Сибирский кокон

Он перестал спать. Еда почти не требовалась. Злоба и холодная, расчетливая ярость стали его топливом. Он заметил, что его глаза в треснувшем осколке зеркала, которое он нашел среди мусора, приобрели странный, нездоровый желтоватый оттенок, а взгляд стал тяжелым, немигающим. Раны, полученные в случайной стычке с мародерами за банку тушенки, зажили с пугающей скоростью, не оставив и следа. Сила прибывала с каждым часом, и вместе с ней – холодная уверенность, что теперь он, Серый, сможет взять все, что захочет. И первым делом он заберет лесопилку у Ивана. А потом – весь этот проклятый город.

Когда он впервые вышел к тем немногим отщепенцам, что уже крутились вокруг него, привлеченные слухами о его жестокости, они не сразу его узнали. Голос стал глубже, властнее, а в каждом движении сквозила скрытая, хищная угроза. Когда один из них попытался оспорить его слово, Серый, не меняя выражения лица, одной рукой поднял его над землей и с хрустом сдавил горло, пока тот не захрипел, моля о пощаде. После этого вопросов больше не возникало. Шепот в голове одобрительно мурлыкал. Трансформация еще не завершилась, но Серый уже не был прежним. Он становился чем-то другим. Чем-то страшным.

Первым, к кому направился Серый, был Дым. Пироман из «Волков», вечно угрюмый, с безумным огоньком в глазах, он никогда не принимал лидерства Ивана и особенно ненавидел союз с «Тенями», считая их «лесными колдунами», виновными во многих бедах. Серый нашел его в заброшенной котельной, где Дым, дрожа от холода, пытался развести костер из сырых досок, бормоча что-то себе под нос.

– Плохо горит, да, Дым? – голос Серого прозвучал неожиданно властно и глубоко. Усилитель уже начал действовать.

Дым вздрогнул и обернулся, его рука потянулась к зажигалке в кармане, как к оружию.

– Серый? Какого хрена тебе здесь надо? Слыхал, ты с Ивашкой окончательно снюхался, с этими… лесными.

Серый рассмеялся, и в этом смехе не было ничего человеческого. Он сделал шаг вперед, и Дым невольно отступил, почувствовав исходящую от Серого ауру холодной, подавляющей силы. Серый легко, одной рукой, поднял тяжелую чугунную заслонку от печи и с хрустом смял ее, как бумагу.

– Иван – слабак, Дым. Он всегда был слабаком. А его союз с «Тенями» – это предательство всего, во что мы верили. Но скоро все изменится. Придут настоящие хозяева. Сильные. Беспощадные. И они ценят тех, кто умеет обращаться с огнем.

Глаза Дыма расширились. Он смотрел на смятую заслонку, на Серого, от которого веяло почти осязаемой мощью.

– Я знаю, как ты любишь огонь, Дым, – продолжал Серый, его голос гипнотизировал. – Представь себе: весь этот прогнивший Колымажск… в огне. Великий очищающий огонь, который сожжет дотла все старое, все слабое. И ты… ты будешь тем, кто зажжет этот огонь. Никаких запретов. Никаких ограничений. Только ты и твое пламя. Под защитой тех, кто не боится силы.

При слове «огонь» глаза Дыма загорелись нездоровым, безумным блеском. Он всегда мечтал об этом – о всепоглощающем пламени, которое уничтожит этот унылый, замерзший город. Обещание Серого было слишком соблазнительным.

– Что… что я должен делать? – хрипло спросил он, его рука с зажигалкой дрожала.

Серый положил ему тяжелую руку на плечо.

– Будь со мной, Дым. И ты получишь свой огонь. Весь, какой только сможешь пожелать.

В последующие дни Серый и Дым, ставший его правой рукой и самым фанатичным последователем, начали собирать свою новую стаю. Они рыскали по самым темным и злачным уголкам Колымажска, как голодные волки.

Их первыми рекрутами стали несколько бывших «Волков», тех, кто так и не смог смириться с лидерством Ивана или с необходимостью делить власть и ресурсы с «Тенями». Бизон, бывший спортсмен, чья карьера рухнула из-за травмы, а злоба и обида на весь мир остались, охотно примкнул к Серому, увидев в нем силу, способную сокрушить всех обидчиков. Еще пара отморозков, всегда отличавшихся особой жестокостью и жадностью, тоже потянулись к новому, сильному вожаку.

