Жизни и реальности Сальваторе

И разум бедняжки превратился в камень.

7. Америки

Мы спина к спине встали, будто два материка мериканских сцепились, словно осаду какую держим – хотя что «будто»? Осаду и держали. Вокруг мертвяки, la necrófagos[25], причём на самом деле вокруг – будто границу им из мела мы начертили да в центре встали, проклятья да молитвы посылая. Но музыка да песня – вот и вся наша граница, вот и весь наш круг пустоты, за которым пляшут да на нас поглядывать не забывают, как на кувшин вина долгожданный: блюдо после хорошего веселья наметили.

– Здесь все! – выкрикнул Бальтасар. – Все! Даже…

И замолчал, перед собой глядя, в лицо кому-то. Даже руку со смычком остановил, прямо в полёте, посреди слова. Упыри-то к нам руки сразу запротягивали, словно мы им тут кубки на подносе, клыки показали – громадные, с большой палец размером. Ой мы с Бальтасаром с петлёй на шее стояли[26], вот как есть говорю, ни на ноготь не преувеличиваю! Я ему под дых локтём врезал и закричал:

– Потом досмотришь! Играй, подлюга!

Он и заиграл что-то совсем не в масть, ни обеденную ни заупокойную, а что-то из университетов своих длинное, чего я и знать не мог и о чём пожалел, как проклятый. Но, подстраиваясь да предугадывая, затянул я первое, что la tengo en la punta de la lengua[27].

Столь краток миг, и мысль столь быстра,Которые почившие в БогеЯвляют мне, что боль сильней подмоги;Но счастлив я – судьба ко мне добра.Амур, все тот же деспот, что вчера,Дрожит, застав Мадонну на порогеМоей души: черты ее не строги,И роковою негой речь щедра.Величественной госпожой, живая,Она вступает в сердце – и тогдаОно светлеет, вновь открыто свету.И ослепленная душа, вздыхая,Ликует: "О великий час, когдаТвой взор открыл пред ней дорогу эту!"[28]

На миг мне и впрямь показалось – вижу волны волос, и разлёт бровей, и взгляд, от которого ноет осколок в сердце, – но приглядел и понял, что наврало мне моё воображение, наврало и налгало. Никак не могло быть луча света в этом скалящемся подземелье – кроме его тени, да-да, самой настоящей тени от света, что скользнула по сердцу и придала сил терзать гитару смиренную и дальше.

И вдруг я заметил свет утра: проём высветился синим, цветом надежды. Я обернулся, обрадованный – но это была лишь луна.

И новые упыри в свете этой луны шли к нам.

Интермедиа 7

С этого момента началось настоящее обучение.

«Очень редко и опасно – уметь воскрешать покойных, – говорил Учитель. – Мне этот дар дали боги; я передаю его вам, чтобы вы нашли ему лучшее применение.

Мёртвые, потеряв целостность в этом мире, навечно обречены искать недостающие части. Помните мои сказки о том, как покойники пытаются отобрать у живых части тел? Это почти так. Только они стремятся взять у вас жизненные силы или то, что принесёт им их: например, кровь.

Вы можете оживлять по-разному. Так, можно поднять только тело. Тогда у него не будет воли, как не будет прежней души. Оно останется вашей марионеткой; вашим слугой.»

– Слугой злобного мага-некроманта, – хихикал Мальчик иногда, пересказывая слова Учителя. Дару очень нравилась эта шутка. Он хохотал над ней громче всех.

А тот продолжал:

«Это более простой уровень.

Сложнее вернуть душу в тело. Отчасти, или же целиком – зависит от вашей силы и вашего мастерства. Если вы овладеете техникой в совершенстве, вы научитесь воскрешать людей так, что никто и не заметит их неестественности. Но как бы вы ни старались, воскрешённый, хоть и живёт, но живёт лишь до тех пор, пока вы даёте ему свои жизненные силы.

Даже я не могу вернуть их полностью.

