скачать книгу бесплатно
– Кажись, всё-таки из Хазарии… – задумался домовой, рукой подперев чело.
– Во как! Мой папаня их в двери выпнул, а они, значит, в оконце полезли. И много их? – нахмурился Владимир.
– Хватает. На этом болотце столько своих курятников построили… – всплеснул руками-крыльями домовой и закрутился на месте.
– Каких ещё курятников? – развел руками князь. – И хде, в Киеве?
– Так они не из дерева избы строят. Из веток каких-то, коровьим навозом стены мажут, – остановился домовой и вперился дикими глазами в князя.
– Точно, хазары! Вот тебе и бунт! Изнутри, знать, хотят нас одолеть! – хлопнул себя по лбу ладонью князь.
– Так, княже, они как-то на хазар всё же мало похожи – голь перекатная. Вон, даже твои счетоводы дружинные тоже вроде иудеи, а их язык не понимают. Говорят, что хохлы это какие-то…
– Так, а девки у них? – облизнулся Владимир.
– Смачные, но пробляди, каких свет не видывал!
– Шо ж ты хочешь? Хазарки ведь. Знамо дело… Ладно, русичи мы! Справимся, – подтянув на поясе кушак, решил князь.
– Ой, княже, вряд ли. Они ж без всякого дегтя в жопу пролезут… Они уже сейчас киевлян родовых… приезжими обзывают.
– Найдём управу… Бунт, значит… – сжал губы Владимир. – Ну, я им не папаня! Всех изведу!
– Поскорей бы, княже… – засуетился домовой над бадьей с медовухой. – Княже, – сделав несколько торопливых глотков, он просящим тоном всё-таки успел попросить вдогонку: – Одной бадьи маловато… гости будут с Лысой Горы к ночи у меня! Добавь…
– Медовухи больше не дам! Самому уже не хватает… – отрезал Владимир, остановившись перед лестницей. – В горнице у ключницы найдёшь бочонок с хлебным вином нового способа. Возьмёшь его. От сердца отрываю!
Тут надо кое-чего объяснить. Именно благодаря домовым, их невероятно прочной памяти мы сохранили в точности свои предания, былины и сказки. Их уважению к фактам, событиям и календарям учиться и учиться и монастырским летописцам, и нынешним учёным.
С бунтом покончили быстро. Опыт был немалый у князя, и нрава он был решительного. Кудахтали бабы и девки, визжали дети, плакали старые, и шумела, кукарекала, визжала и лаяла на всякие лады живность. А вот мужские особи довольно кряхтели, натягивая портки на свои поротые задницы, каялись в ещё больших преступлениях против князя Киевского. Им добавляли ещё и ещё, пока князю не надоели эти странные преступники, вымаливавшие для себя всё больше и больше плетей для наказания.
– Они че? Че эт? Развлекаться вздумали?! Ну уж нет – у меня делов выше теремов! – разозлился Владимир и, пришпорив коня, рванул узду в сторону Чернигова – дань собирать с непокорных горожан. Хохлов по их искреннему желанию как следует много-много ещё раз выпороли, выселили из Киева, да и расселили их всех по окраине государства, подальше от приличных смердов. Курятники в Заградье отдали цыганам. Хохлы с отбитыми задницами могли утешатся только салом и вспоминать на все лады негостеприимный град Киев – столицу проклятых русичей.
Часть вторая
«В лето 7090. Поставиша город Земляной в Новгороде. Того же лета изыдоша коркодили лютые звери из реки и путь затвориша, людей много поядоша, и ужасошася людие и молиша Бога по всей земле; и паки спряташася, а иных избиша…»
Новгородская вторая летопись (запись 1581 года).
В отсутствие князя Киев погрузился в забытье, расцвел, похорошел бы, как девица на выданье, но нет, он же ведь столица! Потому, в отличие от городищ прочих, тут же пошли интриги. А тут ещё слух прошел о пропаже гостя (купца) из далёкой Персии. Поиски привели к дракам, так как искать пропавшего гостя стали не только у девок бесстыжих и вдов, но и у семейных, строгих нравом замужних киевлянок. Ой, сколько тайн открылось миру, сколько морд было побито из-за измен, а гостя так и не нашли. Потому постановили на вече по обычаю древней старины и по нужде нынешней дождаться князя и уж на княжеском суде решить, что делать с пропажей и найденными доказательствами семейных измен.
