скачать книгу бесплатно
Толик выставил прут, словно это была сабля, и зашагал на них, повернувшись боком.
– Вихрь налетел на сливу, – сказал он и сделал выпад.
Алкаши переглянулись. Несколько секунд висело молчание.
– Хватит на этот раз, – сказал Димка.
– Пожалуй, да, – решили остальные.
Они осторожно обошли Толика и его прут, и скрылись в зарослях. Где-то там у них был сколочен столик для питья.
Перед нами никто не извинился.
Я выбрался из кустов и ощупал свое тело. На нем болело каждое второе место.
– Как ты? – спрашиваю Толика.
– В моей душе выстрел, – ответил он. – Дыра.
Он вернул серьгу в разрыв и скрепил пальцами, и так держал, пока рана заживала. Мы долго молчали. Во мне кипели обида и злость. Кроме эпизода, когда Толик превратился в Жозе Воришку, позорно было обо всем этом вспоминать.
– Поздно ты превратился, – говорю. – Надо было раньше, тогда без пиздюлей бы обошлось.
– Без них нельзя, – сказал Толик.
– Теперь хоть ясно, что значат эти твои «ЖВВ» по всему городу.
– Не понимаю, о чем речь, – пожал он плечами.
Позеленевшее небо рассеянно пригрело мои побои и натруженные бумагой мышцы. Я заснул, и проснулся уже на закате. Толик сидел на книжках и провожал солнце.
– Не прячься за лес хоть на этот раз, – говорит.
Солнце зашло.
– Ну вот, опять спряталось.
Серьга запеклась и держалась в ухе сама.
– Знаешь, что я придумал? – говорю. – Мы не будем покупать скотч. Мы его украдем. Ломанем ларек на рынке.
– А Серегу и кавалер Валеру позовем?
Серега и кавалер Валера – это мальчишки, с которыми мы дружим последнее время, но о них будет сказано позже.
– Толик, их нельзя звать. Это же криминал.
– Ладно, – сказал он. – Просто вместе веселее.
Мы провели ночь возле бумаги, в синем сумраке карьера. Толик спал с открытыми глазами, чтобы я не догадался, что он спит, а я убивал комаров и расчесывал укусы. Когда над карьером только-только посветлело, я Толика разбудил.
На рассвете Слоним был пуст, и никто кроме нас не видел, как растут лучи под разными углами, как меняются тени, как рождаются из тьмы отрешенные дома с лежащими внутри жильцами, как проясняется уставшее за сутки пространство. Мы проходили по пустым улицам, на нас плыли невиданные здания и автобусные остановки, но не было у нас времени им удивиться. Нас ждал рынок.
Ворота на рыночной площади были закрыты на замок.
– Придется перелазить, – говорю. – Кто первый?
– Не я, – сказал Толик.
– Ну ладно, а то я на тебя рассчитывал.
Ворота, когда я по ним полез, с громким лязганьем зашатались в петлях.
– Придержи, пожалуйста, чтобы не шуметь, – говорю.
Толик взялся за кованые прутья и всем телом надавил, фиксируя ворота в одном положении. Я забрался наверх, с трудом, кряхтя и на дрожащих руках, перевалился на ту сторону. Спустился вниз и огляделся. Рынок молчал.
– Давай теперь ты, – говорю.
Толик перелез намного более спортивно и спрыгнул с самого верху, громко хлопнувшись об асфальт.
– Чего шумишь! – шепчу. – Сторож услышит!
– Да нет здесь никакого сторожа, – сказал Толик. – Сто раз сюда ходил.
Это была правда. Я напряженно вслушивался в шелестящую тишину и не слышал ни телевизора, ни храпа, ни других звуков, которые мог издавать сторож.
– Если так, то нам повезло.
– Ты просто не знаешь жизнь.
Закрытые ларьки трудно было отличить один от другого, и я по памяти выбрал два из них. На одном висел легкий маленький замочек, больше годящийся для почтового ящика или шкатулки. На другом – крупный амбарный замок с толстой чугунной дужкой.