Самое сложное – вернуть лишь душу и дать ей материю, чтобы она стала телесной. Но и тогда она будет зависеть от вас»

Проходил год за годом. Учитель учил их всему, что знал сам – читать мысли, ходить по чужим снам. Знакомил их с богами, в которых верил и которые существовали, и особенно указывал на зеленохвостого, как на того, кто выведет из беды и всегда поможет.

Его звали «Кетцалькоатль». Половина мальчишек не могла выговорить это имя и говорили просто «Кесаль» – конечно, когда Учитель не слышал.

Мог ведь и посмотреть.

Мальчик и Дар продолжали играть в деревне по воскресеньям на гитарах, и вскоре завели множество знакомых. Сначала Мальчику нравилось с ними общаться: они были весёлыми и бесшабашными. Но вскоре Мальчик заметил, что откуда-то у них появляются дорогие вещи, хорошая одежда, хотя родители – обычные крестьяне. Он поделился с другом подозрениями; но Дар только отмахнулся.

Вскоре Мальчик и вовсе стал свидетелем ограбления.

Тогда он отвёл Дара в сторону и сказал, что, конечно, никого не сдаст, но и общаться больше с этими людьми не собирается.

Дар – продолжил.

Так они отдалились; Мальчик всё больше времени проводил за тренировками и зубрёжкой, Дар пропадал в деревне. Затем Мальчик забросил и гитару; Дар подолгу уговаривал петь, как раньше, но Мальчик был упорен, и друг уходил ни с чем.

Потом и уговаривать перестал.

Прошёл один День Мёртвых; другой; третий; и ещё…

Так Мальчику стукнуло семнадцать.

8

8. Осень

Сегодня Мастер решил перед работой пройтись вдоль побережья. С утра город казался свежее: меньше пыли вздымалось колёсами паромашин, дирижабли ещё не поднялись в небо, и даже завод ещё не запустил систему громадных шестерней. Из воды выпрыгивали рыбы, с надеждой глядя на Мастера круглыми глазами; он пожалел, что не прихватил с собой хлеба.

Вскоре его догнал Матео верхом на велосипеде, в спортивной шапочке и без куртки.

– Не холодно? – хмыкнул Мастер.

– Пальто в стирке. И чито это мне должно быть холодно? Я на велосипеде, …!

– Язык с мылом мыть заставлю.

– Ой отвали, Нуэстро, я не на работе!

– Зато я почти. – Мастер глазами указал на возвышавшееся над рекой здание Института. Матео закатил глаза, высказал своё полное недовольство и, обогнав Мастера, припарковал велосипед.

– Какой-то ты сегодня весёлый, Мастер, – заметил Игла. Хотя Мастер пришёл достаточно рано, тот уже сидел за компьютером, и явно давно. Мастер приветственно махнул рукой. – Придумал, как избавиться от Чёрного Человека?

– Конечно, – отмахнулся Мастер. Поглядел на кушетку, откуда ещё вчера унесли мёртвую женщину. Снова отмахнулся. – Что сидишь, Игла? Всё по плану, по плану, не расслабляемся.

Игла с сомнением поглядел на него, но вернулся к компьютеру.

В этот раз Мастер сразу оказался в коридоре. Длинном коридоре, ведшем в четыре стороны света.

– Указатели есть? – спросил он у Матео.

– Ни черта.

Мастер пошёл прямо.

Вскоре коридор оборвался, и Мастер оказался на арене цирка. Зал был полон зрителей; их крики оглушали Мастера: Матео что-то сказал, но он так и не понял, что. Под ногами пружинило жёлтое покрытие, похожее на поролон; длинный усатый мужчина в расшитом блёстками костюме сделал приглашающий жест в сторону невысокой тумбы. Мастер, помедлив, сел на неё; мужчина нахмурился и щёлкнул хлыстом куда-то в сторону. Озадаченный, Мастер встал на тумбу.

Зрители зааплодировали.

– Не явился? – спросил Мастер, окидывая взглядом массу зрителей.

– Нет, не видно.

