Первые искры

Лиа наблюдала за ним. Она видела эту новую, холодную уверенность в его глазах. Когда Зор уже готов был идти, она молча подошла и протянула ему несколько высушенных кореньев, завернутых в лист, – скудный паек для долгого пути. Это был жест полного доверия и партнерства. Она не могла пойти с ним, оставив Малыша, но она делала то, что могла. Курр, сидевший поодаль, одобрительно кивнул, увидев это. Торк лишь презрительно хмыкнул, отворачиваясь. Он не верил в эту затею, считая ее очередной бесполезной возней. Зор принял коренья, коротко кивнул Лие и, взяв в одну руку палку, а в другую – пустое "гнездо", вышел из расщелины.

Пейзаж был тот же – выжженная земля, черные скелеты деревьев. Но Зор был другим. Он больше не бежал сломя голову. Он помнил, где видел следы саблезуба, и обошел это место заранее, сделав большой крюк по каменистому склону.  В какой-то момент он замер, услышав в отдалении треск костей – гиены делили чью-то тушу. Он прижался к скале, став на несколько долгих мгновений неотличимым от камня, пока звуки не стихли. Он помнил, где кружили грифы над падалью, и держался от этого места подальше. Его ноздри ловили малейшие изменения в запахах ветра – мускус хищника, гниль падали, предвещающая опасность. Он не реагировал на опасность, он ее предвидел. Когда он подошел к оврагу, который в прошлый раз отнял у него столько сил, он не стал сломя голову лезть напролом. Он потратил время, чтобы найти более пологий и безопасный спуск в стороне. Его движения были медленными, экономичными. Он сохранял силы. Страх не исчез, но теперь он был фоном, а не главной эмоцией. Главным было сосредоточенное движение к цели.

Вот и огромное поваленное дерево. Зор опустил "гнездо" на землю и подошел к нему. Он проигнорировал поверхностный, остывший пепел. Его прошлый опыт подсказывал, что там остались лишь мертвые искры. Ему нужно было то, что тлело долго, защищенное от воздуха и влаги.

Используя свою палку-копалку как рычаг, он начал копать в самой толстой, сердцевинной части ствола. Слой пепла и обугленной трухи был глубок. Это была тяжелая работа. Наконец, его палка наткнулась на что-то твердое. Он отбросил ее и начал разгребать пепел руками. Под толстым слоем золы он почувствовал его – сухой, уверенный жар.

Он раскопал глубже и нашел их. Это были не крошечные угольки, а несколько крупных, почерневших кусков древесины размером с его кулак. Снаружи они были черными, но в глубоких трещинах, как вены, пульсировал густой, темно-красный свет. Он почувствовал их жар – не резкий и поверхностный, а глубокий, ровный и уверенный. Эти головни были тяжелыми и плотными; они не трещали и не метались, а дышали медленным, могучим теплом. Это была именно та добыча, за которой он пришел.

С предельной осторожностью, используя две палочки как щипцы, он переложил первую горячую, тяжелую головню в "гнездо", на подстилку из мха. Мох тут же задымился, но не вспыхнул, а начал медленно тлеть, впитывая жар. Затем он положил вторую и третью. Глина под его пальцами стремительно нагрелась, став очень теплой, но не обжигающей. Он с тревогой вглядывался в стенки – появятся ли новые трещины от жара? Пока нет. Несовершенная конструкция, укрепленная мхом, держалась.

Он осторожно поднял "гнездо". Оно было тяжелым, но жар был надежно укрыт внутри. Это было несравнимо лучше, чем нести угли в хрупких листьях. Он чувствовал себя не просто несущим огонь, а управляющим им. Поправив на плече сверток с кореньями, он развернулся и начал обратный путь. Впереди его ждала та же опасная тропа, но теперь он нес в руках не просто надежду, а первое в мире устройство для ее сохранения.

Глава 46: Испытание "Гнезда"

Головни, извлеченные из сердца обугленного дерева, тяжело легли в глиняное "гнездо". Сухой мох под ними тут же задымился густым, ароматным дымом, но не вспыхнул. Гнездо быстро нагрелось, став тяжелым и очень теплым. Зор с тревогой осмотрел его стенки. Сеть мелких трещинок, казалось, не увеличилась, армирующие волокна мха держали конструкцию.

