скачать книгу бесплатно
– Я все понимаю, и оправдывать его н?тъ словъ и даже, правду сказать, простить его не могло быть и мысли, если бы это было годъ посл? женитьбы, еслибъ у васъ не было д?тей; но теперь, видя его положенiе, его раскаянье, я понимаю, что....
– Но есть ли раскаянье? – перебила Долли. – Если бы было, – перебила она съ[234 - Зачеркнуто: радостью и] жадностью.
Это есть, я его знаю, я вижу этотъ стыдъ и не могу, правду сказать, безъ жалости смотр?ть на него. Мы его об? знаемъ. Онъ добръ, главное – честенъ, боится быть дуренъ, стыдится страсти, онъ гордъ и теперь такъ униженъ. Главное, что меня тронуло, – и тутъ Анна Аркадьевна угадала главное, что могло тронуть ее. – Его мучаютъ двн вещи: то, что ему стыдно д?тей – онъ говорилъ мн? это, – и то, что онъ, любя тебя – да, да, любя больше всего на св?т?, сд?лалъ теб? больно, убилъ тебя. «Н?тъ, н?тъ, она не проститъ», все говоритъ онъ. Ты знаешь его манеру.
И Анна Аркадьевна представила такъ живо манеру брата, что Долли, казалось, вид?ла передъ собой своего мужа. Долли задумчиво смотр?ла мимо золовки, слушая ея слова, и въ губахъ выраженiе ее смягчилось.
– Да, я понимаю, что положенiе его ужасно, виноватому хуже, ч?мъ невинному, если онъ чувствуетъ, что отъ вины его – несчастiя; но какже простить, какъ мн? опять быть его женою посл? нея?[235 - Зач.: В?дь они говорили] Мн? жить съ нимъ теперь будетъ величайшая мука именно потому, что я любила его, какъ любила! что я люблю свою прошедшую любовь къ нему…
И рыданья прервали ея слова. Но какъ будто нарочно всякiй разъ, какъ она смягчалась, она нарочно начинала говорить о томъ, что раздражало ее.
– Она в?дь молода, в?дь она красива, – начала она. – Ты понимаешь ли, Анна, что у меня моя молодость, красота взяты к?мъ? Имъ, д?тьми. Я отслужила ему, и на этой служб? ушло все мое, и ему теперь, разум?ется, св?жее, пошлое существо прiятн?е. Они, в?рно, говорили между собой обо мн? или, еще хуже, умалчивали, потому что не о чемъ говорить.
Опять ненавистью зажглись ея глаза.
– И посл? этаго онъ будетъ говорить мн?. Чтожъ, я буду в?рить ему? Никогда. Н?тъ, ужъ кончено все, все, что составляло ут?шенье, награду труда, мукъ. Н?тъ, это ужасно. Ужасно то, что вдругъ душа моя перевернулась, и вм?сто любви, н?жности у меня къ нему одна злоба, да, злоба. Я бы убила его, ее…
Лицо Анны выражало такое страданье, сочувствiе, что Долли смягчилась, увидавъ ее. Она помолчала.
– Но чтоже д?лать, придумай. Я все передумала и ничего не вижу.
Анна ничего не придумывала и не могла придумать, но сердце ее прямо и готово отзывалось на каждое слово, на каждое выраженiе лица нев?стки. Она вид?ла, что воспоминанье о ней и въ особенности разговоръ о ней возбуждаютъ все бол?е и бол?е Долли и что надо дать ей наговориться.[236 - Зачеркнуто: и иначе самой говорить о ней и иначе дать понять ей.] Теперь она наговорилась, и надо было говорить, но что? Анна прямо отдалась голосу сердца,[237 - Зач.: и стала говорить:] и то, что она говорила, нельзя было лучше придумать.
– Чтоже я могу говорить теб?, я, вполн? счастливая[238 - Зач.: спокойная за мужа, уважающая и уважаемая] жена? Я скажу теб? одно, что мы вс? слабы и поддаемся впечатл?нiю минуты.
– Ну, н?тъ.
