Небесный геном

Мы обнялись, я побежала в подъезд. Схватила велосипед и помчалась на улицу. Прыгнула на педали. Нужно успеть. Тревога внутри меня выла с такой силой, что даже сейчас понимала – опоздала. Мой Женя… Как я так могла? Что перекрыло меня так? Крылья? Да фиг с ними! Будут искать одного его с соучастником человеком или просто двоих Окрылённых? Не всё ли равно? Я так же стану вне закона, независимо от моего статуса. Что я натворила?! Сама оттолкнула его! Дура! Истеричная дура! Вместе мы справимся со всеми вызовами! Будем прикрывать друг другу спины! Сколько ещё ехать! Женя, Женя… Хоть бы я ошибалась… Боже, прошу тебя…

Как назло, дорога была тяжёлой. Переполненная влагой почва была зыбкой, колёса то и дело проваливались и буксовали, проскальзывали на стволах деревьев. Пахло перегноем, испарения от земли клубились полупрозрачным туманом. Снова подступала истерика и паника, навернулись слёзы, но усилием воли, с комом в горле, подавила в себе очередной приступ. Наломала дров уже! Почти через час я выкатилась на поляну перед домом. Никого на ней не было. На ходу спрыгиваю с велосипеда и отталкиваю его в сторону, вбегаю внутрь. Никого. Выпрыгиваю обратно.

– Женя! Женя! – истошно кричу я. Оббегаю дом. Никаких следов. Всё как было в наш последний день. Будто он просто улетел по своим делам, но что-то внутри чётко сказало, что он не вернётся. Я остолбенела. Прислушалась к себе. Внутри, словно разматывали невидимую катушку для воздушного змея, только нить была неосязаема и уходила на много километров на восток, обернулась в ту сторону, но кроме стены леса ничего разглядеть нельзя.

До ближайших возвышенностей далеко, да и толку – дальше десяти километров, при идеальной погоде, увидеть что-то невозможно, а если Женя летит у самых верхушек, то затея изначально обречена на провал, – чётко и строго выдавал внутренний голос мне расклад по моей проблеме. Раньше такого не было, но это обдумаем потом. Что делать? Как вернуть моего Женю? Ещё один приступ паники, ещё один раз пришлось вдохнуть, задержать дыхание, посчитать до пяти и выдохнуть. Немного помогло. Голос в голове выдал одну мысль. Очень безумную и жестокую. Я обдумала буквально секунду, твёрдым шагом направилась в дом.

Вышла оттуда с кухонным ножом и пачкой спиртовых, обеззараживающих салфеток, которые всегда были в моём рюкзаке. Тщательно протёрла лезвие, которое до бритвенной остроты наточил Женя. Все переживания и беспокойства внутри улеглись, пришло странное спокойствие, тёплое и уверенное, что всё будет обязательно хорошо. Закатала рукав левой руки, с не меньшим усердием протёрла запястье. Курсы базовой анатомии от Наташи сейчас очень пригодились. Подняла глаза к небу. Там лениво проплывали облака. Кричали лесные птицы. Уселась на колени. Не глядя на нож, положила лезвие, дёрнула правой рукой, тёплая и горячая жидкость потекла по ладони, в нос вдарил сладковатый запах железа.

– Женя, прошу тебя, услышь мой зов… Я люблю тебя… Я жду тебя… Услышь меня, любимый, где бы ты ни находился…

