скачать книгу бесплатно
– Не заговаривайся, мужик, – покосился на него незнакомец, – как бы не пришлось отвечать.
– Грозить еще тут будет! – Паша был настроен агрессивно. – Отпинаем вот сейчас как следует и скажем, что ты первым задрался – свидетелей-то нету.
Тот усмехнулся, кивнул в сторону машины, остановившейся у леса:
– А вон они, свидетели.
Чтобы осадить разошедшегося Пашу, готового и впрямь полезть в драку, Иван заметил спокойно:
– Не торопятся твои приятели на выручку, ждут чего-то.
– Сыро здесь – вот и осторожничают. Надо к ним идти.
Иван понял его хитринку: «На поддержку надеется, ловкач, но я не дам тебе такого шанса».
– Идите, – кивнул он в сторону леса, – нам торопиться некуда, подождем.
– Ружье верните. – Браконьер потянул руку к Ивану.
– Принесете нужные документы – вернем, а если их не будет, сдам все в контору – там разберутся.
– Какую еще контору?! – В глазах чужака полыхнуло зло.
– В нашу, Камышинскую, а там – куда и повыше.
– Ладно. – Незнакомец сплюнул. – Вы еще пожалеете об этом.
– А мы, елкин кот, нежалостливые, – ввернул свое Паша.
На том они и расстались.
2
Глубокой ночью стала жеребиться молодая кобыла: Ивану сообщил об этом сторож, подняв его с постели. Роды шли тяжело, и озабоченный Иван бился возле нее, помогая выходу жеребенка. Он вспотел, мокрые его волосы темными прядями спадали на лоб, мешая глядеть, и ему приходилось откидывать их назад движением головы. Рядом хлопотала и молодая ветеренарша, недавняя студентка, ставила утомленной лошади уколы, и видно было, как она волнуется. Юра Рогов помогал ей.
Кобыла изредка ржала, нарушая ночную тишину конюшни, но лошади в стойлах не отзывались, словно понимали, что вершится великое таинство природы.
Кончилось все только на рассвете.
Иван, очищая ноздри жеребенка от слизи, поглядывал на растерянного Юру.
– Видишь, какая грудь! А ноги! Масть! – радовался он. – Скакун будет!
– Налитой! – только и ответил Юра, еще не придя в себя от нервного напряжения.
Иван давно мечтал вырастить на ферме пару выездных лошадей людям на радость. Для свадеб, веселых праздников, а там, глядишь, и для верховых соревнований. Купленная пять лет назад племенная лошадь погибла при родах, а жеребенка удалось спасти и вырастить. Покрывать молодую кобылу Иван водил на конезавод, в соседний район, за сорок километров. Поэтому и радость его была понятна.
– Надо Дровенюка обрадовать. – Иван поднялся с корточек. – Вы тут караульте, глядите, чтобы кобыла не полезла к этому головастику. Она может и через прясла шарахнуть. Под вымя подпустить преждевременно… – К управляющему с радостной вестью мог бы пошустрее сбегать и Юра, но Иван, улавливая интерес своего робкого помощника к молодой ветеринарше, решил, пользуясь случаем, оставить их наедине – вдруг да и загорится у них амурная звездочка. Новая семья может образоваться в деревне…
Коневодство далось Ивану по наследству: и дед его, и отец были конюхами, да и прадед служил у какого-то барина при лошадях. Дед коноводил у партизан в Гражданскую войну, а отец поднимал поголовье коней в трудные годы становления сельского хозяйства после освоения целины. С ранних лет Иван помогал отцу на конюшне, да так и привык к лошадям, прирос душевно.