Естественно, я начал с ларька с маленьким замком. Прошелся по рядам в поисках чего-нибудь тяжелого. На глаза мне попались лишь деревянный брусок от поддона и огромный аккумулятор грузового автомобиля, который был оставлен без присмотра только из-за своей тяжести. Первый был слишком легким, а второй неподъемным. Необходимо было что-то среднее.
Возникла идея сковырнуть бордюр с тротуара, но он тоже был бы тяжеловат. Тогда я выкопал ключом от квартиры одну тротуарную плитку, и она как раз удобно легла в руку. С ее помощью хилый замочек пал от нескольких ударов.
Мы подняли роллет, и на нас сиротливо взглянули стеллажи сгущенного молока, конфет, печенья, лимонадов и прочих сладостей.
– Какой ты, Андрюша, молодец, что меня с собой взял, – сказал Толик, открывая полторашку дюшеса.
– Приятного аппетита, – сказал я и встал у ларька с толстым замком.
Теперь надо было стараться больше. Плитка сразу разломилась надвое, и я бил по замку половинками. Летела крошка, половинки становились все меньше и легче. Замок терял лоск и покрывался царапинами, но вреда ему это не несло.
Мне все время казалось, что я стучу слишком громко, и кто-то обязательно должен услышать нас и появиться. Зря, думал я, ох зря впутался я в эту клюковку. Дилетант же, как вообще на такое решился. Все Саня Кулакевич, будь он неладен.
Тут вдруг после удачного удара отбилось одно из колец, державших замок. Треснула сварка. Я его расшатал, оно отвалилось и повисло на дужке.
– Вот это сказка, – сказал я и поднял роллет. – Вот это работа.
Ларек оказался именно тем, что нам нужен.
– Андрюха, – протянул Толик, – ты гений.
И бросился сгребать с прилавков клей.
– Фу, Толик, – говорю, – ну что ты, в самом деле.
Он уже ничего не слышал. Пересчитывал свои тюбики и что-то неразборчиво бормотал себе под нос.
Скотча не прилавках было немного, и я полез под них.
– А что, там тоже есть? – спросил Толик и отодвинул меня.
Он пересмотрел все коробки, и ту, что со скотчем, отставил в сторону.
– Вот же, – говорю, – скотч. Целая коробка.
– Да кому он нужен. Я лучше эту возьму, – сказал Толик и достал коробку с клеем.
Перевязав коробки скотчем, мы побежали на выход. Пока перелезали ворота, по рыночной площади прошли два мужика и одна тетка. Хоть они сами боялись нас и не стали выяснять, что мы делаем, или вызывать милицию, мы все равно понеслись как угорелые, будто нас уже искали по всему городу.
Я долго бежать не умею – немного пробегу, потом иду и отдыхаю. Так мы двигались на карьер.
Когда бежали вдоль шоссе, мимо проехал фургон, в котором сидел Кулакевич, или кто-то очень на него похожий. Мы с Толиком остановились и поглядели на него, а он на нас, и я так и не смог понять, Кулакевич то был или иллюзия.
К нашей бумажной куче мы вернулись, выбившись из сил, особенно я. Рухнули вместе с коробками на землю и долго не вставали. Легкие покалывали, ноги гудели, причем мы так легли, что мои ноги гудели в уши Толика, а его – в мои.
– Ну что, – сказал я, когда кончил жалеть воздух для слов, – быть теперь твоему идиоту.
– Быть, – сказал Толик, не отпуская коробку с клеем.
Кража взбудоражила меня. Отлежавшись, я поднялся на ноги с каким-то новым чувством. Будто очень удобно было находиться в то утро в том карьере. Воздух облегал меня как прохладная одежда. Хотелось немедленно что-то делать.
– Ладно, – сказал я. – Какой у тебя рост?
– Метр сорок, – сказал Толик.
– Хорошо, – говорю, – пусть будет метр восемьдесят. Не вставай.
Я отчертил на песке длину лежавшего Толика.