Он осторожно поднял свою ношу. Это было совсем не то, что нести угли в листьях. Жар был сильным, но не обжигающим, он был надежно укрыт. Зор чувствовал себя не просто носителем, а хранителем, почти повелителем этого маленького, портативного очага. Он прикрыл "гнездо" сверху большим листом, оставив небольшое отверстие для воздуха, и двинулся в обратный путь. Первые шаги были полны осторожной уверенности.

Путь назад всегда кажется короче, но не в этот раз. Каждая неровность земли, каждый корень, о который он спотыкался, отдавался толчком в его руках. Он нес "гнездо" с максимальной осторожностью, но тряски было не избежать. Когда он снова перебирался через овраг, ему пришлось на мгновение прижать ношу к себе, чтобы освободить руку. Он почувствовал, как что-то хрустнуло под его пальцами.

Остановившись на другой стороне, он с замиранием сердца осмотрел "гнездо". От края откололся небольшой кусочек глины, обнажив слой спекшегося мха. Жар от головней был слишком силен для необожженной глины, и вибрация довершила дело. Это была еще не катастрофа, но первая серьезная пробоина. Дымок из нового отверстия повалил гуще. Огонь внутри начал дышать свободнее, а значит – гореть быстрее. Время начало работать против Зора.

Он ускорил шаг. Он чувствовал, как "гнездо" в его руках становится все горячее. Головни, получив больше кислорода, начали тлеть с удвоенной силой. Это было хорошо для розжига костра, но губительно для долгой транспортировки. Он пытался заткнуть пробоину комком свежей глины, которую нашел у ручья, но она тут же высыхала и отваливалась. Он видел, как сквозь щели вырываются не только дым, но и крошечные, яркие искры. Его драгоценное топливо сгорало на глазах, превращаясь в пепел. Жар, который поначалу был приятным и обнадеживающим, теперь становился почти нестерпимым, обжигая пальцы даже сквозь толстые стенки "гнезда". Он нес в руках неконтролируемую, умирающую печь.

Это случилось внезапно, когда до родных скал оставалось не так уж и далеко. Пронзительный, обжигающий жар сменился быстро убывающим теплом. Дымок стал слабее и вскоре прекратился совсем. Зор остановился, уже зная, что произошло. Он осторожно опустил "гнездо" на землю и заглянул внутрь. Вместо пульсирующих красным светом головней там лежала лишь горстка серого, безжизненного пепла. Они сгорели. Слишком быстро.

Он снова потерпел неудачу. Он дошел почти до самого дома, но принесет туда лишь теплое глиняное корытце с пеплом. Отчаяние и усталость навалились на него всей своей тяжестью. Он в сердцах пнул "гнездо" ногой, ожидая, что оно развалится на куски.

Но его нога встретила неожиданно жесткое сопротивление, и вместо глухого шлепка по высохшей грязи раздался короткий, твердый "тук!", почти как удар по камню. "Гнездо" откатилось в сторону, целое и невредимое.

Зор замер, с недоумением глядя на него. Он подошел и осторожно поднял. Предмет в его руках был неправильным. Он стал легче, но при этом казался прочнее. Зор провел пальцем по внутренней, красноватой поверхности. Она была не просто твердой, а звенящей, вибрирующей под пальцами, и удивительно гладкой, почти скользкой, как мокрый речной голыш, который никогда не высыхает. Он попробовал царапнуть ее ногтем. Ноготь оставил белый след, но глина не крошилась, а сопротивлялась, как кость или камень.

Он перевернул "гнездо" и постучал по обожженному дну. Вместо глухого "шорх" высохшей грязи, его ухо уловило короткий, высокий "цэк!". Это был звук, которого не должно было быть. Звук камня. Но камня, который он слепил из грязи своими руками.

Он не понимал, что произошло. Он лишь чувствовал, что держит в руках аномалию, предмет, нарушивший законы мира. И это чувство необъяснимого было почти таким же сильным, как и горечь неудачи. Медленно, как во сне, он побрел в сторону расщелины, неся в руках символ своего провала, который одновременно был и новой, непостижимой загадкой.

Глава 47: Уроки Глины и Огня

Зор вошел в расщелину, как тень. Он не пытался скрыть свою неудачу. Вся его поникшая фигура, сгорбленные плечи и пустые руки говорили о поражении. Он молча прошел к центру и опустил на землю свое пустое, но на удивление целое "гнездо".