Затем Серый обратил свое внимание на отчаявшихся горожан. В Колымажске, задавленном Коконом, таких было много. Люди, потерявшие семьи во время первых атак мутантов, лишившиеся домов и всякой надежды на будущее. Серый являлся к ним, как темный мессия, демонстрируя свою силу, обещая защиту, еду и, главное, – отмщение. Его слова, усиленные энергией черного кристалла, находили отклик в их измученных душах. Некоторые шли за ним из страха, другие – из слепой веры в то, что эти «новые хозяева с неба» действительно принесут порядок и избавление.

Не брезговал Серый и откровенными отбросами – мелкими мародерами и бандитами, которые и до Кокона терроризировали город. Им он обещал долю в будущей добыче и полную безнаказанность. Его новая стая росла, как раковая опухоль, впитывая в себя все самое темное и отчаявшееся, что было в Колымажске.

Своим новым логовом Серый избрал заброшенные цеха речного порта, расположенные на окраине города, недалеко от замерзшей Колымажки. Место было мрачным, продуваемым всеми ветрами, но имело толстые кирпичные стены и несколько подземных этажей, которые можно было использовать как склады и укрытия.

Собрав своих последователей – около двух десятков человек, разношерстную, но объединенную общей злобой и отчаянием толпу, – Серый произнес перед ними речь. Он стоял на груде ржавых бочек, черный кристалл-Усилитель тускло поблескивал у него на груди, притягивая взгляды. Его голос, усиленный артефактом, гремел под сводами заброшенного цеха.

– Вы видите, что стало с нашим городом! – рычал он. – Иван и его лесные дружки довели нас до ручки! Они слабы! Они боятся! Они хотят, чтобы мы все сдохли здесь от голода и холода! Но я говорю вам – есть другой путь! С неба пришли те, кто несет истинную силу! Они очистят эту землю от слабаков и трусов! И мы, те, кто готов принять их власть, станем первыми в новом мире! Мы возьмем все, что захотим!

Его слова находили отклик. В глазах собравшихся горел огонь фанатизма и жажды наживы. Серый раздал первые приказы: собрать все доступное оружие, провести разведку укреплений Ивана и «Теней», особенно на лесопилке, и распространять в городе слухи, сеющие панику и недоверие к нынешним лидерам.

Лесопилка, бывший штаб «Волков», а теперь один из главных опорных пунктов объединенной группы Ивана и Ани, стала для Серого главной целью. Это было не только стратегически важное место, богатое древесиной (топливом) и имевшее относительно крепкие постройки. Захват лесопилки был для Серого символическим актом – окончательным унижением Ивана, демонстрацией того, кто теперь настоящий хозяин в Колымажске.

В одном из подземных помещений речного порта, освещенном тусклым светом коптилки, Серый, Дым и Бизон склонились над грубым планом местности, начертанным углем на куске фанеры.

– Лесопилка хорошо охраняется, – хмуро проговорил Бизон, его мощные кулаки сжимались. – У них там и «Тени» эти со своими луками, и остатки наших. Просто так не подойти.

– Мы не пойдем просто так, – усмехнулся Серый, его желтые глаза хищно блеснули. – Мы ударим ночью, когда они меньше всего ожидают. Дым, твоя задача – огонь. Нужно создать панику, отвлечь их внимание от основного направления удара. Подожжешь старые склады с опилками с подветренной стороны. Дым пойдет на цеха, они начнут метаться.

Дым плотоядно облизнулся, его глаза загорелись предвкушением.

– А мы, – продолжал Серый, указывая на плане обходной путь через заброшенные железнодорожные пути, – ударим с тыла, там, где у них самое слабое место. Главное – прорваться внутрь, захватить главный цех. А потом… потом мы выкурим их оттуда, как крыс.

В этот момент в помещение вошел Чиряк-биоробот.

– Хозяева одобряют твой план, Серый, – проскрежетал он. – И они окажут тебе поддержку. Несколько наших… воинов… присоединятся к тебе во время атаки. Они помогут проломить оборону.

Серый кивнул. Поддержка биороботов значительно увеличивала его шансы на успех. План был готов. Оставалось дождаться подходящего момента.