– Да я не въ томъ смысл? говорю. Когда онъ говорилъ мн?, я, признаюсь теб?, р?шительно не понимала всего ужаса положенiя. Я вид?ла только то, что семья разстроена. Мн? это жалко было, и мн? его жалко было, но, поговоривъ съ тобой, я, какъ женщина, вижу другое: я вижу твои страданiя, и мн?, не могу теб? сказать, какъ жалко тебя. Долли, другъ мой, но если можно простить, – прости. – И сама Анна заплакала. – Постой, – она прервала ее, ц?луя ея руку. – Я больше тебя, хоть и моложе, знаю св?тъ. Я знаю этихъ людей, какъ Стива, какъ они смотрятъ на это. Ты говоришь, наприм?ръ, что онъ съ ней говорилъ о теб?. Этаго не было. Эти люди vеn?rent[239 - [уважают]] свой домашнiй очагъ и жену и, какъ хорошiй об?дъ, позволяютъ себ? удовольствiе женщины, но какъ то у нихъ эти женщины остаются въ презр?нiи и не м?шаютъ семь?. Они какую то черту проводятъ непереходимую между семьей и этимъ.
– Да, но онъ ц?ловалъ ее…
– Долли, постой, душенька. Я вид?ла Стиву, когда онъ былъ влюбленъ въ тебя, я помню это время, когда онъ прi?зжалъ ко мн? и плакалъ, и какая поэзiя и высота была ты для него, и я знаю, что ты въ этомъ смысл? росла для него. В?дь мы см?ялись бывало надъ нимъ. «Долли – удивительная женщина», а это увлеченье не его души.[240 - Зачеркнуто: гадость]
– Но если это увлеченье повторится?
– Оно не можетъ, какъ я его понимаю.
– Да, но ты простила бы?
– Не знаю. Я не могу судить. Н?тъ, могу, – сказала она, подумавъ, и, видимо, уловивъ мыслью положенiе и св?сивъ его на внутреннихъ в?сахъ, прибавила: – Н?тъ, могу, могу. Н?тъ, я простила бы. Я не была бы тою же, да, но простила бы, и такъ, что какъ будто этаго не было, совс?мъ не было.
– Ну, разум?ется, – чуть улыбаясь, сказала Долли, – иначе бы это не было прощенье. Ну, пойдемъ, я тебя проведу въ твою комнату, – сказала она вставая. И по дорог? Долли обняла Анну. – Милая моя, какъ я рада, что ты прi?хала, какъ я рада. Мн? легче, гораздо легче стало.
–
Весь день этотъ Анна провела дома, т. е. у Алабиныхъ, и съ радостью вид?ла, что Стива об?далъ дома, что жена говорила съ нимъ, что посл? об?да у нихъ было объясненье, посл? котораго Степанъ Аркадьичъ вышелъ красный и мокрый, а Долли, какъ она всегда бывала, вышла холодная и насм?шливая. Кити въ этотъ день об?дала у сестры, и она тотчасъ же нетолько сблизилась съ Анной, но влюбилась въ нее, какъ способны влюбляться молодыя д?вушки въ[241 - Зачеркнуто: очень красивыхъ] замужнихъ и старшихъ дамъ. Она такъ влюбилась въ нее въ этотъ разъ (она прежде раза два вид?ла ее), что сд?лала ей свои признанiя, переполнявшiя ея сердце.
Въ то самое время, какъ Долли объяснялась съ Стивой въ его кабинет?, куда она нарочно пошла, Кити сид?ла съ Анной и тремя старшими д?тьми въ маленькой гостиной. И оттого ли, что д?ти вид?ли, какъ Кити полюбила Анну, или и имъ понравилась эта новая тетя, но у д?тей сд?лалось что то въ род? игры, состоящей въ томъ, чтобы какъ можно ближе сид?ть къ тет? и держать ее руку и конецъ оборки и ленты и играть ея кольцами. Всякая шутка, которую говорила тетя Анна, им?ла усп?хъ, и д?ти помирали со см?ху. Такъ они сид?ли въ гостиной до т?хъ поръ, пока не подали чай и Англичанка не позвала д?тей къ чаю.
Разговоръ шелъ о предстоящемъ бал? у Генералъ-Губернатора, на который Кити уговаривала Анну ?хать.
– Ну, какже изъ за платья не ?хать, – говорила она.
– У меня есть одно, и мы вамъ устроимъ съ М-me Zoe въ одинъ день.
