скачать книгу бесплатно
И они пошли вверх в гору.
– Как же тяжело и далеко, – вздохнула Раиса Михайловна.
– А зимою вообще каток.
– Плов в этот раз не готовили. Пастора не было, а раз его нет, то не стали праздновать. В это воскресенье будет.
Таким нехитрым способом она ещё надеялась вернуть Катю в эту скучную церковь.
Сестра Михайлова наябедничала, как сестра Нина Андреевна шёпотом назвала Раису Михайловну «однорукой».
– Благослови её Господь многократно! Сколько я ей уколов понаделала, сколько лекарств за свой счёт купила!
– Мне бы такое даже в голову не пришло.
– А ты тогда была одета лучше всех, даже лучше Гали! Тебе так хорошо в этих брючках!
Благодаря Раисе Михайловне сестра Катя оказалась одетой лучше всех в церкви детей Божьих. А на общение она приходила в брюках в мелкую клетку и шёлковой светлой блузке.
И снова они собрали несколько тюков, вызвали такси до Камволина. Раиса Михайловна звонила не в фирму, а водителю, с которым договорилась на стоянке.
И Катя снова вернулась домой с подарками. В домоуправление она не пошла. Было холодно, солнечно, и ей не хотелось портить себе настроение. А товарищ Компанейцева так и не позвонила и ничем не помогла, хотя сама просила обращаться, если что. Но Катя на это и не рассчитывала.
На свадебный плов она тоже не явилась, хотя искус был: в то самое воскресенье, когда Михайлова открыла в своей жизни новую, харизматическую страницу, Максим приготовил свой плов, правда не из говядины, а всего-навсего из курицы, крылышек и белого мяса. В тот же день приходил Родион, у которого была банковская карточка, которую брат Костя (родной, а не по вере) дал ему для закупки стройматериалов. Её нельзя обналичить в банкомате, но можно отоварить в любом магазине, поэтому они с Максимом и накупили всякой снеди: макарон, картошки, лука, курицу, сосисок, яиц, сахара, паштета и колбасы – всего на полторы тысячи рублей.
Глава 5
Смертельная ярость
«Брат, я не могу оставить эскадрон».
Михаил Булгаков, «Красная корона» (Historiamorbi)
Теперь Максим работал на ТЭЦ, метро «Октябрьском поле». Они утепляли здание, Костя Реут получил подряд. В трудовой книжке это не фиксировалось, только список работников подавался.
Октябрьский вечер был мрачен, что не удивительно. Но всё же Михайлова не ожидала от него совсем плохого.
Приехал Максим и сказал:
– Купи мне сигареты.
– На что?
– Займи у кого-нибудь.
– У меня никого нет.
– Тогда иди и настреляй.
– Сам иди.
– Я устал. Иди за сигаретами.
– Не пойду.
– Сейчас я буду злой.
Катя не придала его словам никакого значения. Этот тупой диалог повторялся из года в год.
И вдруг лицо Максима искорёжила дьявольская ненависть, и он стал крушить и переворачивать мебель.
– Что, сука? Пойдёшь теперь за сигаретами? Вон мелочь, купи у таксистов!
Это был ужас. А что дальше-то будет?
И Катя, накинув финское пальто от Раисы Михайловны, выбежала на улицу. Даже если ей и было, куда пойти переночевать, она ни за что не оставила бы квартиру озверевшему безумцу!
На стоянке такси у круглосуточного магазина пусто. В скверике, созданном старшей по дому-башне, дико ржали малолетки. Но вот у секонд-хенда она заметила приличного мужчину в возрасте, выгуливавшего пуделя. Катя подошла к нему и просто сказала:
– Извините, вы курите? Вы не могли бы продать мне пару сигарет? А то у меня муж буянит…
И мужчина достал из куртки пачку красного «Святого Георга», и дал ей две сигаретины. От платы раздражённо отказался. А его пудель приветливо завилял хвостиком.
Получив желаемое, Максим сразу сделался сладким. Катя же не стала с ним разговаривать и ушла спать.
Получалось, она живёт под одной крышей с человеком, который болен психически. То ли ещё будет?
Глава 6
А листья так и не опали…
В следующее воскресенье, уже в начале ноября (а листья так и не опали!), Михайлова вновь собралась на утреннее служение в церковь харизматов, хотя то, первое, и повергло её в крайний ужас. Пастор, увидев её, расплылся в улыбке:
– Здравствуйте, Катя. Как дела?
– Привет, драгоценные!!! – заорал кто-то в микрофон.
