Небесный геном

В реальном мире, ожидаемо, на меня спустили всех собак. Обвинение в террористической атаке на мирное население. Якобы это я сбросил бомбу на проспект. Много погибших. Ещё больше раненых, среди них и дети. Таня не нашла ни единого слова о пятой ракете, а четыре, от которых я ушёл, – попытка властей предотвратить теракт. Поэтому они были с зарином, им ещё множество людей отравилось. Что за нелюдь отдал приказ пустить ракеты с разрушительной боевой частью прямо по городу?

В СМИ, в интернете, между собой – народ ненавидел и презирал меня. Из каждого чайника, как мантру, вещали, насколько я опасен, что нужно поймать и изолировать от человеческого общества навсегда. Были предложения свернуть программу по выведению Окрылённых ввиду неизвестного влияния крыльев на высшую нервную деятельность. Разворот от восхищения до неприятия занял всего пару недель. Лицемеры безбожные. Ещё называют себя разумным видом и венцом эволюции. Венок эволюции и всего живого на этой планете! Злость пробирает до самых костей.

Я в жизни не поверю, что не было ни одного свидетеля, не видевшего пятую ракету и как я от неё пытался удрать! Не верю! Верю, что всех, кто что-либо видел, попросили заткнуться в добровольно-принудительном порядке. Был бы Окрылённый – дело найдётся, да?

Объявлен в международный розыск. Большинство стран выступили с поддержкой действий властей России. Они там все заодно или их тоже дурят? Не похоже на действия высших чинов власти. Им было бы проще скрутить так, без применения крайних мер, да и я не скрывался. Был у всех на виду, а после инцидента и их обвинили в том, что «якобы» проморгали такого «опасного» меня. Отнекаться чиновники не могут, ведь без санкции кого-то из их кругов ракеты запускать никто не даст. Если это и самодеятельность, то я не знаю, что и думать о людях, работающих в госаппарате. Скорее всего, всё куда прозаичнее, и кто-то захотел выслужиться, но не продумал риски.

Меня ищут, ищут силовые органы. Таня сказала, что на улицах действительно стало больше полицейских, но каким-то неведомым образом никто, повторюсь, никто, кроме Тани, не видел меня и моё падение в лесах под Бабаево. По заверениям тех же СМИ, я исчез с радаров где-то под Шлиссельбургом. Были зеваки, утверждающие, что видели меня, но внятных доказательств и направления полёта из них не дал никто. Я начинаю думать, что само божественное провидение скрыло меня. Да, даже по дымному следу можно было отследить – Таня говорила, что белесый ещё шёл от меня после приземления. Странно, очень всё странно.

Разбитый осколком, как оказалось, телефон и отсутствие сотового покрытия в окрестностях города тоже сыграли нам на руку. Таня так ни разу и не включила связь, когда направлялась ко мне, часто просто оставляла смартфон дома, особенно когда приходила по ночам. А узнав, что творится в Питере, стала вдвойне осторожней.

Единственная зацепка, точнее две – лекарства, которые она скупала в несметных количествах, да и Наташа. Терапевт может сложить два плюс два и получить, что тут я. Как она себя поведёт – большой вопрос, хотя Таня уверена, что трепаться подруга не будет, ведь, по факту, она становится соучастницей, помогавшей недоступными для обычных людей медикаментами и препаратами. Тем более, Наташа не могла не заметить несоответствие места, где была рана, с человеческими конечностями и частями тела, хоть и было всё очень крупно.

В тюрьму не хочет никто, но сотрудники аптек, коих тут не так много, могут и наговорить о странном поведении Тани, а если обнаружат подлог с антибиотиками и ещё парой наименований – будет большая суета, и хорошо, если успеем сделать ноги. Таня со мной согласна, что текущее положение временное, всё равно придётся уходить.

– Сколько у тебя продлится ещё отпуск? – печально спросил я. Ей придётся вернуться к нормальной жизни, чтобы не подвергать себя опасности.

– Теперь он бессрочный. Я уволилась неделю назад. По семейным обстоятельствам, – сказала Таня спокойным голосом.

Я шокировано уставился на неё. Мы сидели под двухсотлетним дубом, что ласково защищал от полуденного палящего света нашей звезды и наблюдения сверху. Трава медленно теряла сочность, от отсутствия которой недели дождей. Девушка перевела взгляд на меня.

