Мандала распада

Он лежал неподвижно. Машины пищали. В отчётах писали: «Пациент апатичен, реакция на внешние раздражители замедленная. Возможны посттравматические когнитивные нарушения».

Они не могли ошибаться сильнее.

Он был не апатичен. Он был предельно сконцентрирован. Он не просто восстанавливался. Он пересобирал себя заново на основе нового, ужасающего знания.

Он больше не был пешкой. Он был единственным игроком за этой доской, кто видел все фигуры.

И он начал просчитывать свой следующий ход.

Глава 51. Резонанс с Прошлым

Он ждал ночи. Ждал, когда писк приборов станет тише, когда шаги в коридоре затихнут, когда в его стерильной камере воцарится иллюзия одиночества. Он сидел на полу, скрестив ноги, как его когда-то учил Доржо. Но это была не медитация. Это была подготовка к взлому.

Его тело было интерфейсом. Шрам-спираль на запястье – биометрическим сканером. Чёрный песок – сервером, хранящим логи мироздания. А обугленное зерно, которое он достал из мешочка и зажал в ладони, – ключом аутентификации.

Он закрыл глаза. Глубокий вдох. Выдох. Он отодвинул на периферию сознания боль, усталость, страх. Сквозь шёпот прошлого до него доносился реальный звук – мерное гудение вентиляции в его камере, скрип кровати охранника за дверью. Эти звуки были якорями, не дававшими ему окончательно раствориться во тьме.  Его разум стал холодным, как процессор. Он больше не был жертвой, пассивно принимающей видения. Он был оператором, отправляющим поисковый запрос.

Он прижал ладонь с зерном к шраму на другой руке.

Контакт.

Мир не взорвался болью, как в прошлый раз. Вместо этого он плавно растворился. Стены медбокса исчезли. Писк приборов затих. Он погрузился в тёмное, безграничное пространство, наполненное тихим, гудящим шёпотом. Это была память песка. Архив.

ЗАПРОС ПЕРВЫЙ: SEARCH: CHERNIGOVSKY_FINAL_PROJECT_DATA

АУТЕНТИФИКАЦИЯ… ПРИНЯТА.

Пространство перед ним исказилось. Он стоял в старом кабинете профессора. Сам Черниговский, моложе, чем на фотографиях, с горящими от возбуждения глазами, лихорадочно исписывал формулами доску. Вокруг него витали призрачные схемы «Анатолии». Артём видел не просто чертежи. Он видел потоки энергии, которые видел только он сам. Профессор не видел их, но он их чувствовал. Он был таким же, как Артём. Только его дар был не врождённым, а пробуждённым наукой.

Картинка сменилась. Черниговский, постаревший, измученный, сидит за столом. Перед ним – расчёты по «Северному Мосту». Его лицо искажено ужасом. Он смотрит на свои формулы не как на триумф, а как на приговор.

«Это не усилитель…» – пронеслось в сознании Артёма эхо мыслей профессора, отпечатанное в памяти песка. – «Это якорь. Он не даст нам власть над временем. Он остановит его. Зафиксирует одну-единственную реальность. Сделает её вечной… и мёртвой. Боже, что я создал?..»

ЗАПРОС ВТОРОЙ: SEARCH: DORZHO_ZARYA-1_CONNECTION

АУТЕНТИФИКАЦИЯ… ПРИНЯТА.

Образ Черниговского растворился. Артём оказался в другом месте. Холодном. Казённом. Стены советской лаборатории. Молодой Доржо – ещё не монах, а физик Доржи Бадмаев – стоит рядом с молодым, безжалостным Крутовым. Они смотрят на гудящий прототип реактора.

Артём увидел эксперимент. Они пытались сделать то же самое, что и сейчас, но грубо, по-дилетантски. И они потерпели катастрофу. Небольшой, локальный разрыв реальности. Доржо заглянул в него. И увидел то же, что и Артём. Спираль.

Память песка передала ему не картинку, а чистое знание. Отпечаток урока, который Доржо вынес из того ада.

«Колесо Сансары должно вращаться. Страдание – это часть вращения. Радость – тоже. Северный Мост – это не спасение от страдания. Это остановка Колеса. Это конец всего – и плохого, и хорошего. Это победа небытия. Величайшее из всех возможных проклятий».

ЗАПРОС ТРЕТИЙ: SEARCH: SPIRAL_WEAKNESS

АУТЕНТИФИКАЦИЯ… ПРИНЯТА.