– Да нельзя, мой дружокъ. Я толще васъ.
– Венецiанскiя пришьемъ, я все сд?лаю, только по?демъ.
– Да зач?мъ вамъ хочется?
– Мн? хочется васъ вид?ть на бал?, гордиться вами. Одно можно бы мое бархатное перешить. Кружева отличныя, венецiанскiя.
Но когда она позвала ихъ, Кити, оставшись одна съ Анной, невольно съ бала перешла на т? признанiя, которыя наполняли ее со вчерашняго дня и которыя она чувствовала необходимость передать Анн?.
– Мн? этотъ балъ очень важенъ.
– О, какъ хорошо ваше время! милый другъ, – сказала Анна. – Помню и знаю этотъ синiй туманъ. въ род? того, который на горахъ въ Швейцарiи. Этотъ туманъ, который покрываетъ все въ блаженное то время, когда вотъ-вотъ кончится молодость, и изъ этаго огромнаго круга, счастливаго, веселаго, д?лается все уже и уже, и весело и жутко входить въ эту амфиладу, хотя она и св?тлая и прекрасная.
– Да, да. Вы прошли черезъ это. Въ этомъ одно бываетъ тяжело – это знаете что? – Кити засм?ялась впередъ тому, что она скажетъ, – это то, что надо выбирать одну шляпу, а ихъ 2 и об? прекрасны, или даже одна прекрасная, другая тоже хорошая въ своемъ род?, а надо только одну.
– Когда я бывала въ д?вушкахъ, я всегда бывала влюблена въ двухъ сразу, я и виноградъ не люблю ?сть по одной ягодк?, a непрем?нно дв? сразу, – сказала она, такъ и д?лая.
– Да, но выдти нельзя за двухъ сразу.
– Когда мн? было выходить замужъ, у меня было очень опред?ленно. Мужъ мой былъ такой особенный отъ вс?хъ.
– И у меня тоже. Ахъ, что я говорю!
– Я знаю, Стива мн? кое-что сказалъ, и поздравляю васъ, онъ мн? очень нравится, – сказала Анна, чувствуя, что она красн?етъ, оттого что улыбки, которыми они обм?нялись, совс?мъ не должны были быть, совс?мъ не нужны были.
– Но кто же другая шляпка, которую тоже хот?лось бы взять? Н?тъ, безъ шутокъ, я знаю, какъ это грустно бываетъ, и грустно потому, что нужно сд?лать больно ему.
– Да, да, это[242 - Зачеркнуто: Ордынцевъ] Левинъ; это другъ и товарищъ брата Евгенiя покойника. Это очень, очень милый челов?къ, но странный. Онъ давно уже ?здилъ къ намъ, но онъ никогда ничего не говорилъ, и maman сердится, говоритъ, что ничего и не будетъ. Но мн? кажется, что онъ думалъ и думаетъ; но, знаете, онъ одинъ изъ не тронь меня, гордый и отъ того до бол?зненности скромный.
– Что же онъ д?лаетъ?
– И это тоже.[243 - Рядом на полях написано: <Какъ она можетъ понимать любовь, когда она жена Михаила Михайловича.>] Онъ ничего не д?лаетъ. Нигд? не кончилъ курсъ, но уменъ, поэтиченъ и музыкаленъ, и пишетъ, и хозяинъ, и в?чно то одно, то другое. Но онъ такъ милъ и такая чистота въ немъ, а между прочимъ, вы знаете, какъ это чувствуется. Я чувствовала, что вчера все между нами кончилось, и онъ понялъ это. Я по крайней м?р? чувствую, что я могу быть за к?мъ хотите замужемъ, но не за нимъ.
– Ну и Богъ съ нимъ, я его не знаю, но[244 - Зачеркнуто: Гагiнъ] Вронскiй мн? безъ шутокъ очень, очень нравится, и я знаю этотъ genre,[245 - [род,]] очень р?дкiй и дорогой у насъ этихъ семей, строгихъ, честныхъ и аристократическихъ, я ?хала вчера съ его матерью, и это ея любимецъ, и она всю дорогу п?ла мн? похвалы его. И храбръ, и правдивъ, и добръ, и уменъ, и ученъ, и скроменъ. Что, прiятно слушать?
