скачать книгу бесплатно
– Тебе нужно отдохнуть. Позволь себе это.
– Отдохнешь тут. И кто же поведет племя? Может, они? – Брунн кивнул в сторону воркующих влюбленных.
Лицо старейшины вытянулось и сделалось серьезным. Заметив эту перемену, Брунн перестал ухмыляться и испуганно замер.
– Может, и они.
Брунна точно хватил бы удар, если бы в следующую секунду он не увидел, что глаза старика смеются, а губы готовы растянуться в улыбку.
– Да ну тебя с твоими шутками! – отмахнулся он, поднимаясь под веселый смех старейшины.
Все еще бурча что-то себе под нос, Брунн зашагал по стойбищу и чуть было не споткнулся о малыша, кинувшегося ему в ноги. Мальчик лет четырех, с темными кудряшками, обхватил его ноги ручонками и, запрокинув голову, гримасничая, снизу вверх смотрел на него большущими карими глазами.
Брунн легко подхватил его и забросил к себе на шею. Взвизгнув от восторга и испуга одновременно, ребенок вцепился в его густую шевелюру. Мужчина осторожно взял его за крохотные пальчики и растянул тонкие детские руки в стороны подобно крыльям.
– Ну что, полетели?! – крикнул Брунн и пошел мерить широкими шагами территорию стойбища. Счастливый малыш заливисто хохотал, сидя у него на плечах.
Самым ярким воспоминанием из детства вожака племени Сахо было лицо его матери, красивое смуглое лицо – высокие скулы, выразительные темные глаза. И еще ее руки с тонкими запястьями, изящные и в то же время сильные. Она всегда смотрела на него с любовью. Вспоминалось ощущение безопасности и обволакивающего тепла.
И затем, как в калейдоскопе, эту картинку сменяла другая, не менее светлая – Сахо, многочисленный красивый народ, живущий размеренной счастливой жизнью. Сначала они появлялись, как призраки, когда сквозь одного можно было увидеть другого, и только потом становились плотнее, обретали четкие формы и цвет. Они проходили мимо, улыбаясь друг другу или о чем-то разговаривая, их лица светились. Точно такое же свечение излучало и лицо молодого вождя тогда еще огромного племени. Но удивительнее всего были его синие глаза. Взгляд этих необыкновенных глаз всегда был открытым и мягким, и все же иногда в них появлялось такое выражение, которое трудно описать словами – будто смотришь на лучи солнца, пробивающиеся сквозь густые белые облака.
Племя Сахо состояло изначально из пяти объединившихся племен: четырех живших по соседству и одного пришедшего с севера. Четыре местных племени объединились по причине своей малочисленности. По отдельности им было трудно отбиваться от нападок кочевников и более многочисленных местных племен. Образовавшегося союза уже было вполне достаточно, чтобы решить эту проблему, поэтому северное племя, пришедшее в их края, спасаясь от преследования земляков, они приняли весьма неохотно. Все-таки чужой народ, другие обычаи. Но причина, побудившая их принять северян, была веской. Вождь северного племени предложил им нечто уникальное – древний артефакт, за которым охотились все сильные мира – копье абсолютной власти.
Вожди остались при своих полномочиях, образовав совет племени. Кроме того, в обычаях четырех племен был совет старейшин, имевший большое влияние на все принимаемые решения. Именно совет старейшин настоял на том, чтобы был выбран один-единственный вождь.
Ссылаясь на древние предания и легенды, старейшины вещали о том, что Великое объединение было предначертано свыше и что возглавить их должен Избранный. Родится он под знамением, которое явится в небе и будет видно всем жителям этого мира. Однако в ожидании чудесного знамения бывшие вожди племен, не пожелавшие расстаться с властью, затеяли смуту среди своего народа.
Племена, уже успевшие к тому времени породниться, теперь представляли собой неспокойное море, на которое со всех известных направлений вдруг обрушились ветра и гнали его волны каждый в свою сторону. Новая система ценностей еще не была до конца сформирована, а старая трещала по швам и с катастрофической скоростью рушилась. В это смутное время и произошло предрекаемое старейшинами необъяснимое и ужасающее явление: однажды ночью в небе прогремел оглушительный взрыв, превратив на несколько минут ночь в светлый день, и земля содрогнулась.
