Мандала распада

Слова били наотмашь, как удар кастетом в солнечное сплетение. Артём на мгновение согнулся, словно от физической боли.

– Как он? – прошептал Артём.

– Без изменений, – её голос стал глухим. – Врачи ничего не обещают. Это всё из-за тебя!

В ушах зазвенело, как от близкого взрыва, вытесняя все остальные звуки, кроме её голоса.

– Оля, я… – начал он, но понял, что объяснения бесполезны. Он должен был сказать главное. – Послушай меня. Внимательно. Я могу не вернуться.

Тишина на том конце стала напряжённой.

– У тебя есть мой старый ноутбук?

– Да… – растерянно ответила она.

– В потайном отделении сумки от него… там флешка. Маленькая, чёрная.

– Что это?

– Это «План Б», – тихо сказал он. – Если… если что-то пойдёт не так. Если мир рухнет, и они придут за ним.

– Кто «они»?

– Просто найди её. Пароль – ты знаешь. День, когда всё началось. Внутри один контакт. Люди, которые… специализируются на сокрытии. На стирании людей из систем. Я заплатил им цену, которую не должен был платить. Они помогут один раз. Спрячь её. И забудь.

Она молчала.

– Ты болен, Артём, – наконец прошептала она.

Внутренний лог: Диагноз – [System_Infection]. Статус – Терминальный.

– Возможно, – горько ответил он. – Но я делаю это ради него. Чтобы разорвать этот круг.

– Не звони больше, – резко оборвала она, и он услышал, как её голос сорвался от сдерживаемых рыданий. – Оставь нас в покое. Слышишь? Просто исчезни. Если с Максимом что-то случится… я тебе этого никогда не прощу. Никогда.

Гудки. Короткие, безжалостные, как удары ножа.

Артём медленно опустил телефон. Он чувствовал, как по венам разливается ледяной холод, а во рту появился отчётливый привкус старой крови. Этот разговор не принёс облегчения. Он лишь с новой силой подчеркнул его одиночество и вину. Он передал им свой последний, отчаянный щит, и в ответ получил лишь приговор. Его «миссия» теперь была не просто опасной. Она стала его единственным путём.

Потому что все остальные дороги для него были отрезаны.

Глава 34. Шёпот Доржо

Бессонница стала для Артёма привычной спутницей. В одну из таких ночей, ища хоть какой-то якорь, он открыл старый, потрёпанный сборник буддийских сутр – подарок Доржо. Он смутно помнил, как много лет назад, прощаясь, учитель вклеил что-то между страниц, сказав: «Это не для тебя-мальчика. Это для тебя-мужчины, когда он заблудится». Тогда Артём не придал этому значения. Теперь, в отчаянии, он начал лихорадочно перебирать страницы.

И вдруг его пальцы нащупали едва заметное уплотнение. Он аккуратно раздвинул листы. Внутри был вклеен небольшой, сложенный вчетверо листок бумаги. Послание из прошлого, предназначенное именно для этого момента.

При тусклом свете лампы он развернул его. Почерк Доржо.

«Сын мой, – читал Артём, и голос учителя, казалось, звучал у него в ушах, – помни, что не только живые существа создают карму. Есть творения рук человеческих, подобные огненным сердцам машин, что своим жаром способны искажать потоки судьбы. Такие 'реакторы, меняющие карму', опасны непредсказуемостью своей…»

Артёма пробрал холод. «Реакторы, меняющие карму»… Это было точное описание «Анатолии», той самой «хроно-резонансной камеры», о которой говорила Елена.

Он читал дальше, и сердце сжималось.

«Особую опасность таит в себе 'чёрный прах', – писал Доржо. – Конденсат старой, отжившей кармы. Сам по себе он спит, но пробуждённый огнём машин или заряженный тёмной волей, он может стать катализатором великих разрушений, ибо память его хранит эхо древних катастроф. Ты уже прикасался к этому эху, Артём, когда заглядывал в моё прошлое – в пепел Чернобыля и провал 'Зари-1'. Этот прах помнит их все.Остерегайся тех, кто стремится пробудить его силу, ибо они не ведают, что открывают врата в бездну».

Чёрный песок! Тот самый, что был заложен в конструкцию «Анатолии». Тот, что Елена считала «ключом». Предостережение Доржо било набатом. Они уже пробудили его. Они уже стояли на краю этой бездны.

Последние строки были полны тревожных образов, которые теперь приобретали зловещий, пророческий смысл: «…и восстанет на севере гигантское колесо, пожирающее само время, а на юге, у тёплого моря, расцветёт огненный цветок, чей аромат принесёт не благоухание, а пепел и слёзы…»

Артём отложил записку. Руки его дрожали. Он всё понял. Доржо не просто предчувствовал – он знал.