Перед Мастером возник обруч, обёрнутый цветной бумагой. Дрессировщик – несомненно, это был он, – сделал руками несколько «магических» пассов и поджёг его. Огонь побежал по бумаге; дрессировщик снова щёлкнул кнутом. Матео хохотнул:

– Да ты тигрь!

Мастер не нашёл ничего лучше, кроме как прыгнуть.

Он пролетел метра два до обруча и пересёк огненную черту.

По ту сторону оказалось пусто. Разноцветные огни погасли; только раскачивался висевший в воздухе огненный обруч.

Мастер снова отправился в коридор.

– Явился наш скотина, – сообщил Матео и прикрикнул в сторону: – Ты не на меня смотри, ты в монитор смотри!

– Понял, – сказал Мастер и открыл первую же дверь.

За ней был тёплый осенний вечер; в открытое окно влетали светлячки, шелестели крыльями мотыльки. Печально кричала какая-то ночная птица; почти человеческим, женским голосом.

У окна стоял человек, и в руке у него был зажат окровавленный кинжал. На полу, запрокинув голову, сидел Матео и глядел слепыми раскрытыми глазами в потолок. Под ним расползалась чёрная лужа.

Прежде, чем человек у окна опомнился, Мастер выстрелил в него из материализовавшегося в руке пистолета. Хлопок – человек коротко вскрикнул – пропал.

Мастер стоял, глядя в лицо мёртвому Матео, и не мог заставить себя отвернуться.

Словно это и было единственной реальностью.

– Эй, Нуэстро, – в ушах прозвучал голос Матео. – Не стой так, а?

– Он давит на страхи. Научился подключать мои… воспоминания, – Мастер ударил кулаком по столу, и тот перекосился. Мастер остановился, тяжело дыша, глядя в лицо мёртвому другу.

Матео помолчал.

– Знаешь, Нуэстро… ты не должен обвинять себя. Ты же знаешь, ты ни за что не остановил бы меня. Не тот ты. Не того меня.

Мастер нервно прошёл от стола к окну.

– Я должен был… не отдаляться. Остаться рядом. Показать, куда ты движешься. Это произошло из-за меня. Матео… я должен был хотя бы попытаться.

– Но это произошло, без «бы».

– Да.

– Тогда ты должен поступить, как тогда.

Рот Мастера страдальчески скривился. Он оглянулся на труп Матео; кивнул и взмахнул рукой.

Матео медленно поднялся на ноги, и молча воззрился на Мастера.

В его глазах не было ни мыслей, ни эмоций. Как у орудия.

– Именно этого я и боялся, – произнёс Мастер, глядя в пустое лицо.

– Тогда или сейчас?

– Тогда. Что… не удастся тебя оживить. Что ты станешь зомби. У меня тогда совсем не было опыта…

Мастер замолчал.

– Не стал, – проворчал Матео. – А зря. Меньше было бы проблем. И вовсе у меня уши так не торчали, не надо мне тут.

Мастер пригляделся – и с облегчением рассмеялся:

– Верно. Но знаешь, ты мог бы и лучше распорядиться своим шансом. Женился бы хоть, что ли…

– Размечтался, Нуэстро. Давай-ка найди мне неживую невесту, тогда и поговорим.

Мастер двинулся к выходу, а мёртвый отправился за ним.

В коридоре их ждала толпа – ярко одетая, радостная, из цирка; встретила Мастера овациями.

Но, приглядевшись, Мастер увидел: шея у дрессировщика неестественно вывернута, а щека рассечена насквозь; в ране блестят белые зубы. У мальчика, что стоит рядом с высокой женщины, не хватает руки и части туловища; у самой женщины лицо отсутствовало. Вместо него на Мастера смотрело кровавое месиво.

Мёртвые протянули руки к вошедшим.

– Сражайся! – крикнул Мастер, и зомби-Матео бросился вперёд, закрывая хозяина собой. Мастер бросился обратно в комнату и выглянул в окно: везде, пока хватало глаз, текла река.

