скачать книгу бесплатно
– Но мне не нравится его манера держаться – слишком уж независимо, даже упрямо. А для личного шофера это вряд ли приемлемо.
Митька усмехнулся:
– Он такой. Бывало, в детстве, захочет что-нибудь, никакими словами не отговоришь, хоть кол на голове теши, в деда пошел.
– В деда или в бабку, – съязвил Бурукин, – мне безразлично. Ты представлял его мне тихоней, этаким ягненком, а он больше на бугая смахивает.
– Это точно – здоровьем его бог не обидел, – согласился Митька. – А что касается упрямства – так обломается в городе, хитрее станет.
– Посмотрим, посмотрим. – Бурукин потянулся к телефону, давая понять, что разговор окончен, и Митька юркнул за дверь, прикидывая на ходу, что его ждет в связи с переводом на новую работу.
3
Машу с племянником Володька заметил издали и посигналил, подруливая к ним.
Она схватила сынишку за руку и обернулась.
– Здравствуй, Маша! – крикнул Володька, приоткрыв дверцу.
Маша остановилась, вглядываясь в сумрак салона, но не узнавала его.
Рядом с ней, бычась, щурил глаза ушастый мальчуган.
«Вылитый Митя, – отметил Володька, поднимаясь с сиденья, – так же исподлобья смотрит».
– Володя! – Радость мелькнула в глазах Маши и тут же потухла. – Что-то случилось?!
– Да нет, успокойся. Решил вот проведать племянника. – Он достал из кармана шоколадку и протянул малышу. – Угощайся и давай знакомиться. Я твой родной дядя Володя, а как зовут тебя?
Малыш ничуть не смутился, глядел смело.
– Ди-има, – ответил он нараспев.
– Значит, Дмитрий Дмитриевич! – Что-то горячее прокатилось у Володьки по сердцу, но он справился с волнением и продолжил: – Хорошо! А я тебе целую сетку апельсинов привез, сейчас достану. – Он потянулся в салон.
– Давно из армии? – спросила Маша, окидывая взглядом машину.
– Третий месяц дотягиваю.
– Здесь, в городе?
– Здесь, шоферю вот. Вожу директора второй мебельной фабрики, на которой Митя работает.
В лице у Маши что-то дрогнуло, но она не отвернулась.
– Как ты меня нашел?
– Через паспортный стол.
– Что-нибудь с ним?
Володька погасил невольную улыбку, поняв, о ком она спрашивает, и ответил:
– Ничего страшного. Простудился на рыбалке и переболел воспалением легких. Теперь здоров. Со своей только не ладит, хочет разбегаться.
Маша никак не среагировала на это известие.
– Ну, коль приехал, заходи в гости, – без тени волнения в голосе пригласила она, – чего же мы на дороге стоим.
– Давай, помогу. – Володька взял у нее сумку. – Я ждал тебя с полчаса. Соседи сказали, что ты должна вот-вот с работы прийти, вот и ждал.
– Пока в магазин зашла да в садик за Димой.
– Не тяжело одной-то? – сочувственно, без тени наигранности, спросил Володька.
– Куда деваться. Не до своих удобств – ребенка воспитывать надо. В работе и заботах время идет незаметно.
– Ты же, сказывали, замуж выходила?
– Выходила, да всего год и пожила.
– Чего так?
– Какое-то отрепье пьянку в подъезде затеяло, Костя и заругался. Началась драка, и кто-то из той пьяни ударил его ножом в спину. Пока вызывали скорую, пока она ехала – он и умер. – Маша замолчала, медленно, будто отсчитывая ступеньки, стала подниматься по лестнице.
«Знал ведь все это из деревенских новостей, – корил себя Володька, – а не удержал язык за зубами – задел ее за живое».
– Да ты не хмурься, – даже не глядя на него, тихо заметила Маша. – Спросил, ну и ладно. Хуже было бы для меня, если бы умолчал. А раз спрашиваешь, значит – интерес есть, сочуствие. Все лучше безразличия. Но что было, Володя, то прошло. Видно, судьба у меня такая – одной поднимать сына.