– Да, прiятно, – задумчиво сказала Кити, и глаза ея св?тились счастьемъ.
– Какъ вы думаете, можетъ это быть, чтобъ молодой челов?къ не см?лъ сд?лать предложенiе безъ согласiя матери?
– Очень, именно онъ. Это такая строгая семья. Она очень просила меня по?хать къ ней, и я рада повидать старушку и завтра по?ду къ ней и разскажу вамъ. Однако, слава Богу, Долли долго у Стивы въ кабинет?.
– Слава Богу, – сказала Кити, перем?няя разговоръ. – Я думаю, обойдется. Папа правду говоритъ: вы вс? дуры, только ум?ете ихъ разстроивать, а вотъ умная женщина сейчасъ видна, прi?хала и устроила.
– Н?тъ, я прежде, н?тъ я! – кричали д?ти, окончивши чай и б?жавши къ тет? Анн?.
– Ну такъ по?демъ на балъ?
– Право, не знаю.
– Только поручите мн?, я такъ устрою и не дорого. Я такъ и вижу васъ въ черномъ бархат? и лиловыхъ цв?тахъ.
Въ первый разъ въ этотъ вечеръ Долли говорила съ Степаномъ Аркадьичемъ, наливши ему чая, и онъ шутилъ съ Анной и съ д?тьми, видимо только боясь быть слишкомъ веселымъ, чтобы не показать, какъ ребенокъ, что онъ, будучи прощенъ, забылъ свою вину.[246 - Ниже поперек страницы написано: <Гагинъ по утру съ Ордынцевымъ.> <Стоюнинъ> <Ордынцевъ> <и об?дъ.> Сбоку на полях написано: <Въ его взгляд? вдругъ выраженiе покорности лягавой собаки, и она не можетъ сердиться.>Там же, ниже, но позднее, судя по почерку, написано: <Въ начал? бала веселость, см?лость обуяла Гагина.> <Въ конц? встр?чаются глазами. У нихъ уже есть прошедшее.> <Я у?ду, признаюсь. Я глупо вела себя. Я у?ду, и все кончится.><Гагинъ бодрый, твердъ и красавецъ.>]
* № 6 (рук. № 7).
<АННА КАРЕНИНА.
РОМАНЪ.
Отмщенiе Мое.
Степанъ Аркадьичъ Алабинъ, несмотря на вчерашнюю сцену съ женой посл? того, какъ открылась его нев?рность, несмотря на то, что вчера вечеромъ горничная жены Параша не пустила его въ спальню и объявила, что Дарья Александровна больна, не хочетъ его вид?ть и приказала укладывать свои и д?тскiя вещи, съ т?мъ чтобы пере?хать къ матери, несмотря на все это и на 41 годъ жизни, здоровая натура Степана Аркадьевича взяла свое, и онъ спалъ кр?пко до привычнаго часа 8 часовъ утра, когда ему было время ?хать въ присутствiе.[247 - Зачеркнуто: суда]
– Ахъ! – вскрикнулъ онъ, когда проснулся и вспомнилъ все, что было. «Обойдется, пройдетъ», подумалъ онъ, спуская съ кровати[248 - Зач.: сильныя] б?лыя жирныя, мускулистыя[249 - Зач.: ноги] стегны и отъискивая маленькими жилистыми ступнями шитыя женою и подареныя къ прошлому рожденью на золотистомъ сафьян? щегольскiя туфли. Над?въ щегольской халатъ работы французскаго портнаго, халатъ, который приписанъ былъ посл?днiй разъ въ 80 рублей къ счету портнаго, чтобы составить ровно тысячу, Степанъ Аркадьичъ прошелся по комнат?, и, какъ ни не непрiятно ему было на душ?, легкая походка его сильныхъ ногъ, такъ легко носившихъ ожир?вающее красивое т?ло и широкiй грудной ящикъ, была также красива, и плечи держались также назадъ и грудь впередъ, и[250 - Зач.: краснов[атое]] румяное лицо, когда онъ взглянулъ на себя въ большое зеркало, было также красиво, и русыя бакенбарды съ серебряной с?диной также красиво вились по сторонамъ щекъ и скулъ,[251 - В подлиннике: скулы] и волоса, несмотря на проведенную ночь, также курчавились по вискамъ и по пл?ши красиво р?д?ли на середин? головы.
