Ривер

«Скоро горы, костёр, звёздное небо… И Мишка с его чёртовым суджуком!»

2

Если говорить о нашем первом походе, то это было полное фиаско. Мы, конечно, слышали про тяжёлый рюкзак, мозоли и комаров, но в наших мечтах поход ассоциировался скорее с красивыми пейзажами, вечерними кострами и душевными разговорами под гитару. Реальность же оказалась совершенно другой.

Оглядываясь назад, сложно объяснить, какой у нас, собственно, был план. Точнее, плана, как такового, и не было. Была лишь туманная идея – уйти в лес, подальше от цивилизации, и «слиться с природой», как пафосно выражался Миша.

«Представляешь, мы будем как первобытные люди! Добывать еду, разводить костры, спать под звёздами!»

Я кивал, заражаясь его энтузиазмом. Мы наивно полагали, что природа встретит нас с распростёртыми объятиями и щедро угостит своими дарами. В наших фантазиях мы видели себя ловкими охотниками, добывающими дичь голыми руками, и удачливыми рыбаками, вытаскивающими из реки огромных форелей.

Реальность оказалась куда прозаичнее. Рыба, издеваясь, игнорировала наши блёсны. Дичь, видимо, обладала шестым чувством и телепатическими способностями – даже белка не промелькнула перед глазами, не говоря уже о чём-то более съедобном.

– Миш, ты уверен, что в этом лесу вообще водится хоть что-то, кроме комаров? – спросил я, отмахиваясь от назойливого насекомого.

– Конечно! Просто мы ещё не достигли полного единения с природой, понимаешь? Нужно стать её частью, раствориться в ней!

– Раствориться? – я с сомнением оглядел свои заляпанные грязью ботинки и штаны, украшенные свежими дырками от колючих кустов. – Я уже настолько слился с этой природой, что скоро начну фотосинтезировать.

На второй день похода я твёрдо решил, что больше никогда в жизни не поверю Мишкиным авантюрам. Моё тело просто кричало от боли, каждый шаг был мучением, ноги покрылись огромными волдырями в наказание за мою наивность.

– Я дальше не могу, – прохрипел я, свалившись на землю у очередного поваленного дерева. – У меня ноги стёрты в кровь.

Миша, который шёл впереди, остановился и с удивлением посмотрел на меня.

– В смысле не можешь? Нам ещё километров десять топать до стоянки.

– Да хоть сто, – простонал я. – Я дальше и шагу не сделаю. У меня каждый волдырь размером с куриное яйцо! – я с трудом стянул ботинок, демонстрируя свои израненные ноги.

Миша присел рядом со мной и внимательно осмотрел мои ступни.

– Да, нехорошо, – согласился он. – Ну ничего, это пройдёт. Щас пластырь наклеим, и дальше пойдём. – Он начал рыться в рюкзаке в поисках аптечки.

– Пластырь? Ты серьёзно? Это же не царапина, а настоящий апокалипсис на моих ногах!

– Не драматизируй, – усмехнулся Миша. – Все туристы через это проходят. Подумаешь, волдыри. Зато какая красота вокруг!

Он широким жестом махнул рукой в сторону горного хребта, который и правда был впечатляющим. Но меня сейчас волновали не пейзажи, а мои ноги, которые пульсировали болью.

– Ага… Красота, – буркнул я. – Только вот я о горячей ванне мечтаю и о мягкой кровати. И чтобы никто меня не трогал.

Друг закатил глаза.

– Ну ты даёшь! Это же поход, а не на курорт! Здесь нужно преодолевать трудности, испытывать себя, становиться сильнее!

– Ну да… – проворчал я. – Может, мне с медведем вступить в рукопашную схватку, чтобы я совсем героем стал?

Миша лишь скептически махнул рукой.

– Давай сюда свои ноги, герой. Будем тебя лечить.

Он обработал мои волдыри какой-то магической мазью, наклеил пластыри, и, о чудо, боль действительно стала утихать.

– Ну ладно… сойдёт, – сказал я, с облегчением выдыхая. – Может, я и доживу до конца этого дня.