Вернувшись из Чернигова, Владимир стащил с себя пропахшую потом кольчугу и знаком подозвал к себе Добрыню:
– Добрыня, вот че мне в голову вскочило… А как бы нам сроднить наших смердов с этими хохлами?
– Княже, ты о чем то это? – встрепенулся Добрыня, прихлебнув немного медовухи из походной фляжки с деревянной пробкой.
– Добрыня, ты видел, как смерды Чернигова себя вели? Видел? Так и норовили тиуна ножиком пырнуть, дружинника заманить да и оскопить! – махнул рукой Владимир.
– Ну, видеть видел, и што из того? – пожал плечами Добрыня.
– Дурень, государственной выгоды не видишь! Хохлов порешь и сношаешь, как хошь, а они крепчают, а они… крепчают и песни горланят. Дюже спивают. С нашими смердами породним, и не будут ножик пихать в зад нашему тиуну или голову за тыном дружиннику отрывать! Будут песни спивать! И стриги там с них подати, какие пожелаешь!
– А как эт… – зачесал бороду Добрыня, пытаясь, что-то понять из речи князя. – Да просто, Добрыня, – нахмурился Владимир. – На постой на окраину отправим богатырские заставы, гарнизоны добровольцев-иноземцев, а мужиков-хохлов в леса пошлем – грибы собирать! После грибов – по зимникам да на лесоповал зашлем, когда сокодвижение в деревах остановится. Пущай лес заготавливают для Киева. Им всё равно брёвна не нужны. Ветки пусть для своих мазанок задарма, без податей берут. Я им дарю. Я не жадный. Горбыли, ветки им, халупы свои строить, бревна для жилья в Киеве, ну и дрова на зиму. А баб с девками на помощь ратникам – границы стеречь.
– Смердов… – хмыкнул Добрыня.
– Че «смердов»? – гневно прищурился князь, поправляя на себе пурпурную рогожу, подаренную ещё бабкой Ольгой.
– Смердов жалко – свои ведь. Племя наше… А тут такое… – вздохнул Добрыня.
– Добрыня, ты че, хочешь вечно с кольчугой да со щитом, с булавой подати собирать? Не надоело? С хохлами смердов наших скрестим – их потомки сами приползут стремена дружинников лизать. – Ну, с этим ещё разберёмся. А шо там за шум в Киеве?
– Суд просят… – буркнул Добрыня.
– Глашатаям скажи, чтоб покричали – суд завтра будет в предградье, а заодно посмотрим, как дела идут в корчмах, – ссбрасывая с себя кожаные ремни перевязи, решил Владимир и тут же уточнил: – Скоко их уже в городе?
– Стока… – протянул к князю ладонь со сжатым большим пальцем Добрыня.
Князь подошел к двери горницы и, распахнув её, призадумался:
– Четыре… Не маловато? Прибыток надо посчитать… Ну, иди отдохни, да и мне пора, – с этими словами Владимир перехватил за длинные косички пробегавшую мимо девку и вмиг завалил её тут же на пол, судорожно задирая длинный подол на голову счастливицы. (Ну, князь – он князь, уважаемый читатель, да и времена тогдашние…)
– Кто здеся? – приподнявшись над девичьим обнажённым телом, поинтересовался Владимир и огляделся по сторонам. – А, это ты? Автор хренов… Пиши-пиши, да не наговаривай! – и с силой пригвоздил девку к небрежно оструганным доскам пола. Добрыня покачал головой и затопал к лестнице.
– Ой, батюшки-светы… – охнула девка и с радостью в голосе зашептала: – Княже, занозы ведь на жопе будут! У всех… де-е-евок за-а-а-нозы… потом выта-а-а-а… скивать при-и-и-ихо-хо-о-о-дится…
А князь знай себе в ответ только мычал по привычке.
Хм… Если всё так и было (а так оно и было, клянусь бородой и рогами Перуна!), то все мы, все – рюриковичи… А князь Владимир – отец, нет, равный Адаму родитель народа.