[252 - Зачеркнуто: – Матв?й! – крикнулъ онъ. – Цирульникъ тутъ?]Вошелъ Матв?й, лакей, старый другъ и товарищъ Степана Аркадьича, въ щегольскомъ пиджак?, съ золотой ц?почкой на жилетномъ карман? и съ pince-nez на снурк?. Такой же щеголь цирюльникъ почтительно и весело шелъ за нимъ съ своимъ клеенчатымъ сверткомъ и б?лыми полотенцами и парящейся серебряной кружкой. Цирюльникъ привычными глянцовито пухлыми руками раскладывалъ принадлежности на уложенномъ щеточками, бутылочками, коробочками съ серебряными съ вензелями крышечками и ручками, Матв?й подалъ два письма на серебряномъ поднос? и телеграмму. Отв?тъ заплаченъ. И положивъ руки въ карманы и разставивъ твердо ноги въ мягкихъ сапогахъ, съ боку[253 - Зач.: добродушно] насм?шливо, успокоительно и вм?ст? съ т?мъ уныло смотр?лъ на своего барина. «Денегъ н?тъ, долговъ куча, съ барыней разстройка, а въ ее им?нь? надо л?съ продать, плохо.[254 - Зач.: Но все пустое на св?т?, и все пройдетъ.] Ничего, сударь Степанъ Аркадьичъ, и я не оставлю барина, и обойдется, все обойдется и образуется», говорилъ его взглядъ.
Одно письмо было изъ Петербурга[255 - Зач.: служебное, другое отъ Лидiи Ивановны] отъ сестры Степана Аркадьича Анны Аркадьевны Карениной. Она писала, что мужъ у?зжаетъ на ревизiю и что ей скучно, несмотря на св?тъ, скучно безъ мужа. Примутъ ли ее они къ себ?? Она прi?хала бы на нед?лю, и слухи и св?тскiя и шутки. «Вотъ женщина, – подумалъ Степанъ Аркадьичъ про сестру. – И в?рная жена, и св?тская женщина, и всегда весела и терпима. Н?тъ этаго какого то пуризма московскаго», подумалъ онъ. Другое письмо было отъ Лидiи Ивановны, той самой особы, которая была причиной разстройства съ женой. Она ничего не знала или не хот?ла знать и звала об?дать сегодня въ Эрмитажъ[256 - Зачеркнуто: съ Васей Красавцевымъ] и съ?хаться въ Зоологическомъ саду въ 3 часа посл? присутствiя. Потомъ былъ черный ящикъ служебныхъ бумагъ въ вид? гармонiи.
– Ну а изъ Присутствiя? – сказалъ Степанъ Аркадьичъ, придерживая руку цирюльника.
– Гармонiя полная, – отв?чалъ Матв?й, – прикажете принести?
Гармонiей жена Долли Александровна называла шутя огромный большой обитый кожей ящикъ, въ которомъ приносились служебныя бумаги.
– Н?тъ, посл?.
Дожидавшаяся рука цирюльника опять легко задвигалась въ кисти, сгребая щетину съ мыломъ и оставляя н?жно-розовыя поляны. «Какъ нибудь обойдется», все спокойн?е и спокойн?е думалъ Степанъ Аркадьичъ по м?р? движенiя впередъ своего туалета.> Два д?тскiя голоса – Степанъ Аркадьичъ узналъ голоса Гриши, старшаго мальчика, и Тани, д?вочки любимицы – послышались за дверями.
– Н?тъ, ты не можешь? – кричала по англiйски д?вочка. Степанъ Аркадьичъ[257 - Зач.: остановился въ выравниванiи тонкой рубашки изъ подъ помочей] подошелъ къ двери и кликнулъ:
– Таня!
8-л?тняя д?вочка вб?жала въ столовую, обняла отца и повисла ему на ше?, такъ что и такъ красная толстая шея его побагров?ла, и поц?ловала его въ[258 - Зач.: губы] душистое лицо. Д?вочка любила этотъ легкiй запахъ духовъ, распространявшiйся, какъ отъ саше, отъ бакенбардъ отца и всегда соединявшiйся съ впечатл?нiемъ ласки отца.