Тем временем на лесопилке и в СТО Николая нарастало смутное беспокойство. Сова, информатор Ивана, принес тревожные слухи о том, что Серый собирает вокруг себя каких-то отморозков в районе речного порта. Петрович, старый хозяин лесопилки, тоже заметил подозрительную активность на другом берегу Колымажки – по ночам там иногда мелькали огни, и доносились какие-то неясные крики.

Иван и Аня, занятые проблемами «кремниевой лихорадки» и попытками расшифровать наследие «Книги Теней», тем не менее, не могли игнорировать эти сигналы. Они понимали, что Серый, опьяненный своей новой силой и ненавистью, не будет сидеть сложа руки.

– Он что-то задумал, – сказал Иван Ане одним из вечеров, когда они проверяли дозоры на лесопилке. Холодный ветер трепал их волосы, изо рта шел пар. – Эта тварь просто так не успокоится. Нужно быть готовыми.

Они усилили охрану, выставили дополнительные посты, проверили немногочисленные запасы оружия и самодельных «коктейлей Молотова». Но точного плана Серого они не знали. Тьма сгущалась над Колымажском, и новая, внутренняя угроза готовилась нанести свой удар, когда его меньше всего ждали.

Глава 46: Сломанный компас Морозова

Тайга под куполом Кокона превратилась в ледяной, безмолвный ад. Оранжевое небо источало мертвенный свет, не способный согреть промерзшую землю. Уже больше недели полковник Морозов и капитан Волков пробирались сквозь этот заснеженный, враждебный мир, с тех пор как их вертолет рухнул, отрезав путь к отступлению. Скудные остатки бортового пайка давно закончились. Теперь их поддерживали лишь охотничья смекалка Морозова да отчаянная изобретательность Волкова.

Полковник, прошедший не одну "горячую точку" и знавший сибирскую тайгу не понаслышке еще с учений своей молодости, умел читать ее, как раскрытую книгу, даже эту, искаженную Коконом. Он научил Волкова ставить примитивные петли из расплетенного стального тросика от лебедки вертолета на заячьих тропах, которые они находили по едва заметным следам на снегу. Иногда им везло – тощий, но еще съедобный заяц или глупая куропатка, не успевшая мутировать во что-то невообразимое, попадали в ловушку. Волков, поначалу совершенно беспомощный в этих диких условиях, под руководством полковника научился разжигать костер из сырых веток, используя последний кремень из аварийного комплекта, и находить под снегом съедобные коренья – сарану, дикий лук, – которые Морозов когда-то видел в старых отчетах экспедиции «Метеор», найденных в обломках вертолета. Эти отчеты, чудом уцелевшие, также содержали грубые карты местности с указанием некоторых старых геологических баз и зимовий, к одному из которых они и пытались пробиться.

Ночевали они где придется: то в неглубокой, продуваемой всеми ветрами пещере, выгнав оттуда стаю мутировавших летучих мышей с фосфоресцирующими глазами, то в наспех построенном из лапника и упавших веток шалаше, который плохо защищал от пронизывающего ветра и холода, заставлявшего их прижиматься друг к другу ради жалких крох тепла. Воду топили из чистого снега, стараясь не использовать ту, что текла в ручьях, отдававших странным металлическим привкусом и покрытых по краям радужной пленкой.

Каждый день был отчаянной борьбой за выживание, за еще один глоток стылого воздуха, за еще один шанс. Но они упрямо шли вперед, ориентируясь по едва заметным просекам, старым геологическим меткам на деревьях, и по звездам, когда их редкими ночами показывало искаженное небо Кокона. Сегодня им особенно не везло – силки были пусты, а найденные вчера грибы с тревожно-яркими, светящимися в темноте шляпками Морозов есть категорически запретил, опасаясь неизвестной отравы. Холод пробирал до костей, а желудок сводило от голода.

Именно в такой момент, когда силы были на исходе, а надежда почти угасла, Морозов, шедший впереди и пытавшийся определить направление по своему старому, но до этого момента безотказному армейскому компасу Адрианова, остановился.

– Черт побери… – пробормотал он, недоуменно глядя на прибор. Изо рта у него вырвалось облачко пара.

Волков подошел ближе.

– Что случилось, товарищ полковник? Опять эти… твари поблизости?

Морозов покачал головой, не отрывая взгляда от компаса.

– Хуже, капитан. Смотри.