Лиа, увидев, что огня нет, тихо отвернулась, и в этом простом движении было больше горечи, чем в любом крике. В ее глазах больше не было надежды, лишь тупая, смиренная боль. Малыш на ее руках все так же дышал прерывисто. Торк издал короткий, торжествующий рык, который эхом пронесся по пещере. Это был звук победы грубой, холодной реальности над хрупкими надеждами. Я же говорил. Когда Торк издал свой торжествующий рык, а Зор в отчаянии пнул гнездо, и оно не развалилось, взгляд Лии искоса метнулся к странному предмету. Удивление на мгновение пробилось сквозь пелену горя. Другие члены группы, видя пустые руки Зора, разочарованно разошлись по своим углам, снова погружаясь в апатию. Миссия провалилась.

Только Курр подошел ближе. Он не смотрел на Зора. Его старые, опытные глаза изучали само "гнездо". Он коснулся его пальцем, постучал, приподнял. Он заметил изменение. Его лицо не выражало ничего, но он не отходил, наблюдая, как будто читал историю этого предмета.

Зор не обращал внимания на реакцию группы. Он был поглощен загадкой в своих руках. Он сидел на корточках перед пустым гнездом. Он снова и снова проводил пальцами по его внутренней, красноватой и твердой, как камень, поверхности. Затем он касался внешней, серой и все еще хрупкой части. Разница была ошеломляющей. Он взял комок оставшейся сырой глины и положил рядом. Он надавил на него пальцем – осталась вмятина. Он надавил на обожженную часть гнезда – палец ощутил лишь твердую, несгибаемую поверхность. Он капнул на сырую глину водой – она размокла, превратившись в грязь. Он плеснул водой на обожженную часть – капли просто скатились, не оставив и следа.

В его голове медленно, мучительно формировалась связь. Не как четкая мысль, а как наплыв образов. Вот красный, твердый черепок. А вот – тот нестерпимый, пульсирующий жар, который он нес с пожарища. Жар, который обжигал ему руки и превратил его драгоценные угли в пепел.

Лиа, укачивая ребенка, медленно подошла чуть ближе. Она остановилась на расстоянии, не вмешиваясь, но ее присутствие ощущалось. Ее внимательный, хоть и усталый, взгляд следил за руками Зора. Она видела, как он сравнивает два типа глины. Она тоже видела разницу в цвете, видела, как капли воды скатываются с обожженной поверхности. Она не понимала причин, но видела результат. Их общая неудача породила какую-то загадку, и это было лучше, чем просто пустота.

Он посмотрел на твердый черепок в одной руке и на мягкий, серый комок глины в другой. Затем его взгляд метнулся к черной, холодной яме кострища. Бесполезно. Но в его голове не было слов, лишь яростное, непреодолимое желание: соединить этот образ всепожирающего жара с мягким комком глины. Ему нужен был не просто огонь, чтобы согреться. Ему нужен был тот самый, могучий жар как инструмент, как сила, способная творить такие же странные и твердые камни. Эта одержимость вытеснила отчаяние.

Он не пойдет больше к пепелищу. Это слишком долго и ненадежно. Он добудет эту силу. Здесь. Сам.

Зор отошел в свой угол, где хранил свои "сокровища". Он высыпал на землю все камни, которые пытался использовать для высекания искр. Он больше не бил их друг о друга в слепой ярости. Он начал их изучать. Он брал один камень за другим. Этот – гладкий, речной. Удар глухой. Искр нет. Он отбросил его в сторону. Другой – пористый, как пемза. Крошится при ударе. Бесполезен. Третий… третий был другим. Тот самый, с белыми прожилками, который он нашел давно. Он был тяжелее других, и когда Зор проводил по нему ногтем, оставалась царапина. Он ударил по нему другим, более твердым камнем. Вспыхнула яркая, почти желтая искра. Он повторил удар. Снова.

Лиа наблюдала, как он методично, без прежней паники, перебирает свои камни. Она видела его новую, пугающую сосредоточенность. Когда он нашел нужный камень и высек яркую, желтую искру, она вздрогнула. Это было не похоже на его прошлые, отчаянные попытки. В этом было что-то новое. Она тихо отошла в сторону, давая ему пространство, и в ее сердце, помимо страха, затеплилась последняя, слабая искра надежды.