В ту страшную ночь в племени родилось несколько младенцев. Поначалу старейшины не могли прийти к общему мнению, кто же из них Избранный, однако сложившаяся на тот момент обстановка, вынудила их отбросить разногласия и быстро принять решение. Они разглядели на тельце одного новорожденного, чуть выше пупка, родимое пятно в виде кляксы и торжественно представили перепуганному и измученному внутренними дрязгами народу Сахо будущего вождя. Бывшим вождям пришлось смириться с их решением, поскольку в ход событий, по словам старейшин, вмешалось само провидение.
Отца Брунна не стало, когда тот только появился на свет, поэтому мальчика всегда притягивал самый яркий и величественный мужской образ. Конечно это был вождь племени. Брунн постоянно крутился поблизости, завороженно глядя на высокого, прекрасно сложенного, могучего, как гора, молодого вождя. Но к нему было почти невозможно подойти на расстояние ближе десятка метров: он постоянно был окружен старейшинами, советниками или главными военачальниками. Когда он находился в плотном кольце привилегированных особ, его взгляд тускнел. И только вырвавшись из этого заколдованного круга, проходя по стойбищу сквозь расступающуюся толпу соплеменников, он оживал – его глаза снова вспыхивали мягким потусторонним светом. Сахо любили своего вождя.
Брунну посчастливилось приблизиться к нему один-единственный раз. Однажды, играя с другими детьми, он с разбега налетел на вождя. Подняв голову и увидев, кто перед ним, мальчик опешил и испугался, но молодой вожак смотрел на него тем самым мягким, светящимся взглядом. Брунн улыбнулся и протянул к нему руки, желая прикоснуться к «божеству». Неожиданно «божество» склонилось над ним, и в следующую секунду вождь подхватил мальчика, как что-то невесомое, и посадил на плечи. Он повернулся лицом к солнечному диску и расправил руки мальчика, словно крылья.
– Ну что? Полетели?!
* * *
Брунн вошел в пустое холостяцкое жилище и опустился на подстилку. Какое-то время он смотрел на трепещущие в темном небе звезды. Спина по-прежнему ныла, и некому было хорошенько ее растереть.
Брунн беспощадно терзал сердце и душу, вспоминая о том, как много людей он потерял по пути сюда. Мучился, изводил себя, пока не понял, что дальше так нельзя. Он должен оставаться в здравом, ясном уме и заботиться о живых. В его племени осталось всего пятнадцать человек.
Брунн лег и закрыл глаза, погрузившись в воспоминания о Золотом веке племени Сахо. В них он черпал новые силы. Он снова видел прекрасные карие глаза своей матери, видел молодого вождя, чей образ вот уже несколько страшных, полных испытаний лет освещал его жизненный путь.
* * *
Народы смешивались, рождались красивые здоровые дети. Численность племени росла, мощь его крепла. На огромное сильное племя не нападали, боясь даже подступиться к нему. Внешних угроз не существовало, но назревала другая проблема – племя разрасталось, и требовались новые территории. Советники то и дело подходили к вождю с докладами о приросте населения и настаивали на захвате близлежащих земель, заселенных другими племенами.
В ответ молодой вождь предложил нечто в те времена неслыханное: «Мы должны не силой захватить эти территории, а попытаться присоединить их мирным путем. Мы предложим им все, что у нас есть: защиту, наши знания, мудрость наших старейшин. Если они согласятся, то Сахо смогут расселиться среди этих племен, а мы расширим наши общие границы настолько, насколько будет нужно». Советники в недоумении хлопали глазами и качали головами, а старейшины предложили вынести этот вопрос на всеобщее голосование.
В совет племени входили те самые бывшие вожаки пяти племен, уже в годах, и их сыновья, выросшие среди Сахо, но воспитанные своими отцами. Эти молодые мужчины жаждали власти, будто вместе с кровью их отцов им передалась неизбывная, мучительная тоска по ней.
