Сибирский кокон

– 121,5 МГц… Те же самые нестабильные импульсы, что фиксировали Морозов и Волков в тайге перед падением, и которые упоминались в отчетах 'Метеора' пятьдесят третьего года! Этот сигнал отличается от тех необъяснимых низкочастотных вибраций и странных звуков, которые стали ощущаться в городе последние дни и которые, похоже, исходят из Зоны 12-К.  Только теперь сигнал… чище, мощнее, – прошептал Дмитрий, записывая показания на старую магнитную кассету «МК-60». "Конечно, мой прибор – это слепленное на коленке чудовище Франкенштейна, – подумал он, – но даже он показывает что-то невероятное, выходящее за рамки известной физики. Что бы увидел настоящий специалист вроде капитана Волкова, будь у него его лаборатория?"

Искра тем временем рассыпала вокруг синего кристалла девять маленьких, гладких речных камешков, образуя вокруг него защитный круг.

– Девять миров, девять дорог, девять ключей от девяти замков, – запела она тихую, горловую песню, слова которой были древними, как сама тайга. Ее голос, низкий и вибрирующий, казалось, заставлял дрожать сам воздух в комнате.

– 432 Гц… Это резонанс Шумана! – внезапно воскликнул Дмитрий, глядя на экран другого своего прибора, регистрирующего низкочастотные колебания. – Точнее, не фундаментальная его частота, та гораздо ниже, около восьми герц, но это одна из его очень сильных гармоник! И здесь она аномально чистая и мощная, словно усилена чем-то. Или это кристалл сам генерирует эту частоту, или он как-то усиливает естественный фон… Пока неясно, но это невероятно! Как будто этот кристалл – его источник или идеальный резонатор! Этот сигнал не похож на тот давящий, техногенный гул, что исходит из тайги. Этот… он словно природный, гармоничный.

В тот же миг синий кристалл на парте вспыхнул не просто светом, а чистым, глубоким ультрамариновым сиянием, осветив на мгновение всю комнату и древний петроглиф на стене, изображающий людей с луками, бегущих от огненной спирали. Линии на камне тоже словно ожили, на долю секунды вспыхнув ответным, багровым светом. Этот свет от кристалла был теплым, почти живым, и на мгновение прогнал промозглый холод и запах плесени из их угла.

Искра зажгла пучок сухой полыни. Густой, ароматный дым спиралями пополз к щербатому потолку, завиваясь в такие же спирали, как на петроглифе и амулетах.

– Духи металла и тайги – одно целое, – зашептала она, медленно проводя рукой над кристаллом, словно лаская невидимое существо. – Они говорят… но ты не слышишь их сердцем, только ушами и приборами.

Кристалл вспыхнул снова, еще ярче. Стрелка на одном из приборов Дмитрия задрожала и резко зашкалила.

– Это не магия… по крайней мере, не только она, – Дмитрий, забыв обо всем, вглядывался в данные на экране своего самодельного анализатора спектра. – Это сложный резонанс. Твои амулеты, Искра, особенно те, что с медными элементами и этими древними символами – спиралями, треугольниками – я предполагаю, что они работают как пассивные антенны или резонаторы. Они улавливают и, возможно, модулируют и усиливают какие-то специфические частоты, которые излучает этот кристалл. Или наоборот – кристалл реагирует на энергию, которую фокусируют твои амулеты и твой голос, твоя песня.  Нужно провести еще серию замеров, чтобы подтвердить это, но кривая отклика очень характерная.

Искра чуть заметно улыбнулась, и в её темных глазах отразилось пламя от догорающей полыни:

– А ты думаешь, духи не знают физики, учитель? Духи – это голос земли, голос звезд, сама ткань мира. Твои приборы лишь пытаются перевести их язык на ваш, человеческий, такой прямой и… плоский. Этот синий камень – он поет песню своих создателей, песню далеких звезд. А мои амулеты, мои слова помогают ему звучать громче здесь, в нашем мире.

– А что, если ваш «голос духов» – это просто сложные электромагнитные волны, квантовые флуктуации, резонансные частоты? Мы просто говорим об одном и том же, но разными словами, – возразил Дмитрий, хотя и чувствовал, что его научный скептицизм дает трещину под напором происходящего.

– Слова не важны, Дима, – впервые назвав его по имени, тихо сказала Искра. – Важно то, что они ведут к одному: мы все – часть этой древней энергии, что спит в этих кристаллах, в земле, в нас самих.