Глава 8

Таня скрылась за деревьями, шум цепи и покрышек ещё некоторое время доносился до меня. Стоял как изваяние, не в силах сдвинуться с места, будто все суставы срослись в монолит. Ливень лил стеной, а я так и простоял – не знаю, сколько минут. Часов? Поднявшийся ветер привёл меня в чувство, я огляделся, ища глазами Таню, надеясь, что всё мне приснилось, но вокруг стояла тишина, разрываемая только падающими крупными каплями с веток. Косые лучи озарили моё лицо, я невольно сощурился. Осознание крутилось перед внутренним взором, но поддаваться эмоциям очень не хотелось. Зная свой нрав, наломать дров и подставить под удар не только себя, но и Таню – проще простого. Защемило сердце, боль стреляла по всей груди и разбегалась до самых кончиков крыльев. Перья дрожали, только начал понимать, что мёрзну, но так и не мог себя заставить двинуться. Ноги сами подкосились, и я осел на землю, таращась на травинки, блестящие в закатном солнце. Смотрел на капли, свисающие с кончиков, одна сорвалась и исчезла в густом зелёном ковре. Вместе с этой каплей разбилось моё сердце, звон разлетающихся осколков долго стоял в ушах, изрезанная душа кровоточила и рыдала за меня, а я только и пялился на траву передо мной.

Мир терял краски, в моих глазах картинка становилась чёрно-белой. Без моей Тани. Скажу честно, я предполагал её бурную реакцию, она много раз говорила, что сама становиться не хочет. Летать со мной – да. Не знал, что боязнь крыльев лежит на более глубинном уровне, не знал, что для неё это – угроза жизни и будущему, но не мог не сказать ей. Молчание было бы приравнено ко лжи, что по факту и являлось бы пассивной ложью. Я старался усиленно думать, чтобы не свалиться в пучины отчаяния и самобичевания. Случившееся больно ударило по нам обоим. Для Тани такая новость – шок, её можно и нужно понять. Дать побыть одной и взвесить сказанное мной. Я не лукавил, говоря, что процесс запущен и уже необратим. Даже если она решит покинуть меня… Как же больно думать об этом… Душат слёзы. Так, соберись! Если Таня решит покинуть меня в надежде, что вдали от источника Окрылённости с ней ничего не будет, то её ждёт разочарование. Крылья у неё появятся, вопрос только когда и при каких обстоятельствах. Не завтра, конечно, но я бы дал крайний срок – пять лет.

Я присел на пенёк у крыльца, больно впилась одна из бляшек, брошенных Таней ремней, вытащил, стал перебирать в руках, металл иногда позвякивал и отблесками тусклых зайчиков попадал мне в глаза. Прохладно и душно. Тут дождь лил не так долго, и теперь испарение давило на державшийся на краю рассудок. Каркнула ворона где-то слева от меня. Опять накатывала истерика, сглотнул и громко выдохнул. Надо взглянуть на ситуацию максимально непредвзято. Во-первых, несмотря на всё сказанное на эмоциях Таней, она меня не послала и не бросила. Во-вторых, во всём сказанном она ни разу не проявила неуважения ни ко мне, ни к крыльям, отдельно акцентировав внимание на том, что она меня полюбила таким, какой я есть – это важно. В-третьих, она понимает, что прошлой жизни уже не будет, всё станет по-другому, и словосочетания «станет лучше» там нет, ей есть, что терять, и логично, что она цепляется за это. В-четвёртых, ей нужно время, я должен дать его ей. Если спустя несколько дней она никак не даст о себе знать, то навещу её. Я чувствую её, она в Бабаево, но не у родителей, что тоже не может не радовать. На основании всего вышеперечисленного можно сделать однозначный вывод, что катастрофы не произошло. Потрясение – да. Больно, тяжело и неприятно – да. Нужно ли из-за этого биться в истерике, рвать на себе волосы или бежать что-то исправлять, создав ещё больше проблем – определённо нет.

Я начал успокаиваться, тревога никуда не уходила, но и не грозила захлестнуть с головой, лишая способности ясно рассуждать. На моей памяти, это, пожалуй, первый прецедент, когда смог не наломать дров, а остановиться и подумать. Что я мог сейчас сделать? Существенного – ничего, оставалось только ждать.

Ночью снова поднялся на крыло, в небеса снова затянуло тучами, поэтому не опасался быть обнаруженным, ещё и туман клубился у земли, делая видимость совсем плохой. Нужно было проверить Таню хотя бы с высоты, спускаться на землю – риск всё ещё огромен, а подставлять мою девочку не собирался. Быстро пересёк низкую границу облаков и буквально за минуту оказался над городком. Сложил крылья и по спирали спускался, компас чётко указывал на месторасположение Тани, а ещё я чувствовал её скорбь и печаль. Потяжелело в груди.

