Мандала распада

Глава 58: Цена «Восстановления»

Он очнулся в медицинском боксе. Боль была везде, но она была знакомой. Он выжил. Это не принесло облегчения.

Его «восстановление» началось. В его тело вливали коктейль из препаратов. Нейролептики, чтобы подавить хаос. Ноотропы, чтобы усилить сигнал. Он чувствовал, как его «чинят». Калибруют. Превращают из сломанного инструмента в более послушный.

Но они не знали, что его операционная система треснула, но не стёрлась. Они видели лишь интерфейс – апатичное, сломленное тело. Они не видели, как за этим фасадом его разум, холодный и яростный, анализирует каждый их шаг.

На третий день пришёл Крутов. Безупречный костюм. Фальшивая забота.

– Рад видеть вас в сознании, Артём Сергеевич. Государство ждёт результатов.

Он «случайно» оставил на тумбочке сводку о состоянии Максима. Шантаж, поданный под соусом отеческой заботы.

Артём промолчал. Он принял на себя роль, которую ему навязали, – роль сломленной жертвы.

После его ухода начался новый этап. Его дар вернулся, искажённый, изломанный. Видения «Северного Моста» стали агрессивными. Он видел не просто ледяную конструкцию, а гигантского, кристаллического паразита, впивающегося в тело планеты. Эти видения были пыткой. Но теперь они были и источником данных. Его дар, работающий как сканер уязвимостей, показывал ему не просто ужас, а структурные напряжения, энергетические потоки, потенциальные точки отказа в этой чудовищной машине.

Он понял их план. Его не просто «лечили». Его перепрошивали. Готовили к более глубокой синхронизации с «Северным Мостом». Он слышал обрывки фраз медиков: «резонансная калибровка под частоты Моста». Они пытались превратить его в безвольный ретранслятор.

Но каждый препарат, который они вводили, он анализировал. Каждый тест, который они проводили, он использовал для своих целей. Под видом посттравматического бреда он задавал вопросы, получая обрывки информации. Под видом апатии он наблюдал за протоколами, за системами, за персоналом. Он превратился в идеального шпиона, маскирующегося под собственную сломленность.

Цена «восстановления» была высока. Он чувствовал, как его личность стирается, вытесняется чем-то холодным, чужеродным. Но где-то в самой глубине он цеплялся за имена: Лида, Максим, Доржо. Это были не просто воспоминания. Это были его пароли доступа к самому себе.

Однажды ночью, когда действие препаратов ослабло, он совершил свой первый акт диверсии. Он незаметно стянул с лотка ампулу с экспериментальным ноотропом. Это был не просто акт неповиновения. Это был сбор образцов. Он должен был понять, чем именно они пытаются его контролировать, чтобы найти способ противодействовать этому в нужный момент.

Он закрыл глаза. Видение «Северного Моста» снова заполнило его сознание. Но теперь это был не просто кошмар. Это была цель. И его «восстановление» было лишь прелюдией. Прелюдией к его собственной, тайной операции.

Глава 59: Тень «Северного Моста»

Дни в медицинском блоке были войной. Его тело было полем боя, а разум – последним очагом сопротивления. Его «восстановление» было на самом деле медленной, методичной осадой. Препараты, которые в него вливали, должны были подавить его волю, но Артём научился бороться. Он анализировал их действие, искал «окна ясности», симулировал апатию, когда на самом деле его мозг работал с лихорадочной скоростью.

На прикроватной тумбочке появился планшет – «случайно» оставленный. Примитивная попытка манипуляции. Он содержал отфильтрованную, пропагандистскую информацию о «Северном Мосте». Ложь, от которой его внутренний декодер выдавал системную ошибку. Но даже в этой лжи он искал данные. Карта с примерным расположением. Упоминание о «транспортировке особых материалов категории ‘Гамма-7’». Этого было достаточно. Доказательство было получено.

Крутов и Елена думали, что контролируют его дар через препараты. Они ошибались. Они лишь загнали его глубже. Теперь его видения «Северного Моста» стали его единственным инструментом разведки. Он больше не был их пассивной жертвой. Он научился их вызывать.

