десяток.
– Шарль… – г-жа д’Артаньян всё гладила сына по щекам, волосам и плечам. – Мы не ждали… Мы только недавно получили твоё письмо… и совсем не успели подготовиться…
– Ужасно! – молодой человек засмеялся от всей души. – А я-то не мог понять, где фейерверк и рота барабанщиков у ворот замка? Раз барабанщиков нет, я уезжаю обратно!
– Вернулся… – женщина словно не слышала его. – Ах, если бы он видел… Он так ждал тебя, Шарль… Дня не проходило, чтобы не спросил, не собираешься ли ты приехать…
– Я не мог вырваться раньше, – Шарль прикусил губу. – Хотя… наверное, я виноват. В любом случае.
– Если бы он видел… – повторила мадам Жанна и всё вглядывалась в лицо сына. – А ты… как же ты изменился! А худой… а глаза-то какие злые!
– Мама, – укоризненно возразил лейтенант и поспешил сменить тему разговора. – А где Пьер с Полем? И потом… может, ты представишь меня?
– Что? – г-жа д’Артаньян словно очнулась. – Ах, да, – улыбнулась растерянно, обернулась к невестке. – Анна, это Шарль, мой младший сын.
– Мадам, – тот склонил голову и, взяв руку родственницы, аккуратно поцеловал её. Постарался улыбнуться как можно мягче. – Рад знакомству.
Однако молодая женщина, встретившись с холодными, внимательными глазами свалившего невесть откуда родственника, смутилась и отдёрнула руку.
– Взаимно, – пролепетала и отступила к двери. – Матушка, я… я на кухню схожу. Велю начинать готовить обед. И к малышу надо заглянуть…
Она едва не бегом удалилась из залы, а мадам Жанна только вздохнула:
– Не обижайся, ладно? Она милая девушка. Просто ей нужно привыкнуть к тебе.
– Даже не думал обижаться, – юноша пожал плечами, а потом обернулся к матери и снова обнял её. – Как же я рад, что вернулся…
– Правда? – г-жа д’Артаньян пытливо взглянула на него. – Просто… три года назад ты так спешил уехать, что я одно время даже не знала, захочешь ли ты вернуться. Ты надолго к нам, сынок?
– На неделю или, может, чуть дольше, – не желая продолжать такую скользкую тему, Шарль взял со стола шляпу и пошёл к лестнице. – Мам, вели согреть воды, хорошо? Я приведу себя в порядок, и за обедом мы обязательно поговорим. Да, и если можно, какую-нибудь холстину, чтобы я заново перевязал руку.
– Да у тебя вся ладонь в крови! – мать перевернула его руку. – Где ты так поранился? Ты же наверняка проезжал через Артаньян – отчего сразу не заехал к нашему лекарю?
– Ещё зайду, – молодой человек успокаивающе поцеловал её. – Рана пустячная, просто разболелась в дороге. Я вечером пойду к Роже, обещаю. Я ведь могу воспользоваться своей комнатой? И, кстати, что это за новый слуга? Как по мне, совершенный оболтус.
– У нас многое изменилось за это время, – мадам Жанна снова вздохнула. – И в доме, и в деревне. Некоторые слуги… Женни вот умерла, и мы взяли новую кормилицу для малыша…
– Няня? – Шарль даже не поверил. – Пьер не писал… Когда?
– Вскоре после отца, – мать погладила его по щеке. – Мы все стареем, мой дорогой, что поделаешь. Ладно, ступай наверх. Тебе и впрямь надо отдохнуть после дороги, а я пока займусь ванной и твоими вещами.
Юноша хотел было спросить, кто ещё из людей, которых он знал, умер за это время, но не решился. Лишь кивнул и стал подниматься по лестнице.
…
Его комната выглядела так, словно он никуда не уезжал.
