скачать книгу бесплатно
Она ничего не ответила, повернулась и пошла к домикам.
Бурукин тоже, не говоря больше ни слова, двинулся за ней.
«Неужели между ними действительно что-то есть? – скользнула у Володьки отвратная мысль. – Ему под пятьдесят, а ей едва ли за двадцать. А что? Мужик он видный, многое может дать. Не то что мы – молодняки. – Но какая-то обида на девушку запала в душу Володьки, почему-то вспомнилась толстая и капризная жена Бурукина, и уже с неким удовлетворением он подумал: – Так ей и надо». – Взглянув еще раз на бескрайнюю гладь озера, он двинулся к своему домику.
Глава 4
1
Крепкий дух шел от подсыхающей земли и навоза, от прогретых кустов смородины в палисаднике и сосновых досок ворот. Дарья с радостью вдыхала этот парной воздух, щурилась, пытаясь разглядеть что-то там, за околицей, в дрожащем мареве.
Корова потянулась к ней, лизнула руку шершавым языком, и Дарья сбросила железное кольцо со стояка ворот, распахнув их.
– Хватит баловать-то, давай в стадо, – с лаской оглядывала она корову, похлопывая по холке. – Давай, давай, милая.
Покачиваясь и шумно отдуваясь, корова вышла за ограду, заметив редкое стадо, протяжно замычала.
– Иди, иди, застоялась за зиму. – Дарья увидела у соседних ворот Аксинью и пошла к ней.
– Проводила свою? – спросила она подружку.
– Проводила, как дочку родную.
Они глядели вслед уходящему стаду.
– Совсем мало коров осталось.
– Мало, – согласилась Аксинья. – Держать теперь трудно – с кормами одна погибель. Попробуй пособирай травушку на клочках.
– Да, заворачивают с покосами так, что скоро последнюю скотину сбывать придется. А мыслимое ли дело – жить в деревне и молоко в магазине покупать?!
– Слушай! – Аксинья вдруг оживилась. В глазах у нее блеснули искорки любопытства. – Правда или болтают, что Лиза Демина детей не хочет? Пашка будто бы желает, а она нет.
– Может, и правда, а может, и болтают, – не определилась с ответом Дарья. – Только не верится мне, чтобы баба детей не хотела. Ей это от природы, от самого Господа, дано. Скорее, не может рожать – вот и фордыбачит. Она же, сказывают, года три в городе жила, а потом вернулась в свою Еремеевку. Чем она занималась в городе – неизвестно. У меня вон свой такой же: махнул в город, нашел кралю и захомутался – жену с малым детем бросил. Я, как увидела ее в первый раз, сразу подумала, что быть бычку на веревочке. То ей не надо, другое не хочу – вся из себя. Выбрала я момент, когда Галька вышла из избы, и Мите прямо в глаза: променял, мол, кукушку на ястреба, ребенка своего бросил. Он отвернулся и пошел в горницу, ничего не сказав.
– Ну, Митя-то живет! Легковушка своя, квартира. – Аксинья заправила волосы под платок быстрым движением руки.
– В легковушке, что ли, счастье? – Дарья отмахнулась. – Я-то вижу, как она его обихаживает, лиса – лисой. Митя и тает, как масло на сковородке.
– Не любишь ты ее просто, вот и все.
– А за что ее любить? Разве хороший человек разобьет семью?
Аксинья шумно вздохнула.
– Дети есть дети. Пусть лучше такие, чем никаких.
Дарья, ничего не ответив на это утверждение, заторопилась:.
– Ой! Чего это я лясы точу – теленок еще не напоен, изревелся теперь.
И, махнув друг другу руками, они разошлись в таких же обоюдных симпатиях, как и встретились.
* * *
Напоив бычка, Дарья выгнала его на лужайку, а сама присела в тень огородного плетня, постелив на низкую еще траву поношенный Митин плащ.
Прогретая земля источала тепло и запах прели в накладку на тонкий аромат цветущих ивняков у недалекого леса.
