скачать книгу бесплатно
– А где остальные? – спросил их один из мужчин.
– Ваша база окружена спецназом службы безопасности, – громко крикнул Скоморох, – опустите Калаши. У нас к вам есть разговор.
– А до утра разговор нельзя перенести? Утром прийдет начальство. Сейчас, кроме нас, на базе никого нет.
– Как никого нет? – спросил Ваня. – А где Перман, которого вы похитили из больницы?
– Стоять! – приказал один из охранников базы. – Сейчас к вам подойдет человек, проверит документы. Одно неправильное движение, и я открываю огонь на поражение.
Второй охранник включил фонарь и подошел к офицерам СБУ. Прочитал удостоверения и вернулся на свое место. Его напарник набрал чей-то номер и сказал:
– Геннадий Степанович, здесь у нас чепе. Приехал спецназ СБУ, требуют отдать им Пермана.
Видно Геннадий Степанович потребовал, чтобы телефон передали кому-то из спецназа.
– Кто из вас старший? – спросил мужчина с телефоном.
– Майор Скоморох, – выдвинулся Василий Васильевич.
Охранник передал ему телефон.
– В чем дело? – спросил Скомороха Геннадий Степанович.
– Я представился, – заявил Скоморох. – С кем имею честь говорить?
– Руководитель общества Москаленко, – ответил ему голос в телефоне.
– Слушай меня внимательно, Москаленко, – пригрозил ему Скоморох. – Из-за тебя мы не спим уже вторую ночь. Кто приказал тебе украсть из больницы Пермана?
– Я по телефону не обсуждаю такие вопросы, – ответил ему Москаленко, особенно, как видно не переживая. – Приходите утром и мы все обсудим.
– Если я сейчас не получу Пермана живым и здоровым, – сказал Василий Васильевич, – от вашей малины останутся только рожки да ножки. А ты у меня загремишь как пособник русской разведки.
– А что этот Перман натворил, что из-за него такой хибишь поднялся? – более миролюбиво спросил Москаленко.
– Это – государственая тайна, – объяснил Скоморох. – Отдай своим людям приказ, чтобы передали нам Пермана, и наши разногласия, можно сказать, будут устранены.
– У нас Пермана нет, – сказал Москаленко. – Заказчик к указанному времени не пришел и мы отдали его обществу «Самозащита».
– Кто заказчик? – спросил Скоморох.
– Этого я вам сказать не могу. Заказ был сделан инкогнито, по телефону. Сообщили, что Перман – представитель коренного населения Крыма, караим, человек с Майдана, а ему шьют дело. – объяснил Москаленко и Скоморох понял, что он врет.
– С заказчиком похищения Пермана мы разберемся утром, – сказал Скоморох. – А сейчас мы должны его забрать.
– Я еще раз повторяю, что его у нас нет. Пермана забрала у нас «Самозащита», говорят, он кого-то грохнул из ихних активистов.
– Я должен лично проверить вашу базу и убедиться, что его нет, – нетерпеливо сказал Скоромох. – Или я дам приказ разнести ваш притон нахер.
– Прежде, чем хорохориться, майор, и пугать, позвони своему шефу Червоненко. Он тебе объяснит и про малину, и про притон, и про русскую контрразведку. Я тебе русским языком объясняю: нет у нас Пермана уже шесть часов.
– Давай мы их тут на месте всех покрошим, – предложил Ваня, щелкнув огромными зубами.
Два охранника мгновенно передернули затворы.
– Товарищ пошутил, – остановил их Скоморох и спросил Москаленко, где находится база активистов «Самозащиты».
Возвращаясь к машине, Скоморох, скорее обращаясь к себе, чем к Ване, сказал:
– Обыкновенные чмошники, а как можно было погореть. Неужели наш шеф может иметь дело с такими рекетирами? Я чувствовал, что этот Перман парень не простой. Может, завезем его сначала на служебную квартиру и попробуем расколоть по поводу Петренко? Если он действительно кого-то грохнул, то почему он не может быть его убийцей? А утром привезем его к следователю Нестеренко с явкой. Это будет бомба! Два офицера СБУ за несколько часов размотали громкое преступление против активиста Революции достоинства…
– Ты, Васильич, ведешь себя по отношению к нашим врагам слишком либерально, – обидчиво ответил Ваня. – Дай мне десять минут, и этот Перман будет ползать в собственном говне и просить, чтобы мы его придушили.