Всем раздали листочки с текстами, на этот раз другими. Девушку в узорчатой накидке сменила певица в каком-то кукольном васильковом платьице, а «битлз» так и не переоделась.
В уголке появился столик под бордовой скатертью, с зажжённой свечкой в высоком подсвечнике, с ресторанной посудой под серебряными крышками, – хлебопреломление.
В церкви детей Божьих причастие тоже проводилось в первое воскресенье каждого месяца. После собрания брат Толян читал Евангелие от Луки и ломал булку перед залом. По рядам пускали два блюда с наломанным хлебом. Взять кусочек и прожевать его с умильной рожей могли лишь свои, – «члены церкви». А ещё Толян освящал самое настоящее красное вино и самолично нёс его в чаше; все стояли и отпивали из одного «кубка».
А «бэнд» на сцене тем временем заиграл:
Оставляю печаль мою,
Мой позор оставляю,
Я с неба беру
Радость в Боге моём!
Отвергаю болезни,
Боль мою отвергаю,
Я с неба беру
Радость в Боге моём![18 - Название оригинала “Trading my sorrows”, автор Darrell Evans.]
В слове о пожертвовании пожилой мужчина с чёрной бородой и облысевшим лбом, сказал:
– Не каждый из вас может прийти на станцию Колонок на служение «Накорми голодного!», но вы в состоянии пожертвовать деньги на продукты, а также содержание нашего ребцентра в Молоткове.
Красные ведёрки прятались под стулом в начале каждого ряда. Сестра Михайлова присела на «трон», где на спинке надпись: «Служба порядка». И к ней тут же подлетел диакон[19 - Диакон – служитель церкви.] Слава с бейджем на шее, который перед служением раздавал всем листочки с гимнами, как раз из этой самой службы, – Катя уже знала из интернета, что в 90-е его должность называлась местоуказатель:
– Сядьте, пожалуйста, у стены, – там есть свободное место, это – служебное. Не в обиду…
– Те, рядом с кем есть пустые стулья, поднимите руку! – объявил пастор. – Можете садиться на первый ряд, здесь есть свободные места!
Направо от креста – большой белый экран для цифрового проектора. Показали репортаж с ночной молитвы в Большой церкви, – прихожане плясали до упаду, – бесновались. Stand up – девушка с вытравленными белыми волосами. Ничего духовного, просто молодёжный клуб. И всё это – под дискомфортную клубную музыку.
Как-то на радио России вышла передача об электронной музыке, очень интересная, что редкость для этой станции. Автор программы рассказала, что в процессе её звучания испускаются электронные лучи, помогающие в лечение психических заболеваний. А Катя бы сказала, что наоборот!
От всей этой «синтетики» ей стало жутко. Поставили «саундтрек» из фильма «Сибириада», который она никогда не видела, новостную заставку радио России. И если раньше Катя не обращала на этот электронный проигрыш никакого внимания, то теперь впадала в панику. Что-то потустороннее…
Михайлова понимала, что в воле композитора описать лепет ручья, шум ветра, шелест падающей листвы, рассвет, а ещё останавливающееся сердце, обморочный звон крови в ушах. И от такой музыки можно повеситься!
Показали слайды – строившуюся церковь:
– Смотрите, как нам помогает Бог! – заявил пастор Алексей. – Ещё год назад здесь была одна бетонная коробка! А сейчас надо молиться, чтобы через дорогу сделали прокол, – тогда нас подключат ко всем городским коммуникациям. Братья и сёстры, напоминаю вам, что сегодня, в первое воскресенье месяца, мы, как обычно, собрали деньги на строительство нашего здания, а в другие дни мы собираем пожертвования на оплату аренды, коммунальных услуг и другие нужды. Также напоминаю, что продолжается пост и молитва за наше здание: сейчас мы пустим листочки, и вы запишитесь на пост и молитву…
Проповедь пастора касалась сегодня святая святых – десятины:[20 - Десятина – десятая часть любого дохода, который каждый российский «протестант» обязан уплачивать в церковную кассу. В РПЦ же десятину заменяют требы. Однако известно, что святой князь Владимир Красное Солнышко, креститель Руси, уплачивал десятину.]