– Что мама?
– Мама давно встала.
«Значитъ, не спала всю ночь», подумалъ Степанъ Аркадьичъ.
– Что, она весела?
Д?вочка задумалась.
– Должно быть. Она не вел?ла учиться, a вел?ла идти гулять съ Мисъ[259 - Зач.: Теборъ] Гуль и къ бабушк?.[260 - Зач.: «Обойдется, нав?рно обойдется».]
«Правду говоритъ Матв?й, образуется. Великое слово – образуется, – подумалъ Степанъ Аркадьичъ. – И что тутъ такого ужаснаго?[261 - Зачеркнуто: Главное, отчего не могутъ вс? жить, не сердиться, не ссориться.] В?дь все тоже, что было, в?дь что же новаго? Ахъ, какъ ее жалко, ахъ, какъ ее жалко».
– Ну иди, постой.
Онъ досталъ со стола, гд? вчера поставилъ; коробочку конфетъ и далъ ей дв?, выбравъ ее любимыя – шеколадную и помадную. <Туалетъ его ужъ былъ конченъ, мундирные панталоны, жилетъ, часы съ кучей брелокъ и двумя ц?почками въ обоихъ карманахъ и крестъ на ше? маленькiй форменный, но нарочно заказанный. Степанъ Аркадьичъ говаривалъ, что н?тъ ничего бол?е дурнаго тона, какъ крестъ на ше?, a вм?ст? есть манера его носить такъ, что ничего н?тъ порядочн?е, и онъ зналъ эту манеру, и изъ подъ его щегольски красиваго добраго и веселаго лица, изъ подъ его бакенбардъ на его рубашк? и б?ломъ галстук? съ крошечными золотыми запонками крестъ былъ хорошъ. Онъ этаго ничего не думалъ. Н?сколько разъ прежде онъ думалъ это, но по привычк? долго постоялъ передъ зеркаломъ, стирая батистовымъ платкомъ излишнiе духи съ бакенбардъ. «Обойдется, обойдется», подумалъ онъ, оправляя св?жiе манжеты, окаймлявшiе б?лые отд?ланныя руки. Онъ над?лъ сертукъ, расправилъ плечи и, привычнымъ движеньемъ разсовавъ[262 - В подлиннике: рассовалъ] по карманамъ спички, сигары, бумажникъ, кошелекъ, все щегольское, не блестящее, но элегантное, вышелъ[263 - Зач.: чуть постукивая каблуками,] въ столовую, легко ступая по ковру въ своихъ лайковыхъ, какъ перчатки, мягкихъ сапогахъ и потирая руки. Въ столовой стоялъ на кругломъ [?] стол? серебряный приборъ съ кофеемъ на б?л?йшей, чуть крахмаленной скатерти. Тутъ, за кофеемъ, онъ прогляд?лъ кое какiя бумаги, привычными ловкими движеньями развертывая, переклады[вая], сд?лалъ огромнымъ карандашомъ отм?тки, тутже выдалъ на необходимое 50 рублей Матв?ю изъ 180, которые у него были въ бумажник?, и отказалъ долгъ, об?щанный хозяину извощику и прикащику изъ магазина. Все время онъ кушалъ кофей съ любимымъ своимъ калачомъ съ масломъ, такъ красиво жуя своими румяными сочными губами и апетитно и спокойно, что казалось неприлично, чтобы у этаго челов?ка могло быть горе и непрiятности. Но горе было, и н?тъ н?тъ – онъ останавливался жевать и прислушивался, перебирая пальцами окружность бакенбардъ. За затворенными дверьми онъ слышалъ шаги жены.>[264 - Зач.: и останавливался жевать, чтобы прислушаться; другой разъ онъ слышалъ ея голосъ, приказывающiй что то Англичанк?. Когда онъ всталъ отъ кофея съ прiятной теплотой въ т?л? и погляд?лъ въ окно на дворъ, осв?щенный солнцемъ, гд? карета чистая, блестящая на зимнемъ солнц? скрип?ла, подъ?зжая къ крыльцу, онъ р?шительн?е еще, ч?мъ прежде]
– Готова карета?
– Подаетъ.