ОБРАБОТКА ЗАПРОСА…

ОТВЕТ: UNDEFINED. SPIRAL_IS_A_CONSTANT. (НЕОПРЕДЕЛЕНО. СПИРАЛЬ – ЭТО КОНСТАНТА.)

Артём почувствовал разочарование. Но тут же пришёл дополнительный пакет данных.

ПОДСКАЗКА: CONSTANT_CANNOT_BE_ERASED. MANIFESTATION_CAN_BE_DISRUPTED. (КОНСТАНТА НЕ МОЖЕТ БЫТЬ СТЁРТА. ПРОЯВЛЕНИЕ МОЖЕТ БЫТЬ НАРУШЕНО.)

Он увидел образ. Спираль, как гигантская, нерушимая струна, вибрирующая сквозь вселенные. И два резонатора – «Анатолия» и «Северный Мост» – которые улавливали её вибрацию и усиливали её, превращая в разрушительную силу.

Слабость была не в Спирали. Слабость была в резонаторах. В их связи. Если нарушить их синхронизацию в момент пиковой нагрузки…

Он разорвал контакт.

Резко. Болезненно.

Он снова был в своей комнате. В ушах звенело. Тело ломило. Но его разум был кристально ясен.

Он получил то, что искал. Подтверждение. Предупреждение. И намёк на оружие.

Черниговский создал врата в ад. Крутов хотел получить ключ от них. Елена – стать их жрицей. А Доржо – единственный, кто понял, что эти врата нужно не открывать, а запечатать.

А он, Артём Гринев, оказался единственным, кто мог это сделать.

Он лёг на койку. Закрыл глаза. Когда завтра за ним придут, они увидят то, что хотят видеть: сломленного, апатичного человека. Идеальный инструмент.

Они не увидят стратега, который только что закончил планировать свою последнюю, самоубийственную операцию.

Глава 52. Выбор Пути

На третий день его выпустили из медицинского бокса. Он вышел оттуда другим. Физическая оболочка всё ещё была слаба, движения – замедленны, лицо – маска измождения. Но внутри горел холодный, ровный огонь. Он был не сломлен. Он был перекован.

Когда за ним пришёл «куратор», чтобы отвести на встречу с Крутовым и Еленой, Артём подчинился без единого слова. Он идеально играл свою новую роль: роль послушного инструмента, чья воля окончательно стёрта двумя провальными экспериментами. Его глаза были пусты, взгляд – потухшим. Он позволил им видеть то, что они хотели видеть.

Они ждали его в зале управления, том самом, где он едва не умер в прошлый раз. На экранах – новые, усложнённые схемы «Протокола Омега».

– Гринев, – начал Крутов без предисловий. – Надеюсь, вы осознали цену нерешительности. Следующей попытки у нас не будет. Только успех.

– Я всё понял, – тихо ответил Артём. Голос был хриплым, безжизненным. Идеально.

Его внутренний декодер считывал их состояния, как открытую книгу. Крутов – нетерпение и уверенность в полном контроле. Елена – смесь фанатичного азарта и затаённой тревоги; она чувствовала, что он изменился, но не могла понять, как именно. Её научный инструментарий был бессилен перед тем, что произошло с ним.

– Я готов, – добавил Артём. – Я сделаю всё, что нужно. Ради сына.

Ложь. Чистая, дистиллированная, идеальная ложь. Но его дар молчал. Потому что это была не совсем ложь.

В тёмном пространстве архива, куда он погружался прошлой ночью, он понял одну простую, ужасающую вещь. Спасение Максима и уничтожение «Северного Моста» – это не две разные задачи. Это одна и та же.

«Северный Мост» был не оружием. Он был «якорем». Машиной, способной остановить Колесо Сансары. Заменить страдание на небытие, свободу выбора – на вечный, неизменный порядок. В таком мире исцеление было бы бессмысленным. Максим стал бы не здоровым мальчиком, а идеально функционирующей, но пустой биологической программой. Как и все остальные.

Спасти сына означало спасти его право на выбор. На боль. На радость. На жизнь. А для этого нужно было уничтожить «Мост».

– Прекрасно, – Крутов удовлетворённо кивнул. – Елена Викторовна, введите его в курс дела по скорректированному протоколу.