– Я отдам тебе его только после суда, Ваня, – пообещал ему Скоморох. – А пока он должен быть жив и здоров. Правильно?
– Надоело мне ломать кости бомжам, – зевая, ответил Ваня. – Хочется настоящего дела.
27
Мэр города Коблевска, тридцатипятилетний мужчина с казацким чубом, свисающим вправо, бывший мастер по ремонту холодильников, с ненавистью смотрел в улыбающееся лицо Ильи Кордона, в его вытянутые трубочкой губы.
– Правда ли, Степан Симеонович, что у вас нет высшего образования? – спросил его Илья Кордон.
– А зачем городскому голове высшее образование? – вопросом на вопрос ответил Степан, изобразив улыбку на напряженном лице.
Камера выхватила лицо мэра крупным планом. На его широком лбу запеклись две горошинки пота.
– Слишком образованный мэр далек от нужд города. Народ нашего города избрал меня мэром потому, что разделяет программу и цели моей партии «Самозащита». Я один из вас, дорогие телезрители, я также страдаю от засилья местных олигархов, имеющих первоклассное образование, нацеленное на ограбление простого народа.
Люди в студии одобрили ответ Степана аплодисментами.
Подготовка к участию Степана в программе Кордона «Лица» шла два месяца. Руководящие деятели партии, приехавшие из Львова, где находилось правление партии «Самозащита» проанализировав стиль Ильи Кордона, составили сто восемьдесят вопросов, которые мог задать ведущий и написали на них столько же ответов, которые должен был выучить Степан. Среди этих вопросов был и вопрос о том, имеет ли Степан Овчаренко высшее образование. Один из руководителей партии, член парламента и психиатр по образованию, натаскивал Степана на активное противостояние с ведущим.
– Запомни, Степан. Этот Кордон ментально наш враг. Даже, когда он разделяет наши устремления и идеалы, мы должны знать, что он не является представителем коренного населения нашей страны. Не надо обольщаться и самообманываться. Рано или поздно это проявится в его поведении.
– Ну вы просто провидец, Тарас Илькович, – восхитился Степан. – Этот пропагандист наших идеалов проголосовал против переименования проспекта Ленина в проспект Бандеры.
Илье Кордону сотрудница принесла какое-то сообщение. Он взглянул на мэра без улыбки и сказал:
– Только что наши корреспонденты нашли в пятидесяти километрах от города сожженную «Таврию», в которой был адвокат полковника Снаткина Альберт Кемельман. Что бы это значило?
– Вы меня спрашиваете? – переспросил Степан.
– Нам интересно мнение мэра
– Я могу только выразить соболезнование родным и близким адвоката.
– Из конфиденциальных источников, – снова улыбнулся Кордон тонкими, как лист бумаги, губами, – мне стало известно, что ваша партия на прошлых выборах купила вам должность мэра в нашем городе за пять миллионов евро.
Сначала Степан захотел плюнуть в морду Кордона, но побоялся, что не попадет в него, потом решил бросить в него стакан с остатками апельсинового сока, однако тут же в его голове прозвучало предостережение Тараса Ильковича: ни в коем случае не показывайте, что вопрос вас задел, сделайте вид, что не поняли вопрос или продолжайте отвечать, как ни в чем не бывало, на предыдущий вопрос. Ни один из ста восьмидесяти ответов не предполагал такого коварного вопроса.
– А вы держали свечку при передаче пяти миллионов евро? – спросил Степан.
– Свечку не держал, – радостно оживился Илья, – но кандидат от Оппозиционной партии Иван Рябчиков после заявления об отказе от участия выборов во втором туре купил себе виллу в Италии, газовую скважину на Полтавщине, два супермаркета в нашем городе.
– Я хочу сделать заявление, – сказал Степан. – У нас ведь прямой эфир? – решил он уточнить.
– Конечно, – растянул свое лицо в улыбке Кордон.
– В связи с тем, что ведущий, и по совместительству, депутат городского совета, подозревает нашу партию «Самозащита» и меня лично в политической коррупции, я прошу соответствующие правоохранительные органы провести расследование и его результаты сообщить народу нашего города. Наш народ, к нашему счастью, не продается.
– Причем здесь народ? – удивился Кордон. – К вашему счастью народ просто был лишен выбора. По закону во втором туре при отказе второго кандидата от участия в выборах, достаточно голосов вашей жены, вашего брата, тещи и ваших домашних животных, чтобы стать главой города.