Острая, с трудом скрываемая зависть сквозила в их взглядах, направленных на молодого вождя. Каждый из них хотел бы оказаться на его месте. И еще в них говорили гены их воинственных предков. Рассказы отцов о завоевательных походах, об отважных воинах, что они слышали с детства, еще больше разжигали их вожделение.
Тогда и родился заговор. Они планировали убить вождя Сахо, представив всё так, будто по дороге попали в ловушку, устроенную верхушкой племени, с которым собирались вести мирные переговоры. Люди наверняка поверили бы в то, что еще один вожак захотел заполучить копье абсолютной власти.
Брунн очень хорошо помнил тот день, когда в последний раз видел вождя, покидающего племя в окружении немногочисленной свиты, свиты предателей. Он прошел сквозь расступившуюся толпу соплеменников, сжимая в руке золотое копье.
Советникам удалось привести коварный план в исполнение. Когда они на своих плечах внесли на территорию стойбища безжизненное тело молодого вождя, люди не сразу поняли, что случилось. Брунн выбежал навстречу странному шествию и замер, а вокруг него начали собираться соплеменники. Мать подошла сзади и положила дрожащие руки ему на плечи. Брунн огляделся и увидел бледные, искаженные лица. Раздался отчаянный женский крик.
Траурное шествие приближалось, и Сахо расступались, освобождая путь. Мать Брунна закрыла ладонью глаза сына, когда тело вождя проносили мимо них.
* * *
Брунн заворочался и открыл глаза. Он уставился в темноту и попытался проглотить ком, застрявший в глотке. Слезы душили его. Он больше не мог сдерживаться и зарыдал. Он плакал как ребенок, а тогда, в детстве, в тот страшный день, он не проронил ни слезинки, как и его мать. Внутри была пустота.
Так начался распад великого и могучего племени Сахо. Советники не смогли поделить между собой добычу, как, наверное, не смогли бы поделить на всех одну женщину, которую так долго и страстно желали. В конце концов они набросились друг на друга, как бешеные псы. Народ Сахо не хотел участвовать в этой сваре и начал разбредаться. Попытка новых вождей силой собрать редеющее «стадо» провалилась. Большинство военачальников встали на сторону народа. И все же внутриплеменные распри унесли в то время много жизней.
Несогласных с политикой новой власти попросту уничтожали. Спасаясь от безумства своих вождей, недавние соплеменники были вынуждены покинуть обжитые земли и разойтись кто куда.
Глава седьмая
Огонь
Ранним утром Брунн вышел из жилища. Киан и Нкхау в обнимку спали под деревом. Брунн прокашлялся и направился в их сторону. Первым проснулся Киан, когда вожак подошел к ним, а Нкхау пробудилась, только услышав голос Брунна:
– Пойдем, Киан. Прогуляемся по окрестностям, – сказал он и, заметив, как Нкхау тоже с готовностью вскакивает, быстро добавил тоном, не терпящим возражений: – Вдвоем.
Нкхау проводила их грустным взглядом и поежилась от утренней прохлады. Как же хорошо было в объятиях Киана! Ей было тяжело расставаться с ним даже ненадолго.
– Разлучник, – щелкнув зубами, прошептала она вслед удаляющемуся Брунну.
Несмотря на ранний час, старейшина уже успел сходить за травами и теперь возвращался с целой охапкой.
– Доброе утро, Сахо, – улыбаясь, поприветствовал он девушку.
– Не уверена, что доброе, – буркнула Нкхау.
– Замерзла? – спросил старик и отечески обнял ее за плечи.
– Есть немного.
Старейшина понимающе кивнул.
– Киан ушел?
– Увели…
– Вернется, никуда не денется, – произнес он и опустился на землю.
– Мне показалось, или Брунн опять чем-то недоволен? – спросила Нкхау и присела рядом.
– Он беспокоится о Сахо. Ты не должна обижаться.
– Да я не обижаюсь. Просто… я не могу без Киана, хоть убей.
– Ты выпустила свой огонь на свободу, но не умеешь им управлять. Это опасно. Ты можешь сгореть сама и обжечь других. Научись контролировать свой огонь.
– Сейчас меня это заботит меньше всего. Впервые в жизни я чувствую, что живу! Даже если я сгорю в этом огне… – Она осеклась, заметив, как старейшина щелкнул языком и укоризненно покачал головой.
