скачать книгу бесплатно
Проходили дни, и сердце всё жесточе пламень жег.
В поле шли войска для игрищ, я ж, веселью чуждый, слег;
Во дворец не шел; врачами наполнялся мой чертог;
И долги земные начал я уплачивать, как мог.
Но врачи не помогали, стал мне белый свет не бел,
И никто не мог заметить, что в огне я пламенел,
Тяжесть крови усмотрели, царь мне руку вскрыть велел;
Разрешил я, чтобы спрятать рой застрявших в сердце стрел.
Так лежал со вскрытой жилой я, сжигаемый огнем.
С чем вошел мой раб, я взором вопросил его о том,
"Раб Асмат пришел", Велел я, чтоб его впустили в дом,
Осудив ее за дерзость в помышлении своем.
Вновь пришлось отдать вниманье неманящему письму,
В том письме желанье встречи было видно по всему;
Я в ответ: "Пора возникнуть удивленью твоему, -
Призовешь, и я поспешно приглашение приму".
Сердцу молвил: не откройся, хоть печали натиск лют!
Ведь индийцы амирбара, ими правящего, чтут,
И меня они осудят, если слухи к ним дойдут,
И по всей стране прохода мне тогда уж не дадут.
Человек явился царский, объявил: "Царь вести ждет;
Кровь пустил ли? – вопрошает, преисполненный забот",
Я ответил: "Руку вскрыл я, улучшенье настает,
К блеску царскому из мрака будет весел мой приход".
Я к царю вошел, он молвил: "С этих пор всю боль забудь".
Дал коня мне, тетиву же не дозволил натянуть;
В небо ястребов пустил он, турачей сковала жуть,
В поле лучники усердно славословили наш путь.
А когда пришли с охоты, царь затеял славный пир
С неустанным пеньем хора, с ликованьем арф и лир;
Драгоценности швырял он тем, кто немощен и сир,
Одарил и приглашенных, и немолчно певший клир.
Тосковал я, не терпевший ни притворства, ни лганья,
Вспоминал, ярилось пламя, содрогалась грудь моя;
Взял ровесников к себе я, любовались мной друзья, -
Чтобы скрыть страданья, праздник я устроил, скорбь тая.
Тихо на ухо сказал мне мой домашний казначей:
"Дева спрашивает, можно ль амирбара видеть ей?
Хоть чадрой лицо закрыто, но видна краса очей".
Я сказал: "В опочивальню отведи ее скорей".
Встал я; те, что пировали, повскакали второпях,
Я сказал: "Вернусь немедля, оставайтесь на местах",
Заходя к себе, поставил копьеносца при дверях.
Обязал к терпенью сердце, волю всю свою напряг.
В дверь вошел я, Вижу, дева пала наземь, Я смущен.
Слышу: "Истинно, да будет этот час благословлен".
Я дивился: кто ж содеет пред возлюбленным поклон?
Тихо села бы, коль ею навык страсти обретен.
Я взошел на возвышенье; в отдалении, одна,
Та на край ковра присела, уважения полна,
Я промолвил ей: "Приблизься, раз любовью зажжена".
На слова скупясь как будто, не ответила она.
Наконец проговорила: "Ныне стыд мне сердце жжет:
Ты подумал, что предпринят мой для этого приход?
Но теперь твоя же скромность мне надежду подает;
Недостойна и не знала я божественных щедрот.
Я сознание теряю, правит страх моей душой:
Ведь направлена к тебе я солнцеликой госпожой;
Эта царственная смелость подобает ей одной,
Вот письмо от повелевшей мне беседовать с тобой".
СКАЗ 7
ПЕРВОЕ ПИСЬМО НЕСТАН-ДАРЕДЖАН К ВОЗЛЮБЛЕННОМУ
Я узрел письмо той девы, что казнит, огнем одев;
Солнца луч писал: "Ты рану скрой, мучения стерпев:
Обмирание и мленье только вызовут мой гнев.
Я в уста Асмат влагаю речь мою к тебе, о лев.
Эти обмороки, слезы я за службу не сочла,
Соверши ты для любимой небывалые дела.
Многолюдная Хатайя нашей данницей была;
Нам терпеть не должно ею причиняемого зла.
Я иметь хотела мужем лишь тебя, желанный мой, -
Дело давнее сказалось только нынешней порой;
Из светлицы я узрела: обезумел ты, герой;
Всё слыхала я оттуда о случившемся с тобой.
Верь словам моим правдивым, не печалься ни о чем
И, нагрянув на Хатайю, там прославь меня мечом.
Не терзай напрасно розу слез томительных ручьем!
Я рассеяла твой сумрак, споря с солнечным лучом".