Только одна мысль пульсировала в голове Степана – встать, подойти к этому негодяю и ногой выбить у него изо рта эти белоснежные ровные зубы. Будучи активистом Майдана, еще до вступления в партию «Самозащита» и выборов мэра, Степан на телевизионной дискуссии, ногой с лета послал в нокаут начальника областной полиции, назвавшего его популистом. Эта акция подняла авторитет Степана не только в городе, но и в стране. Все дело, однако, было в том, что Степан перевел слово «популист» совсем иначе. А позволить даже полицейскому начальнику называть себя «жополизом» означало опустить себя добровольно. Но сейчас вместо мужского поступка Степан глупо заметил, что домашние животные не имеют права голоса. Он с холодным ужасом осознал, что тем самым как бы признал утверждение Кордона о том, что за него проголосовало ничтожно малое количество горожан.
– Про животных я сказал фигурально, – сжалился Илюша. – Но пойдем дальше. Не секрет, что в нашем городском совете депутаты голосуют за себя и за того парня. Эта традиция укоренилась после избрания вас городским головой. Какие планы у вас имеются, чтобы коренным образом изменить ситуацию?
– У нас в городском совете работают представители всех партий, – оживился Степан, – даже партии любителей жигулевского пива…
– Жигулевского? – уточнил Кордон. – Как это вообще допустимо после Революции достоинства?
– Я сказал Жигулевского? – со злобой в голосе удивился Степан. – Это вы сказали жигулевского. Вы манипулянт, – сорвался в крик Степан. – Вы хотите меня запутать.
– А давайте спросим у людей в студии, – предложил Кордон. – Кто из нас хочет запудрить людям мозги. Поднимите руки те, кто слышал, что Степан Симеонович назвал партию любителей жигулевского пива?
Камера показала лес поднятых рук.
– У нас нет такой партии, – сказал сконфуженный Степан. – У нас есть просто партия любителей пива, которая выступила недавно против запрета продажи в нашем городе жигулевского пива. Поэтому, наверное, я обозвал их любителями жигулевского пива.
– Как мне стало известно из доверительных бесед с депутатами, – продолжил Кордон, – ваша партия ввела ноу-хау. За решения, которые нужны вашей партии, депутаты получают от трех до пяти тысяч долларов.
– Вы, кажется, тоже депутат городского совета? – спросил Кордона Степан.
– Да, – ответил Кордон.
– Вы лично получали от меня или представителя нашей партии деньги за принятые решения?
– Лично я не получал, – ответил Илюша усмехаясь. – Потому что я не продаюсь. И сейчас я заявляю, что выхожу из коррупционного состава депутатов городского совета.
– Поэтому не надо вешать лапшу на уши нашим горожанам, – сделал вид, что не услышал заявление Кордона Степан.
– Мои друзья в вашей партии сообщили мне, что лично вы собираетесь инициировать переименование площади Богдана Хмельницкого в площадь Степана Бандеры?
Это был вопрос, на который Степан мог ответить, даже, если бы его разбудили в четыре утра после тяжелого похмелья.
– Богдан Хмельницкий – это враг нашего народа. Он привел нас в империю вместо того, чтобы соединиться с Европейскими народами. А вы знаете, что его можно назвать Гитлером семнадцатого века? Это он устроил на территории нашей страны настоящий холокост, вырезав двести тысяч евреев. Да, наша партия решила восстановить историческую справедливость. И мы надеемся, что Европа нас поддержит
Степан горделиво обвел взглядом притихших в зале людей.
– Так вы хотите поменять шило на мыло? – прищурился Кордон.
– Я не позволю оскорблять нашу национальную гордость, – с радостью встал Степан, срывая с себя микрофоны. Такое поведение было предусмотрено кураторами Степана, если речь зайдет о непочтительном отношении к Бандере. – Слава Украине, – крикнул он людям в студии.
Раздались редкие хлопки.
Степан Овчаренко презрительно посмотрел на Кордона и покинул студию.
– У нас есть новое сообщение, – как ни в чем не бывало объявил Кордон. – Полиция уточнила, что в сгоревшей «Таврии» никого не было. Наши корреспонденты пытаются дозвониться до адвоката Кемельмана, но он постоянно находится вне зоны досягаемости. Поэтому я хочу напрямую спросить Альберта Яковлевича, с какой целью он уничтожил автомобиль «Таврию», какие компрометирующие полковника Снаткина документы сгорели вместе с автомобилем? Наш телеканал продолжает свое независимое расследование. Мы не позволим полковнику взяточнику уйти от ответственности. С вами был Илья Кордон. Как всегда, нас рассудит наш зритель. До встречи.