Он протянул Волкову компас. Стрелка прибора, вместо того чтобы упрямо указывать на север, как ей и полагалось, медленно, словно нехотя, вращалась по кругу

– Он что… сломался? – с тревогой спросил Волков. Потеря компаса в их положении была бы катастрофой. – Может, от мороза? Или вы его уронили?

Морозов нахмурился, взял компас обратно, несколько раз сильно встряхнул. Стрелка на мгновение замерла, указывая куда-то в сторону, а затем снова принялась лениво описывать круги.

– Никогда такого не было, – проговорил полковник. – Этот компас со мной еще с Афгана. Пережил и не такое. Что-то здесь не так.

Волков достал из вещмешка свой армейский дозиметр ДП-5В, который он чудом сохранил в рабочем состоянии. Он включил его. Прибор пискнул, стрелка индикатора сначала качнулась в пределах нормы, но потом вдруг резко подскочила к верхнему пределу шкалы, замерла там на несколько секунд, а затем так же резко упала почти до нуля.

– Что за… – Волков постучал пальцем по стеклу прибора. – И этот барахлит? Не может быть, чтобы ионизирующее излучение так скакало. Это не похоже на радиационную аномалию.

Он огляделся. Они находились на небольшой, слегка возвышенной поляне, окруженной старыми, корявыми кедрами. Волков обратил внимание, что кора некоторых деревьев здесь имела едва заметный, какой-то нездоровый синеватый оттенок, а на отдельных участках, если присмотреться, можно было различить мельчайшие, как пыль, кристаллические вкрапления, тускло поблескивавшие в оранжевом свете Кокона.

Он достал рацию Р-105М, ту самую, через которую они связывались с повстанцами. Попытался включить ее на прием – эфир взорвался оглушительным треском и шипением, гораздо более сильным, чем обычно под Коконом. Никаких осмысленных сигналов, только хаос помех.

– Похоже, здесь какая-то зона сильного электромагнитного возмущения, – задумчиво произнес Волков, выключая рацию. – Это объясняет и поведение компаса, и сбои в дозиметре. Но что ее вызывает?

Они сделали несколько шагов в сторону, отходя от центра поляны. И, о чудо, стоило им отойти метров на пятьдесят, как стрелка компаса Морозова замедлила свое вращение и, немного поколебавшись, уверенно указала на север. Дозиметр Волкова тоже перестал сходить с ума, его стрелка вернулась к фоновым значениям. Рация все так же шипела, но уже не так агрессивно.

– Определенно, – кивнул Волков. – Аномалия локализована где-то здесь, на этой поляне.

Они снова развернули свою импровизированную карту. Волков внимательно сопоставил их текущее местоположение с нанесенными на ней знаками.

– Смотрите, товарищ полковник, – он ткнул пальцем в карту. – Мы как раз находимся в зоне, отмеченной вот этим символом. Видите, спираль, но с какими-то дополнительными лучами по краям.

Морозов присмотрелся. Действительно, поляна, на которой они только что наблюдали странные явления, на карте повстанцев была помечена особым, сложным спиралевидным знаком. Он вспомнил, что похожие, хотя и не совсем идентичные, символы они видели и на оборудовании в пещере, и на той самой схеме деактивации Кокона, которую им показала голограмма.

– Может, это предупреждение? – предположил Морозов. – Опасная зона? Место, где их технологии вызывают помехи или еще что похуже? Они могли использовать такие поля для защиты своих баз или важных объектов.

Волков покачал головой, его взгляд был устремлен куда-то вдаль, словно он пытался увидеть нечто, скрытое от глаз.

– Я думаю, это нечто большее, товарищ полковник, – медленно произнес он. – Вспомните тот передатчик в пещере. Систему кристаллов, волноводов… Все это было частью сложной технологии. А что, если эти символы на карте – не просто метки или предупреждения? Что, если они – активные элементы? Часть какой-то… гигантской энергетической сети, созданной повстанцами здесь, в тайге, много веков или даже тысячелетий назад?

Он снова посмотрел на поляну, где бушевала невидимая электромагнитная буря.