– Конечно, доживёшь! Мы же с тобой не какие-нибудь неженки. Мы – настоящие, трушные туристы!

Я промолчал. В конце концов, что мне ещё оставалось? Только верить в лучшее и надеяться, что дальше будет легче. Увы, легче не было.

Уже в середине нашего «двухнедельного путешествия» у нас закончились все мясные запасы. Остались только крупы да макароны, зато соусов Миша набрал, будто собирался открыть полевую кулинарную школу.

– Ну кто же знал, что тут рыба не ловится? – сокрушался друг, перемешивая кашу в котелке. – Я же специально самый дорогой спиннинг купил! – он с досадой посмотрел на бесполезную удочку, прислонённую к дереву.

– А я вот думал, что мы тут хотя бы грибы-ягоды будем собирать, – буркнул я, грызя черствый сухарь.

– Да какие тут грибы? – раздражённо махнул рукой Миша. – Тут только комары да мухи водятся. И то, похоже, голодают – меня уже сожрали почти целиком. – Он почесал очередной укус на шее.

Мишка встал и начал с задумчивым видом наматывать круги по нашей стоянке.

– Слушай! А ты знаешь, как развести огонь без спичек? – неожиданно спросил он.

– Ну… Теоретически знаю. Трение, кремень…

– А на практике? – Миша хитро прищурился.

– Ну… Не пробовал, – признался я.

Его глаза вспыхнули фанатичным блеском, когда он схватил тонкую, сухую ветку.

– Нужно быть готовым ко всему!

– Зачем усложнять? У нас же есть зажигалка. – я потянулся к карману.

– Да это же скучно! Зажигалка – это для слабаков! А вот добыть огонь… Это же настоящее испытание! – Миша уже возился с палкой, устраивая её в небольшом углублении на куске сухого дерева.

Следующие два часа я наблюдал настоящую эпическую битву человека с природой. Миша пыхтел, сопел и бормотал что-то нечленораздельное, но явно нецензурное, пытаясь высечь хоть искорку из своих деревяшек. Его лицо приобрело цвет спелого помидора, а лоб покрылся обильной россыпью капелек пота.

Когда сумерки плотно окутали лес, а мы всё ещё сидели в темноте, я осторожно подал голос:

– Может, всё-таки достанем зажигалку?

Миша метнул в меня взгляд, который мог бы испепелить на месте, но всё же сдался.

– Ладно, давай. Но завтра я попробую снова!

И он сдержал слово. С упорством, достойным лучшего применения, он менял техники, экспериментировал с разными породами дерева. Я уже начал подозревать, что у друга развилась настоящая пирофилия.

На третий день, когда надежда почти покинула нас, случилось чудо. Внезапный торжествующий вопль Миши заставил меня обернуться. Из его самодельного устройства, похожего больше на лук, с вставленной в тетиву палкой, поднималась тоненькая струйка дыма.

– Толян! Глянь! Получилось! – крикнул он, осторожно раздувая крохотный огонёк, будто это был самый драгоценный дар вселенной.

– Теперь нам и конец света не страшен! – ликовал Миша, подбрасывая в огонь веточки.

По такому случаю, вечером у нас состоялся настоящий пир: на «столе», расстеленном прямо на земле, красовались пачка крекеров и баночка утиной печени, которую мы берегли как зеницу ока на самый чёрный день.

– Слушай, Мих, а ведь всё не так уж плохо?! – произнёс я, прикуривая от тлеющего полена.

Миша, сидевший на бревне и пытавшийся оттереть закопчённый котелок, поднял на меня удивлённый взгляд.

– А как же волдыри, полчища кровожадных комаров и отсутствие нормальной еды? Не говоря уже о том, что мы, кажется, немного заблудились. – Он хмыкнул, оглядывая окружающий нас лес.

Я пожал плечами.

– Ну, мы же всё ещё живы-здоровы. И даже не поубивали друг друга, хотя пару раз были близки к этому. По-моему, это уже достижение.

