скачать книгу бесплатно
Но сестра Михайлова рада, что поехала, было очень интересно. Выступала девочка из Таджикистана, которую удочерили во время войны, призывали усыновлять сирот. Рукополагали новых пасторов, и они давали клятву:
– Обещаю жить согласно Священному Писанию!
– Нашу церковь пришёл сегодня поздравить православный священник!
И Михайлова увидела на медиа-экране типа в чёрном подряснике, без бороды, но с хвостиком сзади. Он обнимался по очереди со всей верхушкой «Дома Петра».
– Это наш друг, православный священник отец Олег! Аминь?
И Михайлова опять влезла в свой смартфон. Хорошая же игрушка, когда скучно! Да, известная, оказывается, личность, обновленец. А до чего же отвратительны их «службы»: вот иерей, автор радиопередачи на радио «Надежда»,[27 - «Надежда» – женская радиостанция, вещавшая в FM-диапазоне на частоте 104,2 МГц (1992 – 2000).] прихожане стоят, но женщины без платков, что сразу бьёт в глаза.
Обновленца сменил пожилой американец, а «варяг» его переводил:
– Вы все знаете Билли Грэма, Дерека Принца, но слышали ли вы о Брайли, Клиффорде, проповедовавшем с 1945 по 1952 год, и прожившего всего тридцать три года? Это же ракеты, которые так ярко взлетали! Они начали сильно, но слабо закончили. По статистике, на миссии остаётся один из десяти миссионеров. Мне семьдесят девять лет, из них я проповедую шестьдесят три года! Если хочешь сильно закончить, – жертвуй! Хочешь иметь финансы – жертвуй! Желаешь иметь друзей, сам будь дружелюбен![28 - Здесь американский проповедник цитирует Библию, книгу Притчей Соломоновых: «Кто хочет иметь друзей, тот и сам должен быть дружелюбным; и бывает друг более привязанный, нежели брат» (18:24, Синодальный перевод); в переводе же архимандрита Макария: «Иной имеет много друзей во вред себе».] Если ты хочешь закончить сильно, то ты не можешь жить для себя! Каждый новый день – это пустая рамка для картины! И пусть каждый твой день будет исключительным! Аминь!
Ещё он рассказал, как их американская церковь спасала от мафии проституток, увозя их с панели на автобусах, и даря потом цветы.
– Есть круг любви. Есть люди, которых мы включаем в свой круг любви, а есть те, которых мы оттуда исключаем. И мы включили этих проституток в свой круг любви!
В конце было покаяние, как в 90-е. На сцену вышли люди и прочли вслед за северным пастором Юстейном молитву покаяния:
– Мой дорогой Небесный Отец, прости, что я так часто согрешал перед Тобой. Пожалуйста, прости меня…
Покаявшемуся таким упрощённым образом зал аплодировал, и этот человек считался теперь спасённым.
Но вот общее собрание закончилось, и до отхода автобуса остались считанные минуты. Стали рассказывать о флорболе, о котором Михайлова слышала впервые, но народ рассосался, хотя всех просили потерпеть. И своих тёток-маячков Катя потеряла.
Когда она вышла из павильона, с ТЭЦ позвонил муж. Он ничего не знал о её новом увлечении. Михайлова призналась, что сейчас в Москве.
– Тогда давай назад вместе поедем!
– Нет, я на экскурсии. И ты на Октябрьском поле, а я в Сокольниках.
Из автобусов остался лишь один, – ферзёвский. Половина прихожан всё-таки осталась на общем собрании, ведь приехала какая-то кореянка, которая «прочтёт всего две лекции».
Вошли вульгарные, противные тётки, они громко ржали, вели себя вызывающе и раздавали среди своих пироги, оставшиеся от Диминой свадьбы. У Михайловой уже всё сосало, но ей, как не «своей», ничего не дали.
Если в Москву Михайлова ехала без соседа, то в этот раз к ней подсел седой пожилой брат. Ему могло быть и семьдесят, и пятьдесят. Когда они проезжали Черкизовскую, он сказал:
– А если автобус сломается, пешком все пойдём!
Михайлова поёжилась, хотя деньги на дорогу у неё были. Дурак какой-то!
– Вот я, – продолжал он хвастаться, – всё время спрашиваю, как мне куда-то дойти, а мне объясняют, как доехать. А мне надо именно знать, как дойти! Вот я приехал на ваш Колонок, – хотел устроиться на работу на остановке Питомник. Но мне было жалко тратить деньги, и я пошёл пешком вслед за маршруткой, думал, что рядом. И только к вечеру пришёл.