Тем временем Зор занялся трутом. Он перебрал остатки мха. Этот – влажный. Бесполезен. Этот – слишком зеленый. Он вспомнил тот самый, первый, успешный трут – он был почти как пыль, сухой и невесомый. Он начал искать в укромных уголках расщелины именно такой. Он нашел несколько сухих грибов-трутовиков, растущих на старом полене. Они были твердыми, но их внутренняя часть была мягкой и волокнистой. Может, это подойдет?

Он не знал названий. Он не знал про кремень и пирит. Но он начал разделять мир на "подходящее" и "неподходящее" для своей цели. Это был первый в его жизни научный метод, рожденный из отчаяния и наблюдательности. Он готовил свое следующее, самое важное испытание.

Глава 48: Зов Предков

Ночь опустилась на расщелину, принеся с собой еще больший, пронизывающий до костей холод. Группа, измученная днем, полным разочарований, забылась в тревожном, неглубоком сне, сбившись в тесную кучу в самом дальнем углу. Все, кроме Зора. Он сидел у черной, мертвой ямы кострища, скрестив ноги. Он не чувствовал ни холода, ни голода. Он был поглощен своей задачей, одержим ею. Вокруг него на земле были разложены его "сокровища": "правильные" камни, которые давали искры; пучок сухого мха; грибы-трутовики; две гладкие палочки, которые так и не дали огня; и затвердевшее, но пустое глиняное "гнездо". Это был алтарь его неудач. Он смотрел на эти предметы, и его разум, обостренный до предела, начал свой безмолвный, изнурительный труд.

Его внутренний взор вернулся к той грозе. Он снова увидел ослепительную, разрывающую небо вспышку. Он снова услышал оглушительный треск, от которого задрожала земля. И он увидел, как от этого удара небес о землю вспыхнуло сухое дерево. Удар. Сильный, быстрый, яростный удар. Затем он вспомнил пожар, и как нес горячие головни. Они были сердцем огня, его сутью. Но чтобы они зажгли костер, ему пришлось дуть на них, давать им пищу – сухую траву. И он вспомнил свои бесполезные попытки с трением палочек. Он тер их, пока не стер ладони в кровь. Они становились теплыми, даже горячими, но огня не было. Не было удара. Не было искры. Медленное тепло было ложным путем. Он мысленно отложил палочки в сторону.

Теперь он сосредоточился на камнях. Он взял в руки два "неправильных" камня и мысленно ударил их друг о друга. Глухой стук. Нет искры. Затем он взял "правильные" – тяжелый камень с прожилками и острый кремень. Он ударил их. В его памяти вспыхнула яркая, горячая искра. Правильный удар правильных камней рождает огненное семя. Это был второй элемент. Искра.

Но искра, упавшая на голый камень, тут же умирала. Он вспомнил свой первый триумф. Искра упала на комочек иссохшего, пыльного мха. Он вспомнил, как мох жадно "съел" искру, задымился, начал тлеть. Затем он вспомнил свои неудачные попытки, когда он бил камнями над влажной травой. Искры падали и гасли. Огненному семени нужна правильная почва. Очень сухая, очень легкая, жадная до тепла. Это был третий элемент. Пища для искры.

Зор сидел в полной тишине, но в его голове звучал хор его открытий.

УДАР: Сильный, как молния.

ИСКРА: Горячая, как частичка солнца, рожденная от правильных камней.

ПИЩА: Сухая, как пыль, жадно ждущая искру.

Все его успехи и неудачи сводились к этой простой триаде. Когда все три элемента сходились вместе – рождался огонь. Когда хотя бы одного не было – была лишь неудача. Это было не просто знание. Это было откровение. Он чувствовал, будто не он сам додумался до этого, а будто голоса его предков, тех, кто тоже когда-то сидел в холодных пещерах, шепчут ему эту простую истину. Это был Зов Предков, эхо тысячелетий опыта, сконцентрированное в одном-единственном моменте озарения.

Он больше не был потерянным юношей, слепо тыкающимся во тьме. Он был хранителем знания. Он посмотрел на свои инструменты, разложенные перед ним. Теперь это были не просто камни и мох. Это были ключи. И он знал, как ими воспользоваться. Он не стал ждать утра. Испытание должно было состояться сейчас, в самой глубокой и холодной части ночи.

Глава 49: Камень-Высекатель и Сухой Мох

Ночное бдение закончилось. Зор медленно поднялся на ноги. В его теле не было усталости, лишь гулкая пустота, заполненная знанием. Он не стал сразу бросаться к делу. Он подошел к спящей группе. Он посмотрел на Лию, на ее измученное лицо, на синюшный ободок на губах Малыша. Это напомнило ему о цене неудачи. Но теперь это не парализовало его страхом, а лишь укрепило его решимость. Он должен сделать все правильно.

