скачать книгу бесплатно
А вместо этого он стоит над новой могильной плитой и думает лишь о том, что то ли из-за рокового стечения обстоятельств, то ли действительно из-за его малодушия, последние годы жизни отца превратились в мучительное существование, когда непрерывно болело сердце, и дни наслаивались один на другой, неотличимые в своей тоскливой безысходности.
И хвастаться успехами уже не перед кем, а рассказывать о Париже вообще не хочется. Никому, даже Пьеру.
Вот с кем бы он сейчас поговорил с удовольствием… нет, не с Жаком, потому что его друг тоже мёртв, и Шарль даже не знает, решится ли он навестить его… а с д’Эстурвилем. Почему-то сложилось стойкое убеждение, что, поделись он своими сомнениями с лионцем, тот обязательно понял бы его.
Погоди, сказал юноша сам себе, усмехаясь невесело, такая возможность тебе ещё представится, когда ты вернёшься. И поглядим, как племянник твоего учителя будет готов понять твои объяснения относительно случившегося между вами.
Простите, мой друг, но я запутался в желаниях, воспоминаниях и угрызениях совести…
Как и всегда, от подобных размышлений настроение у Шарля испортилось окончательно.
Хорош же он: пришёл к отцу, а всё равно думает о д’Эстурвиле.
А для отца не может найти даже нескольких фраз.
Почему-то вспоминается всё и сразу. И последнее лето в Кастельморе, и детство, когда он самовольно взял в конюшне отцовского коня, впервые поехав верхом без седла… да что там, вообще впервые поехав верхом, по крайней мере, самостоятельно. И первые уроки фехтования – сначала при помощи деревянной шпаги, но очень скоро – уже тренировочной, почти настоящей…
А потом они с Антуаном едва не устроили дуэль… сколько ему тогда было – лет двенадцать-тринадцать?
Как же отец перепугался… и именно тогда стал учить сына по-настоящему. Драться всерьёз, на боевых шпагах.
Кстати… а если бы Шарль без приключений уехал в Париж… как бы повёл себя Антуан? Продолжил бы буянить? Но тогда отец точно изменил бы завещание, и Антуан тем более объявил родственникам новую войну… которая неизвестно как отразилась бы на слабом сердце хозяина Кастельмора…
– Папа… – произнёс молодой человек, не чувствуя даже, как горячие капли воска обжигают пальцы. – Неужели ничего нельзя было изменить? Неужели Жак обязательно должен был погибнуть, а ты… ты так и не дождался меня?
Он хотел было сказать, что все эти судорожные размышления вызваны вовсе не стремлением избавиться от чувства вины и оправдать себя перед умершими, а всего лишь горьким сожалением, что не сумел застать отца в живых и лишний раз напомнить, как любит его.
Не сказал.
Подумал, что уже слишком поздно.
И просто ушёл.
* * *
Пьер, ожидающий брата снаружи, внимательно взглянул тому в лицо и ничего не сказал, только головой покачал: неизвестно, зачем Шарль на самом деле приехал, но на сердце у него, судя по всему, становится всё тяжелей.
Но только теперь мальчишка, похоже, ни с кем не собирается делиться своими проблемами; такое недоверие сильно коробило д’Артаньяна-старшего, даже не верилось, что они с Шарлем когда-то были по-настоящему близки.
– Идём, – сказал между тем юноша ровным голосом. – Спасибо.
Спасибо, передразнил его Пьер, впрочем, мысленно: и это всё, что можно услышать от тебя?
Однако вслух не сказал ничего: к чему, если в ответ он опять услышит такое осточертевшее «всё в порядке»?
– Я бы хотел навестить Бернара и Нэнси, – вдруг произнёс Шарль. – Как лучше это устроить?
– А зачем? – не сдержался д’Артаньян-старший. – С Бернаром у тебя уже давно нет ничего общего… я же помню, он вечно раздражал тебя… С Нэнси вы тоже были, словно кошка с собакой… Или тебе вдруг захотелось взглянуть на их детей?
– Ого, как интересно, – глаза младшего брата вдруг вспыхнули тяжёлым и резким блеском, – Ну давай, приятель, продолжай.
Однако ответить тот не успел, потому что их догнал Поль.
– Ну наконец-то! – сказал он, отдуваясь. – Я уже обыскался вас!
– Что такое? – Шарль взглянул на него неприязненно, однако затем напомнил себе, что Поль ни в чём не виноват, и сменил тон:
– Что-то стряслось? Помощь нужна?
– Нет, ничего, – Поль переводил внимательный взгляд с одного брата на другого. – Просто матушка велела найти тебя, малыш, и выяснить, что ты хочешь на ужин. А во-вторых… кто вчера обещал посмотреть на собственного и единственного, между прочим, племянника?
О нет, только не это, подумалось лейтенанту, а Пьер до того забавно закатил глаза, что юноша едва не прыснул со смеху.
