Первые искры

Разъяренный зверь на полной скорости наткнулся на выставленное острие.

Результат был ошеломляющим.

Там, где острое кремневое лезвие соскользнуло, тупой, но невероятно твердый черный наконечник не скользил. Он вцепился в шкуру, как клык. Под чудовищным давлением несущегося тела он продавил жесткую щетину, прорвал толстый слой жира и с ужасающим хрустом вошел глубоко в грудную клетку. Поскольку удар был прямым, без боковой нагрузки, хрупкий, но твердый наконечник не раскололся. Он выполнил свою единственную задачу.

Торка сбило с ног отдачей, но он удержал копье. Древко завибрировало от предсмертной агонии зверя. Кабан пронзительно взвизгнул, захлебываясь кровью, и рухнул на землю, пытаясь вырвать из себя причину своей смерти. Это дало другим охотникам драгоценные мгновения, чтобы подбежать и добить его своими, менее эффективными, но теперь уже смертельными ударами.

Охота была удачной. Зверь был повержен. Торк стоял над огромной тушей, тяжело дыша. Он подошел и с усилием вытащил свое копье. Острие было цело. На черном глянце блестела свежая кровь. Он провел по нему пальцем. Оно все еще было твердым и прочным.

Он посмотрел на свое новое оружие, потом в сторону расщелины, где остался Зор. На его лице не было радости или благодарности. Но в его взгляде, изучавшем черный наконечник, исчез скепсис. Его сменило задумчивое, почти расчетливое выражение.

Он понял. Сила огня была не только в тепле и свете. Она была и в этом – в способности делать дерево твердым, как кость. И эта сила теперь служила ему, Торку. Он не стал лучше относиться к Зору. Но он начал ценить его знание. Не как магию, а как полезный инструмент для своей собственной силы. Он взвалил на плечи лучшую часть добычи и молча повел группу домой.

Глава 57: Вкус Победы

Первыми их услышали. Возбужденные, отрывистые крики, не похожие на стоны раненых или крики тревоги. Лиа, Зор и остальные, оставшиеся в расщелине, вышли из укрытия и устремили взгляды на тропу. Вскоре из-за поворота показались охотники. Они шли медленно, тяжело, их тела были покрыты грязью и кровью, но шли они с высоко поднятыми головами.

Торк шел впереди. На его могучих плечах лежала огромная, самая мясистая часть туши кабана. Другие охотники несли остальные части. Это было не просто возвращение с добычей. Это было триумфальное шествие. Они несли не просто еду. Они несли доказательство своей силы, усиленной новым, непонятным знанием.

Когда они вошли в лагерь и с глухим стуком сбросили свою ношу на землю, по группе пронесся слитный, восхищенный гул. Такого количества свежего мяса они не видели уже очень давно.

Раньше дележ падали происходил в напряженной, яростной борьбе, где каждый вырывал свой кусок, рыча и отталкивая соседа. Сейчас все было иначе. Центром действия стал костер, который Зор поддерживал ярким и сильным.

Торк, как вожак охоты, встал над тушей. В его руке было копье с закаленным острием. Он не просто делил, он вершил правосудие. Он отделил лучший кусок – дымящуюся печень – и, как и в прошлый раз, молча положил его на камень рядом с Зором. Это был уже не просто платеж, а установленный порядок, признанный всеми.

Затем он отдал второй кусок себе. Следующие части достались другим охотникам, участвовавшим в вылазке, в зависимости от их вклада в общее дело. Лишь после этого остатки туши были отданы самкам и подросткам. Впервые дележ прошел не по закону грубой силы, а по новому, более сложному ритуалу, где вклад каждого был оценен. Торк – добыл. Зор – дал оружие. Все получили свою долю.

До этого они ели мясо либо сырым, разрывая его зубами, либо случайно запеченное после лесных пожаров. Теперь у них был контроль.

Зор, движимый своим вечным любопытством, не стал есть свой кусок сырым. Он насадил его на тонкую палочку и поднес к огню. Другие смотрели на него с недоумением. Зачем портить хорошую еду?

Мясо зашипело, соприкоснувшись с жаром. Пополз восхитительный, доселе незнакомый запах – не просто запах крови и сырой плоти, а густой, насыщенный аромат жареного мяса и жира. Этот запах заставил всех сглотнуть слюну. Жир, капая на угли, вспыхивал, и мясо покрывалось хрустящей, темной корочкой.

