Мандала распада

– Доктор, – продолжил Крутов, – я не люблю, когда меня держат за идиота. Вспомним ту неприятную историю в НИИ под Новосибирском. Инцидент с изотопом прометия-147. Дело тогда замяли…

При упоминании прометия-147 – детали, которую никогда не публиковали, – Штайнер перестал дышать. Это был не шантаж. Это была демонстрация всеведения.

Крутов небрежно положил на стол два документа. Старое фото из архива и новый, безупречно отпечатанный ордер.

– Вот ваше прошлое. А вот ваше возможное будущее. Руководитель лаборатории в Сочи. Полный карт-бланш. Мы ценим настоящих учёных, доктор. И умеем их защищать. От всего. Даже от их собственных ошибок. Помогите мне помочь вам.

Это был конец. Предложение спасения было страшнее любой угрозы. Штайнер сломался.

Сбивчиво он выложил всё. О тайной установке датчика Сомова. О ночном «резонансе» Артёма у стены. О том, что Елена заперлась в лаборатории и работает над чем-то, что скрывает даже от него.

И самое главное. Задыхаясь, Штайнер рассказал, что видел на экране Елены название файла. Одно слово. «Феникс».

Крутов сидел один в своём кабинете. Имя «Феникс» стало ключом. Он связался со своей аналитической службой в Москве.

– Кодовое слово – «Феникс», – коротко бросил он.

Через час на его защищённом терминале открылся файл. «Манифест Проекта "Феникс"».

Он читал его медленно, без эмоций. И на его лице впервые появилось нечто, похожее на удивление, которое быстро сменилось холодным, расчётливым блеском.

Он всё понял. Елена – не просто амбициозная дочь. Она безумна. Она играет не за власть в этом мире, а за право его уничтожить и создать заново. Она стала главной угрозой его собственному плану.

Крутов закрыл файл. Он увидел в «Фениксе» не машину для перезапуска мира, а абсолютный рычаг давления. Идеальное оружие, которое никогда не нужно применять. Власть – это не возможность уничтожить мир. Власть – это возможность заставить мир вечно бояться твоего пальца, занесённого над этой кнопкой.

Его решение было принято. Время тонких манипуляций прошло. Пора было переходить к жёстким мерам.

Он нажал кнопку селектора. Его приказы были короткими и безжалостными. И «Анатолия» начала отвечать. Щёлкали магнитные замки, отсекая сектор за сектором. Огромный организм станции втягивал в себя жизнь, готовясь к хирургической операции. Симфония шумов начала сводиться к одной-единственной, низкой, угрожающей ноте. Гулу самого сердца реактора.

Петля, которую он держал в руках, начала сжиматься с неотвратимой, смертельной силой. Игра входила в свою финальную стадию.