Елена подошла, развернув перед ним планшет. Она начала говорить о новых стабилизирующих полях, о фильтрации пси-резонанса, о необходимости более глубокого, но контролируемого погружения.

Артём смотрел на схемы и видел другое. Он видел уязвимости. Он видел, как их примитивная технология отчаянно пытается обуздать фундаментальную силу вселенной. Они построили плотину из палок и грязи посреди космической реки.

Он слушал, кивал, задавал правильные, технически грамотные вопросы сломленного инженера, который пытается ухватиться за последнюю соломинку. Он позволил Елене поверить, что она снова полностью контролирует его, свой самый ценный и самый нестабильный инструмент.

Его истинный план был другим.

Он больше не собирался бороться с потоком. Он не собирался саботировать «Омегу». Наоборот. Он поможет им. Он станет самым идеальным, самым послушным, самым эффективным камертоном, который они могли себе представить. Он доведёт их эксперимент до пика. До той самой точки, где синхронизация между «Анатолией» и «Северным Мостом» станет абсолютной.

И именно в этот момент, когда вся их адская машина будет на пике мощности, уязвимая, как натянутая до предела струна, он, используя своё уникальное знание о Спирали, нанесёт удар.

Он не просто разорвёт связь.

Он использует всю мощь «Анатолии», чтобы отправить по этому «квантовому волноводу» не исцеляющий импульс, а вирус. Разрушительный пакет данных, который обрушит операционную систему «Северного Моста» изнутри.

Это было самоубийство. Он это знал. Стать каналом для такой силы означало гарантированное стирание. Но другого пути не было.

Он стал двойным агентом. Агентом не какой-то страны или организации. Он стал агентом самой идеи свободы. Против тех, кто хотел её отменить.

– Я готов, – повторил он, поднимая глаза на Елену.

Она увидела в них то, что хотела видеть: покорность и отчаяние.

Она не увидела холодную решимость стратега, который только что начал свою последнюю партию. Партию, в которой его собственная жизнь была всего лишь одной из фигур, которую он без колебаний принесёт в жертву.

Часть 3. Проект «Феникс»

Глава 53: Обугленное Зерно Резонирует

Он сидел в своей камере, но его разум был далеко. Он больше не оплакивал свою судьбу. Он её препарировал. Его новая сверхзадача: найти уязвимость. Не в людях. В самой системе.

Он достал мешочек Доржо. Осколки его прошлой жизни. Камень с дырой, сквозь которую он когда-то смотрел на мир, ещё не зная, что мир сломан. И обугленное зерно риса. Он зажал его в кулаке.

ЗАПРОС: СИМУЛЯЦИЯ: СПИРАЛЬ_ВИЗУАЛИЗАЦИЯ

Он заставил себя вспомнить образ трещины. Не как кошмар. Как технический объект. Он направил на него весь свой дар.

И в тот момент, когда образ спирали достиг максимальной чёткости в его сознании, зерно в руке отреагировало.

Сначала – лёгкая вибрация. Затем – волна тепла. Одновременно его внутренний сканер очистился от помех. Образ спирали стал невероятно детализированным, словно он смотрел на чертёж в сверхвысоком разрешении.

Он открыл глаза, тяжело дыша. Ладонь горела.

Это был не просто символ. Это был усилитель. Аппаратный ключ, повышающий пропускную способность его дара.

Он вспомнил вспышку и ожог при контакте с чёрным песком. Тогда это был неконтролируемый скачок напряжения. Теперь он должен был научиться им управлять.

Он достал из кармана крупинку монацитового композита. Дрожащей рукой положил её на стол. Затаив дыхание, поднёс ладонь с зерном.

Вспышки не было. Но когда их поля соприкоснулись, зерно нагрелось. Оно тускло засветилось изнутри. А чёрная пылинка… она едва заметно сместилась. Не притянулась. Не оттолкнулась. Она выровнялась по отношению к зерну, как стрелка компаса, нашедшая север.

Это было не взаимодействие. Это была калибровка.

Две силы. Одна – древняя, мёртвая память песка. Другая – маленькое зерно, прошедшее через огонь кармы. И он, Артём, был между ними – живой проводник, замыкающий цепь.

Следующая атака «шёпота песка» пришла без предупреждения. Хаос. Голос из Разлома. Он уже привык к этому. Но на этот раз он не стал пассивно пережидать. Он крепче сжал в руке обугленное зерно.

