скачать книгу бесплатно
– Делаем то, что должны, – Бакман развернул Чернава к створке подсобного помещения. – Во всяком случае, мы должны найти Луиса и Ника. Они бы поступили также, не побежали, не так ли?
– Да.
– Тогда – вперед, Паша.
– Только ты держи свою руку у меня на плече, – сказал Чернав, окунаясь во тьму за створкой.
– Хорошо.
Они шагнули в отнорок один за другим. Лучи двух фонарей прорезали мрак и заплясали по шкафчикам, накопителям, стеллажу электронной требухи. Часть помещения вспыхивала красным.
Прямо. Правее. Еще правее.
Сантос нашелся в кресле в углу, у стола с микромодулями, «юбками» резонаторов и кусками проводов. Скафандр его был косо вспорот от пояса к шее. Рана была глубокая, рваная. Ни нож, ни плазменный резак так сделать не могли. Вывалившиеся внутренности и кровь застыли поверх скафандра розово-красным кораллом. Шлема на Сантосе не было.
– Ох, – сказал Чернав.
– Фред, черт, отзовись! – заговорил Бакман. – У нас – мертвец! Слышишь? Сантос мертв, а балкер через несколько минут отправится в джойнт.
– А Маркова нет, – сказал Чернав.
Свет его фонарика пробежал по стенам.
– Фред!
Бакман присел у Сантоса, стиснул перчаткой его колено, вгляделся в застывшее, пустое лицо.
– Зря мы полезли, – сказал Чернав, остановившись рядом.
– А что, нужно было сразу вызывать флот? – спросил Бакман. – Ай-яй, нашелся пропавший транспорт!
– Это моя реплика.
– Но, похоже, я сегодня самый веселый. Что там Марков?
– Нет Маркова.
– Совсем?
– Совсем.
Бакман поднялся.
– Что он там говорил, помнишь? Вроде как на «хобот» его тянуло.
– Тянуло, – сказал Чернав и принялся вызывать Маркова: – Ник! Ник! Это Павел Чернав. Отзовись!
– Пойдем к «хоботу»? – спросил его Бакман.
Чернав пожал плечами.
– Сейчас? Смысл?
– Да, – согласился Бакман, – лучше после джойнта. У нас будет минут десять.
– Мы можем поискать баллоны здесь, на «Селекте». Проживем еще несколько часов.
– Черт! Мы вообще могли отстрелиться на спасательной капсуле! Успели бы выйти за границы джойнта, и балкер не прихватил бы нас с собой!
– Уже, наверное, не успеем, – сказал Чернав.
Корпус балкера словно закрутился по спирали. У Бакмана заплелись ноги, и он упал. Чернав помог ему встать на ноги.
Джойнт случился, когда они добрались до кают-компании. Все рассыпалось, разбилось, разлетелось фотонами.
Бакман
Пока свет джойнта плескал снаружи, за веками, за забралом шлема, Бакман думал. Он думал, что вряд ли их отнесет дальше, чем на световой год. Все дело было в том, что, похоже, их джойнт являлся вторично сработавшей ловушкой. Стараниями Эльдурссона или кого другого, прицепившего топливные элементы к реактору, астробалкер тогда, девятнадцать лет назад, прыгнул в первый раз на семнадцать световых. Возможно, Эльдурссон или кто-то еще стремился увести корабль от массово используемых трасс.
Тварь, появившуюся на балкере, хотели изолировать.
В том, что это была какая-то тварь, Бакман был уверен. Сидела она до поры до времени в танках среди руды или попала на балкер каким-то другим способом, он полагал, что вакуум для нее если не губителен, то весьма неприятен. Вероятно, после того, как «Селекта» стараниями остатков экипажа прыгнула черт-те куда, лишилась энергетики и вымерзла, тварь впала в «спячку».
Но Эльдурссона как-то достала.
За девятнадцать лет в элементах накопился остаточный заряд, а они, запитав аппаратную и вскрыв рубку, получается, запустили джойнт по-новой. Правда, Бакман не совсем понимал, как, каким образом ловушка против твари сработала изначально, если твари внутри рубки не оказалось. Но здесь вариантов было множество. Тварь или успела выбраться, или сработал на подстраховке хитрый детектор в незаметном месте, или же джойнт и вовсе произошел по таймеру, когда Эльдурссон был уже мертв.
Во всяком случае…
Бакман поморщился. Не сходилось. Они живы. Раз. Тварь на балкере. Два. Почему они еще живы? Значит, твари на балкере уже нет? Ей действительно не хочется в джойнт еще раз? И куда она могла перебраться? Только на бот, с которого они высадились. Впрочем, у Бакмана имелись большие сомнения, что тварь умеет управлять ботом.