Зор снял мясо с огня, когда оно еще дымилось. Он осторожно откусил кусок. Вкус был ошеломляющим. Он был не таким вязким и жилистым, как сырое, а мягким, сочным. Жар изменил его, сделал его другим – более насыщенным, более легким для жевания. Он протянул кусок Лие. Она с опаской попробовала, и ее глаза расширились от удивления.

Остальные наблюдали за ними, и в их глазах была смесь голодного желания и глубоко укоренившегося недоверия. Запах сводил с ума, но вид сожженной еды противоречил всему их опыту. Гром, второй самец после Торка, демонстративно впился зубами в свой сырой ошметок, показывая верность старым, понятным привычкам. Несколько старых самок тоже колебались, опасливо принюхиваясь.

Прорыв совершил один из подростков, тот самый, что играл с тенями. Его любопытство всегда перевешивало страх. Он подполз ближе и, подражая Зору, насадил свой кусок мяса на палочку и сунул в огонь. Он передержал его, и мясо загорелось. Он с визгом выдернул его, подул, сбил пламя. Затем, под пристальными взглядами всей группы, он опасливо лизнул обугленный кусок. Ничего не произошло. Он откусил маленький кусочек. Прожевал. И издал тихий, удивленный, довольный звук.

Именно это – выживание первого добровольца – сломило плотину их осторожности. Это не было больше магией Зора. Это было нечто, что мог повторить любой. Один за другим другие члены группы, подталкиваемые ароматом и примером подростка, начали неуклюже подражать, поднося свои куски к пламени.

Даже Торк, смерив Зора задумчивым взглядом, поднес свой кусок к огню. Он действовал не из любопытства, а из прагматизма. Если огонь сделал копье тверже, возможно, он сделает и мясо лучше для его силы.

Вскоре вся группа сидела вокруг костра, и каждый держал над пламенем свою палочку с шипящим куском мяса. Это было невероятное зрелище. Вместо рычания и борьбы за сырые ошметки – тихое, сосредоточенное ожидание. Вместо запаха крови – ароматный дым, который щекотал ноздри и вызывал голодное урчание в животах.

Они ели вместе, сидя в кругу, лицами к общему огню. Еда, приготовленная таким образом, не только насыщала. Она была вкуснее, ее было легче есть, и, возможно, их тела усваивали из нее больше сил. Усталость от охоты сменялась глубоким, теплым удовлетворением.

Когда все насытились, наступила тишина. Не напряженная тишина страха, а умиротворенная тишина сытости и безопасности. Кости и остатки пиршества были брошены в огонь, где они трещали и вспыхивали, поддерживая пламя.

Зор смотрел на этот круг сытых, умиротворенных соплеменников, на отблески огня на их лицах. Он вспомнил, как они жадно рвали когтями и зубами случайно найденную падаль. И сравнил это с тем, что произошло сейчас.

Это был не просто ужин. Это был первый настоящий праздник. Праздник, ставший возможным благодаря слиянию силы Торка и его собственного знания. Они не просто съели добычу. Они отпраздновали свою общую победу над миром. И этот новый ритуал – дележ у огня, совместное приготовление и поедание пищи – стал еще одной, невидимой нитью, которая сплетала их разрозненных индивидуумов в единое целое. Это и был вкус настоящей победы.

Глава 58: Свет в Глубине

Жизнь группы была сосредоточена в первой, освещенной дневным светом части расщелины. Это было их убежище, их дом. Но дальше, за изгибом скалы, где свет умирал, начиналась абсолютная, вечная тьма. Туда никто никогда не ходил. Оттуда доносились странные звуки – гулкое эхо от капающей воды, шорохи, которые могли быть просто сквозняком, а могли – чем-то живым и опасным.

Для всех членов группы эта темная дыра была границей мира. За ней начиналось ничто, царство страха, населенное воображаемыми чудовищами. Дети боялись подходить к ней близко. Даже Торк, самый смелый из них, никогда не пытался заглянуть в эту пасть, полную неизвестности. Его сила была бесполезна против врага, которого нельзя увидеть.

Зор, однако, был другим. Его любопытство, подогретое недавними успехами, не знало покоя. Он часто стоял у этой границы, вглядываясь в непроглядную черноту, пытаясь угадать, что там. Он видел, как летучие мыши вылетают оттуда на закате и возвращаются на рассвете. Значит, там есть пространство. Есть жизнь.