Под видом посттравматического припадка, который он мастерски симулировал, он создавал хаос. Пока медперсонал суетился, пытаясь вколоть ему очередную дозу успокоительного, он на несколько драгоценных секунд получал возможность для «сканирования». Он посылал свой дар на север, используя полученные координаты как цель.

Образы, которые он получал, были агрессивными, болезненными. Он видел не просто ледяные конструкции. Он видел гигантского, кристаллического паразита, подключённого к планете. Он видел искажение времени. Он видел тёмную «линзу», нацеленную в пустоту. Это была не электростанция. Это была машина для вскрытия реальности.

Складывая воедино данные с планшета, свои видения, воспоминания о шифрах Черниговского и предупреждение Доржо, он, наконец, увидел всю картину. «Анатолия» – детонатор. «Северный Мост» – боеголовка. «Протокол Омега» – ключ зажигания. А он, Артём, – тот, чью руку положат на этот ключ.

В тот вечер, глядя на своё отражение в тёмном экране, он увидел не сломленного человека. Он увидел диверсанта, запертого в одиночной камере, который только что получил полную схему объекта, который он должен уничтожить.

Его «восстановление» было подготовкой к жертве.

Но они не знали, что он собирается принести в жертву не себя.

А их драгоценный проект.

Глава 60: Игра Елены Продолжается

Прошла неделя. Его «восстановление» было на самом деле игрой. Он – диверсант, симулирующий покорность. Она – тюремщик, симулирующий заботу.

Елена стала его почти ежедневным гостем. Она «скармливала» ему информацию, как опытный дрессировщик – голодному зверю. Схемы «Моста» с вырванными блоками. Выдержки из работ её отца с изъятыми главами. Отчёты с подозрительно оптимистичными результатами.

Артём играл свою роль. Он изображал сломленного человека, отчаянно цепляющегося за её слова. Но под этой маской его разум, холодный и острый, как скальпель, работал. Он искал нестыковки. Он анализировал то, что она скрывала, а не то, что показывала. Её ложь была для него более ценной информацией, чем её «правда».

Она комментировала данные своим ровным, гипнотическим голосом, пытаясь направить его мысли. Говорила о «гармонизации планетарных энергий», о «щите» для человечества. Его внутренний декодер регистрировал каждое искажение, каждый семантический сбой. Он видел, как за её словами о «гармонии» скрывается код абсолютного контроля.

Иногда она просила его «прочувствовать» схему своим даром, пытаясь вытащить из него то, что он скрывал.

– Что ты чувствуешь, глядя на это? – её голос был вкрадчив.

Он смотрел на диаграмму «стабилизирующего поля» и видел гигантскую, хищную пасть. Но отвечал:

– Я чувствую… мощный, но нестабильный поток. Трудно сказать…

Это был поединок. Она пыталась взломать его разум. Он скармливал ей дезинформацию, маскируя свои истинные возможности под посттравматические сбои.

К концу второй недели он окончательно убедился: она ведёт сложную, опасную игру. Она не доверяла Крутову. Она не доверяла ему. Она верила только в гений своего отца и в своё право завершить его дело. Но она не понимала, что дело её отца – это создание врат в ад.

Во время их последней встречи она, наконец, раскрыла часть своих карт. Её глаза сверкнули фанатичным огнём.

– «Северный Мост» – это ключ, Артём! – отчеканила она. – Его нельзя просто активировать, это приведёт к катастрофе. Мне нужно контролировать каждый этап! Только я, опираясь на истинные расчёты отца, и используя тебя как самый тонкий измерительный прибор, смогу направить его силу в правильное русло!

Её слова были не откровением. Это была попытка вербовки. Она хотела превратить его из простого инструмента в осознанного, преданного помощника.

Артём смотрел на неё и видел не спасительницу, а жрицу, готовую принести любую жертву на алтарь своего бога. И он понял, что его положение ещё опаснее, чем он думал. Она не просто хотела его использовать. Она хотела его переписать. Сделать частью своего великого, безумного замысла.

Он молча кивнул, изображая благоговение и надежду.

Игра продолжалась. Но теперь он знал правила. И знал, что должен действовать быстрее, чем она успеет завершить свою «настройку» его души.

Глава 61: Шёпот Доржо из Прошлого

Игра Елены высасывала из него силы. Её дозированная ложь, её попытки перепрошить его разум. Препараты превращали его дни в туман. Ночи – в арену для видений «Северного Моста». Он чувствовал, как его личность крошится, как старый бетон.