– Прости меня, Танюш, но по-другому и не могло быть… – шептал ей и себе, уже, фактически, проносясь над крышами домов. Чуть не снёс пару телевизионных антенн. Решил, что хватит дёргать судьбу за хвост, направился ввысь, попутно предаваясь меланхолии и ностальгии. Оно мне всегда помогало, чтобы очистить голову от гнетущих дум и немного расслабить накопившееся напряжение. Направился туда, где на многие тысячи квадратных километров ничего, кроме лесов, болот и полей, не было, оставил полёт на биоавтоматику, а сам прислушался к себе.

Какие-то голоса неразборчиво бубнили где-то вдалеке, шум хлопающих крыльев, глухие удары падений, нарастающий гул. Он был всё ближе и громче, заглушая всё остальное. Перед внутренним взором возник силуэт вертолёта… Я тогда совсем недавно научился летать, опыта было мало, всё было в новинку, до слёз наивен, что люди примут меня. Горько хмыкнул и снова окунулся в воспоминания. Впервые вылетел над городской чертой, головой я понимал, что нахожусь почти в полукилометре над землёй, но всё равно краснел, видя тыкающие пальцы в мою сторону и прикрытие ладонями рты испуганных женщин. Тогда ещё верил, что ко мне привыкнут, надо только дать время… Летал я тогда ещё не так быстро, и выносливости на продолжительные полёты тоже ещё не было. Моя наивность дала трещины, когда на горизонте появилось звено боевых вертолётов. Быстро нагоняли. Развернулся и полетел прочь. По обрывочным знаниям помнил, что свыше трёхсот километров в час очень немногие винтокрылые машины могут летать. Это была моя первая ошибка, хотя интуиция верещала о том, что это другие вертолёты. Но кто её будет слушать? Я же разумный? Разумный? Почему я должен слушать голос первобытного разума? Времена мамонтов прошли. Вторая ошибка, чуть не стоившая мне жизни.

Тревога внутри меня сформировалась в мощную судорогу, отбросившую меня немного влево. Тут же просвистели пули, хорошей очередью, прошедшей по крылу, но плотное и гладкое оперение давало много рикошетов, а слишком большой угол атаки не допускал ни шанса на пробитие. Это потом я узнаю, что никакое стрелковое оружие не способно проникнуть за перья. Даже крупнокалиберные пулемёты были бессильны, а вот авиационные пушки – всё зависело от расстояния и везения.

Я начал крутиться. Резко затормозил – мимо промелькнули боевые машины. Таких не видел: изящные, хищные обводы, ничего лишнего, два соосных винта, а маневренности и скорости в них оказалось предостаточно. Погоня. Швырял свою тушку из стороны в сторону, резко меняя направление полёта, не давая прицелиться. Сбросить с хвоста не получалось. Разогнаться до большой скорости мог только по прямой. Усталость свинцом заливала тело и крылья. Слева и справа поравнялись два вертолёта, сзади шёл ещё один, интуиция подсказала, что боезапас пуст, остались только ракеты. Обнадёжило, блин. Фонарь одной машины просветлел, пилот в шлеме помахал рукой вниз, недвусмысленно приказывая садиться. Я помотал головой. Не дурак ли? Ведь потом получилось именно так, но в первой стычке ещё полагал, что можно выкрутиться. Машины ушли к третьей.

