скачать книгу бесплатно
Он не стремился к власти над миром, не был одержим никакой идеей, он ничего не хотел и ничего не ждал. Он просто жил, неведомыми способами продлевая свой бесконечный век.
– Сейчас я бы мог произнести кучу словесного мусора в адрес нашей замечательной компашки, – развязно заговорил нечеловек. – Н-но… откровенно говоря, я уже не в том состоянии. Дорога и вино – убийственная смесь…
– П-прошу вас! – засуетился Коллингвуд, уступая свое место во главе стола.
– О нет, не стоит. Налейте мне чего-нибудь похолоднее и давайте, рассказывайте, у кого что нового!
Наступила недолгая пауза, в течение которой никто не решался подать голос.
– Портер! – Рейнеке ткнул пальцем в молодого адвоката, мечтавшего о сенаторском кресле. – Вы прямо горите.
Джордж Портер и правда сиял, как школьник, подготовивший блестящий реферат.
– Сэр, я лично провел исследовательскую работу и нашел неопровержимые доказательства того, что люди с волшебными способностями представляют собой отдельный биологический вид, новую ступень эволюции, опередившую эрмов примерно настолько, насколько те опережают неандертальцев.
– Забавно… то есть интересно. Только не читайте ваших лекций американцам: они будут в бешенстве, узнав, что кто-то в чем-то посмел их опередить.
– Если позв…
– Позже.
Коллингвуд, ломая от волнения пальцы, подошел к Рейнеке, который покачивался на своих журавлиных ногах, с кривой ухмылкой на лице.
– Ну?
– Он г-готов?
– Кто?
– Дэрри!
– Э-э?
– Мой г-гомунк-кулус!
– Ах вот оно что!
Коллингвуд блаженно забулькал и захихикал, потирая ладони.
– О-он па-п-прекрасен.
– Ведите нас, доктор! – скомандовал Рейнеке. – В лабораторию!
Хозяин, почетный гость и толпа человек в двадцать шли по бесконечным комнатам и коридорам особняка. Рейнеке чуть припрыгивал, звонко стуча каблуками и напевая мотив из оперы «Паяцы».
Лаборатория мистера Коллингвуда представляла собой длинное, лишенное окон, помещение, сплошь заставленное стеклянными ящиками с заспиртованными в них, неудавшимися шедеврами заядлого алхимика-самоучки. Некоторые из них напоминали земноводных, иные рептилий, третьи имели сходство с человеческими младенцами.
– Вот, – выдохнул Коллингвуд, доставая банку с живым, бледным тельцем внутри, одновременно похожим и на лягушку, и на человеческий эмбрион.
Крохотный, как у рыбы ротик существа беспрерывно двигался, выпуклые, слепые глазенки уже приоткрылись.
– Его з-зовут Д-дэрри!
Рейнеке бесцеремонно выхватил банку у Коллингвуда и повертел ее в руках.
– Он некрасив.
– О-он ещ-ще маленький, – опешил Коллингвуд.
– Он не будет красив, – небрежно возразил Рейнеке. – Пальцы не оформятся… Нельзя взращивать то, что ущербно изначально – золотые слова Арнальдуса де Виллановы.
– Я н-не с-с…
– Питер… Кстати, где он? Ваш маленький помощник дворецкого – это Эверест вашего творчества. Все остальное – куча убитого времени и переведенного белка. Я же советовал вам бросить гомункулов и заняться палингенезом? Советовал?
– Эт-то м-мой л-лучш-ший эк-кземпляр!
– Нет, это издевательство над природой.
Рейнеке уронил банку на пол, и та разлетелась брызгами. Дэрри заерзал в предсмертных судорогах посреди расползающейся лужи и осколков стекла.
– О-о-о… – застонал Коллингвуд, дрожа и опускаясь на колени. – Н-нет!
Его лицо мучительно сморщилось, в глазах заблестели слезы.
– Д-дэрри-и!
– Возвращаемся к застолью! – не глядя на него, скомандовал Рейнеке.
Спустя полчаса собравшиеся стали растекаться из гостиного зала по всему особняку.
Рейнеке развалился в кресле у пылающего камина в окружении ловящей каждое его слово экзальтированной юной публики. Подростки были от него без ума. В отличие от родителей, чистое зло прельщало их, прежде всего, своей чистотой, а не какими-то мелкими сопутствующими выгодами.
