скачать книгу бесплатно
Морель ощущал раздражение. Его вдруг взбесило, что кофе до сих пор не подан, а перед ним еще стоит эта дурацкая каша с желтыми разводами масла и вяло вьющимся паром. Воспоминание о раздавленном годе жизни стиснуло сердце когтистой лапой.
– Свои деньги вы получите до последнего пенни, мистер Коллингвуд. Так что не стоит устраивать спектакль человеколюбия…
Наступило минутное молчание. Было слышно, как хозяин нервно стучит ложкой, точно стараясь заесть скверное впечатление от разговора.
– Простите, у меня… Я как будто встал не с той ноги, – несколько смягчившись, промолвил Морель, когда кофе был принесен.
На смену убаюкивающей муторности приходил свежий утренний подъем.
– Н-не ст-тоит, это й-я виноват.
– Ко мне в видениях… или наяву являлась одна татуированная особа. Она реальна?
– Э-э… в-вполне возможно. Меня же н-не было д-дома в тот день.
«Странно…» – подумал Морель.
– А у вашего дворецкого… его зовут Себастьян, так?
– А-а да.
– У него вроде бы есть мелкий помощник-карлик.
Существование желтокожего гомункула Питера вдруг показалось Морелю еще менее правдоподобным, чем визит женщины-змеи.
«Таких существ на свете просто не бывает. Он же даже не человек!»
– А Па-питер! Д-да, он-н с-служит здесь.
– Хм…
– Я п-причастен к е-его созданию, – не без гордости признался Коллингвуд.
Мореля передернуло.
Хозяин озарился улыбкой и три раза хлопнул в ладоши.
Сперва Морель решил, что он таким образом зовет прислугу. Но очень скоро из коридора донесся частый, звонкий топот детских ножек, и Мореля передернуло второй раз.
– Нет!!! Я не желаю его видеть!
– О-о, па-па-па-простите!
«Господи, он же обещал его запереть…»
Морель уставился в кофейную чашку, сделал из ладоней шоры, чтобы не осквернять свой взор.
Он слышал, как, щелкнув, приоткрылась дверь, и Коллингвуд, отчаянно шикая и взмахивая руками, велел Питеру исчезнуть.
– Черт побери, я разорву договор и оставлю вас без гроша! Если еще раз… Вам ясно?
– А… м-м… Я п-приношу в-вам с-св-вои…
– Извинения! Да-да-да!
Морель брезгливо пригляделся хозяину, прикидывая, каким образом этот корчащийся пингвин мог быть «причастен» к созданию того, что только что стояло в дверях.
«Каббалист, декадент… к тому же, явно недоразвитый… До какого дна скатился этот урод?»
– А, кстати, где ваша семья? – Морель вспомнил, что перед ним, как он прежде был уверен, сидит семейный человек.
– Д-дети ра-разъехались, ж-жена в п-пансионате… лечится от д-депрессии. Ма-матушки н-нет уже т-три года.
Лицо Коллингвуда на мгновение исказилось мучительной тоской.
– Если честно, сперва я подумал, что само ваше приглашение – какой-то мерзотный трюк. Особенно, когда мне пришлось переплывать реку на лодке. У вас же не так все скверно с финансами, почему вы не почините мост, не отреставрируете дом, не вырубите эти чертовы кусты?
– Они бы н-не одобрили, если б я эт-то сделал, – прикусив губу промолвил Коллингвуд, многозначительно обводя взглядом зал.
Морель чуть не спросил: «Кто – они?» но догадался, что полусумасшедший мистик боится населяющих дом духов. Вполне логично для такого персонажа.
Стенные часы глухо пробили полдень.
– Н-не х-хотите по-поохотиться на уток? – вдруг оживился хозяин. – Или у-увидеть ок-крестности?
– Нет. Послушайте… А как это работает? Я про эфтаназию, – Морель пристально посмотрел собеседнику в глаза, вспомнив, что из-за отупения все это время упускал из виду самое важное. – Эти золотые шарики в моей спальне, они что содержат смертельный яд в крохотных дозах?
– О-о нет!
