скачать книгу бесплатно
– Миледи, я всего лишь безродный подонок, снедаемый завистью. Чего же вы хотите? – жалостливо улыбнулся Рейнеке.
– Если магической крови, о которой столько написано в старинных рукописях, наличие которой прекрасно умели доказывать во все времена, если ее не существует…
– Ее действительно не существует! Как не существует особой крови в жилах поэтов, танцоров и маньяков. По крайней мере, на сегодняшний день, никто ее не нашел.
– Это возмутительно!
– Что же до «Крысиного короля» и беспринципности, на которую вы изволите сетовать, – Рейнеке, шатаясь, принялся мерить шагами зал, зачем-то проводя пальцами по резным спинкам стульев. – Я вам расскажу одну историю. Три века назад я преподавал в Зальцбургской академии, возглавляемой… да-а, его звали Клаудиус Альферац фон Фойерзее! Светило! В прошлом ученик и протеже самого Парацельса! Настоящий ходячий памятник самому себе. Магистр фон Фойерзее – это нечто в возрасте девяноста двух лет, притом с идеально прямым позвоночником, с седой бородой до пояса, мягкой, словно кошачья шерсть, с сухой, как древний пергамент кожей лица, с крупными, прижатыми к черепу ушами и замечательным горбатым носом. Он всегда носил темно-фиолетовую мантию… Но самое величественное в его образе – это был, конечно, взгляд. Эти, взирающие сквозь расщелины дряблых век, давно потухшие, бесцветные глаза, казались совершенно мертвыми. Но не потому, что смертельно устали от жизни. В них застыло нечеловеческое, чисто вселенское презрение ко всему и всем на этой планете. О-о, как меня поражало это истуканье высокомерие! Тотальное отсутствие чувства юмора, умение смотреть сквозь собеседника во время разговора. Хе-хе! О чем это я… У него не было собеседников! Он всегда говорил об окружающих в третьем лице, как пророк или судья: «Юный Бернард оправдал мои ожидания! Лиценциат Вагнер будет усердно работать, чтобы восстановить доверие!» и все в таком духе. И, конечно же, он был помешан на благородстве крови. Ему не хотелось висеть в небесах одиноким божеством, его гордыня требовала построить пирамиду из более и менее достойных, на вершине которой он мог бы водрузить свой трон. Своим закатом Зальцбургская академия целиком обязана его сварливым старческим бредням о достойных и недостойных, чистых и нечистых, о тех, кто стоит под вопросом и должен доказать подлинность своей биографии. Я возненавидел его! Куда спрячешься, когда у тебя вместо происхождения выгребная яма? И вот однажды на торжественном банкете, произнося речь, он вдруг – хи-хи! – заговорил в третьем лице, но не о других, а о себе самом! «Клаудиус одобряет! Ваш досточтимый Клаудиус…» Я сразу смекнул, что со стариком что-то не так. В другой раз я заметил, что он взял ложку задом наперёд, и один из приближенных лизоблюдов тотчас выхватил ее и заботливо всунул как надо. Потом он перестал говорить, видимо больше не считая нас достойными внимать его бесценному голосу. Потом его перестали нам показывать, ссылаясь на «некоторые проблемы со здоровьем». А потом в моей жизни настал счастливый день. Тогда я на чужом примере познал цену всей этой напыщенной дряни, испокон веков разъедающей человечеству мозги… и от души проклял ее! Именно поэтому мне нравится Ленин.
Рейнеке изменился в лице, озарившись прежней беспечностью, и вдруг метнул веселый взгляд на бородатого тихоню, приникшего в углу с уже пятнадцатой или двадцатой по счету рюмкой водки.
– Кстати, о русских!
Он поманил бородача пальцем и тот приблизился, колыхаясь, словно березка в грозу.
– Поэт из России по фамилии Тиняков. Внешне похож на Иисуса, но стоит ему раскрыть рот… Впрочем, узнаете. Я вам что-нибудь переведу из его шедевров.
Он хлопнул «Иисуса» по плечу, и тот заулыбался стыдливой улыбкой, ловя брезгливо-заинтересованные взоры надменных англичан.
Пожилой полубезумный джентльмен в сером смокинге начал торопливо подниматься с софы.
– Я э-э… Прошу меня извинить, сэр!
– Позже, позже! – отрезал Рейнеке, махнув рукой. – Портер, вам понятно все, что я сказал?
Джордж Портер скорбно кивнул и опустился на стул.
– Не трогайте историю, не трогайте гены, не трогайте кровь! Дабы очистить ваши души от греха гордыни я дал нашему клубу имя «Крысиный король». Мы, как крысы, обязаны знать цену друг другу и самим себе. У нас нет и не будет никакой иной идеи, кроме той, что продиктована нашей природой. Вам не хватает денег? Вам не хватает власти? Благодаря мне, вы владеете компроматом на крупнейших мировых политиков и финансовых воротил! Вы короли этой жизни! Но никогда, никогда не забывайте, кто вы такие! Ради вашего же блага! Ради вашей свободы…
– Я готова спорить с вами, – грозно начала леди Бернгардт. – Но прекрасно вижу, что…
– Вот и прекрасно, что вы все видите. Тс-с… Эс ист аус! Конфликт исчерпан.