– Еще раз повторяю, это не дьявол! – вяло оборвал Рейнеке одного из говоривших. – Ну не дьявол, понимаете? Тот, кого вы называете «дьявол» – это ничто иное, как наш настоящий бог. А «бог» – это такой парень, которому на все наплевать уже добрых тринадцать миллиардов лет. Молитесь тому, кто о вас хотя бы знает!
– Но сэр… – начал шестнадцатилетний веснушчатый паренек с горящими глазами.
– Можете мне верить, я говорю его устами! Да-да… Если угодно, я марионетка, натянутая на его мощную длань!
– Так, что у нас сегодня в э-э… приоритете? – промолвил Рейнеке, уже обращаясь к самому себе. – Доклад Портера на тему «какие мы молодцы», познакомиться с нашим дорогим суицидальником из Лондона, слепая овечка и… конечно же, игра! Да… Игра, во имя которой мы все здесь, собственно, и собрались!
Многие, прежде ни разу не бывавшие на съездах «Крысиного короля», молодые люди изумленно округлили глаза.
– Игра… – сладко повторил Рейнеке. – Мы… собрались здесь… чтобы… славно и весело провести время!
Карлик Питер принес ему новый бокал на золотом подносе.
– Спасибо, малыш.
– Да, да! – Продолжил Рейнеке. – Или кто-то по скудоумию решил, будто мы съехались сюда, чтобы петь гимн, хлопать в ладоши и слушать пламенные речи о том, насколько темная магия выше, чище, древнее и благороднее светлой?
Он расхохотался, расплескав вино на ковер. Половина присутствующих тут же начала заражаться его смехом.
– Эти идиоты! – визжал Рейнеке, не в силах отдышаться. – Они… ха-ха-ха! Именно этим и занимаются… Мо-хожете представить?!
– Вы про розенкройцеров? – спросила белокурая девица, скаля жемчужные зубы.
– Про розенкройцеров, хах… про масонов, про иллюминатов – про все эти инквизиторские секты, черт бы их задрал! Сборища ментальных кастратов, идейных рабов и чокнутых фанатиков, возглавляемых выжившим из ума старичьем. Клинические психи на защите добра и веры! Хе-хе!
– Пол! – он поманил пальцем робкого юношу с вытянутым лицом. – Иди сюда! Ты внешне очень похож… А теперь, приклони колено и поцелуй ручку гроссмейстеру ордена! Ты же хочешь стать моим рыцарем? Ну-у?
Теперь уже хохот одолел весь зал.
– Они тонут в своем вождизме! Опускаются все глубже во времена египетских фараонов! Наслаждаются этим! – продолжал Рейнеке, подавляя смех. – И при этом искренне удивляются, почему же им никак не удается победить? Почему же от их ползанья на коленях тьма не отступает? Ох уж эти рогато-копытные стада!
– Должно быть, в этом и состоит вся горькая ирония их борьбы, – заметила белокурая барышня. – Чем сплоченнее они себе кажутся…
– Тем легче мне с ними разделаться! – подхватил Рейнеке. – Совершенно верно, дорогая Лили! Вам ведь уже рассказывали, что такое чары террора? Когда твои боевые возможности прямо пропорциональны А. готовности твоих врагов поверить в них и Б. их способности, а точнее неспособности думать и действовать самостоятельно. Для миллиона рабов я стану всесильным божеством, грозным Шиутекутли, извергающим лаву и пепел на толпы мечущихся в панике дикарей, для одного свободного человека…
Он замолчал, споткнувшись о неожиданное сомнение.
– Естественно, свободный человек сдохнет также, как и раб. Но он, по крайней мере, будет иметь куда более адекватное представление о пределах моей мощи. Это делает ему честь.
– То есть, вы можете запросто свести с ума и уничтожить целую армию?
– Конечно. Я просто окуну их в реальность их кошмарных снов. Реальность – штука очень субъективная, просто потому что, какова она есть на самом деле, не знает в точности никто. А значит, никто ни черта не поймет, когда его персональный мирок вывернут наизнанку и предъявят ему кишками наружу, хе-хе! Но главную часть работы эти бедняги сделают сами…
Публика завороженно проглотила дыхание.