Слух отфильтровывал рёв двигателей и шум винтов, зато усилил лязгающий звук раскладывающихся подвесов с боеголовками. Интуиция, которой я верил уже больше, чем себе, пока хранила молчание. Я нёсся на пределе своих возможностей. Резкий взмах, подкинувший меня вверх почти на десяток метров, и подо мной пролетели две ракеты. Снова игрища в манёвры и уклонения. Бездумно, как патроны, пилоты реактивные снаряды не тратили, а я уже был полностью обессилен. Опять зажали в клещи, ещё две машины были сверху и снизу. Ещё раз пилот предлагает садиться, но я даже не успеваю согласиться, как у командира вертолёта позади меня, видимо, сдают нервы, и он спускает несколько ракет.

В тот момент ужас полностью парализовал меня, управление ушло к рефлексам и интуиции. Помимо моей воли, раскручиваюсь пропеллером, сшибаю две боеголовки кончиками маховых перьев – те сбились с курса и закувыркались к земле, потом прогрохотало два взрыва, ещё от двух уклоняюсь, затормозив раскрытыми крыльями. Тут же с чем-то сталкиваюсь, спину прошила боль, а перед паникующим взором промелькнула полированная тёмно-серая обшивка. Дальше, каким-то чудом, хватило мозгов прижаться к земле и уйти через город. Как потом оказалось, я врезался в вертолёт, снес ему консоль с ракетами и сильно повредил фюзеляж. То ли люди ещё питали какие-то иллюзии насчёт меня, или большие начальники посчитали пуски ракет в живое существо перебором, так или иначе меня не обвиняли в повреждении дорогущей боевой машины. Хоть не сбил никого. Тогда же я узнал, что прочность оперения и моего тела в полёте сильно выше, чем на земле. Головой понимал, что сломать металлическую конструкцию, выдерживающую несколько тонн нагрузки, субстанцией из крови и плоти невозможно, а значит, должно быть другое объяснение.

Разум зацепился за момент с вращением моего тела – как воспроизвести физиологически такое? Что-то я слабо себе мог представить, а вот уворачиваться от ракет без изменения курса и скорости – полезно, плюс, с большой долей вероятности, боеголовка не сможет вернуться на траекторию, потеряет цель и самоликвидируется. Я был уверен, что с теми сверхманёвренными ракетами я ещё встречусь и не раз, а внятных методов противодействия им я пока так и не нашёл. Это становилось ещё более актуально, если нас станет двое…

Надеюсь, Таня найдёт в себе силы принять реальность и стать той, кем ей предначертано. Я уверен, что и без меня её гены смогли бы быть активированы, как в моём случае. Вопрос лишь в том, будут ли в размеренной и тихой жизни девушки такие потрясения, которые поставят её на грань выживания, и природа, в таком случае, решит дать ещё один шанс. Я не знал ответа. Каждый день тысячи людей попадают в ситуации между жизнью и смертью, а Окрылённых как не было, так и нет. Не верил я, что дело в электрическом токе. Провидение? Судьба? Карма? Случайность? Перефразируя знаменитую фразу Альберта Эйнштейна: Вселенная не играет в кости. А Таня, её любовь ко мне, делает такой, какой и должна быть любовь – равноправной и без ограничений. Небеса созданы для неё, как мы друг для друга.

Осудят ли нас – естественно; будут ли охотиться – безусловно; будут ли завидовать, презирать, тыкать пальцами – это даже не обсуждается. Я допускал мысль, что против нас ополчится вообще всё человечество, и программа Окрылённых будет закрыта, как несущая потенциальную угрозу. Что делать в таком случае? Когда в каждом людском поселении нас будут ждать охотники за головами? Где мы будем вне закона? Если была уверенность, что, забившись в самое глухое место на планете, нас не найдут, то так бы и поступили, но… Когда людям нужно найти козлов отпущения, они объединятся, достанут из-под земли, публично распнут, поглумятся над остывающими телами, повеселятся и потанцуют на костях, через пару дней забудут, чтобы снова начать грызть глотки друг другу – и так по кругу всю человеческую историю.