– А что же это тогда?
– Это г-годы вашей жизни.
– Серьезно?
– Д-да!
«Нет, его не выведешь на чистую воду», – подумал Морель. – «Он сам верит в свой бред!»
Он вдруг разразился отчаянным хохотом и врезал ладонью по столу.
– Я же сдыхаю, черт меня дери! Совсем из головы вылетело! Там-там-тадам!
Он пропел похоронный марш и в блаженной муке уставился в потолок.
– Идиотам не понять…
– М-может быть, от-ткажетесь?
– Вам не нужны деньги?
– М-м…
– Я уже все решил! Если вас гложут сомнения или совесть свербит, вызывайте мне машину, и я сваливаю! Лучше уж накуриться вусмерть в опиумном баре, чем жрать тут вашу овсянку и слушать декадентские причитания!
Он почувствовал, что перегнул палку: Коллингвуд был готов расплакаться.
– Не принимайте близко к сердцу.
Хозяин чуть слышно отхлебнул кофе, глядя на Мореля, как провинившийся первоклассник на сурового учителя.
Дело, разумеется, было не в деньгах. Просто владелец дома был ничтожеством с маленькой буквы, психологическим лилипутом, жаждущим видеть исполина в каждом встречном.
– Вы ведь можете представить себя на моем месте? – продолжал Морель, – Хотя… вряд ли можете.
– А-э м-мистер М-морель!
– Да, что?
– Через т-три недели, е-если вы ос-станетесь, у нас б-будет пя-пятидесятилетие нашего к-клуба. П-приедет много гостей с-со всего света. Я по-почту з-за честь, если…
– Составлю вам компанию?
– Ага.
– Ну… Впрочем, почему бы нет?
– К т-таким, как вы м-мои д-друзья питают о-оч-чень большой интерес.
– А что за клуб?
– Н-не могу вам с-сказать.
Морелю представился скучный сектантский обряд: черные балахоны, пентакли, факелы, загробный голос медиума.
«Почему бы и нет? Что я здесь потеряю, кроме своей жизни?»
– Познакомлюсь с вашими ведьмами.
– Кхи-кхи-кхи! – восторженно давясь, захихикал Колинвуд, пряча голову в плечи. – Они в-вас н-не разочаруют.
– Если доживу. Скажите прислуге пусть наведет у меня порядок. Пойду, прогуляюсь.
Морель встал из-за стола.
Крысиный король
Дни проносились, как вагоны экспресса. Морель уничтожал шарики один за другим, предаваясь всепоглощающим, все более сумасшедшим наслаждениям, которых прежде не мог нафантазировать даже в самом смелом бреду.
В свободное от страстей время он мрачно шатался по дому и окрестностям. Болтал с Коллингвудом, хамил Себастьяну, хватал за талию молодую горничную, имя которой почему-то никак не мог запомнить. Периоды безмятежной апатии сменялись взрывами злости и наплывами предсмертной хандры.
Что определенно радовало Мореля, так это хорошее самочувствие и ни на йоту не меняющееся отражение в зеркале.
«Старость – вот истинный монстр! А не смерть…»
Постепенно частые погружения в мир грез начали воздействовать на разум Мореля, вводя его в полупьяное, расслабленное состояние. Это было именно то, к чему он стремился. Если бы кто-то теперь сказал Морелю, что на него готовится покушение, и за любым кустом может прятаться вооруженный убийца, это показалось бы ему крайне оригинальным и даже забавным.
Однажды, гуляя по деревне, Морель пнул тявкнувшую на него таксу так, что та отлетела на два метра, вызвав истерику у пожилой хозяйки. Ничего, кроме игривого желания пнуть напоследок саму хозяйку в его сердце не проснулось.
Что слегка тревожило Мореля так это последняя часть договора, согласно которой его напоследок должны были еще и как следует удивить. Он понимал, что в его текущем состоянии удивляться больше нечему и незачем. Это все равно, что пытаться рассмешить профессионального клоуна или разжалобить матерого палача. Однако, если этот пункт не будет выполнен, все полетит к чертям, и придется еще какое-то время влачить свое существование в этом убогом мире с чувством неоконченного дела.