…Киевляне, удобно устроившись на своих коленях, бунтовали. Челядь князя гурьбой и криками дружно приволокла от городских бревенчатых стен помост и устлала его льняными полотнами. Перед ним, угрожающе постукивая мечами о щиты, встали в ряд дружинники. Владимир спешился с коня и по приставленной лестнице взобрался на помост. В центре его уже возвышался трон на высоких подставках. Князь запрыгнул на него с помощью Добрыни и Путяты и уселся, озирая через головы толпу дружинников, стоящую на коленях.
– Шо, опять бунтуем? – раздался громкий голос Владимира над притихшей площадью.
В ответ киевляне загудели, зароптали, в общем, повели себя, как есть, настоящими смутьянами. Владимир хмыкнул и дал отмашку рукой – по головам и спинам недовольных засвистели плети. Наведя порядок, князь обратил свой сумрачный взгляд на толпу иноземцев, выделявшихся своими нарядами и стоявших позади киевлян. Ими как бы предводил Прокопий, что вызвало удивление у князя. Прокопий делал какие-то знаки, чтобы привлечь внимание князя, но Владимир с недовольным видом в ответ покачал головой.
– Так, – грозно продолжил Владимир, – по очереди и не галдеть! Говорить по одному. Вот с тебя и начнём! – ткнул он пальцем в невысокого, но очень пузатого, взъерошенного киевлянина, которого держала за шиворот его жена:
– Княже, родненький, этот гад обзывает меня незнамо как! – затараторила жена. – У меня под полатями с этими, – она махнула свободной рукой в сторону иноземцев во главе с Прокопием, – меня, честную! Весь подпол перевернули, полати… А што там искать? Кричит, шо дети все не его… – не переставая тараторить, она трясла, как грушу, мужа, не очень виноватого с виду и порывавшегося стукнуть её кулаком или ногой.
Владимир сморщился и стал думу думать под всхлипы мужика с бабой. Дружинники с любопытством, не поворачивая голов, косились на супружескую чету. Владимир с мрачным видом оглядел толпу:
– У ково ещо такая ж беда случилась?
Толпа поднялась с колен и попыталась было рвануть к помосту, но дружинники были начеку и щитами и ударами мечей плашмя успокоили её. К ним на помощь подоспели десятка два конников, которые помогли оттеснить людей и навести порядок.
– У всех, што ли? – громко, со вздохом произнёс князь, стряхивая с себя какого-то жука.
– У всех… – гулко вздохнув, согласилась площадь.
– Так… – принял решение Владимир. – Тогда вот шо: с баб по пять кун, с мужиков по три куны! И расходитесь по делам…
– Батюшка, батюшка, разор, разор полный! – взвыла площадь.
– А че ж вы хотите?! – с трудом перекричал толпу Владимир. – Таким постыдным делом меня, князя, от дел великих совращаете! Я шо, в ваших портках прибираться буду и в порядок срам ваш приводить?
– Так по миру ж пойдём! – заплакали, крепко обнявшись, мужик со своей бабой, вмиг забывшие взаимные обиды.
– Вот гляньте, люди! – показал рукой Владимир на примирившихся супругов. – Жили – не тужили и не ценили покой в семье! А счас… по миру, по миру побредут!
Люди зарыдали, оплакивая свою долю и поддерживая возгласами пару. А князь, хитро улыбнувшись, по-доброму, по-отечески продолжил:
– Ладно вам, добрый я сего дня! Плату за работы в стольном граде знаете? Знаете… Не буду я брать с вас серебром, отработаете так за наказание, – толпа, ошалев от радости, забурлила. – Тихо всем! – заорал князь. – Построите в граде стольном капище. Перуново капище! Отработаете! Игоша, – обернулся Владимир к своей челяди, ища глазами своего казначея, – не пускать никого с площади, пока всех не отметишь, чтоб не было соблазна бесплатно улизнуть!
Второй полк дружинников бегом пустился оцеплять площадь. Постепенно люди с площади под их натиском переместились к городским воротам, где Игоша, приговаривая «и не вздумай смывать – соседи подскажут!», стал метить обреченных горожан кисточкой, макая её в небольшое ведерко с красно-бурой краской. Владимир привстал с трона и знаком подозвал Прокопия с его иноземцами.
– А у вас што? – выждав, пока не приблизятся к помосту все гости Киева, задал свой вопрос Владимир.
– Княже, – обведя рукой купцов, обратился к князю Прокопий, – человек у них пропал! Вот потому-то смута и произошла в городе. Я говорю им, что в городе искать надо, а они как с цепи сорвались, мол, со мной его в последний раз видели! Не верят они в чары славянок. Защити, княже, от навета.
Владимир во время этой речи Прокопия внимательно разглядывал на его груди цепочку с нанизанными на неё монетами:
– Дирхемы вроде? – поинтересовался князь, вглядываясь в монеты.
– Не верят мне эти, прости Господи! – перекрестился Прокопий и рукой во время крестного знамения как бы невзначай поправил монеты, чтобы князь не сомневался в его щедрой правдивости.
Купцы загалдели, затолкались, поочередно норовя протиснуться поближе к помосту, дабы князь выслушал именно его правду. К князю бочком пододвинулся Тарута-толмач и выжидательно поглядел на Владимира.
– Ну, а эти о чём? – не глядя на толмача, спросил князь.
– Да страхи жуткие рассказывают. Мол, недавно пропал гребец какой-то из Персии. На берегу нашли его пряжку от пояса, а сам он как в воду канул. Вот купец – то и подался в розыск. Хороший, мол, был раб – сильный, выносливый. А купца-то, Исрафила, вот этот самый проклятый грек увел. Все видели. И с гребцом его видели в последний раз. Разыскать требуют купца. Он у них в самом что ни на есть почёте. Уважаемый. Этот грек… – Тарута замялся на мгновение, но тут же продолжил: – Чародей и маг! Столько от него зла людям причинилось, один только какой-то Аллах знает.
– Надо же, дерзкие какие! – прищурился князь и хлопнул рукой себя по животу.
– Непуганые… – пожал плечами Прокопий и тяжко вздохнул.
– Но купцы всё-таки. Без них никуда. Так что слава дурная нам ни к чему. Что можешь в свое оправдание молвить? – приняв грозный вид, помахивая рукой и успокаивая крикливых персов, спросил Прокопия Владимир.
– Тайну великую знаю, княже, не при всех же её оглашать? – негромко произнёс Прокопий и смиренно поклонился князю.
– Какую ещё тайну? – нахмурился Владимир и дал знак Прокопию подойти поближе. – Ну-к сюда…
Прокопий подошел поближе и с самым серьёзным выражением лица так же негромко сообщил:
– Княже, придётся нам с тобой покинуть на время суд и посмотреть на всё своими глазами. Есть тайны, которые словами не объяснить.
– Но если мне это не по нраву будет? – с ухмылкой сказал князь и обратил свой взор на притихших купцов. – Да и они радость могут не испытать от праведности суда… – кивнул Владимир на купцов.
– Отвечу головой… – снова поклонился Прокопий. – В их присутствии.
– Смелый ты больно… – тихо промолвил князь, но так, чтобы его услышал только Прокопий. – Куда идтить?
– Здесь неподалёку… За тем перелеском утес. Вот туда и надо, – показал рукой Прокопий в сторону поросшего лесом берега Днепра.
– Ну, смотри… Сам себе меру выберешь… – согласился князь и с помощью Путяты слез с трона и прямо с помоста взгромоздился на своего коня. Купцы заволновались, засуетились, но князь грозно рыкнул в их сторону:
– А ну тихо вам! Ждать всем меня! – возвысил голос Владимир и добавил: – Дружина, постеречь этот сброд! Будет вам суд, будет!
Путь и вправду был недалёк. За перелеском, прямо у основания утеса, стояла странная шатровая башня – макушка её возвышалась над вековыми дубами, а по окружности в неё мог бы вместится двор киевлянина среднего достатка. Вокруг сооружения суетились люди, у входа лежал козел, изредка встряхивавший редкой бороденкой. Козел был больным, с проплешинами по бокам. Таких обычно волокли сразу на живодерню. Князь, кряхтя, спешился с коня, бросил поводья дружиннику и вошел в предупредительно отстёгнутый полог шатра. Внутри вначале было темно, но слуги Прокопия быстро сдернули конусную часть шатра, и князь внимательно огляделся. Перед ним по колено высотой был бортик бассейна, наполненный водой и прикрытый тяжёлой панцирной сеткой. Ничего странного Владимир не заметил и в недоумении обернулся к Прокопию:
– И шо?