– Ну, может, ты и прав. Мы пережили мою стряпню. Пожалуй, после этого нам уже ничего не страшно!

– Эй, твоя стряпня не настолько ужасна! – не слишком убедительно возмутился я.

– Ну да, расскажи это тушёнке, которую ты умудрился забыть дома, – парировал друг.

– Я думаю, это только начало наших походов.

Я посмотрел на него с подозрением.

– Только не говори, что ты уже планируешь следующий поход.

– А почему бы и нет? – Миша подмигнул. – В следующий раз будем опытнее. Возьмём больше еды, намного лучше подготовимся… – Он начал загибать пальцы, увлечённо перечисляя будущие улучшения.

– В следующий раз? – я покачал головой, но вновь не смог сдержать улыбку.

Мы сидели у костра, уставшие, грязные, но почему-то странно довольные.

Голод – верный спутник неопытных туристов. Эта простая истина раскрылась нам во всей красе на десятый день нашего, с так сказать, «эпического» похода. Запасы провизии истощились, а наши неуклюжие попытки добыть пропитание в дикой природе заканчивались ничем.

Мы сидели на замшелом бревне у берега небольшой горной речки, лениво болтая ногами в прозрачной, но обжигающе холодной воде.

Миша обхватил свой уже изрядно впалый живот и жалобно простонал:

– Блин, я уже готов эту твою палатку сожрать. У тебя случайно запасного ремня нет? А то мой уже на шее болтается, как галстук.

Я с сочувствием окинул взглядом его поникшую фигуру. Некогда яркая футболка с «розой ветров» на груди теперь висела на нём, как на вешалке, наглядно подчёркивая, насколько мы похудели за эти дни.

– Ремня нет, зато есть прекрасная возможность испытать все прелести лечебного голодания. Говорят, очищает организм и продлевает жизнь.

Миша скривился, будто укусил лимон.

– Ага, продлевает. Только я вот жрать хочу, а не целительством заниматься! Какой смысл в долгой жизни, если она будет наполнена постоянным мучительным чувством голода?

Я бросал плоские камешки, наблюдая, как они легко прыгают по поверхности воды, оставляя за собой расходящиеся круги. Миша же, прищурившись, пытался поймать взглядом лягушку, которая выглядывала из-под коряги.

Внезапно лицо друга озарилось, будто его осенила гениальная идея. Его зелёные глаза заблестели неподдельным азартом, а на губах заиграла хитрая улыбка.

– Слушай, а давай мальков наловим? Вон их сколько тут плавает!

Я скептически посмотрел на него.

– Мальков? Ты их под микроскопом, что ли, есть собираешься? Там же одни кости да чешуя.

– Да ладно, не бзди! – Миша вскочил на ноги с необычайной для голодающего человека энергией. – На уху хватит. У меня тут ещё пакетик супа остался, как раз пригодится.

– Смастерим сеть! – восторженно воскликнул он, в мгновение ока превратившись из фотографа в изобретательного инженера-самоучку. Футболка с декларацией любви к походам стала ключом к выживанию, превратившись из обычного предмета одежды в орудие лова.

Мы привязали её к двум палкам так, что она более-менее напоминала грубую сеть, и опустили наше творение в небольшую заводь. Миша стоял по колено в ледяной воде, его лицо было сосредоточенным, как у опытного ювелира за работой.

– Ты точно знаешь, что делаешь? А то я не хочу весь вечер эту твою «сеть» из тины выковыривать.

– Не бойся, я в интернете видел, как это делается! Щас мы этих мальков наловим столько, что на неделю вперёд хватит!

Мальки, однако, не оценили наших кулинарных амбиций и настойчиво уклонялись от нашей импровизированной сети.

– Ну что, рыбак, много наловил? – с нескрываемым сарказмом спросил я.

– Заткнись и помогай! Иди сюда, гони их в мою сторону! – буркнул Миша.

Я нехотя поднялся и, морщась от холодной воды, зашёл в реку. Начал топать ногами и хлопать в ладоши, изображая из себя опытного загонщика. Мальки, испуганные этим шумом, метались в разные стороны, напоминая серебристые молнии в воде.

– Есть! – торжествующе закричал Миша, вытаскивая из воды нашу ловушку с тремя крошечными рыбками. Его глаза сияли, будто бы он только что выиграл в лотерею. – Ещё один! И ещё! Мы богаты, Толян, мы богаты!

– Прямо рыбные магнаты, – буркнул я.

– Не преуменьшай наши заслуги! – Миша бережно вытряхнул мальков в пластиковый пакет. – Это называется «выживание в диких условиях». Мы с тобой почти Беар Грилсы!

– Ха-ха. Он бы этих мальков сырыми съел, а мы ещё час будем с ними возиться, чтобы хоть что-то съедобное приготовить.

Несмотря на мой скепсис, уха из мальков получилась… ну… сносной. Миша добавил в неё свой «секретный ингредиент» – пакетик супа с лапшой, и мы, сидя у костра, с нескрываемым удовольствием уплетали наш «гурманский ужин».

– Вот видишь, я же говорил, что мы не пропадём! Мы – настоящие выживальщики!

Звёзды ярко мерцали над нами, а ночной лес наполнялся таинственными звуками. И хотя наши желудки всё ещё были далеки от полного удовлетворения, я понимал, что с этим неисправимым оптимистом мне скучать не придётся.

Помню, как вернулись в цивилизацию. Мы, наверное, половину сельского магазинчика скупили: колбаса, кола, чипсы… Всё это, после того, что мы пережили, казалось невероятной роскошью.

А затем… Шум, огромные толпы людей, резкий запах выхлопных газов – всё это обрушилось на меня лавиной непривычных ощущений, заставляя чувствовать себя чужаком в некогда родном мире. Серое небо угрюмо нависало над городом, отделяя нас от той свободы и чистоты, что мы оставили в горах.

– Блин, Толян, ты какой-то дикий стал, – засмеялся Мишка, наблюдая, как я осторожно перехожу дорогу, ожидая появления не автомобиля, а какого-нибудь дикого зверя. – Расслабься, ты уже дома.

Я с грустью окинул взглядом серые многоэтажки. На балконе третьего этажа стоял небритый мужик в засаленной майке и с хмурым видом курил, сплёвывая прямо на тротуар. Чуть дальше, из окна на первом этаже, выглядывала женщина с бигудями и кричала матом на кого-то у подъезда. Стены домов были исписаны граффити и объявлениями, а асфальт усеян окурками и бутылками. Я ощутил острую тоску по просторам дикой природы, по её ярким краскам и свежему воздуху.

– Дома… – шепнул я, вдыхая приторный аромат шашлыка из ближайшего кафе. Этот аромат, прежде привычный, теперь казался совершенно чужеродным. – Я уже скучаю по запаху костра и даже по вкусу пресных макарон.

– Ну ты даёшь! Ты же всю неделю жаловался, что хочешь домой, в горячую ванну и к нормальной еде. А теперь скучаешь по комарам и волдырям? – усмехнулся Миша.

– Не по комарам, а по тишине. По тому ощущению свободы, которое было там, в лесу.

– Свободы? – хмыкнул Миша. – А здесь что, не свобода? Можешь идти куда хочешь, делать что хочешь…

– Ну… могу, наверное. Только вот в рамках этого городского муравейника. Работа – дом – работа – дом… И так по кругу.

Мы дошли до моего подъезда. Я открыл дверь, и меня окутал тяжёлый запах затхлости и одиночества. Моя квартира, которая и раньше не казалась уютным гнездышком, теперь выглядела откровенно заброшенной.

– Заходи! Отметим наше возвращение! – сказал я.

– Не, спасибо. Мне ещё фотки обрабатывать. Да и моя, наверное, уже волнуется.

– Ну ладно, как хочешь. Тогда до встречи.

Миша помахал мне рукой и направился к остановке.

Я прислушался – ни звука. Только монотонное тиканье часов на стене да едва слышное гудение холодильника нарушали гнетущую тишину квартиры.

Сняв рюкзак, я бросил его на пол и упал на диван.