Идея пришла к нему, когда он смотрел, как горит просмоленная сосновая ветка, которую он бросил в костер. Она горела гораздо дольше и ярче обычных, чадя и потрескивая, источая густой, ароматный дым.

Он решил создать переносной огонь. Он взял длинную, сухую палку. Затем он нашел сосну, содрал с нее куски коры, пропитанные липкой смолой. Он тщательно обмотал один конец палки этой корой, закрепив ее гибкими лианами. Получилось грубое, но функциональное подобие факела.

Он подошел к костру и поджег свое изобретение. Кора вспыхнула не сразу, а потом занялась ровным, ярким, чадящим пламенем, отгоняя тени далеко назад. Теперь у него был свет, который можно было унести с собой.

Он посмотрел на границу тьмы. Затем обернулся к группе. Его взгляд был призывом.

Зор не мог пойти один. Это было слишком опасно. Он подошел к молодым самцам. Гром, второй по силе после Торка, с испугом, но и с любопытством смотрел на яркий факел. Зор протянул ему второй, еще не зажженный. Подросток, тот самый, что играл с тенями, тоже подошел ближе, завороженный танцующим светом.

Торк наблюдал за этой сценой со смесью презрения и интереса. Он не собирался идти в эту темную дыру. Это была глупая затея. Но он не мешал. Он хотел посмотреть, чем это закончится.

В итоге собралась небольшая группа: Зор, как лидер и носитель света, Гром и еще один молодой, но крепкий самец, а также любопытный подросток. Лиа смотрела на них с тревогой, прижимая к себе Малыша. Она не понимала, зачем они это делают, зачем добровольно идут навстречу страху. Зор зажег второй факел, отдал его Грому, и их маленькая экспедиция медленно двинулась в темноту.

Первые шаги были самыми страшными. Как только они миновали изгиб скалы, тропа перестала быть ровной. Она превратилась в узкий, нисходящий лаз, куда едва мог протиснуться один самец, сжимая плечи. Гром, шедший за Зором, издал низкий, тревожный рокот и остановился. Его инстинкты кричали, что эта каменная глотка – ловушка. Зор обернулся, поднял свой факел выше, освещая путь впереди, и терпеливо ждал. Только увидев спокойствие на лице Зора, Гром, поборов дрожь, шагнул следом.

Их привычный мир исчез, и их окружила абсолютная, плотная тьма, которую прорезали лишь два дрожащих круга света от их факелов.

Воздух здесь был другим – холодным, влажным, пахнущим мокрым камнем и чем-то еще, древним и нежилым. Их шаги и дыхание отдавались гулким, пугающим эхом. Каждый звук казался угрозой. Капли воды, падающие с потолка, сверкали в свете факелов, как глаза невидимых существ.

Факелы отбрасывали на стены причудливые, движущиеся тени, которые то вырастали до гигантских размеров, то съеживались. Подросток, чья тень внезапно выросла и исказилась на изгибе стены, испустил испуганный визг, отшатнувшись от ужасного черного монстра, который появился из ниоткуда.

Зор остановился. Он не пытался ничего объяснить. Он просто подошел к подростку, взял его за руку и подвел к стене. Затем он поднял свою руку, и его тень на стене повторила это движение. Он пошевелил пальцами, и тень пошевелила своими. Он показал это подростку и кивком побудил его сделать то же самое. Подросток, дрожа, поднял руку. Его тень послушно повторила жест. Он перестал визжать и с детским любопытством начал двигать руками, наблюдая, как черный двойник на стене покорно танцует вместе с ним. Страх перед этим конкретным "монстром" прошел, сменившись удивлением, но общая тревога от нахождения в каменном чреве осталась. Он жался к Зору, не отходя ни на шаг.

Они шли все глубже. Страх постепенно уступал место изумлению. Лаз внезапно расширился, и они вышли из него не в туннель, а на уступ, нависший над огромным, гулким залом.  Потолок терялся где-то высоко во тьме, и его не доставал даже свет их факелов. В неровном свете они увидели стены, покрытые блестящими кристаллами, которые отражали пламя тысячами крошечных искр. Даже когда они вышли в огромный, гулкий зал, чувство уязвимости не покинуло их. Они держались вместе, в пределах светового круга, постоянно оглядываясь на черную, безмолвную пустоту над головой и вокруг.  В дальнем конце зала они услышали шум воды и обнаружили небольшой подземный ручей, вытекающий прямо из скалы – источник чистой, холодной воды, защищенный от хищников и засухи.