– Огонь – могущественная стихия. Он может сжечь дотла и оставить от тебя лишь горстку серого пепла, а может освободить тебя.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – зевнув, ответила Нкхау.
– Значит, еще не время, – сказал старейшина и продолжал сортировать собранные травы.
Нкхау взяла какое-то растение, лежавшее сверху, задумчиво повертела его в руках.
– Я очень счастлива и мне не хочется, как раньше, разгадывать все эти тайны мироздания. У меня теперь есть все, что мне нужно. У меня есть Киан.
– В таком случае береги то, что у тебя есть, – отозвался старейшина.
* * *
Нкхау еле дождалась возвращения Киана. Она даже хотела пойти их искать, но вспомнила взгляд Брунна и решила отказаться от этой затеи. Когда наконец мужчины вернулись, она подбежала к Киану и потянула его за руку:
– Пойдем отсюда!
– Мы на охоту, – словно оправдываясь, бросил на ходу Киан, когда Брунн уже махнул на них рукой.
* * *
Нкхау все время отвлекала Киана, не давая ему сосредоточиться. Она стояла позади и то с силой прижималась к нему, зарываясь лицом в его густые волосы, то начинала покрывать поцелуями его спину.
– Останешься голодной, – предупредил Киан.
– Мне все равно, – прошептала она в ответ.
– Потом не жалуйся. – Он повернулся и обнял ее.
Они упали в густую траву, и мир исчез за ненадобностью. Нкхау целовала его губы, льнула к нему, исступленно желая слиться с ним до конца, стать его неотъемлемой частью навсегда. Ей хотелось проникнуть в его кровь и до последнего вздоха пульсировать в его венах. А если это невозможно, то тогда она желала бы поглотить его целиком, как наступающая ночь поглощает остатки света, как тьма поглощает остатки гаснущего рассудка.
* * *
– Куда вы ходили? – поинтересовалась Нкхау, когда они с Кианом не спеша возвращались в стойбище.
– Осматривали окрестности, – ответил он.
– Ну и что там?
– Все спокойно.
Киан улыбнулся, взял ее за руку и привлек к себе.
– Почему у тебя всегда портится настроение, когда мы возвращаемся?
Нкхау поджала губы, думая, отвечать ли на этот вопрос. Она знала, что Киану может не понравиться то, что она скажет.
– Брунн так смотрит на нас, как будто мы ему что-то должны, – наконец сказала она, – или он завидует нам.
Киан действительно на долю секунды изменился в лице.
– Это не так, – на удивление мягко ответил он. – Ты как ребенок. Все время обижаешься, злишься. Тебе не кажется, что пора бы уже повзрослеть?
Лишь по одному движению ее бровей Киан понял, какая сейчас последует реакция. Нкхау только приоткрыла рот, и он тут же крепко прижал ее к груди, практически вдавил в себя, лишив возможности разговаривать.
– Тихо, тихо! Все хорошо, – с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, говорил он, похлопывая Нкхау по спине. – Ты не ребенок. Ты женщина.
Когда она наконец выпуталась из его рук, добавил, с нежностью глядя в ее горящие глаза:
– Моя.
* * *
Как только они вернулись, Брунн сразу подозвал к себе Нкхау. Она послушно подошла к вожаку, стараясь не смотреть ему в глаза.
– Чем ты занята целый день? – строго спросил он.
Нкхау стало не по себе. Она не слышала, чтобы Брунн с кем-то, кроме нее, разговаривал таким тоном, и от этого ее сердце учащенно забилось.
– Я… ну я… – растерянно промямлила она.
– У меня есть для тебя работа, – не дождавшись внятного ответа, сказал вожак.
От слова «работа» Нкхау как током ударило. Это значило, что она не сможет быть с Кианом когда захочет.
– Какая? – спросила она упавшим голосом.
– Будешь помогать женщинам присматривать за детьми.
Как бы Нкхау ни старалась скрыть свое раздражение и недовольство, всё это было написано у нее на лице.
Брунн отвел от нее взгляд и сказал:
– Можешь идти.
Нкхау хотела пойти пожаловаться Киану, но Брунн ее опередил.