От джойнта ее спасло бы одно – если бы она как-то перебралась на шлюп к Сиггету. Хотя, по большому счету, и это не вариант.
Но мы… мы живы. Пока.
А после джойнта они нашли и Маркова.
В одном нательном белье он лежал у сервисного шлюза. Казалось, его вытряхнули из скафандра и комбинезона и бросили как ненужную игрушку. Ни скафандра, ни комбинезона они так и не обнаружили.
Марков улыбался.
Под чинаром
Крик взвился, как будто раздвинул небо, и опал тишиной.
Солнце высоко, печет, небо белесое, будто слепое. Жарко. Вязирка завертел головой, пытаясь угадать – откуда? Потом увидел, как мимо ограды, загребая землю скуфетами, спешит неуклюжая, толстая баба Айса. Переваливается с боку на бок в своих шаварах и темном агтаке, но поворачивает не к западу, где рынок и аррык, полный мутной воды, не к хижинам Салиха и Хасы, и Джамура, и Гафы, и Мустафы, а к северо-востоку, где холм, лес и край большого озера Маймагуль.
Вот уж кто бы там мог кричать?
От других хижин тоже спешили люди. Пока Вязирка размышлял, стоит ли и ему, бросив джуд с глиной для гончара Кахида (ох, хорошая глина, жирная, белая!), последовать за всеми, мимо протопал Шафур, похожий на островерхую, облаченную в синий ханык гору, потом промчались длинноногие братья Ягль и Мяуф, потом с воем, словно за ними гнались дэвы, держась друг за друга, пробежали Хинса, Аммут, Лейла и Тассин. И тоже к холму, к лесу. О, женщины! Зачем же так вопить? Режут что ли кого?
Потом прямо перед Вязиркой перескочили через низкую каменную ограду мальчишки. Среди них – сын друга Камаля, Гиннук. Как сойгаки, по другому и не скажешь. Один, два, три, ух, шесть! Смех. Весело им! Тетушка Хатум, сгибаясь, просеменила. Остановилась, выдохнула, вдохнула – и пошла дальше, постукивая помогающей палкой.
А уж когда на дороге появился сам гончар Кахид, Вязирка понял, что, пожалуй, и ему надобно посмотреть, что же произошло. Зачем к Кахиду идти, если Кахид сам идет? Вязирка переложил джуд с плеча на плечо и дождался, когда гончар приблизится. Как начать разговор, он не сообразил, поэтому просто улыбнулся.
Кахид качнул головой, покрытой топи.
– Что стоишь, Вязир?
– Не знаю, – ответил Вязирка, разглядывая смуглую, иссеченную морщинами щеку старого гончара. – Кричали.
– Это с холма.
Вязирка важно кивнул.
– Я так и подумал, Кахид-яшли. С холма. Там крикнули.
– Так пошли, – махнул рукой гончар.
– Куда?
– К холму.
– А глина?
Кахид на мгновение остановился и смерил Вязирку взглядом.
– Или здесь брось, или с собой неси, – раздраженно произнес он и словно черту провел по воздуху: нечего обсуждать.
Гончар Кахид – человек уважаемый, строгий. Вязирка относился к нему с почтением и страхом, потому что нередко получал от него тумаки и подзатыльники. Задумается – и кулак Кахида-яшли тут как тут, проверяет его бок или спину: не спи, Вязир!
Ох, тяжело. Все любят быстро, не дают сообразить. Вот и с глиной… Вязирка опустил взгляд под ноги. Все вокруг словно остановилось, подернулось дымкой, спряталось за прозрачной тканью из Юф-Беке – только обводы и видны.
Вот оставит он здесь джуд… Никто ведь не знает, что это его, Вязирки, джуд. Просто джуд без владельца. Неприметный, обычный. Так посчитают. Лежит джуд, почему бы не взять себе? Тем более, что с глиной внутри. Можно стену обмазать, можно свистулек налепить. Глина хорошая. Джуд ведь не может заявить, только его тронешь, что он не бесхозный, а имеет законного хозяина. Другое дело, если джуд находится во дворе или в доме. Тогда понятно, это вещь тех, кто там живет, брать ее нельзя, это воровством называется, за такое, бывает, и руки отрубают, Камаль рассказывал, друг Камаль врать не будет. В Буххаране, говорил, половина жителей кто без одной, кто без двух рук.
Жутко.
Значит, нужно джуд к Кахиду-яшли отнести.
Вязирка нахмурился. Как же отнести, если ясно сказано – или положить, или взять с собой к холму? Как ослушаться? Тут ведь еще, пока он туда-обратно… Сколько времени пройдет! А время – штука такая, удивительная. Вроде утро, утро, а – хлоп! – и вечер уже. Не раз такое бывало, пряталось от Вязирки время. Как он не пытался за ним уследить, ускользало, как вода. Даже сомневаться не приходилось, что вода и время состоят в близком родстве.