Хаос не исчез. Но он обрёл структуру. Словно белый шум превратился в зашифрованный сигнал. Зерно работало как фильтр. Оно не блокировало помехи. Оно помогало ему видеть в них паттерны.

Он больше не был безоружен. У него были инструменты. Камень с дырой – якорь, напоминающий о первородном сбое. Шрам-спираль – биометрический ключ. А обугленное зерно – усилитель и дешифратор.

Он повесил мешочек на шею. Это были не сувениры. Это была его аппаратура для взлома.

Он лёг. И впервые за много ночей почувствовал не отчаяние. А холодный, хищный азарт инженера, который нашёл в системе недокументированную возможность.

Он был готов. Каким бы страшным ни был следующий день.

Глава 54: Тень «Северного Моста»

Сна не было. Был холодный расчёт. «Северный Мост». Это название, произнесённое Еленой как сакральное заклинание, стало для Артёма главной целью. Не просто удалённый объект. Эпицентр. Он должен был понять, как он связан с «Анатолией». Не из любопытства. Чтобы найти, где перерезать кабель.

Он заперся в своей камере. Это была не медитация. Это было сканирование. Он зажал в ладони обугленное зерно – свой усилитель сигнала – и направил дар, как узконаправленную антенну, на север. Он искал не образы. Он искал канал связи. Физический или метафизический – неважно. Ему нужна была точка входа.

Боль в висках стала невыносимой, но он игнорировал её. Это была цена за доступ. Он продирался сквозь белый шум реальности, сквозь помехи от Голоса из Разлома, который пытался сбить его с курса, предлагая лёгкие ответы. Он игнорировал и его.

И тогда он нашёл его.

Слабый, но стабильный поток данных, идущий от «Анатолии». Невидимая нить, тянущаяся через тысячи километров.

И видение пришло. Не хаотичный кошмар. А чёткий, детализированный разведывательный снимок, полученный по этому каналу.

Он видел ледяные шпили «Северного Моста», но чувствовал на коже холодный, кондиционированный воздух своей камеры. Этот диссонанс между видением и реальностью вызывал тошноту, но и не давал сойти с ума. Он парил над ледяной пустыней. Под ним – гигантский комплекс. «Северный Мост». Не просто реакторы. Гигантские, тёмные структуры, похожие на иглы, вонзённые в тело планеты. Он увидел, как невидимые нити-волноводы, исходящие от спирали в «Анатолии», подключаются к этому комплексу.

«Анатолия» и «Мост» были не просто двумя станциями. Они были единой системой. Двумя полюсами чудовищного оружия.

И предназначение этого оружия открылось ему с безжалостной ясностью инженера.

Это был инструмент для взлома самой ткани мироздания. Для «перезаписи» реальности. Для создания «ворот», через которые в этот мир должен был хлынуть Голос из Разлома, установив свой порядок. Порядок абсолютного небытия.

Видение исчезло. Он сидел на полу, разбитый, но с ледяным пониманием в душе. Всё сложилось. Дневник Черниговского, слова Доржо, ультиматум Крутова.

«Анатолия» была не бомбой. Она была детонатором. «Северный Мост» – боеголовкой. А он, Артём Гринев, был тем самым контактом, который должен был замкнуть цепь.

Так вот оно что… – пронеслось в его голове. – «Анатолия» – это запал. А «Северный Мост» – это бомба. И я… я – тот, кто должен нажать на кнопку.

Холодная, тёмная ярость вскипела в нём. Они цинично использовали его любовь к сыну, чтобы заставить его уничтожить мир.

Он посмотрел на свой шрам-спираль. Это был не просто символ. Это был отпечаток ключа зажигания.

Он должен был действовать. Не для того, чтобы понять. А для того, чтобы разрушить. Найти слабое место в этой адской машине и ударить туда со всей силой.

Он поднялся с койки. В его глазах больше не было страха. Только холодная решимость диверсанта, получившего свою цель.

В дверь властно постучали.

– Гринев, на выход. Вас ждут.

Время на подготовку истекло. Начиналась сама операция.

Глава 55: Доржо: Карма Реактора

Он сидел на полу своей камеры, когда гул «Анатолии» изменился. Стал глубже. В нём появились новые, тревожные нотки, словно гигантский механизм давал сбой. Артём знал: это не сбой. Это была его работа. Его «зондирование» раскачивало систему.

Он достиг точки, за которой простиралось безумие. Он закрыл глаза и, почти не отдавая себе отчёта, прошептал в пустоту:

– Учитель… что мне делать?