«Подходит земля, подходит, – по-крестьянски расценила Дарья и тепло чернозема, и весенние запахи, – семян ждет, а пересохнет, не то будет… – Она как бы прислушивалась к нудной боли в затылке и покачивала головой. – Это я вчера перетрудилась в подполе, когда картошку перебирала, надо бы Володю подождать, написал ведь, что приедет помочь с посадкой. Да разве усидишь, когда такая благодать. – Дарья поглядела, как бычок взбрыкивает, натягивая привязь, и почему-то сравнила его с младшим сыном. – Доверчивый он, тяжело ему будет в городе. Народ там всякий. Будет мыкаться, как этот телок, в разные стороны и без нужного догляда. В деревне-то всегда известно, кто на что горазд, поостеречься можно, а там с лету не больно разберешься…» Дарье показалось, что у дома прогудела машина. Она поднялась, превозмогая боль в пояснице, взглянула поверх плетня и увидела Володьку, идущего к крыльцу.
– Сынок, – слабым голосом позвала Дарья, и Володька увидел мать, заторопился к огороду, придерживая объемистую сумку на ремне. – Приехал, – обнимая сына, радовалась она. – Не обманул. А я только сейчас про тебя думала. Письмо-то получила еще на прошлой неделе и с тех пор все в окно поглядываю. А вчера не выдержала, выбрала семенную картошку.
Володька поцеловал мать в щеку и выпрямился.
– Что, кроме тебя, некому перебрать? Нюра могла бы помочь.
– У нее, сынок, своя забота: с хозяйством и ребятишками замоталась, не до помощи. – Дарья подняла с земли плащ, оглянулась на теленка. – Загнать, что ли?
– Пусь ходит, ничего с ним не случится.
– Как ты там, сынок? – не удержалась от тревожного вопроса Дарья.
– Да нормально, – понял озабоченность матери Володька, – работа нетяжелая и непыльная, только вставать рано приходится и поздно ложиться.
Они поднялись на крыльцо, прошли в избу.
– Опять пешком от района? – не то с укором, не то с легкой тревогой спросила Дарья.
– На попутке. Начальник пока машину не дает. – Володька поставил сумку на скамью, у стола, как-то торопясь, достал из нее большой апельсин – Лена его угостила, и протянул матери: – На вот тебе, мам, гостинец.
У Дарьи дрогнула душа в отраде.
– Спасибо, сынок. – Она отвернулась, чтобы не выдать повлажневших глаз. – Сам бы и съел, чего уж вести такую редкость в деревню.
– Чтобы я ел гостинец. – Володька все же уловил волнение в голосе матери и добавил: – Тут вот в сумке еще продукты разные: колбаса, огурцы свежие, сыр…
– Откуда такая роскошь в столь голодное время? – Дарья заторопилась к посудному шкафу. – В городе, говорят, шаром покати в магазинах.
– А я не в магазинах, а на складе для начальства брал вместе с шефом.
– По-блату, значит, – с неодобрением в голосе произнесла Дарья.
Володька знал ее негативный настрой на такой расклад и постарался перевести разговор в иное русло:
– Огород, я видел, просох, – схитрил он. – Пора и картошку сажать…
Дарья поняла его и больше не стала говорить о городе.
– Тебя ждем. Я уже и с Иваном договорилась – плуг обещал и лошадь. Митя-то не приедет? Я его что-то во сне плохо видела.
Володька заколебался, раздумывая: сказать или нет про братову беду, – и решил, что от матери не стоит умалчивать такое, и тихо произнес:
– Митя, мам, в больнице. С воспалением легких лежит. Больше недели уже.
Дарья замерла у шкафа, руки у нее медленно опустились.
– Чего это он заболел и когда?
– На рыбалку ездил в конце месяца и попал в снегопад и холод, а тут рыбнадзор – пришлось прятаться. Вот и вымок весь.
– Ах ты, паразит такой! – Дарья присела на лавку. – Далась ему эта рыбалка! Себя не жалеет, так хоть бы мать пожалел. – Она высморкалась в фартук. – И когда только за ум возьмется, не парнишка уже! Загубит здоровье, что тогда?
– Да ты, мам, не расстраивайся. Он уже поправляется, ходит, еще дней десять побудет – и выпишут.
– И не сообщат ничего.
– Так вначале думали – обычная простуда, – схитрил Володька.
– А ты когда у него был? – Дарья успокоилась, поднялась с лавки.
– Позавчера.
– Галина хоть передачи носит?
– Носит. – Володька нахмурился. – Но он не принимает – поскандалили они что-то сильно.
– Им тешиться да скандалить, а мне все горечь на сердце. Не корова бы с теленком съездила бы в город, помирила их палкой.
– Сами помирятся. – Володька снял рубаху и прошел к умывальнику. – Я Мите возил кое-что. Он запрещает, говорит, что хватает и того, чем кормят.