Володьку тронула ее откровенность, и он, волнуясь, произнес:
– Одну тебя я теперь не оставлю. Чем смогу – всегда помогу. И этого огольца. – Он с теплотой взглянул на племянника. – Держать в поле зрения буду.
– Спасибо, Володя, на добром слове, но любые заботы ему отца не заменят. Ты уж не обижайся.
– Да какая обида? Все верно. – Он хотел сказать ей про метания брата, но решил повременить. Торопиться в таких делах, да еще и не в своих личных, неблагодарное дело.
Глава 6
1
От зноя и ходьбы внаклон стала побаливать голова, и Дарья окликнула Аксинью, ползавшую на четвереньках в густой траве.
– Хватит трудить спину – пойдем домой. Все ягоды все равно не соберешь.
Та с трудом разогнулась, положив на поясницу руки, и встала.
– Ведерко бы надо добрать, а то больше не придется – покос на носу, да спина окостенела…
Они вышли на дорогу и двинулись к деревне обочиной. По старому проселку прошел весной тяжелый трактор с прицепами и сломал его.
– Вот тоже олух какой-то. Не мог сбоку проехать, исковеркал дорогу. Ее небось еще наши деды проторили в леса. Сколь помню – она всегда здесь была, – высказалась Аксинья.
– Техникой сейчас все поразбили, – согласилась Дарья. – В деревне не продохнешь, как машина какая промчится. Раньше-то такой пыли не было и в бурю. Везде трава-мурава зеленела…
Сзади загромыхали колеса телеги – женщин догонял на ходке Дровенюк.
– Здорово, ягодники! – Он придержал лошадь. – Набрали хоть что-нибудь?
– Здравствуй, Петр Иванович. По полведерка есть. Зеленой еще много.
– Ясно. Подвезти?
– Дойдем. Ты лучше скажи нам, Петр Иванович, когда покос зачинать? Можем мы потихоньку косить себе или нет?
Дровенюк помотал головой:
– Начальство не разрешает. Пока общий покос не закончим – никакой личной косьбы.
– Когда закончат да разрешат, трава сочность потеряет – литовкой не возьмешь, – наседала на управляющего Аксинья. – Да и косить придется по лесным закоулочкам – луга-то все тракторами выметут.
Дровенюк не нашелся что ответить на столь неоспоримый факт, и, хватаясь за вожжи, кинул через плечо:
– Погодим – увидим! – Хлестанув жеребца поводьями и взметнув пыль в лица женщинам, он лихо покатил дальше.
– Нам, подруга, высокого начальства бояться нечего, – хорохорилась Аксинья, – оно далеко. Начнем потихоньку да помаленьку по тальниковым лужайкам добрую траву сшибать.
Дарья всю жизнь воздерживалась перечить начальству. Покорность руководству, пожалуй, передалась ей с молоком матери, тянувшей колхозную лямку еще в послевоенное время, и потому она предостерегла Аксинью:
– Заловят, позора не оберемся.
– Заловят – не заловят, что гадать. У тебя вон сыновья есть – помогут, если что, с покосом, а нам с дедом выхода нет. Сама знаешь, сколько надо копен поставить, чтобы прокормить корову до весны. Надо будет не меньше месяца упираться, это, посчитай, с их запретами, на сентябрь вылезет, трава станет, что та солома, и огородная уборка подопрет под зад. Неужели и нас, старух, накажут за какую-то траву?..
– Кто когда смотрел на возраст. Деду вон Стебехову почти девяносто было, а уронил он на пол портрет Сталина в сельсовете, задев нечаянно плечом да и выругался матерно. На другой же день его забрали – и ни слуху ни духу.
– Так это когда было. Теперь-то, поди, не будет такого.
– А ты телевизор посматривай. В Москве вон нелады в руководстве. А к чему их раздоры приведут – неизвестно.