– Какой высоты будем делать? Как пятиэтажка?
– Никак не меньше.
– Я тоже так думаю. Если считать этаж за три метра, то на пятиэтажный дом плюс технический этаж нужно десять раз по столько. Переползай.
Толик послушно переполз десять раз, и я начертил десять линий.
– На один больше получилось, – посчитал я промежутки.
– Круто-круто, даже лучше будет, – сказал Толик и распаковал клей.
Я ногой на песке нарисовал вокруг наших линий фигуру человека, стараясь, чтобы вышло пропорционально, а Толик в это время бегал по карьеру в поисках пакетика.
– Может, поможешь бумагу перенести? – говорю.
– Помогу, – глухо сказал он сквозь надетый на рот пакетик. – Подожди минутку.
Я сам перенес всю кучу и распределил по фигуре. Всюду хватило, но голову мне пришлось перерисовать и уменьшить. Это все равно не лишало нашу идею главной красоты.
Клеить начал с правой ноги. Зубами отгрызал ленту скотча и цеплял на бумагу. Нанюханный Толик прыгал по рассыпанной бумаге и махал пакетиком.
– Слушай, – говорю. – Как ногу будем делать? Ступня нужна? Или пусть будет что-то наподобие тумбы?
Он посмотрел на меня диким взглядом и захохотал, потом выхватил у меня готовый кусок и с улюлюканьем понесся с ним над головой.
Я разозлился, догнал его и влепил пощечину. Толик отпустил кусок и бестолково посмотрел на меня, потом снова засмеялся и побежал дальше, глядя в свернутую ладонь как в окуляр.
Доделав ногу, я остался недоволен. Она была слишком мягкой и обвисала, словно тающая пена. Мне почему-то казалось, что скотч должен был стать чем-то вроде каркаса, но реальность обманула ожидания. Будет наш идиот тряпкой.
К тому времени уже наступило время обеда, и я проголодался.
– Схожу поем, – говорю Толику, – а ты останься и стереги. Потом поменяемся.
Он сидел под деревом со сдавленным в руке пакетиком и провожал глазами бежавшего по коре жучка. Лицо его опустилось вниз каждым своим уголком, и общей помятостью он напоминал кабанью тропу. Не было впечатления, что он меня понимал.
– Толик, – говорю.
– Сходи, – сказал Толик, не сводя с жучка слипшихся красных глаз.
Даже если не уследит, решил я, то не жалко. Надоел.
Ольга была на работе, и на ругань тратить время не пришлось. Я наскоро съел оставшуюся в холодильнике жареную картошку с сосисками, после чего захотел спать. Просто затянуло в сон. Еще не помыл посуду, а уже предательски лежал в кровати.
Подождет, оправдывался я перед самим собой. Он передо мной в долгу.
Пролежав всего одно мгновение в глухой черноте, я проснулся. Была ночь, возле меня тихо спала теплая Ольга. Я откинул одеяло и вылез из постели. Оделся. Наощупь прокрался по темному коридору в кухню, снял с крючка ножницы и вышел из квартиры.
Толик будто и не спал все это время. С неизменным пакетиком в руке он сидел в мокрой от ночной росы бумажной ноге и слушал галдящих вокруг сверчков. Его шея устала держать голову, и голова раскатывалась по груди.
– Сходи домой, – говорю.
Толик вывернул глаза, но понять, кто перед ним, ему мешали густые длинные брови. А голову поднять он был не в состоянии. Поэтому он повалился на спину, думая, что так рассмотрит меня, и оказался внутри ноги. Бумага плавно опустилась на него, остались торчать лишь ботинки. Он несколько раз взбился в своей постели и затих.
Я начал делать туловище идиота. С ножницами дело пошло быстрей. Скоро вошел в работу и отрешился, как умел это на комбинате, и не замечал, как быстро под моими руками растет распластанный по земле кусок. Чем большим становился остов, тем проще было продолжать: я накладывал с краю длинную ленту скотча и надевал на нее бумажки, и доходил при этом до автоматизма.