– Хоть бы он не догадался, что может просто сломать весь сон, – пробормотал Мастер, и Матео в наушниках фыркнул:

– Чур! Не болтай, Нуэстро… не подавай ему идей.

Мастер прыгнул в воду. Холодный поток обжёг его; странник с трудом вырвался из объятий воды к воздуху. Откашлявшись, он обнаружил, что лежит на пляже. Далеко впереди во тьме горели огоньки; неистово гремели волны, словно это была не река, а океан.

Рядом с Мастером сидела большая белая птица и смотрела одним глазом на него. Оператор протянул руку, но она не испугалась – лишь перья распушила, став похожей на шарик. Мастер погладил её.

– Снотворное добавьте, – приказал он и вдруг спросил: – А что сейчас делает Закройщик?

– А? – Матео удивился. – Да как обычно… а что?

Мастер непринуждённо покачал головой и поднялся на ноги. Птица по-прежнему неотрывно смотрела на него.

– Ну? – спросил он у неё. – Куда дальше?

Птица покрутила головой и, неумело изогнув крыло – будто ей было неудобно, непривычно, – показала в сторону огоньков.

Мастер поблагодарил её и, увязая в набравшем воды песке, направился во тьму.

Едва картинка моря и песка выцвела, как во тьме расцвело множество свечей. Они, как и обруч в цирке, висели прямо в воздухе; и в пустоте висела пациентка: полноватая женщина лет сорока. Вокруг суетились люди в белых халатах; лица их скрывали белые маски, а в руках были зажаты скальпели, вата и почему-то бутылки водки.

У одного из спины торчала деревянная заноза.

– Ну привет, – пробормотал Мастер. – По жопе не хочешь за плохое поведение? И двойку в дневник…

Мастер материализовал нагинату. Врачи как один повернулись к ней; человек в белом не обратил внимания.

Коротко размахнувшись, Мастер ударил. Лезвие вошло в плоть – и неожиданно легко преодолело её, разделив на две половины

– Он? – деловито спросил Матео.

– Он, – ответил Мастер, глядя, как белый халат медленно падает сквозь тьму. Врачи всё ещё с подозрением смотрели на нагинату, и он убрал её. Затем подошёл к пациентке; её лицо опутывала чёрная паутина. Мастер молча сгрёб тонкие нити и, скатав в шарик, отшвырнул прочь.

Его встретили натурально рёвом. Радостно кричал, бегая по кабинету от компьютеров к пациентке и обратно, Игла; следом за ним на руках мчался Матео, оглашая комнату воплями «Ай да сукин сын!»; неизвестно откуда взявшийся Ковальский опять пил из горла своей бутыли. Жидкость проливалась мимо рта, окрашивая светлую футболку. Закройщик радостно прыгнул на Мастера, и тот с трудом вырвался из восторженных объятий. Но едва ему удалось это сделать, как подвиг подмастерья повторил опьяневший Ковальский.

– Как я вас распустил, – выдохнул Мастер: объятия Ковальского отличались недюжинной силой. – Ладно… сегодня можно.

Матео запрыгнул на стол и загорланил:

Primo pro nummata vini,ex hac bibunt libertini:semel bibunt pro captivis,post hec bibunt ter pro vivis,quater pro Christianis cunctis,quinquies pro fidelibus defunctis,sexies pro sororibus vanis,septies pro militibus silvanis.Octies pro fratribus perversis,novies pro monachis dispersis,decies pro navigantibus,undecies pro discordantibus,duodecies pro penitentibus,tredecies pro iter agentibus.tam pro papa quam pro regebibunt omnes sine lege.[29]

8. Лето

Дракон позволил им забраться к нему на спину и, взмахнув крыльями, взмыл в воздух. Уже через пять минут они были на пристани.

– Вы уверены? – спросил Дракон у Рыцаря. – Вы можете погибнуть, если…

– Куда её вести? – перебила его Валькирия, поддерживавшая за плечи Принцессу.

– Вон тот корабль привезёт вас в нужный порт.