В один из таких дней, на грани распада, он наткнулся на него. Старый, дешёвый диктофон с кассетой внутри. Запись их разговора с Доржо у костра, сделанная много лет назад. Резервная копия его старой души.

Дрожащими пальцами он нажал «Play».

Сквозь треск и шипение пробился голос учителя. Спокойный. Глубокий.

…ты спрашиваешь о силе, Артём… – говорил Доржо, и Артём почти почувствовал запах дыма. – …но есть сила места. Мы называем это лха-юл – благословенная земля. Такие места – как спящие драконы. Они хранят огромную мощь. Не буди их без нужды. И не пытайся оседлать их, если не знаешь их истинной природы…

Артём слушал, и это была не философия. Это был технический брифинг.

…самое страшное, – голос Доржо стал тише, – …это осквернение таких мест. Когда люди, ослеплённые гордыней, пытаются подчинить их силу… тогда благословенное место превращается в проклятое. Оно начинает излучать тьму. Оно становится вратами. Вратами для тех, кого не должно быть в этом мире.

Врата. Голос из Разлома. Всё встало на свои места.

Артём понял с леденящей душу ясностью. «Северный Мост» – это не просто комплекс. Это осквернённое место силы. Захваченное. Изнасилованное. Превращённое в гигантский алтарь для вызова чего-то древнего и голодного.

«Анатолия» была лишь местом, где пробудили зло. «Северный Мост» – это был главный храм для чудовищного ритуала.

Запись закончилась. Тишина. Но в этой тишине ещё долго звучал голос Доржо. Он не дал ему утешения. Он дал ему нечто большее. Подтверждение.

Это была не просто битва технологий. Это была война с самой изнанкой бытия. И он, Артём Гринев, оказался на её переднем крае.

Ужас, который он испытал, был глубже всего, что он пережил. Но вместе с ним пришла и холодная ясность. И твёрдая, почти нечеловеческая решимость. Он знал, что должен остановить это. Любой ценой.

Шёпот Доржо из прошлого стал его компасом. Компасом, указывающим путь в самое сердце ада. И дающим санкцию на его уничтожение.

Глава 62: Калибровка Боли

Затишье закончилось. Его перевели в новый блок. Изолированный. Гудящий от скрытой аппаратуры. Здесь пахло озоном, металлом и чёрным песком.

В центре зала его ждал Крутов, Штайнер и кресло. Не такое чудовищное, как в лаборатории «Омеги», но более изощрённое. Вокруг него – контейнеры с образцами песка, подключённые к сложной системе излучателей.

– Пришло время для следующего этапа вашей… адаптации, – голос Крутова был лишён эмоций. – Нам необходима точная калибровка ваших способностей для работы с «Северным Мостом».

Так началась его «калибровка». Пытка, замаскированная под научный протокол.

Невидимые поля, усиленные резонансом чёрного песка, били по его мозгу. Это была не грубая боль, как в «Омеге». Это было медленное, мучительное искажение его восприятия. Ему показывали изображения «Северного Моста», одновременно пропуская через его сознание его ледяные, нечеловеческие эманации. Его дар превращался в инструмент, настроенный на частоту ада.

Он пытался сопротивляться, вспоминал уроки Доржо. Но его истинной целью было не сопротивление. Это была тренировка.

Он стискивал зубы и терпел боль, но его разум, холодный и яростный, работал. Он анализировал. Он запоминал. Он изучал частоты, на которых работала эта машина. Он искал паттерны, повторяющиеся сигнатуры. Он калибровал не только свою боль, но и свой дар, превращая его из хаотичного проклятия в точное оружие. Он учился не просто «чувствовать» врага. Он учился говорить на его языке.

Эта «калибровка» продолжалась три бесконечных дня. Его тело отказывало. Носовые кровотечения стали обыденностью. Но его воля, закалённая в огне отчаяния, становилась твёрже стали.

Во время очередного «сеанса», на пике боли, когда его истерзанный дар, казалось, вот-вот разорвётся, он прорвался. Он увидел.

Не просто образ. А схему. Он увидел, как «Северный Мост» должен был сгенерировать «пульсацию нулевой точки» – зов, направленный в изнанку бытия. Это было не просто открытие врат. Это было целенаправленное приглашение Абсолютного Хаоса.