– Эти спирали… они могут быть своего рода пассивными резонаторами или излучателями. Но если моя теория верна, и это узлы древней сети, то должны быть и 'стабильные точки'. Вспомните ту пещеру, где мы нашли передатчик – там все наши приборы работали почти идеально, даже рация ловила сигнал сквозь Кокон. Возможно, та пещера – это не просто укрытие, а специально оборудованный 'нулевой узел' или 'контрольная точка' их сети, где поля сбалансированы или даже используются для питания их технологий. Символы на стенах там были сложнее, возможно, они часть этой системы стабилизации. Эта древняя сеть могла служить им для связи, для навигации, для питания их устройств… Кто знает? И, похоже, она до сих пор частично функционирует.

Волков поежился, то ли от холода, то ли от масштаба своей догадки.

– И еще одно, – добавил он тише. – Если эта сеть существует, она, возможно, как-то взаимодействует с полем Кокона. Может быть, даже конфликтует с ним. Это объяснило бы, почему наш сигнал из пещеры смог пробиться – если бы он прошел через один из «узлов» этой сети, который на мгновение создал «окно» в Коконе.

Осознание того, что символы на карте – это не просто знаки, а следы действующей, хоть и древней, инопланетной технологии, заставило их по-новому взглянуть на свой путь. Теперь карта повстанцев была не просто путеводителем по местности, а своего рода технической схемой, ключом к пониманию забытых и, возможно, все еще опасных механизмов.

– Это меняет дело, – проговорил Морозов, его лицо было серьезным. – Если вы правы, капитан, то каждая такая зона, отмеченная символом, может быть не только источником помех, но и чем-то еще. Опасностью или… возможностью.

Действительно, если эта энергетическая сеть все еще активна, она могла быть не только наследием повстанцев, но и объектом пристального интереса для рептилоидов. Или же, если понять принцип ее работы, она могла стать ключом к ослаблению Кокона изнутри, к нахождению его уязвимых мест.

– Мы должны быть предельно осторожны, – заключил Волков. – И по возможности фиксировать все аномалии, которые встретим. Эта информация может оказаться жизненно важной для тех, кто в Колымажске. Теперь мы не просто идем по следам древней цивилизации. Мы идем по минному полю из ее технологий.

Они снова двинулись в путь, но теперь их шаги были еще более осторожными, а взгляды – еще более напряженными. Ледяная тайга под оранжевым небом Кокона хранила слишком много тайн, и каждая из них могла оказаться смертельной. Но вместе с опасностью росла и слабая, почти безумная надежда на то, что в этом древнем наследии скрыт ключ к спасению.

Глава 47: Эхо Горохова

Дни в убежище под СТО Николая тянулись медленно, наполненные тревогой, холодом и монотонной работой по укреплению обороны. Но в маленькой каморке, служившей одновременно и штабом, и архивом, кипела другая, не менее напряженная работа. Аня, Искра и бабушка Ани, склонившись над хрупкими, пожелтевшими листами из папки Горохова, пытались разгадать тайны прошлого. Рядом, вооружившись лупой и своими познаниями в криптографии, корпел Тихий, бывший хакер «Волков», теперь ставший незаменимым специалистом по всему, что касалось шифров и кодов.

Именно Тихий, просматривая одну из служебных записок Горохова, касавшуюся какого-то старого, нераскрытого дела о хищении церковной утвари еще в конце восьмидесятых, наткнулся на странную пометку на полях. Она была сделана карандашом, мелким, убористым почерком Горохова, и представляла собой набор цифр и букв, не имевший, на первый взгляд, никакого смысла: «Ц.Св.Ник. – Погр. – Пс. 90:1 – Ключ у Крот».

– Что за чертовщина? – пробормотал Тихий, протирая свои очки. – Церковь Святого Николая… это та, что на старом кладбище, заброшенная. Погреб… Псалом девяностый, стих первый… «Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится» … А «Крот»? Это кличка? Или…

– Крот, – неожиданно вмешалась бабушка Ани, до этого дремавшая у огня. Ее глаза открылись, в них блеснул острый интерес. – Так геологи «Метеора» иногда называли старого отца Иннокентия, священника той церкви. Он был человеком нелюдимым, жил почти отшельником, много времени проводил в церковных подвалах, перебирая старые книги. И, говорят, знал много тайн, и о тайге, и о том, что под ней скрыто. Горохов мог с ним общаться, он ведь все уголки города знал, со всеми языки находил.

Аня и Тихий переглянулись.

– Псалом… это может быть шифр, – предположил Тихий. – А «ключ у Крота» … может, Горохов что-то спрятал в том церковном погребе, а отец Иннокентий ему помогал или знал об этом? Или сам Горохов использовал эту кличку как часть кода?