– Не смотри на меня так. Ты же прекрасно понимаешь, что если найдут хоть одно звено, то размотать всю цепь не составит труда. Я слишком поздно это поняла, сильно волновалась за тебя. Ко мне придут первой. Теперь страшно за Наташу… Надеюсь, что копать усиленно тут не будут. Хотя бы какое-то ещё время.

– А родители? Твой муж или парень знает? – задал я новый вопрос.

Таня звонко рассмеялась.

– Ты же неглупый, а вопросы как у семнадцатилетнего мальчишки. Родителей, естественно, в это не посвящала и впутывать не буду. А теперь подумай, стала бы я тебе так помогать, будь связанной отношениями или браком? – её зрачки сузились и пристально уставились на меня. Да уж, реально как пацана. Даже поёжился. Она коснулась моего плеча своим и облокотилась всем весом. Странная дрожь прошла по всему телу, а где-то внизу груди похолодело. Таня ждала ответа.

– Видимо, ты одна, раз ставишь вопрос таким образом, – сдаваться без боя я был не намерен, ещё не хватало, чтобы шпыняла меня… Кстати, сколько ей лет? – А когда ты окончила школу?

– Мне ровно двадцать четыре. Мог бы и напрямую спросить, я бы ответила. Меня не волнуют эти стереотипные «вопросы, которые неприлично задавать женщине», – последнюю фразу сказала более низким и саркастическим тоном.

Я сам себе улыбнулся и мысленно выдал моральный подзатыльник. На два года меня младше, считай ровесница, задавить авторитетом не получится.

Я покраснел, не сумев скрыть и сдержать смущения. Приятная тяжесть и тепло Таниного тела отзывались радостью и нежеланием, чтобы она уходила. Сердце билось чаще, а рука тянулась к её руке, но вовремя одёрнул её. Сидели, молчали.

– Что будем делать, Жень? – как можно более спокойно спросила Таня, но крохи беспокойства всё равно уловил, ведь меня терзал тот же вопрос.

– Надо менять убежище, но пока я не могу летать, об этом не может быть и речи. Пути по земле у нас нет.

– А что дальше? Ты возьмёшь меня с собой? – второй вопрос снова застал меня врасплох. Таня положила голову мне на плечо. Мимолётная мысль – я не хочу, чтобы это мгновение заканчивалось.

– Не знаю, – честно признался я. – Но что понятно точно, до зимы нужно найти что-то более безопасное, чем леса под Бабаево. В идеале – спрятаться где-то у крупного города, чтобы не так сильно привлекать к себе внимание.

– Всю жизнь прятаться? – сдавленно промолвила девушка.

Это те темы, о которых не хотел думать. Бежал от них со всех ног, ведь хороших ответов там не было. Меня подставили, и я стал врагом для людей. Никому ничего на словах не докажешь, да и будем честны – не нужно что-то совершать, чтобы сделать козлом отпущения. Зависть, алчность, чувство неполноценности ослепляют и отключают любые хорошие проявления у людей.

– Пока не поймают или не придумаем что-нибудь получше. Мы заперты на одной планете. В другие страны соваться ещё опаснее. Там так и ждут с распростёртыми объятиями. Выбор без выбора.

– Ты не ответил на второй вопрос, – спустя почти минуту напомнила Таня. Я шумно выдохнул.

– Во мне борются две личности: первая вопит о том, что ты зря губишь свою только начавшуюся жизнь ради меня. Дальше нас будут ждать только бесконечные скитания и лишения. Хочешь ли ты такого существования?

– А вторая? – спросила Таня стальным голосом, никак не прокомментировав мой ответ. Я старался не выдавать накатывающих, как девятый вал, эмоций.

– Вторая… – снова стушевался, мне было сложно говорить, мог бы соврать, что-то придумать, но все попытки в этом направлении заканчивались пустотой в голове, только пара слов, ярко светившихся перед моим внутренним взором, и всё. – Я хочу, чтобы ты… осталась…

Таня расслабилась, её мышцы, будучи каменными, обрели мягкость, она даже немного осела, словно перетянутая струна ослабла за миг до того, как лопнуть. Причины такого поведения девушки витали где-то рядом, но я отмахивался от них. Специально или нет, не хотел их замечать.

Спустя несколько минут она дышала глубоко и не так часто. Уснула. Таня, ещё не осознавшая, что все тяготы, связанные со мной, закончились, не понимала, почему её постоянно тянет спать. Измотанный организм требовал своё с процентами, на самом деле, я сам не особо представлял, за счёт чего темноволосая девушка держится на ногах. Не могла много есть, просто ушла привычка нормально питаться, зато уснуть в любом месте, в любое время – это пожалуйста.