– А ваши завтрашние гости, надо полагать, тоже любят кататься на лодочке? – вяло спросил Морель, пока Коллингвуд, скрипя уключинами, неумело греб к берегу.
– Н-нет, о-они п-предпочитают другой сп-пособ.
– И какой же?
– Вы м-можете ув-видеть завтра, – дергающееся лицо Коллингвуда вновь исказилось гримасой улыбки. – П-после восьми в-вечера.
– Интересно…
Морель так ничего и не увидел, потому что проснулся в одиннадцать. Если бы не спонтанный дневной сон, его глазам представилось бы в тот вечер интереснейшее явление. В густых сумерках, когда в лесной чаще визжали сипухи, а над горизонтом сияла багряной монетой полноликая луна, к рухнувшему мосту один за другим съезжались дорогие автомобили и солидные конные экипажи. Выходившие из них, прекрасно одетые люди, сверкая бриллиантами, постукивая тростями и непринужденно болтая, направлялись к провалу моста. Стоило им достигнуть края, как мгновенная зеленая вспышка в долю секунды перемещала их на другой берег, где они столь же спокойно продолжали путь. Каждого из них, традиционно склоняясь, приветствовали на ступенях дома Себастьян и Питер.
Клуб «Крысиный король» (названный так вопреки воле сорока восьми из сорока девяти его членов) отмечал свой полувековой юбилей. В самом главном, сверкающем едва ли не дворцовой роскошью зале горела многоярусная люстра и деликатно-тихо услаждал слух невидимый оркестр. Многометровый стол ломился от великолепных, точно нападавших за вечер с неба, дымящихся блюд, холодных закусок и изысканной выпивки на любой вкус. Занятые делом официанты в белых фраках и облаченные в красное, застывшие у дверей лакеи в париках дополняли картину.
– Д-доб-бро п-пожаловать! П-прошу! – Коллингвуд в черном тесном фраке (теперь уже до карикатурности похожий на огромного пингвина) с зардевшимся лицом горячо приветствовал каждого из гостей.
Все происходило до странности обыденно: ни торжественных речей с фанфарами и овациями, ни хорового пения гимна, ни даже громких тостов не прозвучало в этом, как будто созданном для праздничного сотрясания воздуха, зале. Все прекрасно знали друг друга, а также то, что их общее дело (если это можно было назвать делом) не стоит каких-либо упоминаний. Поглощение яств и напитков, разговоры о политике и курсах акций, кокетливые сплетни и самодовольные рассказы о семейно-светской жизни – все, что занимало гостей.
Мистер Коллингвуд, преисполнясь нежности, смотрел в застывшие молочно-голубые глаза своей племянницы: слепой от рождения полу-альбиноски по имени Селена. Болезненно-хрупкой девушки лет двадцати семи, с тонкими чертами лица и бледным, чуть розоватым оттенком кожи, чем-то напоминающим речной перламутр.
– Сч-частье д-для меня – это к-когда вы не ст-традаете, Селена!
– Спасибо.
– Я-а н-надеюсь, ч-что ваш п-папа еще приедет к-к нам здоровый и па-полный сил.
– Благодарю вас, дядя.
– Он при смерти, Стюарт, и вы это прекрасно знаете, – с железным спокойствием произнесла бабушка Селены: высокая, чем-то похожая на мрачную, оставшуюся от разрушенного замка, башню, седовласая особа с резко отточенным профилем и высокомерным, пронзающим взглядом хищной птицы.
Она неподвижно стояла в закрытом, глухом, словно сутана, черном платье, скрестив на плечах костлявые кисти белых рук. На ее груди по-старинному тускло поблескивал крупный изумрудно-сапфировый кулон в оправе красного золота, явно не догнавший моду на три-четыре столетия.
Рядом с облаченной в светлое платье Селеной она напоминала ночную мглу, неуклонно следующую за туманным осенним днем.
– Я н-не хотел б-бы в-в это верить, – помотал головой Коллингвуд.
Он осторожно взял Селену за тонкие пальцы.