Пещера была пуста. Никаких чудовищ. Никаких костей. Никаких следов опасных зверей. Лишь величие, тишина и капель.

Они поняли, что их дом был не маленькой расщелиной, а лишь преддверием огромного, безопасного дворца. Эта глубина, которой они так боялись, была не угрозой, а величайшим даром. Она могла вместить в себя всю группу, защитить от любого холода, любого ветра, любого врага.

Они вернулись к свету совершенно другими. Их лица светились не только от копоти факелов, но и от восторга открытия. Когда они вышли из тьмы обратно в свой маленький лагерь, Зор поднял факел высоко над головой. Он не просто вернулся. Он принес с собой новый, гораздо больший мир.

Глава 59: Тень Зависти

Дни текли по-новому. Утром группа больше не смотрела с надеждой только на охотников, уходящих за добычей. Их взгляды делились между Торком, который все так же вел свою команду в саванну, и Зором, который теперь не только поддерживал священный огонь, но и руководил освоением новой, глубокой части пещеры.

Зор не отдавал приказов. Он просто делал, а другие следовали за ним. Он находил самые сухие места для сна, указывал, где складывать дрова, чтобы они не отсырели. Лиа и другие самки приносили ему не только воду, но и интересные находки – странные камни, необычные коренья, – с молчаливым вопросом ожидая его реакции. Его авторитет рос естественно, как дерево, питаемое уважением и необходимостью.

Торк видел все это. Каждый уважительный взгляд, брошенный на Зора, был для него личным оскорблением. Каждое слово благодарности, выраженное тихим гортанным звуком в адрес "Человека-Огня", разжигало в нем холодную ярость. Его сила, его мощь, его охотничьи успехи – все это вдруг стало лишь одной из составляющих выживания, а не главной и единственной. Он чувствовал, как земля уходит у него из-под ног.

Конфликт прорвался наружу из-за еды – самого древнего мерила статуса. Охотники принесли небольшую добычу – пару зайцев и крупную ящерицу. По уже установившемуся ритуалу, Торк, как главный добытчик, должен был отдать один из лучших кусков Зору.

Но в этот раз он поступил иначе. Он демонстративно взял себе самую крупную тушку, а остальное бросил в общую кучу к ногам самок. Затем, пройдя мимо Зора, который сидел у костра, он намеренно толкнул его плечом, издав короткий, вызывающий рык.

Это был прямой вызов. Вся группа замерла. Все поняли, что произошло.

Зор, не привыкший к прямой конфронтации, отступил на шаг, чуть не упав. Он не ответил. Он просто молча взял себе кусок из общей кучи, как и все остальные. В этот момент Торк почувствовал вкус победы. Он утвердил свою доминантность. Сила все еще имела значение. Он торжествующе оскалился, глядя на Зора сверху вниз.

Провокации продолжились. Торк начал отгонять Зора от самых теплых мест у костра, заставляя его сидеть там, где долетали лишь отблески пламени. Он отбирал у него лучшие куски кремня, которые Зор припас для инструментов. Он пытался показать всем, что, несмотря на магию огня, физически Зор слаб и уязвим.

Кульминация наступила, когда Зор работал над новым закаленным копьем, более легким, для охоты на мелкую дичь. Торк подошел, вырвал копье у него из рук, осмотрел с презрительной усмешкой и с силой сломал его о колено. Треск ломающегося дерева прозвучал как пощечина.

В Зоре что-то взорвалось. Это была не просто палка. Это был его труд, его знание, его вклад в выживание группы. Он вскочил на ноги и, к удивлению всех, издал ответный, яростный рык, бросившись на Торка.

Стычка была короткой и предсказуемой. Торк, огромный и мощный, легко отбросил Зора в сторону. Зор упал на землю, больно ударившись о камни. Торк навис над ним, готовый нанести решающий удар, его лицо было искажено яростью победителя.

Лиа, чьего ребенка огонь Зора спас от холодной смерти, испустила пронзительный визг и бросилась между ними, закрывая Зора своим телом. В ее глазах была не только защита соплеменника, но и ярость матери, защищающей того, кто спас ее дитя.

