скачать книгу бесплатно
– Спят.
Я прикрыл дверь неплотно, чтобы не мучиться с замком в случае побега. Толик вальяжно встал перед зеркалом.
– Ты тут собой любуешься, – говорю. – А мы опаздываем.
– Не знаю, Андрюша, не знаю, – сказал он и достал из рюкзака жилетку. – Как лучше будет? На себя надеть или в портфеле нести?
Жилетка заняла половину прихожей, – громадная, бесцветная, со множеством карманов, и каждый чем-то набит. Кроме нее в рюкзаке ничего не было.
Толик прикладывал ее к плечам, и она доставала до пола.
– Зачем она тебе? – спрашиваю.
– В ней все мои богатства! Смотри.
Он открыл один карман и дал заглянуть. Карман был плотно набит мотками ниток и проволоки.
– А это что? – спросил я про запутавшийся в нитках предмет.
– Это мыло, – сказал Толик и выковырял плоский перламутровый обмылок.
– Зачем?
– Умываться.
– А остальное зачем?
– Для разного. Нитки, вот, например, если носок порвется.
– А волосы?
– Они сюда случайно попали, – сказал он и вырвал из кармана спутанный с проволокой клочок волос.
– Толик, бросай, – говорю. – Мы опаздываем.
– Подожди, – сказал он, – я еще свитер не примерил.
И нырнул в спальню. Я шагнул за ним и остановился на пороге в комнату. В кровати лежала Мария, накрывшись до подбородка одеялом. Я поздоровался, она промолчала.
Решил, что лучше ее не беспокоить, и закрыл дверь.
Прошелся по квартире, осторожно заглянул в комнату Сергея и Володи. Они спали на полуторном диване и во сне обнимались. Воздух вонял сивухой. На простыне лежало одно из яиц Володи, выпавшее из его растянутых семейников.
В зале стоял книжный шкаф. Советская литература, классика, детективы. Я достал несколько книжек и полистал.
Толик вышел в свитере с надписью «Luxury». В руке держал саблю.
– Ого, – говорю. – Где взял?
– Нашел, – сказал он, разглядывая себя в зеркало.
– Тебя с ней первый же мент примет.
Дверь в спальню распахнулась, мы снова встретились взглядами с Марией. Я закрыл дверь обратно.
– У меня есть ножны, – сказал Толик и достал из кладовки трубу.
– Серьезно? С трубой пойдешь?
– Это неважно. Ты мне про свитер скажи. Идет он мне или нет?
– Снимай, и даже не думай, – говорю. – На улице жарко.
Он повесил свитер на плечики и отнес в спальню. Вернулся, скрутил жилетку и впихнул в рюкзак. Вставил саблю в трубу и продел в ремень.
– Выходим, – сказал и продолжил стоять перед зеркалом.
Я за руку потащил его к выходу.
Труба стучала Толику по ноге, скоро на голени появился желтый синяк.
– Выбрось, пока не поздно, – говорю.
– Никогда не поздно, – сказал он.
На вокзале было пусто. Свой дизель мы пропустили, а другой шел через два часа.
– Ну вот, – говорю. – Зачем так долго собираться.
– Почему ты злой? – спросил Толик.
– Я не злой, это на мне костюм современного человека, – сказал я и успокоился.
Он сел на рюкзак и выставил трубу перед собой. Я грузно опустился на траву рядом с ним.
Время шло, перрон люднел. И хоть дети в целом были лучше взрослых и не замечали, как прикуривают вторую сигарету, пока первая еще во рту, но это только те, что без родителей. А те, что с родителями, были еще хуже них. Они играли в догонялки и столкнули Толика с рюкзака. Ниже его достоинства было продолжать сидеть рядом с ними – он пересек рельсы и сел на другой стороне.
Я остался на перроне. Устроился на лавочке и поглядывал оттуда на горделиво застывшего Толика. Железная дорога, думал я, символизировала разрыв между ним и слонимчанами. Назад он уже вернуться не мог, и это они должны были идти к нему, чтобы снова соединиться. Правда, когда приехал дизель, соединяться пришлось все же Толику. Он прополз под сцепкой, цепляясь рюкзаком за провода, а я стоял в дверях вагона и держал их, чтобы не закрылись.
Свободных мест хватало, нам достался шестиместный отсек. Я откинул голову назад, сложил руки на животе и вскоре заснул. Попал на такую грань сна, в которой не чувствуется ничего во рту и на лице, а только немножко на пальцах. Не было сил ни проснуться, ни провалиться глубже в сон. Хорошо, что Толик дернулся и разбудил меня.