28
Старший детектив НАБУ Борис Волошенко постоянно нуждался в деньгах. Один раз в месяц он отправлялся в Милан для покупки стильной одежды, дорогих духов, кожаной обуви. Никакая зарплата не могла покрыть расходы, связанные с потребностями Бориса. Ему было двадцать девять лет, он был не женат и чрезвычайно брезглив. После рукопожатия с незнакомым человеком или с коллегой по работе, он обязательно опрыскивал руку дорогим одеколоном, который всегда носил с собой. Переезд в Коблевск Волошенко воспринял как трагедию. Этот захолустный город на юге страны с преимущественно одноэтажной застройкой в центре города наводил на него тоску, особенно, когда тополиный пух покрывал тротуары, как снег, и это вызывало у него постоянный аллергический кашель и слезы. Начальство, наоборот, считало, что Борис Волошенко, дисциплинированный, хорошо образованный, коммуникабельный способен организовать в областном центре что-то наподобие филиала НАБУ с нуля. Поскольку бюджет НАБУ не позволял иметь в областном центре филиал во главе с директором, приказом по НАБУ Бориса Волошенко назначили старшим детективом с правами приема и увольнения необходимых сотрудников, набора спецназа НАБУ в количестве десяти человек, и организации агентуры для разоблачения высокопоставленных коррупционеров области. На работу с агентами выделялись неплохие средства. Отчет по расходам на агентурную сеть был простым и не требовал никаких подтверждений. В отчете ежеквартально следовало указать, какие суммы были потрачены в этот период на агента, который скрывался под агентурной кличкой и никто не мог потребовать от Бориса, чтобы он раскрыл настоящее имя агента или его местожительство или на какие цели были истрачены полученные деньги. Считалось, что таким образом никто и никогда не сможет узнать, кто является агентом. Завербованные Борисом люди делились на платную агентуру, которая получала деньги ежемесячно и агентуру под прикрытием, которая получала на своем предприятии законную зарплату и агентское вознаграждение на время работы. Поняв свое преимущество перед коллегами, работающими под присмотром начальства, Волошенко, не долго думая, создал агентскую сеть на бумаге и стал получать деньги, которые позволяли ему скрашивать свою жизнь в провинциальной глуши. В отчетах начальству он указывал, что для встречи с агентами использует съемные квартиры и прикладывал к ним договоры аренды этих квартир с настоящими хозяевами. На его карточку пересылались необходимые арендные платежи, которые он снимал для своих личных расходов, а сами квартиры он сдавал нуждающимся гражданам, которые рассчитывались с хозяевами квартир. Кроме того, он бесплатно завтракал, обедал и ужинал в ресторанах, предоставляя счета для оплаты руководству НАБУ. Так продолжалось почти полтора года. Борис уже обзавелся офисом в центре города, секретарем, бухгалтером и спецназом.