Питомник находился далеко за Ферзёво, но из Щёлочи туда ходили автобусы.
Михайлова вышла на мосту, а брат Владимир, – так звали этого седого дурачка, – поехал «в гости в Ферзёво».
Новых квартирантов что-то не было, муж тоже не вернулся, и Екатерина принялась за борщ. Он у неё всегда хорошо получался.
Она опять опоздала в воскресную школу, а отец Алексий даже пришёл раньше. А беседа была очень интересной:
– Чем мы лучше? – патетически сокрушался пастырь. – Нас, православных, в мире очень мало. Я смотрю на своих прихожан: у всех лица хмурые, от всех ожидаешь чего-то недоброго…
Это он ещё у братьев-харизматов не был.
– Батюшка, – сказала женщина в красивом белом шарфе, – этим летом я была в Троицком соборе на ранней литургии. И одной женщине стало плохо. «Скорая» её не взяла, но никто из прихожан, хотя все причастились, не согласился отвезти её домой! И только после второй литургии, еле-еле, со скрипом, удалось уговорить!
И Михайлова спросила:
– Почему у нас, в отличие от сект, нет общин?
– Потому что нашу церковь целенаправленно разваливали триста лет! – в сердцах сказал отец Алексий.
Глава 9
Вражеский стан
Это просто чудо, но на следующий день, в понедельник, Михайлова проходила мимо собора за минуту до начала вечерней службы! И её потянуло туда, и она попала на праздничное богослужение с помазанием елеем и «величанием» в честь святителя Димитрия Ростовского! В пять вечера народу ещё мало, но к шести собралось, как у пророка Иезекииля, «весьма великое полчище».
И не надо было никаких общин.
И у Михайловой было чувство, будто она приходила мимо дома пира, а её позвали в гости, и она не отказалась.
А квартирантов новых что-то всё не было. Интересно: деньги отдали и не живут! Надо было поинтересоваться, а то уже просто неприлично! Максим позвонил, и Оксана сказала, что они переедут только завтра. И действительно, во вторник Сергей принёс две большие сумки. Просто семейная идиллия.
В среду, когда Катя собиралась на домашнюю группу, Максим сильно насосался пива. Отец Алексий любил повторять, что частота, на которой работают гаджеты, не совпадает с частотами нашего мозга, и поэтому они очень вредны для здоровья. И Михайлова подумала, что частоты мозга пьяного и трезвого человека ещё больше не совпадают. Максиму было ужасно весело, он смеялся, передразнивал её. Она кричала, скандалила.
Позвонила Марина из церкви:
– Катя, мы скоро будем на мосту. У нас чёрная машина, номер 345.
Но Михайлова воевала с пьяным мужем, и поэтому опаздывала. Позвонила Марине.
– Ничего, мы сейчас отвезём других людей.
Таинственная Зинаида Григорьевна жила на Комсомольской, берущей свои истоки рядом с домом Кати, но устье оказалось в другом микрорайоне.
Михайлова уже шла по Комсомольской, как опять стал звонить Максим. И Катя сочла за лучшее вернуться, потому что в доме – чужие люди. Она позвонила Марине:
– Марина, я, к сожалению, сегодня не смогу придти, у меня… у меня… семейные проблемы.
– Хорошо, мы помолимся за ваши семейные проблемы!
Когда она вернулась, Максима уже обнимал Морфей, а вскоре он совсем успокоился и повернулся к стене. Вот так всегда!
К Кате скромно постучалась Оксана:
– Вы обещали нам холодильник.
– Вот он, забирайте.
Это был старый, страшный «ЗИЛ», оставшийся от одного из квартирантов. Но он отлично морозил!
Оксана позвала сожителя и они вдвоём попёрли этот гроб. Катя его даже на миллиметр с места сдвинуть не могла!
– Серёг, мне тяжело, ты разве не видишь, что я – толстая! – вдруг закричала Оксана.
Это ей так казалось.
– А он хоть работает? – с сомнением спросила Оксана.– А то мы вдруг зря его с Серёгой тащим?
– Всё работает.
***
В четверг Максим уехал к Родиону. В этот день он пожаловался:
– У меня, наверное, что-то с почкой, – правый бок болит.
Катя очень испугалась и расстроилась.
В этот день у Валеры протекало домашнее общение. Настроение у Кати было упадническое. Она влезла в свой старенький смартфон и стала смотреть болезни почек. Характер жалоб походил на пиелонефрит, неизлечимое заболевание, грозящее ампутацией почки. Им страдала и Раиса Михайловна.