– Хорошо, – произнёс вслух совершенно серьёзным голосом. – Конечно, идём. Потому что племянник – это и впрямь событие.
– В точку! – Поль, к счастью, не заметил этой смены интонаций. – Вот будет у тебя сын – поймёшь. Пьер, ты ведь с нами?
– Куда ж я денусь, – кисло сказал тот. – Если я когда-нибудь стану таким же… пристрелите меня.
– Да ну тебя, брюзга! – засмеялся Поль. – Идём, малыш, пока ребёнок не спит.
Братья вернулись в замок, поднялись на второй этаж.
Поль с женой занимали всё правое крыло, в противоположном конце коридора располагалась родительская спальня.
Просторная комната была залита ярким солнечным светом, и это придавало ей какой-то особенно праздничный вид.
Шарль увидел две колыбельки. Почему две, удивился он поначалу, но затем понял: ах да, во второй, должно быть, ребёнок кормилицы. Что ж, кому-то из крестьян повезло: будет у него в молочных братьях сеньорский сын…
У колыбелек хлопотали женщины. Он узнал жену Поля, а вот кормилица ещё долго стояла, нагнувшись над младенцем, и юноша не мог разглядеть её лица.
Но вот женщина выпрямилась, и Шарлю сразу же стал понятен смысл странных интонаций Поля, когда тот вчера рассказывал о ней.
Прибью, подумал он зло, прибью обоих – и Пьера, и Поля: неужели нельзя было предупредить нормально?
За эти несколько лет Катрин изменилась почти до неузнаваемости.
Она очень сильно располнела, у глаз залегли мелкие морщинки. Уголки прежде улыбчивых губ теперь были раздражённо опущены, а такие красивые пушистые волосы, которые девушка всегда носила распущенными, были надёжно упрятаны под строгий белый чепец. В ней ничего не осталось от стройной миловидной хохотушки, какой её помнил Шарль: перед ним стояла самая обычная крестьянка среднего возраста… а ведь Катрин всего на год или два старше его…
– А вот и мы! – объявил между тем Поль. – Анна, малыш ещё не спит?
– Нет, – Анна прижала ребёнка к груди и почему-то отступила на шаг. – А… что случилось?
– Шарль? – спросила Катрин, и глаза её расширились от удивления. – Ты? Откуда?
– Откуда, откуда – из Парижа, понятное дело! – и Поль шутливо толкнул младшего брата в плечо. – Что, приятель, не ждал?
– Нет, – процедил сквозь зубы Шарль, – не ждал. Добрый вечер, сеньора Анна. Здравствуй, Катрин.
– Здравствуй, – женщина улыбнулась и на мгновение стала похожа на прежнюю юную Катрин. – Когда ты приехал?
– Вчера, – он никак не мог заставить себя по-настоящему посмотреть на бывшую подружку. Сердце сжалось от какого-то щемящего, тоскливого чувства. – А ты… я поздравляю… Кто у тебя?
– Опять мальчик, – Катрин снова склонилась над кроваткой. – Видишь, как совпало…
– Да уж, совпало, если честно, просто замечательно, – перебил её Поль. – А то где ещё искать новую кормилицу? Анна, давай сюда Ангеррана.
– Зачем? – женщина ещё крепче прижала к себе малыша. – Пусть останется на руках…
Да она действительно боится меня, вдруг понял Шарль, а потому остановил брата:
– Не надо. Мне вполне видно и так.
На самом деле племянник действительно волновал его меньше всего. Младенец, как младенец. Пухлая мордаха, глазёнки, похожие на вишни, тёмный чубчик посреди лба… и как, спрашивается, его родичи определили, что он – копия своего деда?
Куда больше юношу интересовала бывшая подружка. Они ведь очень скверно расстались, а она смотрит на него так, будто действительно помнит только хорошее. А он никак не может поверить, что это – именно та девушка, которая так нравилась ему когда-то.
Хотя… может быть, как раз у Катрин всё хорошо. Ещё один ребёнок, а это значит, что отношения с Мишелем наверняка складываются неплохо. Простая крестьянка, а стала кормилицей господского сына: теперь всей её семье обеспечено безбедное существование… чего ещё желать?
А что до него, то Катрин никогда не отличалась злопамятностью: возможно, она уже давно выбросила из головы подробности той последней их встречи. Хотя, по большому счёту, всё равно надо будет улучить минуту и поговорить, извиниться по-настоящему.
– Ну, как тебе твой племянник? – Поль, оказывается, уже давно тормошил его. – Эй, Шарль, ты слышишь меня?
– Замечательный, – лейтенант вздрогнул, отвлекаясь от невесёлых размышлений. – Действительно, копия деда.
Ребёнок, словно распознав его ложь, вдруг оглушительно заплакал.