Искра случайно коснулась руки Дмитрия, поправляя один из символов, которые он начертил на листе бумаги, лежавшем рядом с кристаллом. Синий кристалл в этот момент вспыхнул особенно ярко, а по их соприкоснувшимся рукам пробежала легкая, приятная вибрация, словно от слабого электрического разряда, и волна тепла.

– Это… это просто статическое электричество? Накопилось от трения? – он резко отдернул ладонь, чувствуя, как учащенно забилось сердце, а на щеках выступил румянец.

– Нет, – Искра тоже отвернулась, пытаясь скрыть свою внезапную улыбку и смущение. – Это духи шутят. Или… завидуют нашему непониманию.

Колымажка. Рассвет.

Заря сидела на корточках у самой кромки воды, собирая в плетеную корзинку какие-то водяные коренья и травы. Река сегодня была неспокойной – вода пенилась у берега, а стайки мелкой рыбы метались у поверхности кругами, слепо бьясь о камни и друг о друга, словно обезумев.

– Духи воды сходят с ума… – прошептала она, замечая, как волны, набегая на песчаный берег, рисуют странные, закручивающиеся спирали, прежде чем откатиться назад.

Санька, младший брат Ани, тыча длинной палкой в воду, где билась в конвульсиях особенно крупная щука, восторженно засмеялся:

– Смотри, Заря! Они как зомби из тех фильмов, что нам Тихий показывал! Вертятся, вертятся, и… Бах! Головой о камень!

Его веселый голос оборвался на полуслове. Гром, стоявший чуть поодаль на высоком берегу и внимательно наблюдавший за рекой, резко развернулся. Его обычно спокойное лицо было напряжено. Пальцы его больших рук сложились в резкий, тревожный жест, который знали все «Тени»: "Опасность. Большая опасность. Оно здесь. Под водой. Просыпается."

Туман над рекой, до этого лениво клубившийся над водой, внезапно забурлил, вода пошла быстрыми, глубокими кругами, словно внизу, на самом дне, открылся огромный водоворот, хотя течения здесь почти не было. Из глубины донесся глухой, утробный гул, от которого задрожали камни на берегу, а земля под ногами Зари и Саньки едва заметно качнулась.

Глава 15: «Облава»

Кабинет начальника Колымажского РОВД, майора Семёнова. За несколько часов до облавы.

Семёнов с ненавистью швырнул телефонную трубку на аппарат. Только что он закончил очень неприятный разговор по закрытой линии с подполковником Рябовым, командиром оперативной группы "Восход", базировавшейся на реанимированной военной базе за городом. Голос Рябова был ледяным, не терпящим возражений, и сквозь официальные формулировки сквозила прямая угроза.

– Майор, – чеканил Рябов, – до меня дошли сведения, что в вашем городе наблюдается нездоровая активность среди определенных элементов, которые проявляют излишнее любопытство к недавним… инцидентам. Более того, есть информация, что некоторые из этих элементов могли вступить в контакт с… объектами, представляющими государственный интерес и потенциальную опасность. Москва крайне обеспокоена возможной утечкой информации и потерей контроля над ситуацией. Вам приказано немедленно провести операцию по полной изоляции всех подозрительных лиц, особенно лидеров неформальных молодежных группировок и тех, кто был замечен в районе аномальной активности. Любое неподчинение или попытка саботажа будут расценены как государственная измена со всеми вытекающими последствиями. У вас три часа на подготовку. О результатах доложить лично мне. И помните, майор, в таких делах свидетелей не бывает.

Семёнов вытер со лба холодный пот. "Государственная измена"… "Свидетелей не бывает"… Эти вояки из "Восхода" не шутили. Он слишком хорошо помнил, чем заканчивались подобные "операции" в прошлом, когда он был еще молодым лейтенантом и его привлекали к "обеспечению порядка" во время работ по проекту "Метеор". Тогда тоже "исчезали" слишком любопытные или несговорчивые.

«Если я сейчас не проявлю рвение, эти церберы из 'Восхода' меня самого под трибунал отдадут или просто 'потеряют' где-нибудь в тайге, как ненужного свидетеля, – с холодным потом на спине подумал Семёнов, лихорадочно обдумывая план действий. – А так, глядишь, и заметят мою лояльность, оценят… Может, и вытащат из этой проклятой дыры, когда все уляжется. Рябов намекал, что если операция пройдет успешно, и они получат то, что ищут в Зоне 12-К, то 'лояльные сотрудники' будут щедро вознаграждены. Возможно, даже переводом куда-нибудь поближе к Москве. А ради этого можно и наступить на горло собственной совести… если она еще осталась. Главное – выполнить приказ и заткнуть рты всем этим соплякам, пока они не натворили дел и не привлекли еще большего внимания Москвы».