Перед ним стояла контролерша, он протягивал к ней ладонь.
– Два до Минска, – говорит.
Я его руку опустил.
– Ты забыл? – спрашиваю. – Мы же купили билеты.
Денег ни рубля на самом деле.
– Купили?
– Ага.
– А где они?
– Куда ты клонишь, Анатолий? В надежном месте.
Контролершу отвлекли пассажиры с соседнего сиденья, и я продолжил дремать. На меня снова упал пузырь тишины.
– Все спрятали лица, – сказал вдруг Толик.
– Что? – осовело всплыл я.
– Никто на нас не смотрит. Специально.
Я оглянулся. У Толика бывают беспочвенные подозрения, но в этот раз он оказался прав, – лиц и впрямь не было. Кто-то притаился за соседом, кто-то повернулся спиной, кто-то читал, опустив лицо под брови, а кто-то накрылся кепкой.
Выглядело, будто пассажиры сговорились.
Толик забрался с ногами на сиденье и сел на спинку.
– Люди, – сказал.
Кроме одной бабки, на мгновение мелькнувшей из-под платка глазом, никто не пошевелился.
– Пойдем в другой вагон, – говорю.
– В другом так страшно не будет, – согласился Толик.
Мы шли по осыпанному ногами проходу, и лица плыли навстречу. Оказалось, никто не хотел нас пугать, – пассажиры просто спали, уткнувшись подбородками в плечи, читали газеты и смотрели в окна.
– Здравствуй, – сказал Толик ближней бабке. – Ты живая?
– Конечно.
– Как тебя зовут?
– Ирина Михайловна.
– А меня – Толик.
– C чего ты решил, что я неживая?
– Понимаешь, все какие-то страшные. Посмотри, как прячут лица.
– Не пугайся, родной, – Ирина Михайловна усадила Толика возле себя и положила руку ему на колено.
– Мы вообще-то искатели приключений, – сказал он.
– Это я заметила.
– А куда ты едешь? С такими ведрами.
Одно ведро было вставлено в другое. Внутри лежали свернутые мешки.
– На дачу. Работы много.
– Понимаю, захотелось приземлиться. А мы со своей работы сбежали. Меня уволили, а Андрюша отпуск взял.
– Нет, – говорю, – меня тоже уволили.
– А я думал, ты в отпуске, – хохотнул он.
– Без работы человеку хана, – говорит Ирина Михайловна.
– На работе, – сказал Толик, обняв руками ногу, – я все время ходил. Вначале туда, потом обратно, то одной походкой, то другой, то по мокрому полу, то по сухому, то по опилкам, то по дразнилкам. И никуда не приходил. Я становился с краю и смотрел на пол и искал на нем дорогу, но пол был круглый и везде одинаковый. Были у нас такие странные люди, начальства, которые приставали ко мне, если я переставал ходить. Я их не любил. Называл их начальства-кончальства. И вот все ходил и ходил, чтобы они не трогали, и никакого результата не чувствовал. Никуда не приходил.
– Это у тебя работа плохая была.
– И вот теперь я нашел дорогу, – сказал Толик. – Я выехал, наконец.
Он действительно выехал, и так разогнался, что пейзажи в окне не поспевали за ним. Провод перелетал столбы, как препятствия на беговой дорожке, спрыгивал в еловые ветки, отталкивался и снова перелетал.
Солнце жгло все сильней. Температура росла, становилось душно.
– Я знаю, что делать, – сказал Толик. – Пора охладить помещение.
Он побежал по вагону, открывая форточки, а я сел на свободное место у окна. Скользил глазами по пригорку, несшему лес. Елки напоминали камыши, а сосны – падавшие шланги.
Сквозняк входил из форточек волной и трепал пассажирам волосы. К стуку колес добавился свист ветра. Вдруг послышалось, как по крыше прокатился тяжелый прут. Толик сделал ухо крючком.
– Кто-то ходит по потолку, – сказал. – Надо проверить.
И полез в форточку. Сел на нее – ноги в вагоне, а сам с той стороны. Подтянулся вверх.
Пассажиры запричитали.
– Не надо, – говорю. – Мы никому не мешаем.
Мне подобные трюки не под силу, а посмотреть хотелось. Я с трудом протиснулся в форточку и сел на раму. Толик лежал, вварившись в крышу, кое-как держался за продольные металлические ребра и не шевелился. Шорты надулись как парашюты, ноги напряглись, как мерзлые рыбины.
– Ну что, – кричу, – есть кто-нибудь?!
– Никого нет! – ответил он, не поднимая головы.
– А ты встань и всю крышу осмотри!