«Теперь дело за нами – доглядеть и вырастить, – размышлял Иван, обходя долгий разлив. – Тут уж я сам разобьюсь и Юре спуску не дам… – Он хотя и любил своих разномастных лошадей, а мечтал ухаживать за конями породными, чистых кровей, и однажды едва не уехал из родной деревни в коневодческий совхоз на жительство. Но одумался, решив, что там и без него обойдутся – тут на своей ферме доброе дело можно вести. Понятно, заработок у конюха не тот, что у механизатора или там у кузнеца, кем мог бы работать Иван, но он считал, что его семья живет без особой нужды: одеты, обуты и сыты, обстановка в доме – тоже не хуже, чем у других. – Было время, когда одни штаны и на работу, и на выход носились. Обувь имели – одну пару на пять лет. Теперь вон у моих пацанов чего только нет: тут тебе и свитера, и куртки разные, пальто, ботинки и сапоги… И оказывается, всего этого мало. А где предел? Где граница между надобностью и лишкой? Или ее нет, и конец один, как в «Сказке о рыбаке и рыбке»?..»
По чистому небу текли теплые разводья. Новое утро несло новые думы, новые дела…
Дровенюк был один. Раньше него никто не приходил в контору. Ивану порой казалось, что управляющий фермой ночует там. Он быстро взглянул на вошедшего Ивана, отрываясь от каких-то бумаг, и понял по его лицу, что тот пришел не спорить или просить.
– С чем пришел, Иван Степаныч?
– Гнедая ожеребилась! – кинул Иван весело.
– Да ну! Когда?
– Только что.
– Нормально?
– Нормально. Помучились, правда, помогать пришлось, но жеребенок – классный!
Дровенюк схватил свою шапку, брошенную на подоконник.
– Посмотрю сейчас, посмотрю!
На глаза Ивану попался зеленый шкаф, куда управляющий прятал свои деловые бумаги и куда они неделю назад закрыли ружье браконьера.
– Что с ружьем, Петр Иванович? – спросил он, все еще в добром душевном настрое.
Дровенюк согнал с губ улыбку и нахлобучил ондатровую шапку на затылок. Он обычно носил ее до лета, хотя и имел густые волосы.
– Отмочил ты, Иван, номер! Такого человека обидел!
– Какого это такого? – Иван насторожился.
– Это же председатель райпотребсоюза, нужный человек.
– Ну и что? Браконьер он, да еще и злостный.
Дровенюк отмахнулся.
– Брось ты это! Ну какой он там злостный? Добыл десяток уток, подумаешь, урон. Их, этих селезней, и надо весной отстреливать, лишние только вредят.
– Да нет, Петр Иванович, не в одних селезнях тут дело. Я его в лесу с компанией встречал, косуль давили.
Дровенюк сгреб бумаги в кучу и понес к шкафу.
– Скажи вот – зачем ты в эти дела лезешь? Пусть его ловят те, кому положено, а мы с тобой выездных лошадей разводить будем.
– Ну нет, так дело не пойдет! О природе сам знаешь, где говорили и записывали.
Дровенюк запер шкаф, сунул ключи в потертый портфель.
– В общем, Иван, что хочешь делай, а ружье этому человеку я вернул. Третьего дня они приезжали ко мне – не могу я конфликтовать с районным начальством. Тут многое завязано, и в том числе с нашей фермой.
– Ясно. – Иван заиграл желваками на скулах. – Но я его все равно достану.
Дровенюк нахмурился.
– Твое дело, только меня туда не втягивай…
«И вправду говорят: рука руку моет, – с сожалением подумал Иван, – выходя вслед за Дровенюком из конторы. – Лоб расшибу, но этого хапугу по охоте все равно поставлю на место. Пусть не радуется…»
Глава 3
1
Таких кабинетов Володька еще не видел: стены – красное дерево, на полу – не то ковровые дорожки небывалой ширины, не то паласы, в этом он плохо разбирался. Вдоль левой стены – ряды резных шкафов, справа – цветы на причудливых подставках, рядом – стол, тускло блестевший в свете ламп, спрятанных в разрисованном потолке, а за столом – секретарша, девушка лет двадцати, длинноволосая и красивая. Тяжелые цветные портьеры закрывали широкое окно.
– Посидите, – любезно предложила девушка, почти не взглянув на оробевшего Володьку, – Алексей Гаврилович сейчас освободится.