Он вызвал к себе капитана Терехову и отдал приказ о немедленной подготовке к масштабной облаве. Его обычный цинизм и осторожность уступили место животному страху за собственную шкуру и отчаянному желанию выслужиться.

Магазин «Рассвет». 21:00.

Сова, информатор «Волков», прячась за разбитой витриной, где ветер гонял по грязному полу клочья старых газет «Колымская правда», внимательно наблюдала, как Иван и Серый, ругаясь вполголоса из-за неравного деления, доедают последнюю банку рыбных консервов «Килька в томате». Внезапно из темного переулка, перекрывая все пути отхода, бесшумно выехали две милицейские «Волги» с тускло мигающими синими огнями на крышах. Тяжелая дверь одной из машин с резким скрипом распахнулась, и из нее вышла капитан Терехова. Ее фигура в форменном бушлате выглядела напряженной и решительной. Голос через ручной мегафон прозвучал резко и властно, разрезая ночную тишину:

– Руки за голову! Всем оставаться на местах! Вы все задержаны! По распоряжению оперативного штаба группы "Восход" и приказу начальника Колымажского РОВД, проводится операция по пресечению возможных массовых беспорядков, изъятию незаконно хранящихся артефактов и выявлению лиц, контактировавших с аномальными объектами!

Аня, случайно оказавшаяся у магазина после недавней встречи с Лёхой, где он передал ей записку от Горохова, почувствовала приближение опасности за мгновение до того, как из переулка выехали машины. Ее амулет с когтем рыси на шее резко похолодел, почти обжигая кожу, а древний узор из трех спиралей на предплечье едва заметно запульсировал под рукавом старой куртки. Она инстинктивно прижалась к обшарпанной, холодной стене магазина. Её ладонь коснулась выцветшего, полустертого граффити «Здесь нет будущего. 1993». Символы под пальцами – остатки какой-то древней эвенкийской вязи, нанесенной много лет назад и почти невидимой под слоями краски и грязи – слабо замерцали холодным синим светом, словно откликаясь на ее прикосновение. На краткий, головокружительный миг Ане показалось, что она видит сквозь стену – нечеткие, колеблющиеся тени милиционеров в касках и с дубинками, бесшумно окружающих магазин, готовясь к броску.

Отделение милиции. 22:30.

Сырые, холодные камеры Колымажского РОВД, пропахшие хлоркой, немытыми телами и застарелым страхом, быстро наполнились задержанными. «Волки» и «Тени», еще недавно готовые вцепиться друг другу в глотки из-за куска хлеба или контроля над территорией, теперь угрюмо сидели в разных камерах, разделенные лишь ржавыми прутьями решетки, и злобно переглядывались. Участковый Горохов, дежуривший у решетки и старательно избегавший взглядов задержанных подростков, нервно перебирал в кармане своего потертого бушлата старый, погнутый жетон своего погибшего брата-геолога.

– Зачем вы их всех взяли, Степаныч? – тихо спросил Марк, молодой милиционер, подойдя к нему во время смены караула. Его лицо было бледным, а в глазах читалась тревога и непонимание. Он смотрел, как Аню, гордую и несломленную даже здесь, грубо втолкнули в одиночную камеру. Его кулаки непроизвольно сжались. Он вырос на окраине Колымажска, рядом с эвенкийским стойбищем, и с детства, тайком от родителей, бегал слушать рассказы старой шаманки, бабушки Ани, о духах тайги, о силе земли и о несправедливости, которую часто приносили с собой «люди из города». Он всегда чувствовал какую-то необъяснимую симпатию и уважение к этим молчаливым, сильным людям, живущим в гармонии с природой, которую остальные безжалостно уничтожали. И сейчас видеть, как их, как и этих отчаявшихся «Волков», гребут под одну гребенку, как безликий скот, было для него невыносимо.  – Особенно эту девчонку, Аню. Она ведь… она может знать что-то важное. То, о чем вы просили ей передать. И они не похожи на тех, кто устраивает беспорядки.