– А у тебя-то как на работе? – помолчав, снова спросила Дарья, чтобы окончательно потушить постоянное беспокойство о младшем сыне.
– Все так, как писал, только начальник с куражом – любит, чтобы лишний раз ему услужили.
– А ты, сынок, чего хотел? – поняла его Дарья. – Наш вон Дровенюк велика ли шишка, а тоже иной раз на козе не подъедешь.
– Я так не могу. Разве нельзя просто работать?
– Э, сынок, ласковый теленок две титьки сосет. Ты свое дело делай, а на дыбы не становись, уступи где можно. Ты молодой.
– У нас же, мам, в крови этого угодничества нет. Наоборот, всегда друг к другу с подковырками и смешком относились.
– Так то мы, а то они – большая разница.
Дарья, вынув тарелки из шкафа, примолкла, решив больше не перечить сыну.
2
Степашка заметил его издали и побежал навстречу. За то короткое время, пока Володька отдыхал после армии, племяши привязались к нему.
– Дядя Володя приехал, дядя Володя! – Он повис на Володьке, ухватившись за одежду.
Пятилетний Ванятка отстал. Торопился, переваливаясь, как гусь, пыхтел.
Володька открыл сумку с гостинцами, и ребятишки оба ухватили по тепличному огурцу.
– Они хоть мытые? – на высоком крыльце появилась Нюра.
– Конечно, баба вымыла.
Из-под навеса вышел Иван, заулыбался.
– А, городской пожаловал! – Он крепко стиснул Володьке руку. – Ну, проходи в дом, рассказывай, как там устроился, где живешь.
– Шибко-то чего рассказывать? Без года неделя прошла… – Володька тоже улыбался. Ивана он сердечно уважал. Старший брат заменил ему в детстве отца.
– Неделя не неделя… – Иван потянул его в дом. – А за месяц перевалило, есть о чем с братом поделиться…
* * *
За столом они обсудили городские новости. Случай с Митей вроде обрадовал Ивана.
– Может, на этот раз образумится, бросит сомнительные дела. Чую, что какой-то там кооператив до добра не доведет: раз создан не по надобности, а по стремлению к деньгам, то рано или поздно такой оборот вылезет гнилью по жизни, как шило из мешка. – Он помедлил немного, поглядывая на молчавшего Володьку. – Да и не в наш родовой корень такие дела…
– Завел ты, Ваня, какой-то ненужный разговор, – с явным недовольством перебила его Нюра. – Живет Митя не хуже нас, трудится честно, пить-есть ни у кого не просит, чего еще надо?
– А я сомневаюсь насчет честности. – Иван нахмурился, и Володька, видя, что назревает ненужная перепалка, вклинился со своим вопросом:
– Завтра намечаем картошку сажать, – начал он, – а все ли готово?
В глазах Ивана мелькнули искорки – он понял брата и положил ему на плечо тяжелую руку.
– С этим будь спок – все продумано и проверено. Соберем компанию помогальщиков и посадим картошку сразу в трех огородах: у матери, у нас и у тетки Аксиньи. Нюра позвала в помощь Тасю Кузину с дочерью Надей – картошку кидать в борозду, а я уговорил Пашу Демина набирать мешки в подполе и подносить сажальщикам, так что спи спокойно, – пошутил он.
* * *
Утро было тихим и ясным. Пахать начали рано, по холодку, чтобы жаркое солнце не так сильно высушило землю.
Иван проложил несколько первых борозд начиная от центра огорода и передал ручки плуга Володьке, шагавшему рядом в азартном нетерпении – в нем забродила крестьянская закваска. Но пахать – не баранку крутить, сноровка нужна особая, внутреннее чутье. Не все гладко получалось у Володьки на первой поре: то плуг уходил глубоко, и лошадь едва его вытягивала, то борозда сваливалась в бок.
Иван одной рукой помогал брату, выравнивая плуг.
– Спокойнее, спокойнее, – подбадривал он Володьку. – Старайся чувствовать ручки лемеха, как баранку, ты же шофер, держи плуг ровно и по высоте, и по ширине, не заваливай его набок…
На втором круге Володька стал улавливать игру плуга – и дело пошло.
– Вот так, так, – хвалил брата Иван, но не отходил от него, понимая и Володькин настрой, и его неуклюжесть: он-то знал, что научиться пахать по-доброму можно лишь со временем, прощупав плугом не один огород.