Рейнеке побарабанил пальцем по столу и в задумчивой тишине нашарил взглядом хозяина дома. Коллингвуд сидел на своем месте, уже совершенно оцепеневший от алкоголя.
– Стюарт!
– А-э…
– Я в курсе, что над нами, в одной из комнат дрыхнет ваш лондонский гость. Не хотите меня с ним познакомить?
– Э-э д-да, х-хорошо…
Желающих поглядеть на загадочного гедониста-самоубийцу нашлось немало. Публика бурной рекой устремилась наверх.
Ахиллес и черепаха
Морель проснулся уже давно, однако не испытал ни малейшего желания спуститься к застолью. Ему было плевать.
Комната была похожа на хлев. Точнее на хлев животного, которое ни в чем не знало себе отказа. На полу и на мебели стояли пустые бутылки из-под спиртного, валялись раздавленные окурки сигарет и сигар, трубка для курения опиума, открытки непристойного содержания, золотистые обертки от конфет, детская железная дорога с лежащим на боку паровозиком, разбитый вдребезги граммофон, череп мартышки и револьвер с одним патроном. В воздухе стоял еще не выветрившийся до конца запах рвоты. В хрустальной вазе покоилась одна единственная, последняя золотая горошина.
Лежащий на измятой постели в халате и пижамных брюках Морель окинул вошедших затуманенным взглядом.
– О-о! Я уж думал, обо мне все забыли!
– Это г-глава нашего к-клуба, па-познакомьтесь, – без улыбки, едва справляясь с голосом, произнес Коллингвуд, кивнув на Рейнеке.
– Приветствую, глава!
Морель вяло взмахнул рукой, и Рейнеке благосклонно кивнул в ответ.
– Что-то вы плохо выглядите, Стюарт! Хватанули лишнего? Ох, а я… Как видите, мне осталось совсем ничего, хе-хе!
Он указал глазами на вазу.
– Впрочем, я подумал… Мне это буквально сегодня утром пришло на ум… или вечером, черт его знает. В общем… жизнь слишком прекрасна, чтобы вот так ее закончить! Как вы считаете?
Коллингвуд нахмурился, потом зажмурил глаза и дважды мотнул головой.
– Ч-что?
– Я убедился, что эти шарики совершенно безвредны для моего здоровья. Это чертова мистификация! Какая-то дурацкая, символическая туфта для любителей ваших ритуалов. А раз так, то… я передумал. Контракт будет аннулирован!
Коллингвуд шумно выдохнул сквозь зубы, трезвея с каждой секундой.
– Не волнуйтесь, я оплачу стоимость проживания и всех этих игрушек. Моя чековая книжка в ящике стола!
– Вы… М-мы па-п-подписали к-контракт! – трясясь, прошипел Коллингвуд.
– Который вы, кстати, до конца не выполнили. Вы должны были меня поразить, но то, что вы мне показали курам на смех!
– Что именно? – заинтригованно спросил Рейнеке.
– Они вам расскажут, – усмехнулся Морель.
Стоявший сзади Себастьян жестом пригласил Рейнеке выйти в коридор.
– Мы показывали ему разные трюки, милорд, – говорил он вполголоса. – Все без толку.
– Кажется, мы имеем дело с нигилистом?
– Он не нигилист, он идиот! – тихо засмеялся дворецкий, скаля три осколка-зуба. – Мы показали ему, как оборотень из человека превращается в чудовище…
– Где же вы нашли оборотня?
– Ну не сказать, чтобы уж нашли… показали на кинопленке. Он ответил, что в новых американских фильмах эффекты получше!
– М-м…
– Я не зря говорю, что эрмы тупее свиней!
– Н-да, это трудный случай! У меня зреет одна идейка. Надо только сказать Стюарту, чтобы не вздумал его отпускать.
Когда они вернулись в спальню, Стюарт конвульсивно дергался в бессильном гневе, воюя со своим языком. Морель потешался над ним:
– Я не могу вести разговор с тем, кто не умеет толком говорить! Пожалуйста, напрягитесь! Скажите, наконец, без этих ваших «па-па-па», что конкретно вас не устраивает?
Полтора десятка любопытных глаз молча наблюдали за странным поединком. Никто из гостей не был знаком с условиями сделки, и потому не спешил вставать на сторону хозяина.
– В-ваши об-бязательст-тва… Вы их на-нарушили!
– На-на-на-нарушил! И что вы мне сделаете?
Морель присел на кровати и пристально оглядел гостей, явно вертя в голове какую-то скользкую догадку.
– Кстати, а миссис Коллингвуд, ваша жена, до сих пор в пансионате? – спросил он, многозначительно ухмыльнувшись. – Может, ее вообще не существует? Как и ваших детей?