– Приказ… – Горохов не поднял глаз, его голос был глухим и безжизненным. – Как тогда, в восемьдесят втором, когда брата… и всю его группу… Сказали – "особо опасные элементы, могут помешать работе военных по ликвидации последствий аварии". Семёнов… он боится ее. Боится того, что она знает или может узнать о «Метеоре» и этих их «артефактах». А я… я не хочу, чтобы еще кто-то погиб из-за этих проклятых тайн. Эти дети… они просто пытаются выжить.

Марк стиснул зубы. «Нужно что-то делать, – подумал он. – Горохов прав, они не должны сгинуть из-за этих проклятых тайн и страха начальства. Может, удастся хотя бы передать Ане воду или кусок хлеба, пока эти… из "Восхода" не приехали». Он знал, что рискует, но молча смотреть на эту несправедливость он больше не мог.

Аня в своей камере, стараясь не привлекать внимания других задержанных, которые озлобленно переругивались или обреченно молчали, провела пальцем по холодной, влажной стене, нащупав неровную трещину, по форме напоминающую спираль. Трещина не просто вспыхнула на секунду едва заметным синеватым светом, но и отозвалась легкой, едва уловимой вибрацией, и Аня почувствовала, как по ее телу пробежала волна странной, прохладной энергии, похожая на ту, что исходила от синих кристаллов повстанцев. Головная боль, мучившая ее после стычки у обломков вертолета и напряжения последних дней, на мгновение отступила, а мысли прояснились.

Коридор милиции. 23:15.

Начальник милиции Семёнов и капитан Терехова яростно спорили у большой, пыльной карты Колымажского района, висевшей на стене кабинета Семёнова. Красные флажки отмечали на карте Зону 12-К, место падения НЛО и вертолета.

– Москва (имея в виду военных с базы "Восход", которые теперь фактически отдавали ему приказы "сверху") требует не просто арестов, Терехова! Они требуют полного контроля над всеми этими… "находками" и всеми, кто имел с ними контакт. И чтобы никаких лишних свидетелей. Этот город скоро станет полностью закрытой зоной. И чем меньше народу будет болтаться по улицам и лезть куда не просят, тем лучше для всех нас. Особенно для тех, кто хочет отсюда выбраться целым и невредимым. Они опасаются, что эти сопляки раскопают слишком много или, не дай бог, начнут использовать найденное. "Восход" хочет всех 'контактеров' под замок, пока не разберутся, что делать дальше, и как это все… утилизировать.

Терехова с силой ударила ладонью по карте, отчего флажки задрожали.

– Вы играете с огнем, Семёнов! Эти "находки", как вы их называете, – это не просто железки или камни! Они меняют людей, они меняют сам мир вокруг нас! Я видела отчеты медиков, видела анализы… А ваши "хозяева" из "Восхода" хотят просто забрать их себе, провести свои бесчеловечные эксперименты, не думая о последствиях для нас, для города! Вы не понимаете, с чем мы столкнулись! Это не просто "аномалия", это… это вторжение!

– Вы понимаете, что 'Восход' просто использует нас как пушечное мясо, чтобы прикрыть свои темные делишки? Они не спасать город собираются, а урвать себе кусок от этих инопланетных технологий, пока Москва не опомнилась!

Семёнов: (мрачно)

– А у нас есть выбор, капитан? 'Восход' – это не просто группа военных. За ними стоят люди, которые не остановятся ни перед чем, чтобы получить то, что им нужно. И если для этого придется стереть Колымажск с карты вместе со всеми нами, они это сделают. Мой приказ – обеспечить им 'стерильную' зону для работы. И я его выполню. Потому что альтернатива – это стать частью этой 'стерилизации'.

Аня, притворившись спящей в своей камере, дверь которой была как раз напротив кабинета Семёнова, внимательно прислушивалась к их приглушенным, но яростным голосам. Она коснулась своего амулета. Спираль на нем слабо засветилась в темноте, и почти одновременно где-то вдали, со стороны тайги, послышался протяжный, тревожный вой собак, переходящий в жуткий, нечеловеческий визг. В этот же момент в здании милиции с громким хлопком и снопом искр из распределительного щитка в коридоре погас свет. Раздались испуганные крики дежурных и ругань. Похоже, очередная аномалия или перегрузка сети вырубила электричество во всем квартале.

Горохов, воспользовавшись внезапной суматохой и полной темнотой, когда дежурные забегали с тусклыми фонарями, пытаясь понять, что случилось, быстро, почти на ощупь, подошел к камере Ани. Его руки дрожали, когда он вставлял самодельный ключ-отмычку, который он давно хранил на всякий случай, в замок.