Валькирия кивнула и, не прощаясь, повела Принцессу на борт. Дракон потопал следом, ворча «Куда они сядут сейчас, без договора? Надо слово замолвить». Рыцарь, помедлив, отправился за ними. По дороге Дракон подробно рассказал ему, как найти Мага («пара улиц вдоль берега, и увидите дом с такой белой башенкой»), но прервался, чтобы побеседовать с вышедшим на пристань капитаном. Тот рассыпался в любезностях перед Драконом, заверял, что «всё будет по высшему классу» и, когда вернулся на корабль, ящер пробормотал:

– Старый жулик.

– Что за Маг? – поинтересовался Рыцарь. – Хороший?

– Очень хороший. Даже великий. Нам сказали, только он может помочь, – отвечал Дракон и, помявшись, снова переспросил:

– Вы уверены? Я могу проверить, оснащён ли корабль всем необходимым – повар, маг-навигатор, боевой маг и…

Рыцарь криво улыбнулся.

– Не беспокойтесь.

И взошёл на борт.

Валькирии и Принцессе выпало жить в одной каюте. Рыцарю же пришлось делить свою с попутчиком; тот был то ли геологом, то ли географом, и много и с удовольствием болтал о камнях. Рыцарь отвечал ему только:

– Да.

Или:

– Нет.

Затем, улучив момент, сбежал на палубу.

Девушки уже стояли там, облокотившись о фальшборт. Валькирия показывала на горизонт, о чём-то рассказывая Принцессе; та заворожённо слушала.

– Вы бы не облокачивались, – произнёс Рыцарь. Девушки обернулись. Валькирия выпрямилась и улыбнулась. Она собрала волосы в хвост; но одна прядь выбилась, и теперь ветер бережно дотрагивался до неё, словно хотел убрать её за ухо девушке и не решался. Перья в крыльях встопорщились, отливая металлическим блеском.

Принцесса тоже выпрямилась и, указывая на море, сказала:

– Смотри, Рыцарь! Там далеко корабль, а рядом дельфины! Валькирия сказала, что они разумные, почти как мы.

– И однажды мы найдём их подводное царство, где царит вечное лето, – добавила девушка-воительница, улыбаясь.

– Нисколько не удивлюсь, – Рыцарь сцепил руки сзади в замок, подошёл и встал рядом с Валькирией. Дул лёгкий бриз; чёткий ровный горизонт делил надвое синеву мира: небо и море. Ближе к этой черте из вод выныривали тёмные запятые, чтобы вновь пропасть – точно ребёнок писал их и стирал, недовольный получившимися линиями.

– Хорошо, что вы папочку не послушали, – сказала Принцесса, снова облокотившись о фальшборт. – А то бы я никогда их не увидела. А тому кораблику повезло – ближе их видит… Вот бы подозвать их к нам! Рыцарь, позови их!

– На это способны маги, а не рыцари.

– Ну ладно, – Принцесса задумалась. – Тогда ты, Валькирия, отнеси меня к ним!

Валькирия звонко рассмеялась и покачала головой, не объясняя своего отказа.

Вечером, выйдя наружу, они вновь увидели тёмные запятые. Они стали ближе, и вдруг Рыцарю стало ясно, что они тоньше и длиннее, чем им думалось.

– Я сейчас скажу капитану, пусть поворачивает к дельфинам, – заявила Принцесса.

– Он не станет этого делать. Он должен везти грузы и других пассажиров, и привезти их вовремя, – заметила Валькирия.

Рыцарь молчал.

Он вглядывался в запятые – и в тёмное пятно, нарисовавшееся между ними вместо корабля.

– Они приближаются, – сказал он.

– Ура! – Принцесса захлопала в ладоши. – Ура!

Рыцарь не разделял её мнения.

– Вы опаздываете на ужин, – обратился он к Валькирии. Она нахмурилась.

– Ты какой-то другой стал, Рыцарь.

– Можно сказать «стал» – а можно и был. Валькирия, вам пора.

Кажется, она что-то поняла. Пощекотала Принцессу, потянула за руку и увела с палубы.