Его кривой, влажный рот ощерился издевательской улыбкой. Стюарт бешено мычал, тараща глаза и наливаясь кровью, как постельный клоп. Морель понял, что попал в десятку.
– Вы что, до сих пор один? Как же так? Может, хех… какие-то проблемы со здоровьем?
Стюарт бросился на Мореля, опрокинул его на подушку и начал молотить кулаками. Морель отбивался, яростно вереща.
Спустя долю минуты Коллингвуда оттащили. У него была разбита губа. Морель ошарашенно вытер пальцами, бежавшую из носа струйку крови.
– Что-о?! – протяжно взвизгнул он. – Вы… вы заплатите за это! Это же п-попытка убийства! Все видели? А-а да, вы же все с ним одна компания!
Он лихорадочно осмотрелся, подхватил с пола револьвер и направил в толпу дрожащей рукой.
– Вызывайте машину! Чего вы ждете, уроды! Машину! Вы все у меня пойдете под суд, шайка убийц! Где мои вещи! Себастьян!
Вместо дворецкого ему навстречу, спокойно улыбаясь, вышел Рейнеке.
– Дорогой мистер Морель, от лица всего клуба я приношу вам глубочайшие извинения.
– Пошел к чертям!
– Я прошу вас дать нам шанс исправиться.
– С дороги! Я… я уезжаю!
– Боюсь, мистер Морель, ваш статус джентльмена обязывает вас проявлять благородство даже в отношении тех, кто его не стоит. Вроде меня и Стюарта.
– Чего?
– Дайте нам последний шанс. Я удивлю вас. Покажу вам то, после чего ваша жизнь никогда не станет прежней!
– Да плевать я хотел!
Рейнеке положил ему на плечо свою длиннопалую руку, второй начал плавно опускать ствол револьвера.
– Даю вам слово: вы увидите то, чего не бывает на свете, – вкрадчиво промолвил он. – Чего не вмещает человеческий разум. Настоящее чудо.
По искусанным губам Мореля пробежала презрительная усмешка. Однако в глазах зажегся интерес.
– Ну… если не врете…
Рейнеке взял из вазы последнюю золотую сферу, покатал в пальцах и медленно, будто смакуя, растер в порошок.
Их поглотил ослепительный туман. В следующий миг Морель обнаружил себя сидящим на трибунах залитого солнцем, античного стадиона. Рейнеке, закинув ногу на ногу, восседал по соседству. Внизу на беговой дорожке проворно разминался голый – если не считать крохотной набедренной повязки – длинноволосый атлет, сплошь состоящий из шаров мышц и узлов жил. У него не было соперников. Только то, что сперва показалось Морелю плоским серо-коричневым камнем круглой формы, валявшимся посреди дорожки на противоположном конце стадиона.
– Что это? Где я?!
– Вам ведь известна знаменитая апория Зенона, что Ахиллес никогда не догонит черепаху, если изначально стартует позади нее?
– Э-э…
– Давайте посмотрим, так ли это?
Тотчас раздался щелчок невидимого бича. Ахиллес рванулся с места. Черепаха едва различимо, стала перебирать лапами, почти не меняя своего местоположения.
Морель зачаровано следил то за Ахиллесом, то за черепахой, стараясь держать их обоих в поле зрения.
Он понял, что Ахиллес не может догнать соперницу.
Нет, он не подыгрывал черепахе, труся на одном месте, не вилял из стороны в сторону, чтобы дать ей время, не спотыкался и не останавливался. Он бежал, он летел, он несся во всю прыть своих могучих ног. Но черепаха уверенно шла впереди на своих еле переступающих бревнышках-лапках. «Быстрее» оказалось «медленнее»!
«Как же так?!»
Морель в смятении схватился за голову.
«Невозможно…»
Ахиллес надрывался из последних сил, мелькая в воздухе босыми пятками и яростно работая локтями. Черепаха по-прежнему шла впереди (хотя скорее уж брела) по заколдованному овалу стадиона. Дистанция между ними не сужалась.
Морель вытаращил глаза, наблюдая дичайшее попрание законов логики человеческого разума, физических основ существующей вселенной.
«Господи!!!»
Он заорал от потрясения. Тут же какая-то сила вышибла его из великолепного бреда и вернула в Коллингвуд-холл.
Морель сидел на полу, идиотически хлопая глазами.
– Полагаю, теперь ваше последнее желание полностью удовлетворено? – мягко произнес Рейнеке, скрестив на груди руки.
Морель не сразу осознал, о чем шла речь. Реальность хлынула в его опустевший, затянутый паутиной разум, как вода в трюм корабля. Он вдруг понял все. Впервые с беспощадной ясностью понял, что он натворил.
Что он делает в этом жутком месте? Кто все эти люди, глядящие на него, как на зайца в силке? Где его роскошный трехэтажный дом на Бедфорд Сквер? Где его слуги, где водитель, где адвокат, где полиция?