– Княже, посмотри на воду… – глядя перед собой, предложил Прокопий.
– Ну и шо там я не видел? Поленья какие-то плавают… – недовольно пробурчал Владимир, ожидавший чего-то большего.
– Это не поленья, княже, это крокодилы! – торжественно произнёс Прокопий и хлопнул в ладоши. Один из слуг ударил длинным шестом по сетке. То, что князь презрительно назвал поленьями, вдруг ожило и задвигалось, беззвучно разевая огромные пасти…
– Да, зверюшки… Зубастенькие, – молвил Владимир, с любопытством рассматривая зверинец. – Застенчивые какие-то…
– Осторожно, княже! – предостерег Владимира Прокопий, становясь между ним и деревянным бортиком бассейна.
– Ты че это? – с недовольным видом произнёс князь и попытался отодвинуть Прокопия. – Слишком вольно себя ведешь!
– Подожди, княже, сейчас увидишь! – с этими словами Прокопий махнул рукой, и двое его слуг в одеждах иноземного покроя, приподняв край сетки, сбросили полуживого козла в бассейн. Бассейн ожил: взбурлила вода, затем мощными ударами хвостов были подняты волны с брызгами, и несчастное животное мгновенно оказалась разорванным на несколько частей, которые тут же поделили меж собой лязгающие огромные пасти с бессчётным количеством устрашающих зубов. Через мгновение всё стихло, лишь вода, успокаиваясь, плескалась о борта бассейна.
– Надо же… – ошеломленно произнёс Владимир, разглядывая покрасневшую от крови поверхность бассейна. – Ловко они… Только это вот… Че эт едой-то разбрасываетесь, а?
– Это для показа тебе, княже, а так они сами себе еду находят… – отрешенно глядя на поверхность воды, ответил Прокопий. – Пойдём, княже, а то выползти смогут. Тогда и нам не поздоровится.
– С едой-то побережней надо. Вот сейчас ещё ничего, а зимой… – махнул рукой Владимир. – Ни разу до весны в амбарах хлеб не удавалось сохранить. Людишки сожрут свое, а потом лезут в мои закрома… Приходится делиться. Правда, у людишек с деньгами всегда плохо, так и норовят задарма выпросить у меня. Так и где гость-купец?
– Посмотри, княже, погода какая, посмотри – солнце так и играет… – ответил Прокопий, любуясь отражением неба на водной глади бассейна.
– Хм, вот это правильно… Только не гостя надо было терять. Они же все на виду, на счету. Смердов, што ли, мало? Ну, вон из челяди на худой конец… – оглядываясь по сторонам, снизил голос князь и укоризненно покачал головой.
– Да случайно как-то вышло, княже. Да и не гость он вовсе, а лазутчик – вынюхивал всё что-то, вынюхивал, да под вечер и забрел сюда… Как всё произошло – ума не приложу. Вот и всё что от него осталось, – с сокрушенным видом промолвил Прокопий и подозвал знаком руки слугу. Тот, подойдя к Прокопию, склонил голову и, вытащив из-за пояса, подал ему туфли с загнутыми носками.
– Че это? – посмотрев на узоры на стоптанных туфлях, спросил Владимир и брезгливо поморщился.
– Тапки, княже, давно мы их не кормили… – пожал плечами Прокопий. – Сам же знаешь, почём еда…
– Да-да, знаю! Вот что, вернёмся на суд праведный и что порешим… – Владимир оглядел Прокопия и его слуг. – Гостя в розыск объявим! А чалма?
Прокопий кивнул второму слуге, и тот, вытащив из какого-то ящика при входе, подал её Прокопию:
– Не шёлк, княже, тряпьё… – помял в руках чалму Прокопий и в нерешительности протянул её князю.