Покосившись на Володькины сапоги – пока еще армейские, она вздохнула и подняла тяжелые ресницы. Володька увидел ее широко распахнутые глаза глубокой синевы и даже дыхание притаил.
– Садимся, – кивнул Митька и прошел к ряду мягких стульев, поставленных у полированной двери с латунной табличкой.
«Директор Бурукин Алексей Гаврилович», – прочел взглядом Володька и не успел присесть, как дверь кабинета распахнулась, и в приемную вышли двое.
– Заходите, – пригласила секретарша.
Володька затопал сапогами следом за Митькой и увидел в длинном кабинете, за длинным столом, к которому примыкал еще один такой же, крупного мужчину в летах. Он откинулся на спинку высокого кресла и смотрел, как входят братья.
Кабинет его был еще роскошнее приемной, но Володька решил, что глазеть по сторонам неприлично, и остановился чуть позади брата.
Митька поздоровался и прошел прямо к столу.
– Кто это? – кивнув на приветствие, спросил Бурукин, показывая рукой на Володьку.
– Это и есть мой брат, о котором говорили.
Лицо у Бурукина подобрело.
– Ну-ну, – с интересом оглядывал он Володьку.
«Конь я ему, что ли, породистый», – с недовольством подумал Володька и, не дождавшись приглашения, смело шагнул к столу.
– Хорош. – Бурукин улыбался. – И силен, видно.
– Морская пехота! – возгордился Митька. – Кого хочешь в бараний рог свернет.
– За начальника постоит, не струсит? – полушутя-полусерьезно задал вопрос Бурукин.
– Вы и сами еще с тремя справитесь, – вырвалось у Володьки.
Бурукин и вовсе повеселел.
– Если бы с десяток годков сбросить. – Увидав у Митьки листок, на котором Володька заранее написал заявление о приеме на работу, Бурукин протянул к нему руку. – Машину хорошо водишь?
– Второй класс у меня. До армии год шоферил и в армии столько же возил заместителя командира части.
– Класс классом. А как с этим? – Бурукин ткнул себя ладонью в шею.
– А никак, – понял его Володька.
– Совсем, что ли?
– Да нет, пробовал – не понравилось.
– У тебя еще все впереди. – Бурукин пробежал глазами заявление. – Язык крепко привязан?
– В нашей породе трепачей не было, – ввернул свое Митька. – По мне можете судить.
– Живешь у брата? – бросив листок на стол, поинтересовался Бурукин.
– Пока у него.
– Почему пока?
– Вы мою Галину знаете, Алексей Гаврилович, – снова вклинился в разговор Митька, – ей даже я иногда мешаю.
– Понятно. – Буруки все смотрел на Володьку изучающе. – Это, допустим, не проблема. Отдельная комната в нашем общежитии пока, думаю, тебя устроит, а там поживем – увидим. – Он ткнул пальцем в клавишу на пульте и крикнул:
– Сергей Иванович!
– Слушаю, Алексей Гаврилович, – раздался отчетливый голос в динамике.
– Сейчас к тебе подойдет Тулупов Владимир, проверь его по профессии. Думаю взять его личным шофером.
– Хорошо, сделаю.
Бурукин выключил пульт.
– Слышали? – Он повернулся к Володьке. – Заявление пока оставьте у меня и пройдите в транспортный цех к начальнику – Фолину Сергею Ивановичу. Он вас проверит по вождению и знанию машины. В общих чертах вы мне подходите, – перешел почему-то на «вы» Бурукин. – Зарплата пока на общих основаниях. Дальше – видно будет. Проводи, – кивнул он Митьке…
– Не подкачай, – напутствовал брата Митька, когда они пошли по территории к транспортному цеху. – Сергей – мужик зацепистый, из мухи слона выдует, если не поглянешься.
Володька осерчал:
– Я вижу, вы здесь все артисты. Тому понравься, этому. Буду делать как могу…
На газонах лежала желтая прошлогодняя листва, остатки заледенелого снега, а дорожки уже просохли. Пахло смолой и березовым листом.