Рыцарь поспешил к капитану. Тот в этот момент тоже собирался принять завтрак – в своей каюте, – и не был расположен разговаривать. В общем-то, он и Рыцаря принял только из уважения к Дракону.

– Только быстро, – сказал он. – Вас что-то беспокоит?

– Да. Пятна на горизонте. Если у вас есть вдальсмотрящие окуляры, самое время их применить.

Капитан посмотрел на Рыцаря, на покоившийся в ножнах на поясе меч и спросил:

– А вы кто?

– Я от Дракона, везу его дочь. И требую, чтобы нам была организована безопасность, – Капитан открыл рот, но Рыцарь с нажимом произнёс: – Для чего нужны окуляры. В море – не дельфины.

Капитан с досадой скривил рот.

– А кто по-твоему? Кракен? Встал посреди моря и размахивает своими… щупальцами?

Рыцарь молчал.

Капитан поглядел на яичницу, стоявшую перед ним; затем вздохнул, поднял указательный палец и проговорил:

– Хорошо, но если вам показалось и это всё-таки дельфины, вы не будете меня беспокоить до пункта назначения.

Рыцарь согласился.

Капитан с кряхтеньем поднялся, вперевалку дошёл до стола, достал из выдвижного ящичка окуляры и первым отправился на палубу. Рыцарь последовал за ним.

Капитан, бормоча что-то неразборчивое, поднёс окуляры к глазам.

И выронил.

Он оглянулся на Рыцаря. Молча пожал ему руку.

– Благодарю за бдительность.

– Что это? – спросил Рыцарь.

– Кракен.

На негнущихся ногах капитан отправился на мостик.

Рыцарь нагнулся, поднял окуляры. Посмотрел в море сам.

Вздрогнул.

Потом запятые исчезли.

Валькирия и Принцесса шутили, смеялись, танцевали на палубе. Тянули с собой и Рыцаря; но он наотрез отказался.

Вслушивался. Внюхивался.

Молил всех, кого знал, чтобы кракен проплыл мимо.

Не помогло.

Щупальца вырвались из воды совсем рядом, слепо ударив в воздух. Поднялись на дыбы волны; корабль зашатало. Все, кто был на палубе, попадали, включая Валькирию и Принцессу.

– Дьявол, – прошептал Рыцарь.

Он бросился помогать девушкам подняться. Валькирия уже была на ногах; Рыцарь подал руку Принцессе. Девушка уцепилась за неё, но тут же, хохоча, упала обратно.

– Что это? – сквозь смех спросила она.

– Большой осьминог, который хотел бы нас съесть. На наше счастье, они не слишком хорошо видят, а то бы быть нам раздавленными в первые же минуты.

– Ты знал? – поинтересовалась Валькирия.

Рыцарь сделал вид, что не услышал. Едва Принцесса поднялась на ноги, как щупальца ударили снова: одно прошло совсем близко, плеснув на палубу водой, другое – задело грот-мачту, и кусок её со стоном упал в море. Людей покатило, понесло; кто-то закричал.

– Нужно отогнать его! – мокрая Валькирия грозно встопорщила перья и резким движением вынула меч из ножен, но Принцесса вдруг схватила её за руку:

– Нет! Это из-за меня. Он напал на корабль из-за меня.

– Что за чушь! – возмутилась воительница. Мокрая рубашка облепила её стан; Рыцарь подумал, что хотел бы это видеть в других обстоятельствах.

– Не такая уж, – выкрикнул он сквозь шум волн и обратился к Принцессе: – Как они тебя находят?

– Я дочка моего папы!

Эти слова прозвучали бы, пожалуй, глупо и самонадеянно, если бы отчаяние, горевшее на лице юной девы.

– Я сама с ними разберусь!

– Не смей! – приказал Рыцарь. – Не здесь! Ты не сможешь вернуться сама, а я…

Но глаза Принцессы уже закатились; она медленно осела на палубу. Переглянувшись, Рыцарь и Валькирия подхватили тело. Рыцарь несколько раз окликнул её.