Шёпот учителя из прошлого достиг его здесь, в этом бетонном склепе. Сомнения в правильности союза с Еленой, в её одержимости «Северным мостом», теперь обрели твёрдую почву. Но одновременно пришло и понимание истинного масштаба опасности. Дело было не только в амбициях Елены или цинизме Крутова. Дело было в самой природе этих «реакторов» и этого «чёрного праха».

Записка не давала ответа, что делать. Она лишь указывала на глубину бездны.

Артём сидел, сжимая в руке хрупкий листок, и чувствовал себя бесконечно одиноким. Но вместе с одиночеством пришло и новое, тяжёлое бремя ответственности. Он больше не мог быть просто пешкой. Он был носителем знания, пусть и страшного.

Шёпот Доржо стал для него и проклятием, и благословением. Проклятием – потому что он теперь знал слишком много. Благословением – потому что, возможно, именно это знание поможет ему найти единственно верный путь. Если такой путь вообще существовал.

Глава 35. Хозяин Игры

После ночи с запиской Доржо мир для Артёма обрёл новые, ещё более зловещие оттенки. Во время очередного «сканирования» за его спиной возник «куратор».

– Господин Крутов желает вас видеть. Немедленно.

Кабинет Олега Крутова был командным центром. Крутов сидел в массивном кресле, его холодный взгляд изучал Артёма.

– Присаживайтесь, – его голос был обманчиво мягок. – Я хотел поговорить с вами по душам. Я высоко ценю ваши… уникальные способности. И вижу в вас не просто исполнителя, а ценного, незаменимого специалиста.

Артём молчал. После записки Доржо любая «откровенность» Крутова казалась изощрённой ложью.

– То, что происходит здесь, – продолжил Крутов, – это проект, который призван изменить сами правила игры. Мы говорим о возможности… упреждающего реагирования на глобальные вызовы. Ваш дар нужен для тонкой калибровки этой системы. Вы – наш навигатор в неизведанных водах. Без такого «проводника», как вы, мы рискуем столкнуться с… нежелательной волатильностью.

«Нежелательная волатильность»… Крутов говорил о чёрном песке, но так, словно это всего лишь техническая деталь, а не «прах предыдущих циклов».

– А теперь о другом. О Елене Черниговской, – в голосе Крутова появились жёсткие нотки. – Талантливая женщина. Но она… сложный элемент. Одержима прошлым, идеями отца. Её жажда… справедливости, как она это называет, – Крутов едва заметно усмехнулся, – может легко превратиться в слепую одержимость. Особенно когда она ведёт ночные беседы в технических помещениях и передаёт секретные папки.

Артём похолодел. Он знает. Он всё знает.

Крутов продолжил, не меняя тона, словно брошенная им фраза не имела никакого значения:

– Она способна поставить под угрозу не только наш проект, но и всё вокруг. Поверьте, я видел таких фанатиков. Их приходится останавливать. Жёстко. Ради общего блага.

Крутов сделал едва заметный жест. На небольшом боковом мониторе на его столе бесшумно включилась прямая трансляция. Статичный кадр из больничной палаты. Мальчик в кровати, опутанный проводами. Никакой драмы, никакого звука. Просто холодная, фактическая демонстрация тотального доступа и контроля. Изображение провисело ровно пять секунд, а затем погасло.

– Кстати, о стабильности. Уровень лейкоцитов вашего сына сегодня утром снова упал на два пункта, несмотря на терапию. Мы внимательно следим за этим, – продолжил Крутов, когда изображение исчезло. Он мельком взглянул на небольшой боковой монитор с графиками. – Сатурация, правда, держится на уровне 98%. А вот пульс, видите, слегка учащённый. Беспокойно спит мальчик. Мы внимательно следим за динамикой. Мои люди делают всё возможное. Его будущее, Артём Николаевич, во многом зависит от вашего… правильного выбора. Вы будете работать на тех, кто держит руку на пульсе, или… позволите увлечь себя сомнительными союзами?

Он откинулся в кресле.

– Я обещаю вам особое положение. Защиту, ресурсы. Подумайте над моими словами. Времени у нас не так много.

Артём поднялся.

– Я подумаю, Олег Владимирович.

– Вот и хорошо, – кивнул Крутов. В его глазах Артём снова увидел холодный блеск хищника, уверенного в своей добыче.

Когда Артём вышел из кабинета «хозяина игры», он чувствовал себя так, словно его пропустили через мясорубку. Записка Доржо теперь обрела конкретные лица – Крутова и Елены. Оба они, каждый по-своему, вели его к краю бездны. И оба использовали Максима как разменную монету.