«За брата… – стучало у него в висках, пока он ковырялся с ржавым замком. – За всех, кого они загубили… Лишь бы успеть… Лишь бы эта девчонка смогла что-то сделать… Нельзя, чтобы она повторила судьбу Мишки…» Ключ несколько раз проворачивался вхолостую, заедая. За дверью кабинета Семёнова послышались шаги – похоже, тот вышел посмотреть, что за шум. Горохов замер, сердце колотилось в горле, как пойманная птица. Шаги удалились в сторону выхода из здания. Он с новой силой нажал на ключ, и тот, наконец, поддался с противным скрежетом.

– Беги… – прошептал он сквозь зубы, едва отперев засов. – В тайгу, к своим! Быстрее! Пока здесь хаос и не приехали эти из "Восхода"! Я слышал по рации – они уже на подъезде со своей спецгруппой для "работы с задержанными". Ты понимаешь, что это значит. И передай… передай, что я пытался. За брата… и за всех вас.

Аня, не говоря ни слова, лишь коротко кивнув в темноте, метнулась в самую густую тень коридора. В этот момент Марк, который 'случайно' оказался у распределительного щитка, когда там коротнуло, громко выругался и начал 'чинить' его, создавая дополнительный шум и отвлекая внимание дежурных, которые с фонарями метались по коридору. Это дало Ане несколько драгоценных секунд. Она двигалась бесшумно и быстро, как рысь, ее глаза, привыкшие к полумраку тайги, хорошо различали контуры в темноте. Один из дежурных с фонарем чуть не наткнулся на нее, но она успела замереть за выступом стены, слившись с тенью. Когда он прошел мимо, она, как призрак, выскользнула через черный ход во внутренний двор, а оттуда – в спасительную темень ночных переулков. Горохов, прислонившись к холодной, мокрой стене и тяжело дыша, бросил взгляд на жетон брата, который он все еще сжимал в руке:

– Прости, брат… кажется, я снова вляпался по уши. Но, может, хоть в этот раз… не зря.

Он услышал, как у главного входа в отделение с визгом тормозов остановились несколько тяжелых машин, и в коридоре раздались громкие, властные команды на незнакомом, почти армейском жаргоне. "Восход" прибыл.

Глава 16: «Ритуал защиты»

Переулок у отделения милиции. 23:40.

Холодный, пронизывающий ветер гнал по грязному асфальту обрывки старых газет с уже неактуальными заголовками о «магнитных бурях» и «стабилизации обстановки». Аня, съежившись, прижалась к ржавым, обледенелым мусорным бакам, сжимая в руке свой амулет с когтем рыси. Его медная проволока, обвивающая коготь, жгла ладонь, будто раскаленная, предупреждая об опасности, которая была совсем рядом. Из густой темноты переулка бесшумно выскользнула фигура. Это был Марк, молодой милиционер, его лицо скрывал глубоко надвинутый капюшон старой парки.

– Бабушка ждёт тебя в стойбище, – торопливо зашептал он, оглядываясь по сторонам. Он сунул Ане в руку небольшой, туго набитый сверток из бересты с сушёными травами и маленький, тускло поблескивающий в слабом свете уличного фонаря синий кристалл – один из тех, что нашли у обломков вертолета, и который он, рискуя всем, смог незаметно забрать из опечатанных вещдоков. – Говорит, "огненный змей" зовёт, и времени мало. А Семёнов… он ищет тебя. Приказал прочесать все стойбища и изъять "все подозрительные предметы шаманского культа". Он, кажется, догадался или ему кто-то нашептал из этих… из "Восхода", что твои амулеты и твои… способности как-то связаны с этими синими кристаллами. Они боятся, что ты можешь их активировать или понять лучше, чем они со своими приборами.

Со свистом, едва не задев голову Марка, пролетел камень. Сова, информатор «Волков», метнулась из-за угла, бросил к ногам Ани скомканную записку и тут же исчезла в темноте, как привидение.

«Семёнов знает про символы в подвале школы и на лесопилке. Его люди из "Восхода" уже там, все опечатали. Беги в тайгу. Сейчас. Он отдал приказ стрелять на поражение по всем, кто попытается проникнуть в "зоны аномальной активности". Не высовывайся, они ищут тебя и Ивана.»