– Сами! Когда откроют мне доступ к своим сокровенным мыслеформам. Я позаимствую их ментальные силы для своих чудес. То есть, образно говоря, устрою им прогулку в ад за их же счет.
Никто не посмел сдержать смех.
– Разве можно говорить о какой-то ментальной силе у эрмов? – хмыкнул веснушчатый. – Как будто она у них есть.
– Разумеется, она у них есть. В разжиженном виде, но… вполне удобоварима.
Рейнеке поднялся с кресла и, не произнося лишних слов, неверными шагами двинулся назад в гостиный зал.
Прежде наполненный ярким светом, зал теперь тонул в уютно-сонном малиновом сумраке, создаваемом глухим сиянием настенных кенкетов. Среди немногочисленных, не нашедших в себе сил встать из-за стола гостей, появились те, кто как-то малозаметно, точно тени проскользнул в особняк следом за Рейнеке. Его эпизодические «друзья».
В углу на бархатной софе уединенно и сосредоточенно сидел пожилой джентльмен в сером поблескивающем смокинге, идеально вторящем металлическому цвету его лакированной шевелюры. С гладко выбритым, не лишенным приятности, но при том каким-то неестественно каменным лицом, украшенным резким сорочьим носом и близко посаженными оловянными глазами, он напоминал ни то вспыльчивого университетского профессора, ни то радикального мыслителя, бредящего революцией, ни то талантливого актера, мучительно вживающегося в непростую роль.
У окна с рюмкой водки стоял одетый в истрепанный, совершенно непрезентабельный костюм скромный длинноволосый бородач средних лет с высоким лбом и большими, печальными, полными какой-то непроходящей детской чувствительности глазами. За все это время он не проронил ни слова.
Сидящий на софе пожилой джентльмен нехотя отвечал на вопросы подвыпившего долговязого юноши, который почему-то принял его за корифея политико-философских бесед.
– Почему вы отказываетесь пр-ризнать, что анархия объективно прекрасна?
– Потому что она прекрасна только для идиотов.
– Но ведь в условиях анархии человек познает себя! Только вкусив анархии, мы э-эм… можем ощутить ц-ценность свободы от цивилизации… то есть, наглядно видим все ее плюсы и минусы. Послушайте… вам никогда не приходило в голову, чт-то с-слово «анархист» на всех языках созвучно слову «антихрист»? Ведь сам Люцифер был, в некотором роде… ну…
– О чем вы говорите, какой антихрист, какая анархия?! – раздраженно мотнул головой джентльмен. – Юноша, остановитесь! У вас одна из худших форм опьянения, ваш мозг вам уже не принадлежит!
– Ч-что?
Улыбка сошла с губ молодого человека, на лицо легла тень, глаза утратили хмельной блеск и смотрели оскорбленно.
– Возьмите себя в руки и сохраните остатки достоинства! – злым резонерским тоном продолжил собеседник.
– Я всего-навсего с вами… Вы… в-вы не имеете права так со мной говорить!
– Почему? Потому что ваш папа ездит на «Роллс-Ройсе»?
– Да… к черту вас! – вспыхнул юноша и, резко развернувшись, направился к столу.
Джентльмен едва заметно улыбнулся краешком рта. Он обежал глазами зал и вновь остановил взор на обидчивом любителе истинной свободы. Наблюдать за ним было, все же, занятно.
Проползла минута.
– Юноша!
Юнец тревожно обернулся.
– Да, вы!
– Э-э… чего вам?
– Послушайте… – джентльмен тяжело вздохнул. – Подойдите ко мне.
Парень нехотя, но послушно подошел, не в силах победить дурацкую покорность, вызванную пьяным отупением.
– Простите меня, – сокрушенно помотал головой джентльмен. – Простите, я оскорбил вас… Я не хотел.
– Думали бы, перед тем как срываться! – с упреком бросил тот.
– Это видимо от того, что я смертельно болен. Понимаете… через полгода-год я буду кормить червей на кладбище, рядом с моею женой и сыном. Это очень тяжело принять.
– Ну а мне-то что?
– Вы готовы меня простить? – спросил джентльмен, виновато улыбнувшись и жалко потупив взгляд.
Он вдруг в одно мгновение сделался несчастным стариком, у которого ничего не осталось в жизни.
– В следующий раз не надо хамить, когда с вами общаются.
– Да, да, конечно… Вы прощаете меня?