– Чёрт, – Поль растерянно взглянул на жену, а миловидное лицо Анны вспыхнуло от досады; она поспешно отступила в самую глубину комнаты:
– Вот… я же говорила, что не надо… как теперь его успокоить?
– Давайте его мне, госпожа, – Катрин поспешно приняла ребёнка и стала укачивать его. – Сейчас я покормлю его, и он быстро уснёт.
– Мы пойдём, – произнёс Шарль, стараясь, чтобы в голосе не было слышно столь явного облегчения. – Поль… мальчишка замечательный, честно. Идём, Пьер. Мы тут лишние сейчас. Дамы, моё почтение.
Пьер, всё это время околачивавшийся у дверей, будто ждал этих слов. Тут же вышел в коридор. Шарль буквально выскочил следом.
– Как ты, оказывается, любишь детей, – фыркнул Пьер, когда они завернули за угол, а лейтенант обернулся, и при виде выражения его лица, всё желание шутить пропало у мужчины начисто.
– Тебе очень весело? – губы юноши искривились зло. – Не поделишься, отчего?
– Гм, – Пьер взглянул растерянно. – Просто у тебя такое лицо было, когда Поль требовал, чтоб ты восхищался его пацаном…
– А мне показалось, что вас с Полем куда больше интересовало выражение моего лица при виде Катрин. Кто из вас решил, что это будет смешно?
– Да ладно тебе! – д’Артаньян-старший тоже скривился, потому что никак не мог понять, в каком тоне следует разговаривать с братом. – Мы не специально. Просто, когда малыш родился, выяснилось, что Анна не может кормить его. Пришлось срочно искать кормилицу. А единственной женщиной в Артаньяне, которая только-только родила, оказалась твоя Катрин…
– Она не моя, – оборвал его Шарль, которого эти неловкие извинения обозлили ещё больше. – Просто следовало меня предупредить. И если ты успел забыть, напоминаю: я не любитель подобных сюрпризов.
– Да я вообще… больше не понимаю ни черта! – не выдержал Пьер. – И я совершенно не узнаю тебя, братец! И не могу понять: то ли это ты изменился так, то ли всегда был таким, а я просто вообразил себе, что знаю тебя… Что происходит, Шарль?
– Скорее всего, вообразил, – юноша усмехнулся недобро. – Я всегда говорил, что вы с Жаком… одним словом, не надо думать обо мне лучше, чем я есть на самом деле.
– Поганец, – с чувством сказал д’Артаньян-старший и пошёл прочь по коридору.
…
Больше лейтенант не пытался объясниться с братом.
И так понятно, что с каждой новой попыткой выходит всё хуже и хуже.
Причём непонятно даже, чья в том вина.
То ли Шарль действительно изменился.
То ли Пьер требует от него слишком многого.
А может, Шарль изначально был чёрствой эгоистичной сволочью, а сблизились они с братом исключительно в силу сложившихся четыре года тому трагических обстоятельств.
– А ты ещё говорил – приезжай, – пробормотал молодой человек, как-то вечером попытавшись привычно поговорить с Жаком. – Я вернулся, а вышло ещё хуже.
На этот раз кузнец ничего не ответил ему. Он даже не обернулся, и это показалось Шарлю уж совсем дурным знаком.
Нет, положительно, надо убираться отсюда.
Если бы не рука, он бы уехал уже на следующий день, а так придётся терпеть.
Ситуацию также усложнял ещё тот факт, что раньше он мог бы уйти к другу и отсидеться у него, а теперь в Артаньяне его никто не ждал. А поэтому пришлось ограничиться общением с книгами в комнате или библиотеке, обращаясь к родным только во время обеда или ужина.
Впрочем, его общества тоже особенно никто не искал.
Мадам Жанна была постоянно занята хлопотами по хозяйству, Поль пропадал или в деревне, или у сына; его жена, видимо, по-настоящему обиделась на деверя, считая, что тот напугал их малыша. Мысли о Пьере вообще вызывали самую настоящую зубную боль.
Несколько раз Шарль порывался отыскать Катрин, но в последний момент останавливался. Да и бывшая подружка, видимо, не горела желанием видеть его, потому что даже не появлялась в общей зале.
В конце концов, пребывание в четырёх стенах окончательно измотало молодого человека, и он, приказав Николе оседлать коня, отправился в гости к Бернару.
Визит к сестре и её мужу неожиданно прошёл, что называется, «на ура».
Нэнси – настоящая дородная матрона – и Бернар – уже с приличным брюшком – встретили родственника с распростёртыми объятьями.
Конечно, искренне удивились его внезапному появлению, но оттого ещё только сильней обрадовались.
Не стали расспрашивать ни о больной руке, ни о кашле, ни о скверном выражении глаз.
Возможно, просто не заметили или не придали значения, но, тем не менее, юноша был им за это крайне благодарен.
Мимоходом показали дочерей – трёх девчушек-погодок, до ужаса похожих на свою мать, – и усадили за стол.