Пастор же церкви детей Божьих, как и все его конкуренты (это когда речь идёт о сфере влияния), и они же – коллеги, когда имеет место объединённая война против православия, страдал манией преследования. Всё Анатолию Александровичу мнилось, что за ним следят спецслужбы! Поэтому пастор детей Божьих спросил деланно ласково:
– У тебя здесь камера, да?
Разумеется, что она там была, но расстроенная Катя не заметила подвоха.
– Да я просто в интернете смотрю про болезни почек.
– А у тебя почки болят, да? – сочувственно спросил пастор детей Божьих.
– Меня просили узнать.
Когда Раиса Михайловна снимала комнату рядом, она не пропускала ни одной встречи, а теперь добираться за двадцать километров из Камволино, да ещё со сломанным плечом, стало невозможно. Она готовила для этих домашних общений салаты, пекла беляши, чебуреки, пироги с ягодами, фруктами, луком и мясом. Теперь же на столе скучало каменное слоёное печенье.
У пастора же сегодня явно было лирическое настроение. Он даже стал ухаживать за Катей, хотя до этого, видимо, считал её ужасно старой (она годилась ему в дочери). Анатолий Александрович время от времени интересовался, имеет ли она половые сношения с мужем. Сам же он всякий раз подкатывал к Амире и Вале, молодым молдаванкам, с некоторой натяжкой годящихся ему во внучки.
А пастор стал потчевать Катю пересохшими печеньями:
– На вот, покушай. Надо просто быть попроще…
…Когда она вернулась домой, в кухне вовсю плевалась маслом сковородка и пенилась кастрюля с макаронами. А комната и кухня исходила дикой злобой на всё и вся. А Максима всё ещё не было. Но он мог зависнуть у Родиона и на несколько дней.
Катя позвонила – телефон то пищал, то вообще не соединялся. Значит, недоступен. И она расстроилась – страшно, до слёз.
А на кухне Оксана отравляла всё злобой. И Катя почувствовала себя такой одинокой в своей же собственной квартире.
Но назавтра Максим позвонил сам, попросив принести ему в травмпункт медицинский полис. Бок продолжал болеть, и он решил обратиться к травматологу. Чтобы его приняли, он соврал, будто только что поскользнулся и упал, – был страшный гололёд.
Ему поставили два плохих диагноза, которые, к счастью, не подтвердились: перелом правого двенадцатого ребра и травма правой почки. Но оказался просто ушиб поясничной области. Ему прописали немецкий «Фастум-гель», но Катя взяла в аптеке «Быструм-гель»: и дешевле, и поддержка отечественного производителя.
Вечером, уже довольно поздно, Катя написала Марине смс:
«У меня в это воскресенье будет день рождения».
«15 ноября? Это очень хорошо! Приходите в церковь, мы вас поздравим! Как ваши проблемы, разрешились?»
«Да».
«Здорово! Увидимся! Я буду на втором служении!»
***
А у жильцов, Оксаны и Серёги (по-другому его не называли), тоже всё не слава Богу.
Ночь. Бубнит телевизор. Сожители за стеной громко, безобразно ссорятся. Кажется, Серёга обвиняет партнёршу в неухоженности. Оксана орёт, визжит, материт свои волосы:
– Я не знаю, что мне делать с моими … волосами, чтобы они не сыпались!!!
– Сучка бесплодная!!!
– Нет, увидишь, я ещё рожу сына! И он будет меня защищать!!!
Серёга собирается и уходит. Оксана плачет и умывается в ванной. Всё за стенкой, всё слышно.
***
А в день рождения выпал снег. Михайлова надела чёрное платье на подкладке от «Зарины», серую накидку без рисунка, «очень хорошую турецкую дублёнку» без капюшона и ботинки-сникерсы.
Марина, в красивом джемпере из зелёных и красных полос, пришла на первое служение, но не ради Кати же! Выступал брат, которого звали то ли Дима, то ли Вадим.
– Сегодня у нас есть именинница, – объявил он в самом конце собрания.
И Михайлова вышла перед залом, Дима (ведь Вадима тоже можно звать Димой!) подарил ей христианский календарь миссии «Хлеб наш насущный», а собравшиеся спели песенку, на мотив “Happy birthday to you!”:
С днём рождения тебя!
Мы желаем тебе возрастать во Христе!
Святым Духом наполняться мы желаем тебе!
И поаплодировали, как же без этого!
Сестра Михайлова ещё не выучила пасторшу, и приняла за неё громогласную, громадную бабу в нелепой, модной у старух, шляпке. Она, кряхтя, залезла в старый джип и крикнула:
