Ривер

– Всё, хватит, – я резко открыл глаза, уставившись на верхнюю полку, на которой неряшливо, маркером, был нарисован мужской половой орган. – Что-то ты совсем размяк. Влюбляешься в первую встречную.

Мои слова звучали так, будто я хотел отрезвить себя. Внутренний голос насмехался над моим романтическим настроем.

– Ты что, забыл, как это больно? – шепнул я в темноту. – Когда кому-то доверяешь, а потом всё рушится?..

Чья-то грузная фигура, шатаясь, обрушилась на меня, выдернув из сна. Волна тошнотворного перегара ударила в ноздри.

Пальцы машинально потёрли глаза.

Взгляд метнулся к месту, где ещё несколько часов назад сидела Алина. Пусто.

«Хотя… может, оно и к лучшему».

Собрав пожитки, мы выбрались из поезда. Перрон встретил нас свежестью раннего утра и ослепительным солнцем.

– Ну что, готов к приключениям? – обратился я к Мишке.

Он сонно кивнул, потягиваясь и зевая.

– Слушай, а кто это был? – спросил он, прищуриваясь. – Мне показалось, ты ночью с кем-то разговаривал.

– Ни с кем… тебе показалось. Давай, шевелись. Нас горы ждут.

Станция производила впечатление театральной декорации, забытой после спектакля. Обшарпанное здание вокзала с облупившейся краской и треснувшими стёклами навевало тоску. Несколько скучающих пассажиров на платформе казались актёрами, забывшими свои роли, а редкие поезда – случайными гостями на этой заброшенной сцене.

Наш путь лежал к деревне, притаившейся у станции. Утренний туман нехотя таял, обнажая взору мозаику покосившихся заборов и избушек.

Деревня встретила нас безмолвием.

– Похоже, туристы здесь – явление столь же редкое, как пингвины в Сахаре, – хмыкнул Мишка.

– Ну и зашибись, – ответил я, совершая акробатический прыжок через лужу. – Меньше шансов столкнуться с ордой блогеров, вооружённых до зубов селфи-палками.

Наконец, после блужданий по лабиринту сельских улочек, достойных средневекового города, мы наткнулись на магазин. Вывеска гласила: «Продукты», хотя половина букв, вероятно, сбежала в поисках лучшей жизни.

– Наконец-то! – Мишка толкнул дверь. Та отозвалась протяжным скрипом, напоминающим стоны грешников у врат преисподней.

В помещении господствовала клаустрофобная атмосфера, разбавленная тусклым освещением. За прилавком восседала дремлющая продавщица, чья внушительная фигура вызывала ассоциации с массивными памятниками советского периода.

– Доброе утро, – произнёс я голосом, больше подходящим для пробуждения спящей красавицы.

Продавщица вздрогнула и уставилась на нас взглядом, которым обычно встречают иноземных захватчиков.

– Чего надо? – буркнула она тоном, не предвещающим ничего хорошего ранним посетителям.

Мы торопливо собрали нехитрый набор путешественника: растворимый кофе, гарантирующий вкус прошлогодних опилок, сигареты с намёком на никотин, пару шоколадок, достойных места в палеонтологическом музее, и бутылку воды, прозрачность которой вызывала смутные сомнения.

Продавщица молча пробила товар, не отрывая от нас взгляда, в котором читалась целая гамма чувств: от глубокого подозрения до откровенного презрения, приправленного щепоткой любопытства.

Туман почти закончил свою смену.

Мы оккупировали старую скамью у дороги. Достали горелку, вскипятили воду. Мишка разлил кофе по кружкам, и мы молча «смаковали» первые глотки горячего напитка, больше похожего на жидкий гудрон. Вдалеке послышался лай собаки и мычание коровы – деревня нехотя стряхивала с себя сонное оцепенение.

Мишка, уже приладивший свой огромный рюкзак, с нескрываемым весельем наблюдал за моими мучениями. Я, пыхтя и отдуваясь, пытался отрегулировать лямки.

Мишка закатил глаза.

– Ты бы ещё прощальную речь написал. Пошли уже, а то до заката будем топать к началу тропы.

Я с трудом выпрямился, пытаясь привыкнуть к весу рюкзака. «Зачем я вообще на это подписался? – закралась мысль. – Мог бы сейчас валяться на диване, попивать ледяное пивко и смотреть новый очередной блокбастер про супергероев, спасающих как минимум вселенную».

Маршрут, выбранный Мишкой, был не из лёгких – малоизведанный, практически не описанный в интернете.

– Настоящее приключение, – с гордостью заявлял он, когда мы его обсуждали. – Никаких толп туристов, никаких асфальтированных дорожек, только мы и дикая природа.

– Надеюсь, мы хотя бы не заблудимся, – буркнул я себе под нос, вспоминая свой топографический кретинизм.

Но отступать было поздно – мы уже погрузились в зелёное море леса.

Каждый шаг давался с трудом: ноги проваливались в мягкий мох или спотыкались о коварные корни деревьев. Я периодически бросал взгляды на Мишку, который, казалось, совсем не уставал. На его лице играла довольная улыбка, каждый шаг, каждый вдох свежего лесного воздуха приносил ему неимоверное удовольствие.

Через пару часов, когда ноги уже гудели от усталости, а спины взмокли под тяжестью рюкзаков, мы решили сделать привал. Нашли небольшую поляну с покосившимся деревянным столиком, который казался здесь таким же чужеродным элементом, как и мы сами.

– Ну что, перекур?

Я кивнул, с облегчением сбрасывая рюкзак на землю. Лес вокруг нас жил своей жизнью: где-то стучал дятел, выбивая неведомую азбуку Морзе, в ветвях деревьев щебетали птицы, обсуждая незваных гостей, а в траве стрекотали кузнечики, создавая природный белый шум.

– Ноги уже гудят, как будто я пробежал марафон в свинцовых ботинках, – пожаловался я, разминая затёкшие мышцы.

– Это только увертюра, мой друг, – усмехнулся Мишка, выпуская колечки дыма. – Дальше будет… симфония выносливости.

Я обречённо вздохнул, подняв глаза к небу. Тёмные тучи затягивали горизонт.

– Похоже, дождь будет, – сказал я с тревогой.

Мишка беззаботно махнул рукой.

– Да и хрен с ним! Мы не пряничные человечки, не растаем.

Осушив остатки чая из термоса, мы снова взвалили на себя наши походные дома.

Воздух сгустился, став тяжёлым и душным. Ветер внезапно взбесился, закружив листву в диком танце и заставив деревья стонать и скрипеть от напряжения. Первые тяжёлые капли дождя шлёпнулись на листву с глухим шелестом, похожим на неодобрительный ропот невидимой публики.

– Да ё-моё, – разочарованно сказал я, наивно полагая, что это лишь кратковременная неприятность.

Но дождь, похоже, решив устроить нам показательное выступление, обрушился с неистовой силой, превращая лесную тропу в грязевое месиво. Одежда мгновенно промокла насквозь, а рюкзаки, «напившись» воды, удвоили свой вес.

– Мишка, – прокричал я, пытаясь перекрыть шум небесного водопада. – Может, спрячемся где-нибудь?

Друг обернулся ко мне. На его лице, вопреки всему, играла улыбка.

– А что, уже сдуваешься? – поддел он меня. – Настоящие путешественники воспринимают дождь как бесплатный душ!

Но вскоре даже наш неутомимый капитан признал, что ситуация из освежающей процедуры превращается в водный апокалипсис. Ливень усилился настолько, что видимость упала до уровня подслеповатого крота. Мы спрятались под огромной сосной, чьи густые ветви стали нашим импровизированным зонтиком.

– Ну и погодка, – проворчал я, выжимая из куртки, кажется, целое озеро. – Это ты называешь приключением? Больше похоже на съёмки «Титаника» в лесных декорациях.

Мишка лишь усмехнулся, стряхивая воду с волос, как огромный лохматый пёс.

– А ты как думал? Приключения – они как коробка шоколадных конфет. Иногда попадается с ликёром, а иногда – с начинкой из ледяного душа.

Не успел я достать из рюкзака полотенце, как ливень, словно по велению капризного божества погоды, прекратился. Мы с Мишкой переглянулись, не веря своим глазам.

– Ну и дела, – удивлённо протянул Мишка, выглядывая из-под сосновых веток, как сурок из норы.

Солнце, будто извиняясь за недавнюю истерику, выглянуло из-за туч, и лес, омытый дождём, заиграл яркими красками. Капли воды на листьях и траве сверкали, превращая каждую веточку в ювелирное украшение.

– Всё-таки природа – та ещё актриса, – задумчиво произнёс Мишка, оглядываясь вокруг с видом театрального критика.

– Да-а-а… ужжж… Сорок километров до зимовья, – процедил я, прослеживая пальцем извилистую линию маршрута на карте. – Если погода не подведёт, может, за пару дней и доберёмся.

– Если только не будешь отдыхать каждые пять минут, как в прошлый раз, – хмыкнул Мишка.

– Слушай, ты же знаешь мои ходули, – парировал я. – Они последнее время только до холодильника ходили. Я и не помню, когда что-то тяжелее банки пива поднимал…

– Ничего, разомнёшься, – отмахнулся Мишка, оглядывая окрестности. Его крепкая фигура контрастировала с моей сутулой осанкой. – Зато посмотри, какая красота! Ради этого и стоит выбираться из города.

Мы двинулись вдоль извилистой речушки, перепрыгивая через поваленные стволы и продираясь сквозь подлесок. Тропа едва угадывалась, забытая людьми и временем. Чем глубже мы забирались в чащу, тем меньше встречалось признаков цивилизации: ни кострищ, ни сломанных веток, ни пластикового мусора.

– Слушай, тебе не кажется, что тут как-то… пустовато? – спросил я. – Может, мы заблудились?

– Да не… Просто место не попсовое. Сюда редко кто ходит.

– Ну, допустим, – пробурчал я.

– Терпение, – он подмигнул мне. – Все самое интересное впереди. Вот увидишь, этот поход нас еще удивит.

– Надеюсь, в хорошем смысле, – проворчал я, отмахиваясь от очередного комара.

Мы шли уже часов пять. Рюкзак, набитый провизией и снаряжением, казался неподъёмным, плечи ныли, а ноги гудели от усталости.

– Толян, гляди-ка! – голос Мишки вырвал меня из мрачных раздумий. – Нашёл нам отличное место для привала!

Он стоял на краю обрыва, широко улыбаясь и указывая куда-то вниз. Пробравшись сквозь заросли колючего кустарника, я увидел небольшое озеро у подножия скалы.

– Ну и что? – пробурчал я, раздражённый и уставший. – Озеро как озеро. Лучше бы пляж с шезлонгами нашёл или бар.

– Эх, Толян! – Мишка вздохнул. – А скалу видишь? Во-о-он ту, над озером.

– Вижу. И что с того?

– Сейчас прыгнем с неё! – глаза друга блестели от восторга.

– Ты совсем рехнулся? С такой высоты? Да я все кости переломаю!

– Да не ссы ты! Это же нереальный кайф! Ну, когда ещё такая возможность адреналину хапнуть появится! – Мишка скинул рюкзак и начал стаскивать футболку.

– Нет, это точно не для меня, – я замотал головой. – Я лучше здесь посижу, в тени.

– Хм. Твоё дело, конечно, – бросил Мишка, уже стоя на самом краю обрыва. – Но ты многое теряешь!

Он разбежался и прыгнул. Раздался громкий всплеск, а затем – ликующий вопль.

– Ё-моё, вода – просто лёд! Но это того стоит! Давай сюда, не пожалеешь!

Я осторожно выглянул из-за скалы. Друг с хохотом рассекал водную гладь.

«Вот чокнутый, – подумал я. – А мне ещё жить охота».

Но где-то внутри зашевелилась зависть. Вспомнились детские шалости, прыжки с тарзанки, щемящее чувство свободы и восторга. Когда я стал таким трусом? Когда страх победил жажду приключений?

Зависть сжимала горло. «Он живёт на полную катушку, а я? Вечно сомневаюсь, боюсь, торможу…»

Мишка остановился и повернулся ко мне, приставив руку козырьком ко лбу.

– Толян, да попробуй ты хоть раз рискнуть! Не пожалеешь!

«Рискнуть…?» А может, он и прав. Сколько можно жить по накатанной, боясь сделать шаг в сторону?

Я вспомнил свою убогую, пресную жизнь. Каждый день – как отвратительная копия предыдущего. Просыпаешься с чувством тошноты, плетёшься на ненавистную работу, где потный начальник с жирными пальцами тычет тебе в лицо отчётами, а коллеги делают вид, что тебя не существует. Вечером – сериальчик, пельмени с мазиком, бессонная ночь, полная кошмаров и безысходности.

И тут меня охватило… что-то вроде всплеска энергии. «Ну сейчас или уже никогда!» Почему-то я почувствовал себя невероятно лёгким и свободным, словно сбросил оковы, которые сковывали меня годами. Я ощутил, что я не хрустальный, что могу себе позволить не идеальный, не рациональный поступок, могу рискнуть и не бояться разлететься на осколки. Что даже если я оступлюсь, это будет мой выбор…

Подошёл к самому краю обрыва. Внизу, манящей прохладой, блестело озеро. Руки сами собой потянулись к футболке. Ещё секунда – и я бы её сорвал, но тут внутренний голос, холодный и расчётливый, одёрнул меня: «Стой. Оно тебе надо?.. Мало ли чего там, вдруг камни, или судорогой ногу сведёт, может, простыть хочешь».

– Ну чё, Толян? Прыгай давай! – донёсся снизу задорный голос Мишки.

– Не… я пас, – пробормотал я, шаркая подошвой по скале.

– Ну как знаешь, – разочарованно протянул Мишка. – Жизнь твоя.

– Ну что, давай-ка место для ночлега искать, – сказал уставшим голосом друг. Несмотря на его хорошую физическую форму, было заметно, он тоже выдохся.

– Да. Скоро стемнеет, надо пошевеливаться, – согласился я.

Мы шли уже часов восемь. Ровных мест под стоянку не было, сплошь курумник да кустарники. Мишка оживился, указывая на островок посреди реки:

– Глянь-ка, вон там. Место ровное, дров вокруг полно. Как по заказу для нас, а?

Я осмотрел потенциальную стоянку. Островок был небольшим, но уютным. Кусты создавали естественное укрытие от ветра, а у берега лежали принесенные течением брёвна – топливо для костра.

– Ну, норм вроде, – кивнул я. – Вряд ли найдём что-то лучше. Да и сил на поиски уже нет.

Мы перешли речку – холодная вода доходила до середины голени, смывая усталость дня. Сбросив рюкзаки, мы с облегчением растянулись на песке.

– Фу-у-ух. А я уж думал, сегодня ночевать будем на ходу. – простонал Мишка.

Передохнув пару минут, мы принялись за дело. Миха начал оттаскивать в сторону упавшие ветки, расчищая ровную площадку. Я же направился к кромке леса за дровами.

Вскоре руки наполнились колючим грузом. Вернувшись на поляну, я увидел, как Мишка ловко орудует с палатками. Его пальцы быстро продевали шнуры через петли, а колышки входили в землю после нескольких точных ударов. Растяжки натягивались одна за другой, придавая конструкциям устойчивость.

– Чего застыл? – буркнул он, не оборачиваясь. – Давай костёр разводи.

Я начал укладывать ветки шалашиком. В центр, на вытоптанную землю, постелил бересту, сверху набросал сухой травы – получилось нечто вроде гнезда. Чиркнул зажигалкой – искра вспыхнула, и вот уже огонь весело заплясал между веток, потрескивая и извиваясь. Тёплый оранжевый свет разлился по поляне, отгоняя холодный сумрак леса. Мы с Мишкой, усевшись на бревне, протянули к огню уставшие ноги – блаженное тепло начало медленно разливаться по телу, согревая продрогшие мышцы.

Я окинул взглядом наш лагерь. Две палатки стояли бок о бок, их силуэты чётко вырисовывались на фоне темнеющего неба. Колышки крепко удерживали растяжки, не позволяя ветру играть с тентами. Рядом с палатками высилась аккуратная поленница – запас дров на ночь. Наши рюкзаки примостились у входов в палатки, а котелок уже начинал тихонько булькать над огнём.

Мишка потянулся, хрустнув суставами, и произнёс:

– Неплохо устроились, а?

Я кивнул, чувствуя, как напряжение долгого дня постепенно отпускает. Запах лесной свежести смешивался с дымком костра, создавая неповторимый аромат походной жизни. Где-то вдалеке ухнула сова, напоминая о том, что мы здесь не одни.

– А теперь можно и отдохнуть, – выдохнул Мишка. – Давай, выкладывай свои кулинарные шедевры, шеф-повар.

– Гречка с тушёнкой.

– Сойдёт, – кивнул он, устраиваясь поудобнее и доставая флягу. – После такого перехода я бы и сырую картошку съел.

Густой аромат разносился по поляне. Мишка снял котелок с огня и поставил на плоский камень рядом с нами.

– Налетай, – сказал Мишка, зачерпывая ложкой эту пищу богов.

Густая, ароматная каша, кусочки мяса, блестящие от жира – всё это выглядело необыкновенно аппетитно. Первая ложка, правда, обожгла язык, но голод не терпел церемоний. Мы ели молча, скорее даже жадно, с такой сосредоточенностью, словно боялись, что кто-то отнимет у нас эту драгоценную еду.

– Эх, хорошо пошла, – выдохнул я, соскребая остатки каши со стенок миски. – Только вот… зябко становится.

Мишка прищурился, губы изогнулись в усмешке.

– А это мы мигом исправим, – подмигнул он, будто фокусник перед главным трюком.

Янтарная жидкость наполнила кружки, металл которых тут же запотел от контраста с прохладным ночным воздухом. Звон посуды эхом разнёсся по притихшему лесу.

– За наше приключение! – провозгласил Мишка, поднимая кружку к звёздному небу.

Мишка удовлетворённо промычал и откинулся на бревно, вытягивая ноги к костру. Его лицо, освещённое пляшущими бликами пламени, излучало безмятежность и почти детскую радость.

Лес вокруг, недавно казавшийся зловещим лабиринтом, теперь выглядел почти уютным. Шелест листвы на лёгком ветру напоминал тихую колыбельную, а потрескивание веток в костре создавало иллюзию домашнего очага. В чаще раздался протяжный крик какой-то птицы, но даже он не вызывал прежней тревоги. Мир вокруг больше не казался враждебным – скорее, загадочным и полным тайн, ждущих своего часа.

Я откинулся на спину, закинув руки за голову. Взгляд упёрся в бездонную черноту неба, усыпанного мириадами мерцающих звёзд. В городе, где свет фонарей затмевает небесные огни, такого не увидишь.

– Красота-то какая, – протянул Мишка, сладко потягиваясь. – Тишина, звёзды… Никакой суеты.

Я кивнул, соглашаясь.

– Ты чего такой кислый? – Мишка ткнул меня локтем в бок. – Мы же на природе, отдыхаем. А ты сидишь, будто у тебя зуб болит.

– Да не кислый я, – проворчал я, ковыряя палкой землю. – Просто задумался.

– И о чём же таком серьёзном, что аж лицо перекосило? – Мишка подсел поближе, заглядывая мне в глаза.

– Да так… – я швырнул под ноги подвернувшийся камешек. Тот покатился вниз по склону, подпрыгивая на кочках. – О жизни, о вселенной, обо всём вот этом…

– О как! Философские темы пошли, – присвистнул Мишка. – Ну, про вселенную я тебе не скажу, а вот про жизнь – это можно. Давай, колись, что там у тебя стряслось? Может, вместе оно и рассосётся.

Я замялся. От Мишкиного взгляда хотелось спрятаться, зарыться в песок с головой.

– Алёнка, да? Разбежались? – Мишка попал в точку с первой же попытки. – Что, всё, финита ля комедия?

Чёрт. Как же я не люблю, когда вот так, в лоб.

– Не разбежались… Бросила, – выдавил я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более безразлично. – Наверное, нашла кого-то… поинтереснее, побогаче, поперспективнее.

– Ну, бывает, – Мишка пожал плечами, будто ничего особенного не произошло. – Ты из-за этого решил стать пещерным человеком? От всех шарахаться, как от прокажённых?

– А что мне, с каждым встречным обниматься? – я с вызовом посмотрел на Мишку. – Смысл? Все эти разговоры – как жвачка. Сначала вроде вкус есть, а потом – резина резиной.

Мишка покачал головой.

– Общение – это… это как вода. Если её не пить, то засохнешь. А ты себя добровольно в пустыню загнал. Попробуй не пятиться от людей, а наоборот, сделай шаг им навстречу.

– Кому шаг? Тебе? – я криво усмехнулся. – И что я услышу? Очередную порцию житейской мудрости?

– Мне не жалко, – Мишка ухмыльнулся в ответ. – Я, конечно, не Сократ, но послушать могу. А это, знаешь ли, иногда поважнее всяких советов будет. Вон, у классиков – «роскошь человеческого общения». Не на ровном же месте придумали, а?

– Роскошь… – я фыркнул, представив себе эту «роскошь» в виде бесконечной череды пустых разговоров. – Для меня роскошь – это тишина. Когда никто не лезет в душу, не пытается тебя перекроить на свой лад.

– Эх, Толян, – вздохнул Мишка, – с таким подходом ты точно себе никого не найдёшь. А одному, знаешь ли, плохо. Поддержка, там, плечо, вот это вот всё… Ты сам-то хоть раз спрашивал у кого-нибудь, как дела? Не для галочки? Может, если бы ты не только о себе думал, то и Алёнка бы не…

– Да дело не в Алёнке, – я пнул тлеющее полено. – Просто… доверие, оно как… тонкий лёд. Вроде красиво, блестит, а наступишь – и провалишься в ледяную воду.

Мишка подкинул в костёр пару веток.

– А ты не наступай на лёд. Ходи, где проверено. Или плавать учись. Тебе, кстати, сколько раз в жизни помогали, а? Этот мужик, что кошелёк тебе вернул, – святой, что ли? Или мы, когда тебя пьяного с корпоратива тащили? Тоже, поди, расчёт был?

– Ну ты сравнил, – я дёрнул плечом. – Корпоратив – это другое. Там все свои.

– А «свои» тебе в суп не плюнут? – Мишка прищурился, будто высматривая что-то в темноте за моей спиной. – У тебя, Толян, какая-то выборочная слепота. Обиду свою, как икону, перед собой несёшь.

Я зачерпнул горсть мелких камешков и начал перебрасывать их из одной ладони в другую.

– Может, и несу, – голос сел, будто я не говорил, а шептал. – Но эта «икона» меня хоть не предаёт.

– А ты уверен, что хочешь жить с иконой, а не с живым человеком?

Я замолчал, уставившись на пляшущие языки пламени. Внутри всё сжалось в тугой узел. Хотелось, чтобы Мишка замолчал, оставил меня в покое, но в то же время… что-то в его словах царапало, не давало отмахнуться.

– Ладно, – я с силой швырнул камешки в темноту, – замяли. Не хочу я сейчас об этом. Давай лучше выпьем. За то, чтобы… за то, чтобы не проваливаться под тонкий лёд.

Река шептала колыбельную, кузнечики вторили ей своим стрекотом. Усталость, как мягкая подушка, приняла меня в свои объятия. Сон подкрался незаметно.

– Какого чёрта? – буркнул я, с трудом разлепляя веки.

Нащупал фонарик. В палатке стояла вода! Спальник промок насквозь.

– Твою ж мать! – выругался я, выскакивая из палатки как ошпаренный.

Мишка всё ещё спал, мирно посапывая. Как он умудрялся не замечать этого потопа, для меня оставалось загадкой.

– Мишка! Вставай, чёрт тебя дери! Тонем!

Он что-то невнятно пробурчал.

– Да чтоб тебя! – рявкнул я и с силой пнул его палатку.

Мишка вылетел наружу, сонный и злой.

– Ты чего орёшь?! – прохрипел он, щурясь от фонаря.

– Мы тонем, идиот! – крикнул я ему прямо в лицо. – Оглянись вокруг!

Мишка огляделся и тут же протрезвел. Вода превращала наш уютный островок в ловушку.

– Какого хера?! Откуда столько воды взялось?

– Откуда… Откуда… Откуда я знаю?! – огрызнулся я. – Наверное, где-то выше по течению ливень прошёл. Да какая разница?! Надо валить отсюда, пока нас не смыло к чёртовой матери!

Вода прибывала с пугающей скоростью, а течение становилось всё сильнее. Мы оба понимали, что медлить нельзя.

– Сначала рюкзаки вытащим, – скомандовал я, пытаясь перекричать шум воды. – Потом за палатками вернёмся.

– Давай, Миха, нет времени церемониться! Хватай, что можешь, и погнали!

Мы наспех побросали в рюкзаки вещи. К удивлению, мы действовали хладнокровно и слаженно, как будто годами тренировались для подобной ситуации.

С трудом взвалив на себя отяжелевшие рюкзаки, мы двинулись к берегу. Вода уже доходила до колен, а течение становилось всё сильнее, норовя сбить нас с ног.

– Быстрее, – крикнул я, с трудом удерживая равновесие. Рюкзак тянул назад.

– Держись за кусты, – крикнул Мишка, хватаясь за торчащие из воды ветки. – И не паникуй! Шаг за шагом, понял?

– Осторожно! – схватил меня за рюкзак Мишка, когда я поскользнулся на камне. – Держись за меня!

Выбравшись на берег, с облегчением сбросив рюкзаки, мы рухнули на землю, тяжело дыша. Лёгкие горели, а мышцы сводило судорогой.

– Да уж… – выдохнул я. – Я думал, не дойдём…

– Дошли же, – Мишка вытер мокрое лицо трясущейся рукой. – Но расслабляться рано. Надо за палатками возвращаться.

– Ты… ты спятил?! – зубы выбивали дробь. – Какие палатки?! Всё кончено.

Он сосредоточенно смотрел на реку, его лицо, освещённое луной, казалось каменной маской.

– Мы вернёмся за ними, – отрывисто бросил он.

– Но зачем?! Они уже никуда не годятся! Мы чудом выбрались! – я показал на свои дрожащие руки.

– Нельзя сдаваться, – резко перебил Мишка, с силой ударив кулаком по земле, оставив в ней отпечаток от костяшек. – Дело не в палатках, – отрывисто бросил он. – Это… это вопрос принципа. Я не позволю этой ссаной речке испортить поход. Считай это проверкой. – Он резко повернулся ко мне. – Поход продолжается. Ты со мной? – в его глазах горел безумный огонь.

– А если… если нас течение снесёт?

– Тогда снесёт, – ответил Мишка, глядя мне прямо в глаза.

Я сглотнул, чувствуя, как усталость отступает перед нарастающим волнением. Впереди нас ждало ещё одно погружение в ледяную воду.

Только несколько колышков, прижатых камнями, не давали палаткам уплыть в темноту ночи. Мы действовали быстро и чётко, понимая, что счёт идёт на секунды.

Мышцы, сведенные судорогой от холода, кричали от боли и напряжения. Ноги путались в водорослях, подкашивались на неровном, илистом дне. Казалось, что река – живая, злая сущность, которая наслаждается нашей беспомощностью, играет с нами, прежде чем поглотить.