скачать книгу бесплатно
И, ланиты окровавив, с нами сетуй в скорбный час!"
Он расспрашивал с участьем причитающих людей,
И они рыдали, вторя горькой повести своей:
"Мы – три брата, потому-то слезы льются всё сильней.
Близ Хатайи много наших неприступных крепостей.
На охоту мы собрались, долго мчались, вдоль долин,
У реки остановились в окружении дружин;
Там мы вместе оставались месяц радостный один,
Дичь несметную мы били с побережий и вершин.
Мы, три брата, посрамили всех стрелявших в месте том;
И поэтому друг с другом мы поспорили потом· "Я убью!" -
"Нет, я всех лучше!" – горячились мы втроем.
Не смогли решить и, ссорясь, похвалялись в споре злом.
Отпустили мы добычей отягченные войска
И сказали: "Днесь решится, чья разительней рука,
Чья стрела на самом деле неминуема метка.
Что указано иными – бить негоже для стрелка".
Трое трех оруженосцев взяли в путь, он был не мал;
Всем войскам уйти велели, ведь беды никто не ждал;
Обошли, охотясь, поле, и леса, и перевал,
Били зверя; и крылатый мимо стрел не пролетал.
Вдруг явился некий юный, с опечаленным лицом;
И, как будто на Мерани, он сидел на вороном.
Шкура тигра шерстью кверху хороша была на нем.
Красоты его и отблеск человекам незнаком.
Мы на блеск его смотрели, пламя вынесли едва.
То сошло на землю солнце. Что людей ему слова?
Но пленить его дерзнули мы, земные существа.
Оттого сейчас и плачем, очевидцы колдовства.
Я хотел проехать мимо, чтобы не было хлопот,
Но коня его мой младший похвалил за быстрый ход
И пленить его просился; мы сказали: "Пусть берет".
Вскачь пустились, но, красуясь, ехал так же тихо тот.
Розы бледные окрасил с лалом смешанный алмаз,
Все мечтания разрушил и развеял он тотчас,
Он опомниться не дал нам, он обрушился на нас,
Плетью дерзость наказал он так, что свет в очах погас.
Брата младшего пустили, чтоб не старший начал бой.
Он схватил его, дерзая неземному крикнуть: "Стой!"
Тот рукой не тронул сабли, береглись ее одной.
Плетью в голову ударил, и склонился брат родной.
Брату череп раскроил он, сбил ударом лишь одним,
Он с седла его на землю сбросил, яростью палим.
Без труда он обессилил дерзко спорившего с ним
И отъехал, нами зримый, смел, надменен, нелюдим.
Больше вспять не глянув, тихо он поехал в тишине.
"Видишь: едет в отдаленье, равный солнцу и луне".
Показали Автандилу – с небосклоном наравне
Словно солнце колыхалось величаво на коне.
Автандил уже не будет орошать слезами щек.
Значит, был небесполезен трудных странствований срок.
Если цель своих исканий человек увидеть смог,
Вспоминать ему не надо прежних бедствий и тревог.
Он сказал: "Я странник, братья, и в пустыне изнемог,
Вслед за витязем от дома отдалился, одинок.
И, лишь вас найдя, нашел я ныне цель своих дорог.
Так пускай же вас от скорби охранит отныне бог!
Как душа моя больная исцелилась навсегда,
Брату вашему пусть так же бог не сделает вреда!"
На свою стоянку братьям указал спаспет тогда;
"Брата вашего, – сказал он, – отвезите вы туда".
Мигом с этими словами он пришпорил скакуна,
Словно сокол скинул привязь и унесся в синь без дна,
Или к солнцу устремилась окрыленная луна.
Снова сердце озарилось, жгучесть мук угашена.
Догоняя, размышлял он: "Что скажу ему сперва?
Взбесят бешеного больше неразумные слова.
Без сомненья, в деле трудном достигает торжества
Тот, кто разума степенность ставит выше удальства.
Так как всюду он блуждает, свой рассудок потеряв, -
Ни взглянуть, ни молвить слова не дозволит, одичав.
Коль настигну, витязь этот свой безумный явит нрав.
Тут один из нас погибнет…", – и скрывается меж трав.
"Почему остаться втуне должен мой тяжелый труд?
Кто бы ни был он, имеет где-то тайный свой приют.
Пусть домчится он до места, неустанен, тверд и лют.
Там найду такие средства, что победу мне дадут".
Двое суток мчались двое и вперед они и вкось,
Днем и ночью утомленным насыщаться не пришлось.
По пути остановиться им нигде не довелось,
На безлюдные пространства море слез их пролилось.