Прозрение было настолько чудовищным, что он закричал. Датчики зашкалили. Специалисты в панике забегали.

А потом наступила тьма.

Когда он пришёл в себя, он был в своей палате. И вместе с болью пришло видение: Максим, окутанный ледяной дымкой, зловеще похожей на ту, что он ощущал от «Северного Моста». Мальчик шептал во сне: «Папа… холодно…»

Это было не просто напоминание. Это был таймер.

«Калибровка» закончилась. Теперь он знал врага. Он знал его оружие. И он знал, что должен нанести удар первым.

Глава 63: Скрытое Наследие Черниговского

Видение Максима, дрожащего от нечеловеческого холода, стало последним триггером. Артём должен был действовать. Информация, которую скармливала ему Елена, была дымовой завесой. Ему нужна была правда.

Его дар, искажённый и откалиброванный пыткой, теперь работал как сканер информационных полей. Он начал свою охоту. Его внимание, как стрелка компаса, неуклонно тянуло к старому архиву в заброшенном крыле.

Проникновение было безумием. Ночью, в коротком "окне ясности", он решился. Он ввёл себе остатки "Синапсина-М", которые украл ранее. Это был отчаянный шаг. Он почувствовал, как сердце забилось с бешеной скоростью, угрожая разорвать грудную клетку. В глазах потемнело, но затем мир вернулся – неестественно чётким, лишённым полутонов. Препарат не давал ясности. Он сжигал все предохранители, сужая его восприятие до одной-единственной цели ценой чудовищной перегрузки организма.

Замок на двери архива был биометрическим. Система считывала не только отпечаток, но и комплексный биосигнал: пульс, уровень кортизола, электрическую активность мозга. Пароль был не в пальце, а в состоянии. Артём приложил ладонь к сканеру. Закрыл глаза. Используя дар и химический шторм в крови, он «подключился» к ментальному отпечатку Крутова – к ощущению его присутствия: холод, абсолютный контроль, полное отсутствие страха. Он заставил себя дышать в его ритме, имитируя его ледяное спокойствие, подавляя собственный животный ужас ценой чудовищной, разрывающей череп боли. Он обманывал не машину. Он обманывал собственное тело. Замок щёлкнул.

Внутри, в запахе пыли и озона, его дар указал на тайник. Ящик из тёмного дерева. Внутри – катушки с микрофильмами и старый жёсткий диск. «Проект ‘Тень Иггдрасиля’».

Вернувшись в камеру, он приступил к расшифровке. Это был не просто шифр. Это был лабиринт, созданный безумным гением. Он снова использовал остатки "Синапсина-М", сжигая себя, чтобы получить доступ. Его дар стал ключом. Он не читал – он входил в резонанс с остаточной психической энергией Черниговского, впечатанной в носители. Это была пытка. Он впитывал чужой ужас, и его тело билось в конвульсиях, а из носа шла кровь, капая на экран планшета.

И правда, которую он вырвал, была страшнее всего.

«Тень Иггдрасиля». Первоначальная, истинная цель «Северного Моста». Установление контакта с «разумными сущностями нечеловеческой природы». Черниговский верил, что получит знание. Но он получил Голос.

Последняя запись была предсмертной запиской:

«Оно лгало мне. Это… голод. Голод, древний, как тьма. Оно хочет не войти. Оно хочет… стать нами. Я открыл ящик Пандоры… Мост… должен быть разрушен… Елена… прости…»

Артём отшатнулся от планшета. Он рухнул на пол, его тело сотрясали судороги. Он знал. И это знание было тяжелее гранитной плиты.

Глава 64: Маски Сброшены?

Знание было токсином. Оно циркулировало по его нейронной сети, вызывая системные сбои и фантомные боли. «Тень Иггдрасиля». Голос, который говорил кодом страха. Это был не архив. Это был вирус, который он загрузил в себя, и теперь он перезаписывал его реальность изнутри. Играть дальше по её правилам означало позволить этому вирусу достигнуть ядра системы. Он должен был вызвать её на прямой контакт. Не поговорить. Просканировать её на предмет уязвимостей. Сорвать с неё маску-интерфейс и посмотреть, какой код скрывается под ним.