А затем за бортом поднялись ещё одни щупальца.

Фиолетовые.

Они переплелись с первыми, серыми; ударили, отломав ещё кусок от центральной мачты и повалив бизань.

– Так они корабль размолотят, – произнёс Рыцарь. – Дьявол.

Валькирия воззрилась на него.

– Так останови её! Победи этих… спрутов!

– Как, по-твоему?

– Секретной техникой рыцарей. Мечами.

– Она работает только на земле, – над палубой нависло фиолетовое щупальце, но в последний момент передумало и ударило мимо. – Нужно уходить.

– Уходить? Погоди… а она? – Валькирия обняла Принцессу. – А она-то как? Если мы её унесём от её души, она не вернётся! Она умрёт! Мы не можем так поступить!

– А если будем стоять и ждать, пока она победит, умрёт её тело и полный корабль людей.

– Но она наша!..

– И жизни наши! – отрезал Рыцарь, – И жизни пассажиров! Свет клином на ней не сошёлся, Валькирия.

И посмотрел.

Валькирия замерла, словно впервые увидела его. Уже тише Рыцарь добавил:

– Я поведу корабль прочь. Будешь молиться, чтобы она успела справиться со спрутом и вернуться? Я помогу ей вернуться, помогу. Присмотришь за ней? – Валькирия кивнула. – Если станет совсем плохо, открою проход и… улетайте.

– Хорошо, – Валькирия опустила глаза.

– Тогда неси её в каюту. Веди всех в каюты.

Валькирия коротко кивнула.

Рыцарь отправился на поиски капитана.

Он стоял на мостике, недвижным взглядом упершись в море.

– Проклятая дочь дракона, – донеслось до Рыцаря.

– Капитан, – задыхаясь, сказал Рыцарь. – Где маг-навигатор? Он должен быть на каждом корабле.

Стеклянный взгляд упёрся в меч.

– Нет. Мы с ним не сработались. Бухал, как чёрт. А нового я не успел нанять.

– Значит, так. Тогда я поведу корабль. Мне нужно, чтобы кто-то привязал меня к мачте. И если хочешь спасти свой тазик и свой зад – то быстро.

Стеклянный взгляд сдвинулся с моря на меч Рыцаря.

– Я – маг-навигатор, – сказал Рыцарь. – Ну, что стоишь? Давай, давай, привязывай, дьявол тебя побери, да беги вниз. Тазик оставь мне. Терять тебе точно нечего.

Капитан подчинился.

Магия хождения по морю давалась Рыцарю тяжело: он уже очень давно не практиковался.

По меньшей мере с тех пор, как он плыл в эти земли через океан. Тогда корабль попал в шторм; и магу-навигатору понадобилась помощь.

Единственным, кто умел править хотя бы лодкой, был он. Тогда ещё Серый Волк сказал…

Неважно.

Верёвки врезались в тело. Щупальца отчаянно молотили по воде, вздымая волны; органами чувств уже нельзя было понять, где верх, где низ. Рыцарь сосредоточился; отныне и до конца корабль был им самим, его телом, его оболочкой – он дополнил корпус, сделав его непроницаемым, цельным, точно отлитым из металла.

«Потому что я отвественнен за каждого. Моя семья – это я, и моя страна – это я, и моя планета – это я, и даже галактика – если мы можем осознавать, что происходит с ней и с каждым её жителем в отдельности, и сердце наше при этом обливается кровью, царапается кошками. Груз, пассажиры, весь корабль – это тоже я, потому что важен, как для меня самого, и как за себя, за него боюсь, не отделяя от себя.»

Мелькнуло и исчезло.

В лёгкие то заливалась вода, то продирался воздух. Мутная зелёная вода накрывала Рыцаря с головой; тогда он видел мертвенно-бледные щупальца, извивавшиеся в зелёной тьме, и они были повсюду: всё пространство состояло из воды, из мути, из щупалец, пузырьков – вверх? Влево? – из случайной волны воздуха, взгляда к горизонту – и погружения снова во тьму.