С такими думами залетел далеко на северо-восток, приятно осознавать, что встроенный автопилот и навигатор сами облетали все города и возможные места, где могут быть люди, но нужно было возвращаться. С унылым пейзажем, где кроме бескрайних лесов и кромки далёкого моря нет вообще ничего, более-менее устаканившееся настроение снова начало портиться. Ещё и глубокая ночь неотличима от раннего вечера наших широт. Вот ты какой, полярный день. Обратно возвращался, выложившись на полную катушку, чтобы немного вымотать себя. Чем меньше сил думать, тем меньше вероятность натворить каких-нибудь глупостей. Ещё на подлёте понял, что Таня не приходила, её теперь я ощущал на больших расстояниях, а она была там же, где и до этого. Как же хотелось навестить её, сказать, как мне без неё плохо, как она дорога, пообещать, что всё будет обязательно хорошо, обнять и поцеловать в её горячие губы. Опрометчивое решение, да? Я решил так же и завалился спать.

Меня разбудила странная тревога. Разлепил глаза. Ровные полосы давно вставшего солнца рассекали мрак комнаты через щели в занавесках. По внутренним часам проспал около четырнадцати часов кряду. Небывалое событие, как же нужно было морально и эмоционально вымотаться, чтобы СТОЛЬКО спать. Решил не заниматься самонытьём. Сирена мерно выла в глубинах подсознания. Не о Тане – с ней всё в порядке. Связь стабильна и крепка. Тогда что же это? Очень знакомая тональность, где же я её слышал? Точнее, при каких обстоятельствах? Встал с кровати, осушил остатки тёплой воды в бутылке, стоящей на столе. Подошёл к окну и аккуратно отодвинул уголок, напрягая все органы чувств. Ничего. Кроме колоннады деревьев, кишащей жизнью, шума далёкой автострады и отсутствия на десяток километров людей. Что же так меня напрягло? Настороженно вышел на улицу, всё нутром ожидая какой-либо подставы или западни. Не знаю, но тревога была очень навязчивой и не сулящей ничего хорошего. Прошагал на середину опушки перед домом и задрал голову вверх: рваный круг чистого неба с одним облаком в форме миндаля. Вой стал ещё сильнее, стало казаться, что орёт прямо над ухом.

Тут я понял… Осенило… Точно такое же чувство было у меня, когда меня нашли… беспилотники. Сорвался в дом и захлопнул дверь на задвижку изнутри.

– Вот же дурак! Какого меня потащило наружу? Не мог сначала разобраться в причинах, а потом вылезать?

Часто дышал, вслушиваясь в тишину. Не двигался, старался унять разбушевавшееся сердце, грохотом выдавая меня на всю округу, но птицы щебетали и шелестели листья, да поскрипывали стволы. Может, пронесло? С такой сиреной мне ни разу не везло, с чего бы в этот раз?

На грани восприятия, скорее даже по еле уловимому странному движению воздуха, которое я чувствовал куда сильнее, чем обычный слух, хоть и сильно обострённый, что-то двигалось сюда. Сверху вниз. Тут я взмолился, чтобы Таня не решила сюда поехать, хоть и не видел, чтобы она куда-то передвигалась, но была неиллюзорная вероятность ошибаться.

– Таня, прошу тебя, если ты дома – будь там. Прошу тебя! – тяжёлый беспилотник медленно пролетал вдоль стен, шепча своими лопастями.

– Сколько у него дальность полёта? Около трёх сотен километров в одну сторону? Питер? Новгород? Ярославль? Москва? Откуда?!

Затаил дыхание, когда машина замерла у окна сбоку от меня, я как раз сидел у стены в промежутке между стеной и кроватью. Если у неё хорошая оптика и тем более тепловизор, то не заметить признаки жилого помещения оператор сможет только в том случае, если он слепой. Подлетел ко второму оконному проёму, оно было плотно задернуто, и там не задержался. Потом напротив двери. Лязгнул засов.

– Попытался открыть дверь?