СКАЗ 8
ПЕРВОЕ ПИСЬМО ТАРИЭЛЯ К ВОЗЛЮБЛЕННОЙ
Тут Асмат уже со мною говорила без тревог.
Ясность радостей несметных мой наполнила чертог;
Я дрожал в самозабвенье, сладкий трепет сердце жег.
И шафран в хрусталь и лалы превратить я снова смог.
Положил я пред очами дорогие письмена
И ответил: "Можно ль солнцу одолеть тебя, луна?
Бог свидетель, что не будешь мною ты огорчена.
Ах, живу я или умер, или это грезы сна?"
Я сказал Асмат: "Отвечу то, что сердце изречет:
Доложить осмелься: солнце, мне ниспослан твой восход,
Ведь меня ты воскресила, указала мне исход,
Сослужу тебе я службу, не отвергну я забот".
Та сказала: "Мне царевны повеление гласит:
Пусть ко мне его прихода здесь никто не проследит,
Увлеченного тобою сохранять он должен вид;
Пусть по совести поступит, чтобы не было обид!"
Мне понравился столь мудрый девы царственный совет;
Даже солнцу стал угрозой огневой ее расцвет,
Мне досталась от любимой не обида, а привет.
Ах! В лучах ее терялся полдня яростного свет!
И каменья дорогие в чаше подал я Асмат;
Дева молвила: "Не надо, всем довольна я стократ".
Лишь одно взяла колечко небольшое, наугад:
"Пусть оно на память будет, не хочу других наград".
И ушла Асмат, из сердца моего копье изъяв,
Тьму надежда осветила, я почуял счастье въявь,
И к пирующим вернулся для питья и для забав;
Одарил друзей, веселый, – веселее стал их нрав.
СКАЗ 9
ПИСЬМО, К ХАТАЙЦАМ НАПИСАННОЕ, И ОТПРАВЛЕНИЕ ГОНЦА
Я послал с письмом в Хатайю человека моего,
Написал: "Царю индийцев мощь дарует божество;
Царь покорное любое насыщает существо:
Кто проявит непокорство – пострадает оттого.
Вы, наш брат, не пожелайте стать причиною скорбей,
Сей приказ прияв, придите к нам по-братски поскорей;
А когда не поспешите – звон услышите мечей,
Берегитесь, чтобы кровью не окраситься своей".
С тем послал я человека. Стал я сердцем веселей
И, воскреснув, услаждался снова в обществе царей.
Одарял меня в то время мир изменчивый щедрей;
Ныне я, лишась рассудка, мерзок даже для зверей.
Я хотел уйти скитаться, но потом огонь утих,
На пирах я появлялся средь ровесников моих;
Но желаний разрастанье отравляло радость вмиг,
Мной печаль овладевала, белый свет казался лих.
Как-то раз домой вернулся я из царского дворца,
Вспоминал ее, не спалось, реял свет ее лица;
Я письмо держал во мраке, сладко грезя без конца,
Тут рабу сказал привратник о прибытии гонца.
"Раб Асмат". Велел я в спальню провести его живей.
Был я призван той, что в сердце мне всадила сталь мечей.
Мне во мгле блеснула радость, легче стал мне груз цепей;
Взяв с собой раба, поехал, чтоб увидеть свет очей.
Неприметно в сад безлюдный я пробрался без помех,
Вдруг Асмат пошла навстречу и промолвила сквозь смех:
"Шип я вырвала из сердца, и дождешься ты утех.
Подойди! Увидишь розу, что цветов прекрасней всех".
Тяжкий занавес с усильем кверху вздернула Асмат,
Засверкал престол, большими бадахшанами богат, -
Там сидела та, чей солнце ослепит внезапный взгляд.
Черных двух озер сверканьем был я, замерший, объят.
Долго я стоял, Безмолвно восседая предо мной,
Дева сладостно смотрела, словно был я ей родной,
Подошла ко мне служанка, пошептавшись с госпожой:
"Уходи, невмочь сегодня ей беседовать с тобой".
Мне Асмат открыла выход, снова занавес подняв;
Произнес я: "Мир мгновенный, я познал твой низкий нрав;
Исцеляя, ты готовишь для принятия отрав,
Пустоту приносишь сердцу, нежной грезой истерзав".
Но Асмат, когда мы с нею проходили сад густой,
Прошептала: "Уходящий, не терзай себя тоской
И, закрыв калитку страха, двери радости открой:
Та безмолвием спасалась от смущенья пред тобой".
Я сказал ей: "Врачеванья от тебя, сестра, я жду, -
О, не дай с душой расстаться, удали мою беду;
Посылай почаще письма, не покинь меня в саду;