Мысль о том, что осторожный и недоверчивый Горохов мог создать себе дополнительный тайник, где хранил самые опасные или личные записи, не доверяя даже милицейскому сейфу, показалась им вполне правдоподобной.

Тихий и Аня немедленно доложили о своей находке и догадках Ивану. Тот выслушал их внимательно, его лицо было серьезным.

– Старая церковь… – проговорил он, потирая шрам на скуле. – Место паршивое. Далеко, и вокруг кладбище – мутанты там любят ошиваться. Но если Горохов действительно что-то там припрятал… это может быть важно. Он ведь не зря рисковал жизнью, чтобы передать нам эти бумаги.

Дилемма была непростой. Отправлять людей на такую рискованную вылазку, когда каждый боец был на счету, казалось безрассудством. Но и проигнорировать такую зацепку было нельзя. Горохов мог оставить там информацию, которая дополнит уже имеющиеся у них сведения о «Метеоре», о «синих духах» или даже о планах рептилоидов, которые он мог подслушать перед своим бегством.

– Я пойду, – твердо сказала Аня. – Если там что-то связано с духами или древними тайнами, я должна это увидеть. Искра, ты со мной.

– И я, – добавил Иван. – Без прикрытия вам там не обойтись. Тихий, твои мозги нам тоже пригодятся, если там действительно какой-то шифр или механизм. Возьмем еще Орлана и Грозу. Шестеро. Больше нельзя, будем слишком заметны.

Решение было принято. Вылазку назначили на следующую ночь, когда активность патрулей рептилоидов обычно снижалась.

Под покровом безлунной, промозглой ночи, освещаемой лишь неверным, болезненно-оранжевым светом Кокона, небольшая группа бесшумно покинула убежище. Иван шел впереди, его обрез был наготове, каждый его шаг был выверен и осторожен. За ним следовала Аня, ее рука сжимала нож, а на шее под кухлянкой висел амулет с когтем медведя. Искра, Тихий, Орлан и Гроза замыкали группу, внимательно осматриваясь по сторонам.

Путь к старой церкви Святого Николая, расположенной на заброшенном кладбище на самой окраине Колымажска, был долог и опасен. Они пробирались через разрушенные кварталы, переулками, заваленными мусором и обломками, стараясь держаться в тени и избегать открытых пространств. Несколько раз им приходилось замирать, прячась от далеких звуков, похожих на скрежет когтей или механический лязг – признаки патрулей биороботов.

Наконец, они добрались до цели. Старое кладбище встретило их зловещей тишиной. Покосившиеся, занесенные снегом кресты и надгробия отбрасывали уродливые тени. Сама церковь – высокое, некогда красивое здание из красного кирпича – теперь стояла полуразрушенная, с выбитыми витражами, словно слепыми глазницами, и обвалившейся частью колокольни. От нее веяло запустением и смертью.

Орлан и Гроза остались снаружи, заняв позиции для наблюдения, а Иван, Аня, Искра и Тихий осторожно вошли внутрь церкви. Сквозь дыры в крыше проникал тусклый свет Кокона, освещая обломки церковной утвари, перевернутые скамьи и толстый слой пыли и птичьего помета на полу. Воздух был тяжелым, спертым, пахло сыростью и тленом.

– «Погреб…» – прошептал Тихий, сверяясь со своими записями. – Должен быть где-то здесь вход.

Они начали методично осматривать алтарную часть, ризницу, боковые приделы. После долгих поисков, за грудой старых, сгнивших облачений в небольшой каморке под лестницей, ведущей на хоры, они обнаружили массивный деревянный люк, вделанный в пол. С трудом, общими усилиями, им удалось его поднять. Вниз вела узкая, крутая каменная лестница, уходящая в непроглядную тьму.

Вооружившись фонарями (Иван нес мощный аккумуляторный, у Ани был маленький, налобный), они начали спуск. Погреб оказался довольно просторным, с низкими сводчатыми потолками, выложенными старинным кирпичом. Здесь было сухо, но очень холодно. Вдоль стен тянулись полки, заставленные какими-то пустыми бутылями, старыми церковными книгами, покрытыми плесенью, и прочим хламом.

– Ищите что-нибудь необычное, – скомандовал Иван. – Горохов был человеком дотошным, он бы не оставил свои записи на виду.