Я прошмыгнул к дверному косяку, готовый вывести из строя беспилотник, если, каким-то образом, у него получится открыть дверь, но после трёх несильных толчков он оставил эти попытки. Ещё несколько раз покружил над домом, а затем по спирали улетел. Я, наверное, минут десять сидел недвижимо и стал большой антенной по принятию малейших шорохов и дуновений. Паранойя выдавала одну «успокаивающую» мысль за другой: от того, что он затаился неподалёку, до того, что сюда вот-вот нагрянет целый рой дронов. Все точки над «ё» расставила замолкающая тревога – значит, действительно его тут нет.

Выскочил на улицу и взмыл над верхушками сосен, огляделся. Мне было наплевать, что меня могут заметить, но увидеть угрозу я должен раньше, чем она придёт по мою душу, напряг зрение. Логично, что ничего не разглядел. Спустился и вернулся в дом, сел на кровать, обхватив голову руками.

– Что же делать?!

Я мерно раскачивался, пытаясь усмирить разгорячённый рассудок и не впасть в панику или, того хуже, в отчаяние. С кем там ходит беда? Неожиданно сам для себя схватил подушку и с силой швырнул её в стену. Тело охватил мандраж, крылья едва подёргивались. Хотелось разворотить тут всё к чёртовой матери!

– Почему меня, нас не могут оставить в покое?! Я ничего не сделал вам, а вы… Вы – люди! Нашли удобное решение своих проблем! И способ выпустить свой негатив! Я вам что – эмоциональный унитаз? Ладно, тихо… Гневом делу не поможешь…

Вышел во двор, встал под куб с водой, выдернул шланг и какое-то время стоял под прохладной водой. Вместе с журчащей влагой утекала моя неконтролируемая ярость, а разум очищался и приходил в более-менее адекватное состояние. Сырой, с капающей водой, уселся на пень у дома. Итак.

Это должно было случиться, рано или поздно. Бабаево не так далеко от Питера. Поиски особо опасного меня идут расширяющимся фронтом, и вопрос времени, когда он докатится бы до сюда. Если предположить, что соваться в города я бы не стал, то логично допустить, что буду прятаться где-то в глуши, вдали от цивилизации, но при этом не так далеко от поселений, ведь мне надо чем-то питаться? Значит, будут искать подобные домишки, укрытые естественными преградами. Ещё косвенным маркером моего присутствия могло быть увеличение краж продовольствия без понимания, как скрылся преступник, если оного увеличения нет, то кто-то помогает мне. Таня скупала в большом количестве медикаменты для перевязки и обработки… У кого-то дёрнулась хоть одна извилина – зачем? Вывод напрашивался сам собой: пока не начали копать здесь, нужно уносить ноги и чем дальше, тем лучше.

– А Таня? Сколько нужно времени, чтобы вернуться дрону, если тот действовал автономно? Не имеет значения. Уже, уверен, собирают всех и направляют сюда. Сколько могу ещё прождать? Часа два? Сутки? Я не могу подвергать её опасности!

Вскочил и залетел в дом. Собрал всё, что так или иначе могло скомпрометировать Таню, если она придёт позже… Осознание, что, скорее всего, придётся лететь без неё, сжало сердце в стальные тиски. Не хочу…

– Ты хочешь, чтобы её упекли за решётку за соучастие?!– пригрозила интуиция. Стиснув зубы, сбрасывал в холщовый походный мешок остатки препаратов и перевязочных материалов, в чёрный полиэтиленовый – мусор и упаковки. Извел две пачки спиртовых салфеток, протирая всё, к чему прикасался. Сдернул постельное – тоже на утилизацию, старался ничего не забыть, глаза бегали по стенам и тумбам, ища, что ещё забыл. Сунулся в погреб – кроме еды и воды, там ничего не было. Закинул пару бутылок к себе. Дальше двор. Первое, что взял, – ремни, тоже с собой. Оглянул куб с водой – прошедшие дожди должны всё смыть с него. Ещё раз в помещение, ещё раз всё внимательно оглядел. Понимал, что все следы своего присутствия убрать не смогу, но оттянуть момент предъявления обвинений Тане в пособничестве – вполне. Может, даже придумает историю, что не знала о моём тут появлении. Я молил, чтобы до этого не дошло.