Аня быстро развернула листок. На обороте, рядом с криво нацарапанными словами, темнел свежий, еще не до конца высохший, кровавый отпечаток пальца.

Ночь была ее союзницей. Аня, как тень, скользила по замерзшим, пустынным переулкам Колымажска. Она слышала далекий лай собак и рев моторов – облава уже началась, они прочесывали город. Один раз ей пришлось замереть в глубокой тени подворотни, когда мимо медленно проехал УАЗик с людьми в темной форме, луч их мощного фонаря хищно ощупывал стены домов. Сердце ушло в пятки, но они проехали мимо. Затем было заснеженное, продуваемое ледяным ветром поле, к спасительной темной кромке тайги. Адреналин от дерзкого побега еще будоражил кровь, но здесь, на границе своего мира, она почувствовала себя увереннее. Она знала, что Семёнов и его новые, безжалостные хозяева из "Восхода" не оставят ее в покое. Слова Марка о том, что они охотятся за ней и ее способностями, и записка Совы с кровавым отпечатком жгли память, как клеймо. Единственное относительно безопасное место сейчас – стойбище, у бабушки. Только там, под защитой древних духов и вековых кедров, она сможет попытаться понять, что делать дальше, и как использовать ту странную, пугающую и одновременно притягательную силу, что пробуждалась в ней и в этих загадочных синих камнях, оставленных звездными пришельцами.

Эвенкийское стойбище. Рассвет.

Густой, смолистый дым от костра вился тугими спиралями, поднимаясь к отверстию в крыше чума и цепляясь за многочисленные амулеты из медвежьих когтей, волчьих клыков и резных деревянных фигурок, развешанные на жердях. Бабушка-шаманка, с лицом, похожим на высохшую кору древнего дерева, бросила в огонь щепотку растертого можжевельника, и пламя на мгновение окрасилось в тревожный, призрачный синеватый цвет.

– Они светятся, только когда я трогаю их… или думаю о них, – Аня провела пальцем по стене чума, где оленьей жилой были вышиты древние спиральные узоры. Под ее прикосновением символы на мгновение замерцали таким же холодным синим светом, и она почувствовала, как по ее телу пробегает волна тепла и силы, а амулет на шее и синий кристалл, который она все еще сжимала в руке, отзываются ответной, едва заметной вибрацией.

Старуха резко схватила её руку, ее костлявые пальцы были на удивление сильными.

– Это не ты их пробуждаешь, дитя мое. Корабль "синих духов", что упал недавно, – он поет свою последнюю, отчаянную песню. Он зовет тех, кто может его услышать, через тебя, через знаки наших предков, что текут в твоей крови. Он слабеет, его свет гаснет с каждым часом. А Империя… их тени уже здесь, они рыщут по нашей тайге, как голодные волки, чтобы пожрать остатки этого света и забрать себе его силу.

Искра, ученица шаманки, молча разложила на старой медвежьей шкуре несколько синих кристаллов разного размера, найденных ею и другими «Тенями» у места падения "огненного змея". При ее осторожном касании грани кристаллов вспыхнули мягким, внутренним светом, и над ними, в дрожащем, насыщенном дымом воздухе чума, на мгновение возникла слабая, мерцающая трехмерная голограмма – не земное созвездие Лебедя или Большой Медведицы, а сложная, многоуровневая, медленно вращающаяся спираль, похожая на ту, что Аня видела на хвосте того странного черного вертолета, и на те, что были начертаны на секретных картах из документов "Метеора".

– Это карта… – прошептала Аня, затаив дыхание. – Или… ключ. Они показывают, где искать… ответы. Или оружие, чтобы защитить наш мир.

Бабушка взяла в руки чашку с разведенной водой сажей и кончиком пальца нарисовала Ане на щеках три маленьких, символических солнца – знак древних духов-покровителей их рода.

– Теперь духи тайги увидят тебя не просто как мою внучку, а как дочь самой тайги, как Хранительницу Синего Огня, – сказала она, ее голос звучал торжественно и немного печально. Она привязала к поясу Ани небольшой, но увесистый кожаный мешочек, в котором лежали самые сильные медвежьи когти из ее запасов, пучок сушеного багульника для защиты от злых духов и несколько мелких, но очень ярких синих кристаллов. – Иди. И не бойся ничего. Песня "синих духов" будет с тобой, она поведет тебя. Но помни – их наследие, их сила, может как спасти, так и погубить, если использовать его бездумно или со злым сердцем.