И Доржо ответил.

Не как воспоминание. Как прямое подключение. Мир исчез. Он сидел на берегу Байкала. Доржо был рядом, спокойный, как само озеро.

– Ты ищешь ответы там, где их нет, Артём, – голос учителя звучал прямо в его сознании. – Ты пытаешься остановить реку, бросая в неё камни.

– Но что мне делать, учитель?

– Ты забыл, что карма бывает не только у людей. Она есть и у мест. У машин. «Анатолия» – это место с очень тёмной, тяжёлой кармой. Её чёрный песок – аккумулятор страданий. Трещина-спираль – рана, через которую эта тёмная карма сочится в ваш мир.

Артём слушал, но теперь он слышал не философию. Он слышал технический отчёт.

– Они думают, что могут «перезаписать» карму, – продолжал Доржо, и в его голосе прозвучала горечь. – Но карма – это не программа, которую можно стереть. Пытаясь насильственно её изменить, они лишь создают новые, ещё более тяжёлые узлы. Это приведёт не к исцелению, а к ещё большему хаосу.

Он бросил в воду плоский камень. Круги пошли по глади.

– Вот что они делают, Артём. Но пойми, – и здесь голос Доржо стал предельно чётким, почти инженерным, – попытка перезаписать реальность с помощью «Северного Моста» создаст колоссальное, немыслимое напряжение в узле синхронизации. Он находится там, где ты уже был. Сектор Гамма-7. В момент пиковой нагрузки этот узел станет хрупким, как весенний лёд. Удар в эту точку обрушит всё. Это будет его ахиллесова пята.

Видение растаяло.

Артём сидел на полу, потрясённый. Доржо не дал ему ответа, что делать. Он сказал ему, как это сделать. Это была не метафора. Это была инструкция. Прямое указание на цель, которую он так отчаянно искал.

Он не просто получил подтверждение своим расчётам. Он получил благословение на диверсию.

Ужас отступил. На его место пришёл холодный, кристально ясный план действий.

Теперь он знал, куда бить.

Глава 56: Первый Разрыв Реальности на «Анатолии»

Несколько дней Артём целенаправленно «прощупывал» станцию. Используя обугленное зерно как усилитель, он посылал короткие, сфокусированные импульсы своего дара в разные сектора, ища слабые места. Он действовал как инженер-диверсант, изучающий конструкцию моста перед подрывом. Он фиксировал ответные реакции системы: скачки напряжения, сбои датчиков, необъяснимые температурные аномалии. Это были не просто странности. Это были уязвимости.

Инцидент произошёл в середине дня.

Сначала – резкий вой локальной сирены. Затем – панические крики техников. Артём вышел в коридор. У входа в лабораторию Штайнера он увидел сцену из дешёвого хоррора: двое инженеров и охранник с лицами цвета мела смотрели в пустоту.

– Чайник… он… он просто… ИСЧЕЗ! – лепетал один из них.

Артём посмотрел. На столе, где только что стоял обычный электрический чайник, зияла пустота. Его дар взорвался ощущениями. Он почувствовал «след» – слабый, но отчётливый энергетический отпечаток трещины-спирали, смешанный с эхом его собственного, утреннего «зондажа» этого сектора.

Он не испугался. Наоборот, внутри него всё похолодело от азарта.

«Так… – пронеслось в его голове, – резонансное зондирование сектора Дельта-3 на частоте X… приводит к локальному коллапсу материального объекта. Интересно. Нужно запомнить этот параметр».

Затем, так же внезапно, чайник появился снова. Он материализовался из ничего, с тихим хлопком. Но не на столе. Он висел в воздухе в углу коридора, покрытый инеем, медленно вращаясь.

Техники и охранник отшатнулись. Артём же, наоборот, шагнул ближе, игнорируя их крики. Он сканировал объект, анализировал. Иней. Вращение. Остаточная темпоральная аномалия. Он видел на полу несколько крупинок чёрного песка – побочный продукт разрыва.

Появилась группа реагирования. Штайнер. Люди Крутова. Началась суматоха.

Позже Штайнер попытался списать всё на «скачок напряжения». Артём слушал его и видел, как его внутренний декодер регистрирует ложь. Штайнер был напуган до смерти.

Ночью Артём подслушал яростный спор между ним и Еленой.