Он вернулся к своему "алтарю". Он больше не смотрел на эти предметы как на кучу хлама. Каждый из них имел свое предназначение. Его движения были неторопливыми, выверенными, словно он совершал некий древний ритуал, правила которого только что стали ему известны.

Он опустился на колени перед россыпью камней. Первым делом он отбросил в сторону все гладкие, речные голыши и пористые, мягкие породы. Бесполезны. Его внимание было сосредоточено на двух типах. Первый – тяжелый, темный камень с желтоватыми, блестящими прожилками. Он понял, что именно эти прожилки рождают искру. Он выбрал самый крупный и удобный для удержания кусок.

Второй тип – острые, светлые камни, которые они использовали для резки шкур. Он заметил, что лучший результат получается, если бить именно таким камнем по "жильному". Он перебрал несколько осколков, выбирая тот, у которого был самый острый, свежий скол. Он как будто искал в камне "зуб", которым можно было вырвать искру из другого камня. Он примерил их в руке, проверяя хват. Это были не просто камни. Это были Камень-Отец, хранящий огонь, и Камень-Зуб, добывающий его.

Теперь "пища". Он взял пучок мха. Он был сухим, но недостаточно. Зор начал перетирать его между ладонями, пока тот не превратился почти в пыль, отсеивая все жесткие частички. Затем он взял сухой гриб-трутовик. Он разломил его и ногтями выскоблил мягкую, волокнистую сердцевину. Он добавил эту пушистую массу к мху. Затем он сделал то, чего не делал раньше. Он вспомнил, как на его собственной шкуре, куда случайно попала искра, остался не просто ожог, а маленький черный, обугленный клочок. Он вспомнил черные скелеты деревьев после пожара. Черный цвет был цветом огня, его следом. Интуитивно, не рассуждая, а лишь следуя смутной догадке, что подобное тянется к подобному, он взял кончик палочки, соскреб немного черной сажи со стенки своего обожженного глиняного "гнезда" и раскрошил эту пыль в свой трут. Он инстинктивно чувствовал, что черное, то, что уже знало огонь, легче примет его снова. Он создал свою идеальную "почву" для огненного семени.

Он не собирался разводить огонь на голой земле. Он взял свое затвердевшее глиняное "гнездо". Оно было символом его неудач, но теперь оно станет колыбелью его триумфа. Он установил его на ровном месте. На дно он положил крошечную щепотку своего идеального, пыльного трута. Не горсть, а именно щепотку – самую суть, самое сердце будущего пламени.

Рядом он аккуратно сложил "пищу" для огня покрупнее: сначала тончайшие, как волосы, сухие травинки, затем – крошечные, ломкие веточки, и чуть поодаль – ветки покрупнее. Все было готово. Сцена была подготовлена. Актеры – Камень-Отец, Камень-Зуб и Пища для Искры – были на своих местах. Зор глубоко вздохнул, отгоняя последние остатки страха. Настало время поднять занавес.

Глава 50: Первая Дымка

В холодной тишине предрассветной мглы Зор опустился на колени перед своим алтарем. Он установил глиняное гнездо с крошечной щепоткой идеального трута прямо перед собой. Он взял в левую руку Камень-Отец, хранящий в своих блестящих жилах скрытый огонь, и зажал его так, чтобы он был открыт для удара. В правую он взял Камень-Зуб, его острый кремневый край смотрел вниз.

Его сосредоточенные, неторопливые движения разбудили сначала Лию, а затем и остальных. Один за другим они поднимали головы, их сонные взгляды были прикованы к странной, застывшей фигуре Зора. В его позе не было паники прошлой ночи. Была пугающая, почти неестественная концентрация. Даже Торк, проснувшись, не издал презрительного рыка, а лишь молча наблюдал, заинтригованный этой тихой уверенностью.

Зор сделал первый удар. Резкий, скользящий, как он и отрабатывал в мыслях. Чирк! Яркая желтая искра сорвалась с камня и упала… мимо гнезда. Вторая попытка. Чирк! Искра попала на край глиняной чаши и погасла. Третья, четвертая, пятая. Снова и снова яркие огненные семена срывались с камня, но ни одно не находило свою цель.