– Нам-то зачем в ту высоту лезть? Пусть умные головы разбираются. Наша забота – покос.
– Это ты права – незачем.
– Ну вот. И давай рискнем. Трава-то от природы – не совхозная.
Дарья всегда сочувствовала подруге в ее жизненных неувязках и не смогла настоять на своих предостережениях:
– Ладно. Так и быть – составлю тебе компанию…
* * *
Стояла та тишина, которая может быть только летом. Зоревая часть неба светилась, посылая рассеянный свет на землю, а горизонт на западе еще густо темнел. В низинах и над озером висел легкий туман, до половины заслоняя лесную бахрому вдоль окоема. А деревенские дома и вовсе тонули в мутной серости.
Таясь и торопясь, женщины огородами вышли за околицу и пошагали к ближнему лесу.
– Аж вспотела, – тихо выдохнула Аксинья, – так и чудилось, что догоняет нас кто-то.
– Ты хоть квасу взяла? – оглянувшись в который раз, спросила Дарья.
– Да вот битончик.
– А я уж думала без питья остались – свой-то я у тебя, на лавке, забыла.
– Хватит моего. Шибко сейчас не раскосишься. Поясница у меня совсем не дюжит и руки сводит…
В рощах еще держались редкие сумерки, и ветерок к рассвету стал напористее, заиграл листьями. Но кусты ивняка стояли плотно, тихие и прохладные. Разнотравье густо опоясало их, пестрея отсветами зеленых оттенков.
– Сено здесь будет духовитое, как чай, – тихо произнесла Дарья, то ли вспоминая что-то, то ли просто опасаясь говорить громко среди чуткой тишины.
– Наломаемся с тобой, поди, зря? – оглядывая поникшую траву на прогонистой поляне, предположила Аксинья. – Дровенюк узнает – загробастает все в совхозные скирды.
– А я тебе что говорила, – продолжала притаивать голос Дарья. – Так ты хорохорилась, а теперь оглядываешься.
– Впустую-то не хочется литовкой махать.
– Неужели у него совести хватит? – определяя под куст немудреную еду, прихваченную на день, засомневалась Дарья. – Скидку он нам должен какую-то делать? Я одинокая пенсионерка, а у тебя муж-инвалид.
– Где она сейчас у людей совесть? Тем более у Дровенюка – один в трех лицах: и управляющий, и парторг, и профсоюзный руководитель. Рулит всем, вот и держится за эти вожжи сильнее, чем в той лошадиной упряжке. Боится приказы нарушать. А кто его проверять будет…
Они поточили литовки и перекрестились.
– Ну, давай зачнем, – с ноткой торжественности произнесла Аксинья. – С богом!..
Мягкая трава ложилась под косами легко и покорно. Срезы ее набухали соком, и чистый, влажный воздух наполнялся переплясом тонкого аромата: то терпкого, то кисловато-сладкого, то пряного…
Над лесом скользнули солнечные лучи, загоняя в густоту чащоб туманную сырость, и оживились птицы, подали голоса: защебетала малиновка, зажурчали трели славки-завирушки, с нежными переливами засвистела иволга… Жиг, жиг, – вторили им косы…
– В глазах темнеет, – распрямляясь после очередного прокоса, произнесла Аксинья, закрывая лицо тыльной стороной ладони. – Раньше-то с такими полянками за пару часов управлялись, а теперь вон к жаре подкатились.
– Что было, то утекло. – Дарья с трудом дотягивала косу до конца прогона. Рядок у нее получался неровный, местами дерганый, но подбивать его как положено не хватало сил, и она тоже отдыхала, чувствуя ломоту во всем теле.
А когда солнце повисло высоко над лесом и воздух стал горячим, как из печи, косцы уселись под тенистый ивняк пообедать.
– Вот и управились наполовину с божьей помощью, – раскладывая на чистой тряпке еду, произнесла Аксинья.
– Я, пожалуй, до вечера не выдюжу. – Дарья тоже развязала свою котомку.
– А не переживай, сколь сможем…