– …неконтролируемые феномены! – шипела она. – Мы теряем стабильность! «Резонатор» нестабилен!

«Резонатор» – это он.

Артём отошёл от двери. Он не чувствовал вины или страха. Он чувствовал удовлетворение. Его первый стресс-тест прошёл успешно. Он не просто нашёл слабое место. Он доказал, что может на него влиять.

Система была нестабильна.

И это было хорошо. Это можно было использовать.

Глава 57: Союз Поневоле

Ужас, смешанный с холодной решимостью, стал его новой операционной системой. Он знал цель – сектор Гамма-7. Но ему нужен был доступ. Доступ к схемам, к данным, к протоколам. Без этого любая диверсия была бы слепым самоубийством.

Крутов был врагом. Штайнер – пешкой. Оставалась Елена.

Она была опасна. Непредсказуема. Но у неё был ключ – доступ к архивам отца. И у неё была уязвимость – её фанатичная одержимость этим наследием. Именно на этом он и решил сыграть.

Он подкараулил её в заброшенном крыле, у кабинета её отца. Место было символичным.

– Елена, – его голос был хриплым. Идеально сыгранное отчаяние.

Она обернулась, рука инстинктивно легла на карман.

– Мне нужно поговорить. Это касается дела твоего отца.

В пыльном кабинете, среди призраков прошлого, он начал свою игру.

– Я знаю, ты считаешь меня нестабильным, – начал он. – Но то, что я чувствую… это не просто игра воображения. Я говорю о секторе Гамма-7. Об аномалии в защитной оболочке.

– Штайнер докладывал о флуктуациях. Ничего серьёзного.

– Это не флуктуации, Елена. Это рана. Рана в форме спирали, – он смотрел ей прямо в глаза.

Он увидел, как её лицо на мгновение изменилось. Он попал в цель.

– Я чувствую, как она влияет на всю станцию. Я уверен, что именно из-за неё провалилась «Омега». Если мы не поймём, что это, и не стабилизируем её, следующая попытка закончится катастрофой. Всё, над чем работал твой отец, всё, ради чего ты здесь… всё это превратится в прах.

Союз поневоле был заключён. Она думала, что получила инструмент. Он знал, что получил доступ.

Вернувшись в свою комнату, Артём не стал ждать. Той же ночью Елена переслала ему на защищённый терминал первый пакет данных: общие схемы энергоснабжения сектора Гамма-7 и логи датчиков за последнюю неделю.

Он сел на пол. Достал обугленное зерно. Его план был прост: не атаковать, а просканировать. Он должен был «прощупать» узел синхронизации, используя зерно как усилитель, чтобы понять его резонансную частоту. Он рассчитывал на слабую ответную реакцию, просто чтобы зафиксировать параметры.

Но в своих расчётах он допустил одну фатальную ошибку: он всё ещё мыслил как человек, имеющий дело с машиной. А это была не машина. Это был раненый, загнанный в угол зверь. И он только что ткнул его острой палкой.

Он зажал зерно в ладони, прижал к шраму. Сконцентрировался. Он представил себе узел не как механизм, а как живое, больное сердце. И послал короткий, сфокусированный импульс своего дара. Он не пытался разрушить. Он пытался «услышать» ответ.

Он ожидал слабого эха. Вибрации. Скачка данных на невидимых ему мониторах. Но он недооценил всё: мощь своего дара, усиленного зерном; нестабильность самого узла; ярость машины, которую он потревожил. Попытка сканирования была воспринята системой как атака.

Система ответила. Мгновенно. И не слабым эхом. А чудовищным аутоиммунным ударом.

По его нервной системе, как по проводам, хлынул разряд чистой, сырой энергии. Мир взорвался белым светом. Тело выгнуло дугой. Изо рта пошла пена. Он не кричал. Он не мог. Его лёгкие парализовало спазмом. Его сознание было просто стёрто этой волной, как случайный файл при скачке напряжения.

Он рухнул на пол, его тело билось в конвульсиях. Из носа и ушей пошла кровь. Последнее, что зафиксировал его угасающий разум, – это вой сирены и тяжёлый топот сапог в коридоре.

Его нашли через несколько минут. Для Крутова и Елены картина была ясна: «объект» нестабилен и опасен. Его дар вышел из-под контроля. Перед следующей попыткой «Омеги» его необходимо было не просто восстановить. Его нужно было сломать окончательно и пересобрать заново.