За ней с угрожающим рычанием поднялся Гром. Но он не смотрел на Зора. Его взгляд был прикован к костру. Он поднял свое закаленное копье – подарок Зора – и выставил его вперед. Другие молодые самцы, увидев это, сделали то же самое. Их жест был ясен: они защищали не слабого юношу. Они защищали кузнеца, создавшего их новое оружие. Они защищали тепло, которое грело их по ночам. Даже старый Курр, опираясь на свою палку, поднялся и издал хриплый, но властный рык, требуя прекратить.

Торк опешил. Он ожидал, что все будут молча смотреть, как он наказывает выскочку. Но группа восстала против него. И он понял, что они защищают не Зора. Они защищают огонь. Они защищают новые копья. Они защищают свою новую, более легкую жизнь. И если с Зором что-то случится, они могут потерять все. Его знание стало для группы важнее, чем сила Торка.

Торк медленно опустил кулак. Он посмотрел на враждебные лица вокруг, на копья, направленные в его сторону, на Лию, готовую вцепиться ему в горло. Он был сильнее любого из них поодиночке, но он не мог сражаться со всей группой.

Он отступил, издав последний, полный ненависти рык, и удалился в самый темный угол пещеры, отказавшись сидеть у общего костра.

Конфликт не был разрешен. Он лишь перешел в новую, холодную фазу. Зор, которому помогла подняться Лиа, понял простую истину: его знание само по себе было уязвимо. Его сила была не в нем самом, а в том, что он давал группе. И пока группа нуждалась в нем, она будет его защищать.

Над костром, символом их единства, легла тень. Тень зависти и раскола. Теперь в группе было два центра силы – сила мышц Торка и сила знания Зора. И все понимали, что их хрупкий мир может рухнуть в любой момент.

Глава 60: Первая Ученица

После открытого столкновения в группе установился хрупкий, напряженный мир. Торк держался особняком. Он все так же возглавлял охоту, возвращаясь с добычей, которая поддерживала их жизнь, но больше не пытался утверждать свою власть в лагере. Он сидел в тени, подальше от костра, и молча наблюдал за всем с мрачным недовольством. Он был изолирован, но все еще оставался грозной силой, чье присутствие ощущалось как тяжесть в воздухе.

Зор, в свою очередь, окончательно утвердился в роли хранителя технологий. Он больше не был изгоем. Он был центром, вокруг которого вращалась жизнь укрытия. Но защита, которую предоставила ему группа, имела свою цену: он чувствовал на себе постоянное давление и ответственность. Что, если он заболеет? Что, если он погибнет на охоте? Что, если его "огненные камни" потеряются? Мысль о том, что все это держится только на нем, была почти такой же пугающей, как и ярость Торка.

Лиа стала его тенью. Но не навязчивой и требовательной, а тихой и внимательной. Когда Зор занимался своими делами у костра, она всегда была где-то рядом. Она приносила ему воду, помогала собирать сухой мох, отгоняла любопытных детей, которые тянулись к его инструментам.

Зор сначала не обращал на это внимания. Но потом он начал замечать ее взгляд. Она не просто смотрела на него. Она изучала. Когда он проверял свои "огненные камни", ее глаза следили за его пальцами. Когда он перебирал и сушил трут, она присаживалась рядом и молча наблюдала, какие именно грибы и какой мох он выбирает.

Ее присутствие не раздражало его. В нем не было вызова, как во взглядах других самцов, которые пытались украсть его секрет. В нем не было обожания, которое он видел в ее глазах в первую ночь. В нем было нечто иное – глубокая, сосредоточенная внимательность.

Мотивация Лии была простой и мощной. Она видела, как Зор чуть не погиб от руки Торка. Она поняла, насколько хрупким было их новое благополучие. Если Зор исчезнет, огонь исчезнет вместе с ним. А это означало, что ее Малыш, который уже начал поправляться и крепнуть у тепла, снова окажется на грани смерти. Ее материнский инстинкт требовал не просто защищать Зора, а заполучить его знание как страховку, как гарантию выживания ее потомства.

Она не пыталась повторить его действия. Она знала, что у нее не хватит сил для резкого удара, и не хотела навлекать на себя гнев Зора, трогая его "священные" камни. Она выбрала другую тактику – наблюдение и запоминание. Она не пыталась понять почему. Она пыталась запомнить как.