Он потребовал встречи, симулируя не раскаяние, а системный сбой. Его руки дрожали, речь была прерывистой – идеальная имитация посттравматического синдрома. Он попросил терминал, чтобы «систематизировать свои видения». Ложь, которую проглотили, потому что она соответствовала его медицинскому профилю. На больничном принтере он скомпилировал отчёт об ошибках – самые страшные фрагменты из архива Черниговского, где профессор описывал, как Голос переписывает его личность. Это были не улики. Это был эксплойт, нацеленный прямо на её операционную систему.

– Критически важная информация по проекту, – сказал он дежурному, и его внутренний декодер зарегистрировал в собственном голосе ноль искажений. Он научился лгать даже самому себе. – Я буду говорить только с ней. Одной.

Елена пришла в комнату для совещаний – «чистую комнату» без камер, с тяжёлой звуконепроницаемой дверью. Её безупречный костюм сидел на ней как экзоскелет, скрывающий истинную архитектуру. Но Артём, чей дар теперь работал как детектор системных напряжений, увидел это: микроскопическую асимметрию в осанке, слишком сильное сжатие челюстей. Система работала на пределе, скрывая внутренние ошибки.

– Ты хотел меня видеть, – её голос был ровным, как тестовый сигнал. – Надеюсь, это не очередной твой… срыв. Времени нет.

Артём не ответил. Он толкнул по столу распечатанные листы.

– Запрос на аутентификацию, Елена Викторовна. Особенно тот лог-файл, где ваш отец описывает свои сеансы связи с «Голосом».

Её лицо не дрогнуло. Но Артём почувствовал это – короткий, резкий всплеск биоэлектрической активности, как будто её внутренний щит только что отразил мощный удар. В глубине её глаз на долю секунды мелькнул синий экран ошибки.

– Что это? – спросила она. – Результат «калибровки»? Повреждённые файлы из твоего воспалённого сознания?

– Предсмертная исповедь вашего отца – повреждённый файл? – в голосе Артёма зазвенел холодный металл. – Его ужас перед тем, что он пробудил, – это системный сбой? Или вы просто надеялись, что я никогда не получу root-доступ к этой части его «наследия»? К той, что вы так тщательно скрывали, скармливая мне дезинформацию о «гармонизации»?

Он подался вперёд, и мир вокруг него поплыл от адреналинового шторма. Его дар активировался, превращая диалог в сеанс отладки.

– Вы знали! – каждое слово было командой в консоли. – Знали или догадывались! Что «Северный Мост» – это не щит, а гигантский ретранслятор, антенна, настроенная на частоту голода! Вы использовали меня, мою любовь к сыну, чтобы я стал аппаратным ключом для этой адской машины! Зачем, Елена?! Ради чего?!

Елена молчала. Артём видел, как её система пытается обработать его запрос. Он видел её внутренний код: строки фанатичной веры в гений отца конфликтовали с блоками кода, унаследованными от его ужаса. Противоречие вызывало критическую ошибку.

– Это… сложнее, чем ты думаешь, – наконец произнесла она. Её голос дал сбой, на мгновение став ниже и глуше. – Мой отец… он поддался страху…

– Страху?! Это было прозрение! – перебил Артём. – Он понял, что его «гениальные идеи» были нашептаны ему! Что он не писал программу, а был лишь редактором кода для чужого вируса! А вы… вы решили, что сможете стать главным программистом? Очистить проект от «недостатков»?

Её самообладание треснуло. Маска холодного контроля рассыпалась на пиксели, обнажая искажённое яростью и страхом лицо.

– Ты думаешь, я не знаю?! – её голос сорвался на высокочастотный визг, от которого у Артёма заложило уши. – Ты думаешь, я не перечитывала эти файлы сотни раз?! Я знаю о риске! Но в отличие от него, я не сломаюсь! Его ошибка была в том, что он пытался контролировать Голос! А его нужно не контролировать! Его нужно направить! Использовать его мощь, чтобы переписать этот несовершенный, сбоящий мир! Сделать нас…

Она осеклась. Её глаза лихорадочно блестели. Артём почувствовал резкое падение температуры в комнате. Его дар уловил исходящую от неё волну чистого, незамутнённого безумия.