Да-а.
Иной раз Вязирка набирал лепешек, винограда, воды, садился на бахче еще затемно… Или не на бахче, на крыше своей хижины садился, гнали его с бахчи. Была у него задумка. Только нижний край неба со стороны Буххарана начинал светлеть, Вязирка уже таращился во все глаза. Где это время? Выгляни! Покажись!
Но время то ветерком с озера Маймагуль, то пылью, то, подбросив над головой клубок солнца и отвлекая терпкой жарой, умело обходило, кралось мимо Вязиркиного поста. «Вязир! Вязирка! Чего сидишь? День уж прошел!» – кричали ему.
Как тут не удивляться? День? Целый день? Только что утро было! С джудом уж точно также будет!
Или…
От внезапно пришедшей мысли Вязирка посветлел взглядом. Что это он? Необязательно же бросать груз! Он может с глиной идти! Ему же так и сказано. Ах, хорошо! Как удачно все разрешилось!
– Кахид-яшли!
Вязирка, оглядываясь, затоптался на месте. Гончар пропал. Куда пропал? Присмотревшись, Вязирка опознал гончара в поднимающейся на холм сутулой фигурке. Ох и ловок Кахид-яшли! Старый, а быстрый!
– Я иду!
Вязирка подбил джуд на плече и отправился следом. Уж, наверное, весь аял там, подумалось ему. Много, много кто. И Джамур, и Мустафа, и Зитулла, и друг Камаль. Только кто кричал, интересно?
Джуд был тяжеловат, пожадничал Вязирка, полный набил. Хотел, чтобы похвалили его. Ах, много принес Вязирка!
И жарко.
Уф! Вязирка остановился передохнуть у поворота к холму. Опушенный листьями чинар, растущий на вершине холма, отсюда казался зеленой шапкой, накрывшей лысеющую голову. Вязирка почесался. Липко. Вспотел. На близкой бахче набирали сок дыни. Дальше, по левую руку, виднелся загон. Там мекали козы.
Козы – это молоко. Надо будет попросить потом молока.
А на холме было тихо. Ни новых криков, ни голосов. Весь аял поднялся, а тихо. Может ли быть такое? Мужчины ладно, но чтобы женщины проглотили свои языки? Та же тетушка Хатум, та же Тассин…
Точно что-то необычное приключилось! Вязирка заторопился. Как бы это необычное не кончилось! Как бы люди не потянулись обратно, едва он только примется взбираться на вершину! Натоптанная дорожка легла под скуфеты. Вверх, вверх. Глина чавкала, хрюкала под плечом. Вязирка придерживал джуд, чтобы тот не соскользнул. Если соскользнет… Уф, уф, вверх. То бежать за ним потом…
Один шаг, два, шесть, много!
Люди у чинара стояли плотным полукругом. Прижимая джуд к животу, Вязирке даже не сразу удалось протиснуться. Стоят, молчат. Что такое?
– Аммут-ханам… Мустафа-ага…
Посторонились. Не толкнули, ни слова не сказали. Чудеса!
Вязирка вышел вперед.
Ничего.
Как и весь аял, он смотрел на пустое место. На вытоптанную до каменной твердости ступнями, скуфетами, сапогами землю. На ямку костерка чуть в стороне. На треснувший дырой ствол чинара, крепкого, старого, морщинистого дерева, раскинувшего ветви, как руки. Много рук. В сужающейся кверху дыре чинара мог свободно укрыться человек, но и там никого не было, хотя внутри комком лежало тряпье и что-то медно поблескивало сбоку. Чайник? Блюдо? Пластина какая-то?
Вязирка нахмурился.
Это было неправильно. Пустота была неправильной. Ой, вспомнил он, тут же это… Тут же Саттарбаш всегда сидел! Сколько Вязирка себя помнил, столько и сидел! Они еще, малые когда были, камнями в него бросались. И он, и Камаль. Саттарбаш сидел, как вкопанный, в вековечном своем, латаном-перелатаном ханыке и не обращал на их, дураков, внимания. Даже когда Вязирка попал ему в плечо, а Камаль – в лоб. Ух, как им потом самим пониже спины перепало! Сучковатой, тяжелой палкой отца Камаля! Тот еще и уши сыну надрал! «Вы чего? – кричал он. – Это же аль-куддуш! Святой человек! А в вас бы камнями?».
Было больно и памятно.
Возможно, поэтому Вязирка и произнес первым то, на что никто из аяла, видимо, не мог решиться.
– А где Саттарбаш? – спросил он.
И тут же баба Айса рухнула на колени. Руки ее вскинулись к небу, к солнцу.