Камни: Она не думала об их свойствах. Она запоминала их на вид, на ощупь, на вес. "Хороший камень Зора, – отпечатывалось в ее памяти, – темный, тяжелый, с блестящими прожилками, шершавый, но с острым, как зуб, краем. Другой камень – светлый, легкий, он издает 'чистый' звук при ударе, а не глухой 'бум'". Она находила похожие у ручья и тайком, когда никто не видел, сравнивала их с камнями Зора, пытаясь "запомнить" разницу своими пальцами.

Трут: Здесь ее талант собирательницы раскрылся в полной мере. Она запоминала не просто вид мха, который выбирал Зор. Она запоминала его запах (острый, сухой, без примеси гнили), его ощущение (абсолютная хрупкость, почти пыльность), место, где он рос (на северной, затененной стороне старых деревьев). Она находила такие же грибы-трутовики и разламывала их, изучая их сухую, волокнистую сердцевину, сравнивая ее с той, что использовал Зор.

Движение: Она запоминала сам жест. Не просто удар, а резкое, скользящее движение вниз. Она видела, под каким углом он держит камни, с какой силой он бьет. Она не анализировала это, она просто впечатывала эту картину в свою мышечную память, как запоминала движения хищника, чтобы знать, когда бежать.

Это был ее безмолвный урок. Она собирала знание по крупицам, как собирала ягоды, складывая их в хранилище своей памяти.

Однажды утром, когда Зор, как обычно, разжигал угасший за ночь костер, Лиа сидела совсем рядом. Он уже привык к ее присутствию. Он взял свои камни и трут. Прежде чем ударить, он на мгновение задержал взгляд на ней. Она смотрела не на него, а на его руки, на камни, с абсолютной концентрацией.

Он мог бы прогнать ее. Мог бы закрыть от нее свои инструменты, как делал это с другими. Но он этого не сделал. В ее молчаливом внимании не было угрозы. Была общая цель.

Он не стал ничего объяснять. Он просто чуть медленнее, чем обычно, совершил свои действия. Он как бы показал ей: вот этот камень, вот этот трут, вот такой удар. Это не был осознанный акт обучения. Это был инстинктивный жест доверия к единственному существу в группе, которое, как ему казалось, не пыталось украсть его секрет, а пыталось его сохранить.

Лиа не издала ни звука, но ее глаза расширились, впитывая каждую деталь.

Огонь вспыхнул. Зор начал заниматься своими делами. Лиа поднялась и отошла, чтобы заняться Малышом. Внешне ничего не изменилось.

Но произошло нечто чрезвычайно важное. Монополия на знание дала первую, крошечную трещину. Зор, сам того не осознавая, посадил семя своего открытия в другую, но не менее плодородную почву – в память матери, борющейся за выживание своего ребенка.

"Нить Судьбы" больше не была одиночной. Теперь рядом с ней начинала виться вторая. И это было залогом того, что однажды, когда первая нить оборвется, знание не исчезнет во тьме. Оно будет жить.

Расколотый Очаг

Глава 61: Новый Порядок

Утро в расщелине больше не пахло сырым камнем и страхом. Оно пахло теплым дымом, безопасностью и чем-то еще, почти неуловимым, – подобием порядка. В центре их маленького мира, словно живое, дышащее сердце, ровно горел костер. Еще до того, как первый бледный луч солнца коснулся верхушек скал, Зор уже был на ногах. Он не спал тревожным, чутким сном, как прежде, а сидел, подложив под себя ноги, и молча смотрел на пламя. Он был стражем. Его движения, когда он подкладывал в огонь сухие ветки, собранные накануне, были медленными и осмысленными. Он не просто кормил огонь; он исполнял ритуал.

Постепенно просыпалась остальная группа. Их пробуждение было иным. Никто больше не вскакивал судорожно от пронизывающего холода. Никто не сбивался в дрожащую, скулящую кучу, чтобы согреться теплом чужих тел. Каждый, открыв глаза, инстинктивно поворачивался к источнику света. Их тела были расслаблены, на лицах не было вечной гримасы напряжения. Они смотрели на огонь, а затем их взгляды находили Зора. Он был причиной этого нового, немыслимого комфорта. Лиа, укачивая на руках проснувшегося Малыша, смотрела на Зора с тихой, почти благоговейной благодарностью. Ее ребенок дышал ровно и глубоко, его щеки порозовели от тепла, а не от лихорадки. Огонь был его вторым дыханием, и Зор был тем, кто дал его.