– Сделать нас кем, Елена? – тихо спросил он. – Новой операционной системой? Или просто пищей для того, что придёт из-за Врат? Вы читали его последние слова? «Оно хочет не просто войти. Оно хочет… стать нами». Вы действительно верите, что сможете контролировать этот голод?

Его слова стали последним пакетом данных, который обрушил её систему. Она отшатнулась, её лицо исказилось. Это была не гримаса. Это был глитч. На долю секунды её черты смазались, и Артём увидел под ними что-то другое. Что-то тёмное и древнее, смотрящее на него её глазами.

– Я… должна была… – прошептала она, и её голос дрогнул, возвращаясь к человеческим параметрам. – Я должна была завершить его работу. Это мой долг. Моё проклятие. Я думала… отделить силу от тьмы.

Она подняла на Артёма взгляд, и в нём он увидел не сломленную женщину, а перезагружающуюся систему, которая только что установила новый, более жестокий протокол.

– А ты… ты был ключом, – продолжала она, её голос обрёл истерические, металлические нотки. – Ты должен был стать идеальным фильтром! Отсеять помехи Голоса! Но ты сам стал помехой! Ты так долго всматривался в код Бездны, что она начала переписывать твой собственный!

– Я вижу исходный код, Елена! – отрезал Артём. – Тот, от которого вы бежите! Нет никакого «фильтра» от того, что по ту сторону! Это самообман! И вы это знаете!

Она резко поднялась. Перезагрузка завершилась. На её лице снова была маска – не холодного контроля, а фанатичной, ледяной решимости. Она нажала кнопку на коммуникаторе.

– Охрана. Изолировать объект Гринева. Протокол «Альфа». Любое сопротивление – пресекать.

Артём понял, что это конец игры. Он не достучался до неё. Он лишь ускорил её окончательное слияние с вирусом, который она пыталась контролировать. Дверь распахнулась. Двое охранников. Винтовки, гудящие от накопленного заряда. Их лица – пустые аватары.

Елена посмотрела на него в последний раз. Её глаза были абсолютно чёрными.

– Ты всё равно сделаешь то, что потребуется, – тихо сказала она. – Ради своего сына. Система всегда найдёт способ заставить уязвимость работать на себя.

Маски были сброшены. И под ними оказалась пустота, готовая поглотить всё. Он остался один. С вирусом в голове, с призраком сына на таймере и со знанием, что он должен обрушить всю систему. Даже если для этого придётся стать её самой фатальной ошибкой.

Глава 65: Дыхание Разлома

Режим изоляции «Альфа» был не тюрьмой. Это была попытка поместить вирус в карантинный бокс. Его камера стала «чистой комнатой», куда реальность поступала дозированно, через герметичный шлюз для еды.

Но вирус уже был в сети. И сеть отвечала.

«Анатолия» начала давать сбои. Мерцание флуоресцентных ламп, сбои электронных замков, статические помехи на мониторах охраны. Артём, запертый в своей клетке, не видел этого. Он чувствовал. Каждый сбой резонировал с его нервной системой, как низкочастотная вибрация.

Через несколько дней Штайнер не выдержал. Он не сказал ни слова. Но Артём всё прочитал. Прочитал по его пергаментной бледности, по дрожащим рукам, которые не могли закрепить датчик. По взгляду, который больше не мог сфокусироваться на Артёме, а постоянно метался к стене, за которой находился реакторный зал. Ужас Штайнера был настолько сильным, что ощущался физически, как поле статического электричества.

А затем начались темпоральные сдвиги. Однажды ночью Артём увидел, как капля воды из крана замерла на полпути к раковине. Она висела в воздухе, дрожа. Звук гудящих ламп превратился в одну бесконечную, вибрирующую ноту. А потом время сорвалось с цепи. Капля ударилась о раковину с оглушительным грохотом. Это длилось мгновение, но его мозг воспринял это как вечность информационной перегрузки. Из носа хлынула кровь. И вместе с ней пришло оно. Не голос. Не сообщение. Он ощутил это как ритмичную, беззвучную пульсацию, идущую из центра его существа. И с каждой пульсацией его разум пронзала ледяная, несомненная уверенность: процесс необратим, и он завершён на одну восьмую часть. Он знал это так же явственно, как знал биение собственного сердца.