– Таня, я вытащу тебя… Обещаю… – шептал себе под нос, за что интуиция выдала смачную затрещину, что уже сдал свою любовь властям. Приятно, конечно, что подсознание храбрее меня самого, но лицом к лицу сталкиваться всё-таки мне.

Плотно завязав пакет с мусором, выбежал на улицу и взмыл в воздух. Поднялся так, чтобы только осмотреться над верхушками. Сирена молчала. Вспомнил, где видел свалку бытовых отходов. Рванул в ту сторону. Риск огромен, но улики оставлять не хотел. Набрал максимальную скорость, задевая носками кроссовок колючие ветки. Через полчаса нашёл по запаху полигон. Дал резкий вираж и разворот на 180 градусов, с размаху выбросил пакет в сторону свалки. Так и не появившись из-за крон деревьев, я слышал, как приземлился пакет. Вот, наверное, удивились местные работники, если кто-то увидел, как прилетает НЛО-пакет.

Вернулся. Засады не было, как внутри всё было спокойно. Плюхнулся на пень, тяжело дышал, отпил глоток воды. Взял рюкзак, нашёл сосну повыше с ветками потолще и забрался туда, так чтобы меня не было особо видно, а дом с опушкой был на ладони. Таню я услышу или почувствую сильно раньше, а всё это – для незваных гостей. Таня… Таня… Как я хочу, чтобы ты пришла сейчас или когда уже всё уляжется. Я смогу тебя забрать. Не заметил, как задремал.

Проснулся глубокой ночью, по ощущениям – около трёх часов. День постепенно укорачивался, и только-только брезжил рассвет. Глубокие тени выглядывали из расщелин между соснами и елями, пели песни сверчки и первые жаворонки. Проморгался, медленно осознавая, где я и что я. Сонная память неохотно выдала события вчерашнего дня, и на душе стало как-то тошно, захотелось сорваться к Тане прямо сейчас. Прислушался к себе, памятуя горький опыт: тихо, на грани восприятия, пока ещё почти мелодично, завыла сирена. Время вышло. Спустился на землю, ещё раз всё проверил, обошёл несколько раз дом, обшаривая взглядом все углы. Во мраке затея так себе, но вчера, впопыхах, мог и пропустить какую-нибудь банальность. Остановился перед дверью, что-то тяжёлое тянуло грудь, до слёз не хотел улетать, не мог собраться и взлететь. Оставить мою Таню. Даже записки не могу написать без риска подставить её. Бессильно опустил голову…

– Я люблю тебя, Танюш… Мы обязательно встретимся… – одинокая слеза прокатилась по лицу, оставляя обжигающий след, словно провели ножом. Усмехнулся себе, насколько стал сентиментальным. Ещё с минуту потоптался, раскрыл крылья и бесшумно поднялся в воздух. Встал на крыло и не спеша, сберегая силы, направился на восток.

Летел медленно, облетая все населённые пункты, огибая рельеф, стараясь не подниматься выше природных образований. Летел прямо навстречу восходящему солнцу. Первые лучи, красным золотом, осветили поникшего меня. Оно пыталось согреть и пожалеть меня, прекрасно понимая, как жесток мир людей. Мелькнула шальная мысль: а не сдаться ли самому, чтобы все эти поиски прекратились? Спасу Таню от несправедливой участи, но одобрила бы ли она такой выбор? Интуиция замотала головой. Нет, не одобрила. Не для этого Таня вытаскивала меня с того света и открыла своё нежное и бесконечно светлое сердце. Отдал бразды полёта внутреннему штурману. Он меня ещё ни разу не подвёл, решил подремать прямо в ещё прохладных и влажных набегающих потоках встречного ветра. Тихо шелестели перья, отливающие бронзой и стальным изумрудом. Редкие взмахи, подобно камертону, постепенно успокаивали хаотично бегающие думы. Лететь долго, надо отдохнуть… Моя Таня…