– Я покаялся[21 - В таких «церквях» прихожанин становится наполовину своим после покаяния. Он опускается на колени перед залом или просто читает особую молитву вслед за пастором.] 30 апреля 1992 года в Иркутске. Нашей церковью тогда руководил сам пастор Юстейн Кнудсен. И моя мама, Валентина Алексеевна, тоже стала ходить в церковь. И нам в эти лихие 90-е нечем было отдать десятину, но у нас был полный погреб картошки. И мама сказала: «Лёша, да картошкой как-то неудобно…» И что же? Её всю пожрали крысы! И тогда моя мама обошла весь погреб со свечой и молитвой: «Господи, ты заповедовал в молитве высвобождать Твоё Слово, ибо ангелы Твои понимают только Священное Писание. Ты сказал: «Я для вас запрещу пожирающим истреблять у вас плоды земные, и виноградная лоза на поле у вас не лишится плодов своих, говорит Господь Саваоф».[22 - Малахия 3, 1. О саранче.] Господи, так запрети крысам, пожравшим нашу картошку, впредь пожирать её!» И все крысы исчезли! И на следующий год мы прислали в церковь десять вёдер картошки! Аминь?
– Аминь!
– В тот же год у нас уродился большой урожай вишни. Куда её девать? И мама сказала: «Лёша, я раньше никогда её не продавала и сейчас не буду». И тогда я взял два ведра и встал у магазина с двумя другими тётками. Вскоре на меня наехали бандиты, и я сказал: «Моя крыша – Иисус Христос. Я продам эту вишню, и десятую часть от вырученных денег заплачу своему крышевому – Иисусу Христу. И если вы отнимите у меня эти деньги, вы отнимите их у Бога!» И рэкетиры задумались, почесали репу и сказали: «А мы тоже – верующие!» И ушли. А я продал всю вишню и отдал десятину. Аминь?
– Аминь!
После проповеди – хлебопреломление, и Алексей объявил:
– Нас, христиан, во всём мире не так уж и много, всего 2 миллиарда 50 миллионов. Это всего 33 процента от населения Земли. Мусульман – 21 процент. Больше всего католиков – один миллиард. Нас, протестантов, – 800 миллионов, из них 600 миллионов – пятидесятники, а православных – 250 миллионов. И в православных храмах в России каждое воскресенье собираются свои братья и сёстры, – ласково сказал пастор. – Все они – наши братья. А мы с вами – православные протестанты.
И пастор Алексей открыл Евангелие и прочёл о Теле и Крови Христовых. Местоуказатель Слава раздал всем дополнительные листочки с Апостольским символом веры, «Исповеданием грехов» и молитвой «Отче наш». Алексей сказал:
– Оставьте все тексты на стульях для тех, кто придёт после вас на второе служение.
И все хором прочли Никео-Царьградский апостольский Символ веры, сильно пострадавший от перевода на современный язык:
– Верую в Единого Бога Отца, Всемогущего Творца неба и земли. Также в Иисуса Христа, Его Единородного Сына и нашего Господа, который был зачат Духом Святым, Рождён Девой Марией, который страдал во времена Понтия Пилата, был распят, умер и был погребён, сошёл в царство смерти, на третий день воскрес из мёртвых, вознёсся на небо, воссел одесную Всемогущего Бога Отца, откуда вернётся судить живых и мёртвых. Верую также в Святого Духа, Святую Соборную церковь, собрание святых, прощение грехов, воскресенье мёртвых и вечную жизнь. Аминь.
– Итак, исповедуем сейчас пред Господом грехи наши, – сказал Алексей. – Мысленно перечислите их.
И после минуты глубокомысленного молчания прихожане исповедовали хором:
– Признаюсь Тебе, Святой и праведный Бог, что я часто согрешаю в мыслях, словах и действиях…
И Алексей, как поп, отпустил всем грехи:
– Да прощаются все грехи ваши!
Харизматы гуськом потянулись за вином и хлебушком, и какая-то женщина сказала Кате доброжелательно:
– И вы тоже подойдите!
– А что, и мне можно? Я ведь только второй раз…
– Но вы же верите во Христа, значит, можно!
И сестра Михайлова вспомнила, почему не смогла устроиться поломойкой в собор. Вот ведь какая насмешка!
В центре зала – Алексей и какой-то сопастор с подносами. Рыбкин раздавал пресный хлеб, – тонкие белые кружочки с крестиками, будто срезанные крышечки просфоры, напутствуя:
– Вот Тело, Марат, за тебя ломимое! Вот Тело, Игорь, за тебя ломимое!
А когда подошла её очередь:
– Вот Тело Христово, Катя, за тебя ломимое!
А его напарник держал крошечные стаканчики с красным вином в специальной ячейке. Всех по именам он не знал.
– Вот Кровь Христа, за вас пролитая! – говорил он.
Получив причастие, все возвращались на свои места.
А группа прославления играла на гитарах и синтезаторе, и пела бесконечную песнь:
Кровь Христа омыла меня,
Кровь Христа освободила меня
От всякого греха!
И все собрали свои стаканчики в один и передали службе порядка.