Первые несколько дней она по инерции заботилась обо мне так, будто я всё ещё прикован к постели и не могу сам ничего делать. Приходилось останавливать, оттаскивать от готовки или уборки. Именно сейчас проявились признаки крайнего изнеможения: тёмные круги под глазами, затуманенный и рассеянный взгляд, дёрганые и рваные движения, несвязная речь, дело дошло до провалов в памяти. Была в приказном порядке отправлена отдыхать. Естественно, протестовала и убеждала, что всё в порядке, но когда она во второй раз положила передо мной горсть лекарств – к дополнению к первой – и, увидев и приняв тот факт, что теряет контроль над реальностью, просто пялилась неподвижными зрачками на несчастную кучку таблеток.

Проводил до кровати, уложил и укрыл покрывалом. Уснула моментально.

Бедная девушка, взвалила на свои хрупкие плечи очень тяжёлое бремя, отказалась от спокойной жизни в пользу туманного и мрачного будущего с изгоем планетарного масштаба. Невольно рождалась мысль, что именно на таких светлых человечках и держится вся человеческая цивилизация. Как в притче про Содом и Гоморру. Видимо, нас не испепелил гнев Божий, другая, более высокоразвитая цивилизация, создавшая нас, судьба – да кто и что угодно, присматривающие за нами только потому, что эти добрые души вытягивают из бездны порока и тьмы всех падших и пропавших, несведущих и сбившихся с истинного пути. Их очень мало, встречаются редко, и на одну такую душу приходятся миллионы серой, прозябающей массы. А сами эти светочи, обычно, очень несчастны и живут скромную жизнь, не выставляя на показ ни себя, ни того, что они делают для других.

Я искренне рад, что меня нашла Таня, одна из светлячков людской расы. Да, неприметная внешне, но чем больше я на неё смотрю и узнаю, тем больше замечаю в ней внутренней силы и красоты. Она притягивает своим несгибаемым духом и самоотдачей, не взирая ни на что и не ожидая чего-то взамен. Невольное сравнение с самим собой – и я понимаю, что со своими моральными установками и принципами нахожусь в глубокой тени этой девушки. Мне расти и расти до неё…

Пока Таня приходила в себя и крепко спала, я по ночам начал тренировки по полёту. Чем раньше встану уверенно на крыло, тем лучше. Заодно разведаю округу на предмет поиска меня любимого. Да, я знаю, что рисковал, но лучше меня обнаружат в нескольких десятках километров от нашего убежища – успею вернуться, забрать Таню и смыться, чем застанут врасплох.

Ещё до того, как Таню свалила усталость, она рассказала, что есть очередная просека на юго-востоке, площадью с футбольное поле или полтора. Пешком – около трёх километров. Днём теперь уже я ухаживал за ней, следил, чтобы хоть как-то питалась и не геройствовала зря. Продуктов, натасканных ею, хватит на месяц сытой жизни. С родителями тоже не было проблем – формально она вернулась в Питер… Понимая степень её самопожертвования, у меня кольнуло сердце.

В обширной просеке, окружённой стройной колоннадой из сосен и елей, я учился снова летать. Первые взмахи и потери равновесия, падения в песчаную землю. Вернулся во времена, когда крылья только появились. Забавно. На вторую ночь я взлетел над хвойными кронами, рассекая ветер и слушая его песню в маховых перьях. Ещё неуклюже маневрирую, но стараюсь закладывать виражи, вспоминать, как разворачиваться, фактически на кончике крыла.

Полет… Какое же восхитительное чувство – оказаться снова в воздухе, снова ощущать набегающие и немного пружинящие потоки ветра под сильными крыльями. Как напрягается спина, и от основания оперения натягиваются стальные канаты, держащие тело в горизонтальном положении. Не безвольная кукла, подвешенная за оперённые конечности, а упругий прут, чётко и выверено подчиняющийся приказам тела. Сокращения ещё неназванных мышц, сильнейшие из которых могут поднять несколько тонн или раздавить бетонный блок. Они же, «всего лишь», отвечают за взмахи и набор скорости.

Что-то изменилось во время болезни, и быстро возвращающаяся энергия в них показала, что летать могу выше, быстрее, маневры стали резче, а инстинкты – острее. Раньше для взлёта необходим был или небольшой разбег в пару-тройку шагов, или прыжок с высоты нескольких метров с обязательными частыми махами для создания достаточной подъёмной силы, а сейчас… На третью ночь я взлетел, стоя вертикально, с одного единственного взмаха крыльями, поднял тучи песка, пыли и лесного мусора. Одного импульса хватило, чтобы подняться на высоту пятиэтажного дома. Ещё один взмах – и я выше верхушек сосен. Такого раньше не было…

Стал улетать прямо от небольшой опушки, где стоял домик, поднимался над кронами деревьев и по раскручивающейся спирали улетал всё дальше и дальше. Огибая рельеф, добирался до Ладожского озера, но, памятуя о том, что якобы пропал с радаров где-то тут, разворачивался на север и летел над зеркальной гладью неукротимого озера-моря. Цепляя невысокие волны, достиг невообразимой для себя скорости – почти тысяча километров в час. Мог держать её часами, если нет сильного встречного ветра. Я не понимал, как такое возможно: по всем законам аэродинамики даже половина от такой скорости невозможна. Разгоняясь, я улавливал, что воздух передо мной и за мной разряжается, не препятствуя ускорению. Будто образовывался кокон, где плотность атмосферы сильно ниже, а скорость выше, и начинал этот кокон появляться только свыше пятисот. Раньше такого не было, или я так много и часто не летал…

Облетал округу, по касательной задевая населённые пункты и крупные транспортные артерии. Полная луна, которой я был обычно рад, вкупе с белыми ночами, делали подъём на большую высоту занятием очень рискованным, а душа рвалась ввысь… К западному берегу Ладоги ползли тяжёлые грозовые тучи, уже обильно излившись над Санкт-Петербургом. Видел отсветы молний, как вспышки фотоаппаратов в тумане. Дул шквальный, порывистый ветер, сильно сбивавший с крыла. Здесь было куда прохладнее, и тело отзывалось благодарностью, уставшее от духоты и жары. Я окреп полностью, даже превзошёл себя прежнего. Радостно, но чего-то не хватало… Точнее, кого-то.

Таня… Я хотел показать красоту небес Тане, волшебство рассветов, когда пушистое, неземное одеяло освещают золотые лучи восходящего солнца, и мрак ночи разбегается и исчезает прямо на глазах, как засыпают звёзды, медленно бледнея на фоне голубых вод неба. Я хотел ей показать всё, что недоступно для тех, кто ходит по земле и даже не подозревает о великолепных и грандиозных сценах, каждый день разыгрывающихся над их головами.

Таня медленно восстанавливалась. Много, почти сутками, спала, просыпаясь лишь чтобы что-то поесть да сходить в туалет. На крыше дома я сделал уличный душ, найдя огромную пластиковую ёмкость на какой-то стройке – надеюсь, хозяин не расстроился. Вымыл её в реке, несколько раз полностью утопив и слив воду.

Стало любопытно, а смогу ли утащить полную мегабутылку объёмом в полтора куба? То есть полторы тонны веса. Поднять такое на земле было физически невозможно, но стоило расправить крылья, как по всему телу разливалась сила и мощь, пальцы стали подобны стальным захватам, которые расцепить без чёткой команды от головы было нереально. Взлетел, завис над белым кубом с водой, протянул руки и вцепился в верёвки, приспособленные вместо ручек. Я был уверен, что что-то из этого не выдержит: или я, или верёвки.

Более глубокий взмах. Ничего. Более резкий взмах на полную амплитуду – мышцы рук натянулись, кости загудели в суставах, но вдруг, словно стальные тросы протащили под кожей, и все неприятные ощущения ушли. Куб дернулся на одной грани. Ещё взмах и ещё, ещё. Тараторя крыльями, как бабочка, я смог поднять его. Не верил своим глазам! Смог забраться на почти сорок метров – достаточно, чтобы не задевать кубом даже самые высокие деревья. Верёвки скрипели, врезались в пластик и ладони, жгло кожу, но тут же приходила прохлада регенерации. Цикл повторялся. Признаюсь, лететь было тяжело, но даже так, до ста пятидесяти в час уверенно шёл.

Поставил на угол крыши, где должны были быть стропила, ещё дополнительно подперев бревнами поваленных деревьев, которые я избавил одним взмахом маховых перьев от всех ветвей и сучков. Несколько часов наблюдал за конструкцией, ожидая, что всё может рухнуть, но нет, обошлось.

За день вода в кубе нагрелась, заспанная Таня вышла из дома. Я встречал её с загадочной улыбкой на лице – по крайней мере, на это надеялся. Тёмные волосы давно отдавали жирным глянцем и сбились в колтуны, кожа тоже блестела. Я взял её за руку и повёл за угол дома, кивком показал на белую ёмкость и свисающий шланг, оканчивающийся обычным сантехническим краном с навернутой на него душевой лейкой.

Она непонимающе глядела на меня и на громаду с водой, бликующей в заходящем солнце. Я молчал. Постепенно до неё дошло, и Таня расплылась в мягкой улыбке благодарности. Подошла, обняла меня и прошептала:

– Спасибо… За заботу… – ей слова давались сложно, может, ещё не до конца проснулась, немного смутилась и убежала в дом.

Я вернулся к фасаду и уселся на вытащенный пенёк. Внутри комнаты что-то происходило – Таня явно искала одежду на замену. Я бы мог добыть ей что-то новое, но такие методы она бы явно не одобрила, а я не хотел расстраивать её.

Спустя минуты три она вышла, замотанная в банное полосатое полотенце и держащая таз с мыльно-рыльными принадлежностями. Мы встретились глазами, синхронно покраснели и тут же отвели взгляд. Шлёпанье босых ног. Зажурчала вода. Я откинул голову и задремал – длительные, местами изнурительные полёты сокращали интервалы бодрствования.

Выдернул из дремоты мягкий скрип петель входной двери. Успел заметить лишь одну пятку да влажные следы на иссохших деревянных ступенях. Меня уже не удивлял тот факт, что мои сторожевые инстинкты и рефлексы не срабатывают, когда рядом Таня. С одной стороны, я действительно к ней очень привык и, можно даже сказать, привязался. С другой – сработают ли мои защитные механизмы, когда ей будет угрожать опасность? Вопрос, который уже довольно длительное время терзал меня.

– Как тебе? – я чуть не подпрыгнул от испуга и неожиданности. Было не смешно, такое ощущение, что собственный организм издевается и подшучивает надо мной.

Я повернул голову на голос Тани, и мой взгляд застыл. Она стояла в дверном проёме в белоснежном сарафане с ярко-синей полосой у кромки подола, в такой же цвет были манжеты и воротник с поясом. Юбка была чуть выше колена, её длинные стройные ноги дышали молодостью и силой. Невольно пролетела стайка вполне однозначных мыслей. Волосы распущены и пока ещё блестят влагой, ниспадают почти до талии. Свежее лицо застенчиво улыбается, а правая рука наматывает на палец ленту пояса.

– Ты… красивая… – только и смог выдать запинающимся голосом. Дипломат от бога, конечно. Дальнейшие мои слова послали мозг на хутор бабочек ловить, а сами понеслись ко рту. – Хочешь полетать вместе со мной?

Предложение теперь уже её застало врасплох. За секунду в её глазах пронеслась целая буря эмоций: от осознания до неведомого для неё самой любопытства. Молчала, зрачки бегали из стороны в сторону. Я помнил, что Таня боится высоты, и сейчас в ней борются страх и желание согласиться со мной.

– Я удержу. Тебе нечего бояться… – ещё одна гениальная фраза в моём исполнении. Небесному сценаристу, писавшему данную реплику, выдать хороший подзатыльник.

– Хорошо… Только… – она замялась. – Я не представляю, как ты меня понесёшь… И… у меня нет другой одежды, кроме этого сарафана… Прошлую я постирала…

Я физически слышал гул вращающихся шестерёнок размышлений в её голове. Часть слов прошли так же мимо сознания, и сама не верила, что говорит.

– На спине. Для подстраховки привяжу тебя ремнями к себе, а что до сарафана, то больше, чем сейчас, я не увижу со своего ракурса… – не очень убедительно и, надеюсь, не так пошло прозвучало, как показалось. – При раскрытии крыльев спина немного расширяется, и сидеть там должно быть удобно…

– Сейчас? – дрожащим от нетерпения и предвкушения тоном спросила Таня.

Я поглядел на закатное небо, задумался. Округу я знал достаточно хорошо и, в принципе, можно пролететь отсюда до безопасных мест, не привлекая к себе внимания. Кивнул девушке, встал и вошёл в дом. Нашёл кожаные ремни, примеченные мной ещё несколько дней назад. То ли от упряжки, то ли какие-то крепления – не понял. Осмотрел, три раза расслабил и натянул со всей силы. Прочные. Латунные бляшки даже не начали зеленеть.

Вышел. Таня мялась у крыльца.

– Разведи руки в стороны, – попросил я.

Девушка подчинилась. Приблизился к ней, завёл ремень за спину, став в паре сантиметров от её горячего дыхания. Грудь вздымалась и опускалась, как кузнечные мехи. У меня у самого застучало в ушах. Затянул и застегнул бляшку. Ещё один – под грудью. Двумя покороче через плечи зафиксировал нагрудный ремень. К поясному присоединил четыре со свободными концами, а два самых длинных – к нагрудному. Проверил, что всё надёжно закреплено, но при этом не жмёт. Выглядело, конечно, забавно: тёмно-коричневые полосы ремней на белой ткани сарафана.

Таня заворожённо смотрела на меня, будто не верила в происходящее. Я упал на четвереньки. Услышал подавленный смешок. Расправил крылья.

– Садись и подай мне длинные ремни, – девушка замешкалась, неуверенно перекинула ногу и опустилась мне на спину. Я удивился – сколько в ней осталось? Килограмм сорок?

Длинные ремни, по одному, завёл под крыльями так, чтобы сильный порыв ветра не выгнул тело девушки в обратную сторону, если она не сможет удержаться руками.

– Сейчас я привстану, натяни ремни и держись, а закреплю оставшиеся.

Таня со страхом угукнула, а я начал медленно отрывать корпус от земли, крылья служили домкратами, так что руки были свободны. Поднялся на сорок пять градусов, нашарил ремни и стал застёгивать у себя на животе и на груди. Крест-накрест, чтобы не пытались даже сползти.

– Таня, взлетаем. Обхвати меня за шею и ничего не бойся! – даже через спину я почувствовал, как она дрожит, но сделала, что попросил. Её влажные от волнения руки сомкнулись чуть ниже шеи. – Готова?

– Ддда, – заикаясь, ответила Таня.

Резкий взмах – и я приподнялся на несколько метров. Девушка вскрикнула и ещё сильнее вцепилась. Ещё взмах – выше. Я старался не давать сильных ускорений и толчков, но без этого мне не подняться с пассажиркой… И ещё взмах. Слышу, что Таня хнычет, и горячие слёзы текут по моей шее. Выше сосен. Взмахи стали более размеренными, тело стало струной, разворот перьев – и мы понеслись вперёд.

Я выровнялся, успокоил вибрацию, идущую от разбаланса массы, дыхание также перестало быть рваным, а полёт – дёрганым. Подо мной проносились хвойные верхушки, сливающиеся в монотонное сине-зелёное полотно. Таня всё ещё жалась ко мне, не решаясь поднять голову или даже открыть глаза. Я чувствовал бешеный стук её сердца, сдавленное дыхание и тепло её тела. Её волосы засыпали мне лицо…

Какое-то время я просто летел, прислушиваясь к ней, и вдруг всё понял.

Понял, что стояло за её взглядами и эмоциями, попытками урвать внимание, быть рядом… Она любит меня, грохот наивного девичьего сердца рассказывал мне всё, что чувствует милая девушка Таня, сильно надеясь, что любовь взаимна… Боится спросить, ещё больше боится услышать холодное «нет». Ей страшно, очень страшно, даже сейчас – что я делаю это из благодарности, а не потому что… люблю её…

Сердце пропустило удар. Время практически остановилось, мир сузился до двоих, оставшихся на этой пустой планете. Меня и Тани. Таня… Таня… Моя Таня… Да, моя Таня. Осознание разливалось жаром по всему телу, крылья готовы разорвать пространство. Вот моё счастье, лежит прямо на мне, боится сказать хоть слово, ведь неопределённость выматывает так сильно, что она уже готова начать кричать…

– Таня… – шёпотом позвал я её. Она не двигалась. Оранжевое светило наполовину зашло за границу деревьев. Время, которого всегда было целое море, вдруг стремительно уходило в гигантскую воронку, ещё десяток секунд – и нежная душа девушки разобьётся в дребезги.

– Таня… Я знаю, что ты слышишь меня… Знаю, что ты чувствуешь… Знаю, как гложет тебя тяжесть внутри и невысказанные слова… – снова потекли обжигающие слёзы по моей шее. Три секунды. – Я хочу сказать тебе, что твоя любовь не одинока…

– Давай! Давай же! Будь же мужиком! – орала интуиция паническим голосом в голове. Со скоростью света заскрежетали трещины по сердцу девушки. Ещё миг – и…