Никто из начальства не требовал от него конкретных разоблачений местных коррупционеров, поскольку в самом центре и городах-миллионниках была такая запарка с этими самыми коррупционерами, что до Волошенко просто не доходили руки. Кроме того в центре то и дело вспыхивали скандалы, которые всегда возникают при организации нового правоохранительного органа. То агент под прикрытием спала с начальником, которого должна была пасти и сдать, то депутат парламента показывал всем телеканалам видео, как детектив вырывал у него мобильник, подаренный ему бабушкой, и тем самым нанес ему, невосполнимый моральный и материальный ущерб, потому что мобильник стоимостью двести тысяч евро, облепленный камушками, упал и разбился в ходе потасовки с детективом, а дорогие камни подобрали и унесли любопытные граждане, поддерживающие детектива. Ничего подобного не происходило у Волошенко и о нем, казалось, все забыли. Но месяц назад Волошенко срочно вызвали в Киев и приказали организовать негласные действия в отношении председателя апелляционного суда Ржапецкого и его свата полковника полиции Снаткина, снабдили его необходимыми решениями Житомирских судов и посоветовали внедрить в круг общения Снаткина и Ржапецкого агентов под прикрытием и просто агентов. Сначала Волошенко пришел в ужас. Как можно было подступиться к таким неприступным скалам, как Снаткин и Ржапецкий, имеющих везде своих осведомителей и агентов. У него даже возникла мысль подать рапорт на увольнение и сбежать из страны. Но потом, прийдя в себя, Борис понял, что не боги горшки обжигают и можно спокойно служить двум господам, лишь бы платили деньги. Поэтому он прямо пришел к Ржапецкому и рассказал, что ему поручено поставить жучки в его кабинете и в кабинете полковника Снаткина. Судья Ржапецкий оценил откровенность Бориса в сто тысяч долларов, подсказал, куда поставить микрокамеру в его кабинете и кабинете Снаткина. Нанятая Снаткиным фирма приобрела необходимые микрокамеры и сама же их установила в кабинетах судьи и самого полковника. Полковник полиции Снаткин оказался более прижимистым, чем судья, отсчитал из гонорара Волошенко стоимость самих видеокамер, оплату их установки, сослался на сложности момента и из пятидесяти тысяч долларов сразу отдал половину, пообещав вторую половину отдать через месяц. Контактировать в случае необходимости решили через уборщицу Машу. Волошенко дал ей номер мобильного телефона, оформленного на умершего человека и предупредил Машу, что звонить она должна только в случае смерти кого-либо из подозреваемых, либо их ареста или задержания. Саму Машу Борис Волошенко без ее ведома тут же оформил как агента, присвоив ей кличку «Красотка». В центре рвение Волошенко оценили по достоинству, выделив ему премию в сумме трех окладов и снова забыли. Но беззаботная жизнь Бориса окончилась в тот момент, когда он увидел Машу. Он влюбился в нее с первого взгляда, хотя сразу и не понял, что с ним произошло. Всю ночь после встречи с Машей он беспокойно ворочался в кровати, просыпаясь от Машиных поцелуев. Он ругал себя, что обязал Машу ему не звонить и на следующий день, дождавшись ее в квартале от управления полиции, предложил ей отужинать в ресторане «Каравелла». Маша пыталась отговориться тем, что она не в форме, устала после работы, невинно опускала сумасшедше красивые глаза. Но Борис проявил чудеса красноречия и убедил, что разговор носит сугубо деловой характер и касается судьбы ее начальника. Пока официантка готовилась принести заказ, Волошенко не отрывал взгляда от Маши. Она была в узком красном платье, которое сдерживало, рвущиеся наружу, прелести девушки.
«Ничего себе не в форме, – восхищенно думал Борис, и предвкушал, какой фурор он произведет среди коллег, когда появится на ежегодном собрании детективов в самом дорогом ресторане столицы вместе с Машей.
– Я ознакомился с вашим досье, – сказал многозначительно Борис, пригубив бокал с бургундским вином.
– Это интересно, – улыбнулась Маша, ослепительно блеснув ямочками и сверкнув зелеными глазами. – Мне самой так хотелось хоть одним глазком увидеть, что же там про меня написано.
– Военная тайна, – улыбнулся Борис, – но одну деталь я могу огласить. Обладает удивительным даром покорять сердца мужчин.
– Спасибо за комплимент, – ответно улыбнулась Маша. – Может быть перейдем к делу?
– Как вам удается убираться с такими художественными ногтями? – спросил Борис.
– Я работаю в перчатках, – ответила Маша. – «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей»
– «Зачем бесплодно спорить с веком, обычай – деспот средь людей», – продолжил Волошенко.
Маша с удивлением подняла правую бровь.
– Любите Пушкина? – спросила она. – Это не опасно для детектива НАБУ?
– Что вы? – возразил Борис. – Это очень полезно для познания человеческой души. Коррупционеры, ведь, люди, как правило, образованные, с ними нужно вести беседу на одной резонансной волне. Вот, например, мы с вами оказались родственными душами. Готов поспорить, что здесь, в ресторане, никто не знает, кто автор этих строк и из какого они произведения.
Официантка принесла дымящиеся креветки.
Грациозно работая ножом и вилкой, Волошенко продолжил:
– После первой встречи с вами, я долго думал, почему начальник полиции так доверяет простой уборщице.
– Мы с вами увиделись только вчера, – уточнила Маша.
– А мне показалось, что прошла вечность., – расправляясь с креветкой, сказал Борис. – Вы со Снаткиным любовники?
– Вы мучились всю ночь, чтобы это узнать? – распахнула она глаза. – Нет, мы не любовники. Что еще вас волнует?