И д?йствительно, каретныя лошади съ громомъ выдвинулись подъ окно.
– Дай портфель, – сказалъ онъ и, взявъ шляпу, остановился, вспоминая, не забылъ ли что.
И онъ вспомнилъ, что ничего не забылъ, кром? того, что хот?лъ забыть, – про жену. «Ахъ да, – лицо его приняло тоскливое выраженiе, – не попробовать ли поговорить съ ней подъ предлогомъ прi?зда Анны. В?дь когда нибудь нужно», сказалъ онъ себ?,[265 - Зачеркнуто: обойдется] вынулъ папиросу, закурилъ, пыхнулъ два раза, бросилъ въ перламутровую раковину-пепельницу и быстрыми шагами пошелъ къ дверямъ гостиной къ жен?. Сухая женщина съ костлявыми руками, въ кофточк? и съ зачесанными косой р?дкими волосами, быстро шла черезъ гостиную и, увид?въ его, остановилась.[266 - Зач.: Отвращенiе, злоба, презр?нiе] Ненависть, стыдъ, зависть выразилась на лиц? жены; она сжала руки, и голова ея затряслась.
– Долли! – сказалъ онъ тихимъ, не робкимъ и прiятнымъ голосомъ. – Долли, – повторилъ онъ уже робко.
– Что вамъ нужно?
– Долли! Анна прi?детъ нынче.
– Ну чтожъ мн?. Мн? ее не нужно.
– Но надо же…
– Зач?мъ вы? Уйдите, уйдите, уйдите, все[267 - Зач.: громче и громче] пронзительн?е, непрiятн?е, неприличн?е[268 - Зач.: кричала она] провизжала Долли Александровна, такъ, какъ будто крикъ этотъ былъ вызываемъ физической болью.
Кто бы теперь, взглянувъ на это худое, костлявое т?ло съ р?зкими движенiями, на это измозченное съ нездоровымъ цв?томъ и покрытымъ морщинками лицо, узналъ ту Княжну Долли Щербацкую, которая 8 л?тъ тому назадъ составляла украшенiе московскихъ баловъ своей строгой фигуркой съ широкой высокой грудью, тонкой талiей и маленькой прелестной головкой на[269 - Зач.: б?лой] н?жной ше?.
– Долли, – продолжалъ Степанъ Аркадьичъ, – что я могу сказать. Одно – прости. Прости.[270 - Зач.: Разв? не могутъ быть увлеченiя?] Вспомни, разв? 8 л?тъ жизни не могутъ искупить минуты увлеченiя?
Она слушала до сихъ поръ съ злобой съ завистью, оглядывая н?сколько разъ съ ногъ до головы его сiяющую св?жестью и здоровьемъ фигуру, но она слушала, онъ вид?лъ, что она хот?ла, желала всей душой, чтобъ онъ нашелъ слова такiе, которые бы извинили его, и онъ не ошибался; но одно слово – увлеченье напомнило ей ту женщину; опять, какъ отъ физической боли, сморщилось изуродовалось ея лицо, и она закричала:
– Уйдите, уйдите. Разв? вы не можете оставить меня одинъ день? Завтра я пере?зжаю.
– Долли!..
– Сжальтесь хотя надо мной, вы только мучаете меня, – и ей самой стало жалко себя, и она упала на диванъ и зарыдала.
Какъ электрической искрой, то же чувство жалости передалось ему. Сiяющее лицо его вдругъ расширилось, губы распухли, глаза налились слезами, и онъ заплакалъ.
– Долли! – говорилъ онъ, – вотъ я на кол?няхъ передъ тобой. Ради Бога, подумай, что ты д?лаешь. Подумай о д?тяхъ. Они не виноваты. Я виноватъ, и накажи меня, вели мн?, я… Ну чтожъ? Ну чтожъ д?лать? – говорилъ онъ, разводя руками, – прости, прости.
– Простить. Чтожъ тутъ прощать? – сказала она, удерживая слезы, но съ мягкостью въ голос?, подавшей ему надежду. – Н?тъ словъ, чтобы выразить то положенiе, въ которое вы и я поставлены. У насъ д?ти. Я помню это лучше васъ, нечего мн? напоминать. Ты помнишь д?тей, чтобы играть съ ними.