По группе пронесся тихий, разочарованный вздох. Казалось, это будет лишь повторением вчерашнего провала. Руки Зора начали уставать, но он не сбивался с ритма. Он игнорировал неудачи. Он не пытался бить сильнее или быстрее. Он методично повторял правильное движение, снова и снова, внося лишь крошечные коррективы в угол удара, пытаясь направить траекторию искры.

И вот, после, может быть, двадцатой или тридцатой попытки, все сошлось. Удар был идеальным. Искра, особенно крупная и яркая, как маленькая звезда, сорвалась с камня и по идеальной дуге полетела вниз. Она приземлилась точно в центр крошечной щепотки пыльного трута.

На одно короткое, бесконечное мгновение не произошло абсолютно ничего. Искра, казалось, просто исчезла, поглощенная темной массой. В наступившей тишине был слышен лишь отчаянный стук сердца самого Зора. Неужели снова неудача?

Власть Племени

Глава 51: Танец Дымка

И тут они это увидели. Из самого сердца трута, там, куда упала искра, потянулась тонкая, едва заметная в предрассветной мгле струйка сизого дыма.

Вся расщелина замерла. Движение остановилось. Дыхание замерло. Десятки глаз, еще мгновение назад потухших от отчаяния, теперь были прикованы к этому хрупкому, почти призрачному чуду. Это был не огонь. Это было лишь его обещание, настолько тонкое, что, казалось, могло оборваться от одного неверного взгляда.

Сердце Зора заколотилось так сильно, что, казалось, сотрясает все его тело. Он забыл о холоде, о стертых в кровь руках, о тяжести поражений. Весь его мир сузился до этой тонкой, извивающейся нити дыма. Он знал – второго шанса не будет.

Он увидел, как в глубине темного трута, словно просыпающийся глаз, зародилась и начала медленно пульсировать крошечная, темно-красная точка. Она была живой.

Очень медленно, с осторожностью хищника, подкрадывающегося к добыче, Зор склонился над глиняным «гнездом». Его лицо оказалось в нескольких дюймах от тлеющего сердца. Он набрал в легкие воздуха и начал дуть. Это не был порыв ветра. Это было самое нежное, теплое, ровное дыхание, на какое он был способен. Он не гасил, а лелеял, словно пытался согреть новорожденного детеныша.

Под его дыханием красная точка разгоралась, становилась ярче, увереннее, расползаясь по всему комку трута, как корни по сухой земле. Дым повалил гуще, его острый, сухой запах щекотал ноздри.

Пришел решающий момент. Зор, не прекращая дуть, свободной рукой взял заранее подготовленную, тончайшую, как волос, сухую травинку и с предельной аккуратностью поднес ее к самому краю тлеющей массы.

Кончик травинки почернел, задымился… и вспыхнул!

Крошечный, дрожащий, ослепительно-яркий язычок пламени поднялся над «гнездом». Он не ревел, как пламя от молнии. Он танцевал, живой и настоящий.

По расщелине пронесся слитный, благоговейный, полный ужаса и восторга вздох.

Зор медленно отстранился, давая пламени воздух. Он подложил еще одну травинку, потом крошечную веточку. Огонек креп, рос, его свет начал отбрасывать на стены пещеры живые, пляшущие тени. Холод отступил на шаг. Тьма испуганно пятилась.

Лиа смотрела на этот маленький, рукотворный огонь, и по ее щекам текли слезы. Это были слезы не горя, а потрясения и благодарности. Торк стоял с открытым ртом, его маска презрения была разбита вдребезги. В его глазах смешались недоверие, страх и зарождающееся понимание, что сила камня и воли оказалась могущественнее грубой силы мышц.

Зор посмотрел на свои руки, потом на огонь. И в этот момент, когда напряжение, державшее его в тисках, отпустило, его накрыла волна чудовищной усталости. Адреналин, питавший его, иссяк, и тело начало предъявлять свои счета. Его руки, до этого сжимавшие камни с нечеловеческой силой, затряслись мелкой, неудержимой дрожью. В глазах на мгновение потемнело, а мир качнулся. Он попытался подняться, но ноги подкосились, и он тяжело опустился на землю, уперевшись руками в холодный камень, чтобы не упасть окончательно. Он сидел, глубоко и шумно дыша, пытаясь наполнить легкие воздухом, и смотрел на пламя сквозь пелену истощения.