День угас, и в час вечерний ввысь вознесся очерк гор.
Там пещеры были, ниже проходил реки узор.
Обрамлял брега потока тростников густой убор,
И до кряжа лес высокий ветви длинные простер.
От ручья до скал тот витязь доскакал во весь опор.
Автандил с коня слезает, на деревья бросил взор;
На одно из них взобрался, чтоб с него свершить обзор.
Видит: юноша тот едет, пробираясь через бор.
Облаченный в шкуру тигра лишь покинул сень ветвей,
Дева в черном из пещеры вышла, полночи мрачней.
Шумных слез ее потоки докатились до морей.
Соскочил с коня тот витязь и упал в объятья к ней.
Витязь молвил: "В бездну моря наши рухнули мосты,
Не достичь нам той, что землю озаряла с высоты".
В грудь рукою он ударил и оплакал все мечты;
Кровь с лица друг другу стерли, стали снежными черты.
Лес тот чаще стал от чащи ими сорванных волос.
Так рыдали, обнимаясь, проливая реки слез;
От стенаний их по скалам эхо долгое неслось.
Автандилу удивляться их деяниям пришлось.
Дева слезы осушила, стала вновь она светла,
Скакуна ввела в пещеру, сняв седло и удила,
А с наездника доспехи и оружие сняла.
Лишь внутри сокрылись оба, день отцвел, спустилась мгла.
"Как узнать их тайну?" – думал Автандил всю ночь без сна.
Рассвело, и вышла дева снова в черном и грустна
Тонким вычистила платом вороного скакуна,
Оседлала, и доспехи тихо вынесла она.
Дома редко оставаясь, он скитаний бремя нес.
В грудь бия себя, та дева чащу вырвала волос.
Обнялись. На вороного сел струящий токи слез.
И скорбящей омрачиться пуще прежнего пришлось.
Автандил вблизи увидел вновь сияние чела,
Гладкий облик безбородый, внешность солнца столь светла.
Кипарисный дух разнесся, сладость ветра возросла.
Мог, казалось, этот юный льва убить, как лев – козла.
Вновь поехал он дорогой, ими пройденной вчера.
Позади остались скалы и лесистая гора.
Автандил тогда подумал: "Мне сойти уже пора.
Этот случай мне поможет, ожидаю я добра.
Это было мне от бога. Что желать еще сейчас?
Я пленить обязан деву, чтобы вынудить рассказ,
У нее узнать всю правду про отрадного для глаз,
Чтоб сразившим иль сраженным здесь не стал один из нас".
Быстро с дерева спустившись, отвязав коня скорей,
Он доехал до пещеры, до незапертых дверей,
И навстречу вышла дева, жгучих слез лия ручей;
Верно, думала, вернулся свет, отрадный для очей.
Но примет того героя не найдя в его чертах,
Ужаснулась и к пещере побежала впопыхах.
Вмиг настиг ее, хватая, словно горлинку в сетях.
Крики девы повторяло эхо долгое в горах.
От него лицо сокрыла, так ей вид его претил,
Как в когтях орла голубка, быстро выбилась из сил;
Тариэль какой-то тщетно призываем ею был.
Перед нею на колени пал с мольбою Автандил.
Говорил ей: "Успокойся, я приехал не со злом.
К бледноликому герою я душою был влеком.
О подобном кипарису, что-нибудь скажи о нем.
Опасения напрасны, ты столкнулась не с врагом".
Прозвучала приговором девы жалоба тотчас:
"Коль безумен – образумься, коль умен – сокройся глаз.
Как легко услышать хочешь ты о тягостном рассказ,
Но о нем ты не узнаешь, неразумен твой приказ.
Что ты хочешь, дерзновенный? Что сказать тебе в ответ?
И пером ведь не опишут несказанных этих бед,
Раз ты скажешь: "Расскажи мне", я сто раз отвечу:
"Нет!" – Слезы смеху предпочла я, и не мил мне белый свет".
"Ты не знаешь, сколь далеких я дорог изведал жуть,
Сколько времени искал я, сколь печален был мой путь.
Отчего же для рассказа уст не хочешь разомкнуть?
Расскажи теперь всю правду, не стыдясь меня ничуть".
Та в ответ: "О, чуждый витязь, что меж нами за совет?
Ты, как иней, появился, лишь сокрылся солнца свет.
Слово длинное обидно, будет краток мой ответ:
Что ты хочешь, то и делай, – знай, о тайном речи нет".
Снова клялся и просил он на коленях перед ней;
Стал просящему противен тщетный шум своих речей:
Он, от гнева багровея, скомкал шелк ее кудрей,