Закрыв глаза, я вновь увидел костёр, реки, горы… Вспомнил свежий запах леса, терпкий вкус чая, сваренного на открытом огне. Эти воспоминания были такими яркими, что на мгновение мне показалось, как будто я всё ещё там, в горах, а не в этой душной, пустой квартире.

– Да… Надо бы повторить!

3

Офис, в котором я работал, олицетворял унылые будни корпоративной жизни. Стены, окрашенные в светло-серый цвет, неизменно вызывали чувство отчуждения. Ряды рабочих столов с компьютерами выстроились в аккуратные линии, каждый из которых молча играл свою роль в офисном механизме.

Воздух был насыщен запахом перегретой электроники и едва уловимым ароматом кофе. Яркий свет люминесцентных ламп беспощадно освещал каждый уголок, не оставляя места для тени или минутного уединения. На стенах безвкусно красовались стандартные корпоративные плакаты с банальными лозунгами о командной работе и достижении целей, которые казались абсолютно бессмысленными.

Даже полузасохшие растения в горшках выглядели чужеродными элементами в этом царстве бетона и стекла, где всё было подчинено строгим линиям. Они тянулись к скудному свету, словно пленники, мечтающие о свободе, но их увядающий вид свидетельствовал лишь о том, что когда-то и они тоже были полны жизни.

Каждый рабочий день был ксерокопией предыдущего, и я чувствовал, как это место высасывает из меня жизнь, превращая в бесцветную тень, призрака. Секундная стрелка издевательски медленно двигалась по циферблату. Тик-так. Тик-так. Ещё один день в клетке. Даже заставку на мониторе не поменять.

Перед моим внутренним взором, будто на экране кинотеатра, развернулась захватывающая сцена моего триумфального освобождения. Вот я решительно встаю со стула. Стул с грохотом падает на пол, привлекая внимание всех присутствующих.

Я с холодной, самодовольной улыбкой бросаю директору на стол заявление об уходе, которое заранее написал дома на дорогой, плотной бумаге, желая подчеркнуть важность этого момента.

– Прощайте, дамы и господа, – произношу я решительным тоном.

Вырвавшись наконец-то из добровольного заточения, я ещё не знаю, что ждёт меня впереди, но твёрдо уверен, что это будет лучше, чем всё, что я оставил позади. Я протяжно выдохнул, и этот выдох был похож на освобождение воздушного шарика из рук ребёнка – резиновая оболочка весело фыркает, устремляясь ввысь. Вот оно! Долгожданное право быть свободным, которое снилось мне по ночам, так сладко и притягательно.

– Ты отчёт закончил? – резкий, нетерпеливый голос директора грубо вернул меня к реальности.

Я поднял глаза и увидел его массивную фигуру, неуклюже втиснутую в костюм, явно маловатый для его комплекции. Пуговицы на его пиджаке, казалось, вот-вот отскочат, не выдержав такого напряжения.

Его маленькие глазки беспокойно бегали, стараясь избегать прямого контакта. Я заметил лёгкую красноту на его одутловатом лице и слабый запах перегара, который он, видимо, пытался замаскировать огромным количеством одеколона.

Краем глаза я заметил, как Марина, сидевшая за соседним столом, резко выпрямилась и сделала вид, что полностью погружена в работу. Виктор, наш системный администратор, незаметно закатил глаза и быстро скрылся за огромным монитором. Тишину нарушало лишь приглушённое гудение копировального аппарата в дальнем углу. Почему-то напряглись мышцы шеи и плеч. Во рту пересохло, и я потянулся к кружке с давно остывшим кофе.

Директор нетерпеливо постукивал пальцами по столу, привычно потирая запонку на рукаве. Эта его манера всегда меня раздражала.

– Так что насчёт отчёта? – повторил он, и я заметил, как нервно дёрнулся уголок его рта.

– Ещё пять минут, – покорно, точно затравленный школьник, промямлил я, с тяжёлым вздохом возвращаясь к суровой реальности офисного планктона.

– Ещё пять минут… – с горечью повторил я про себя, осознавая, что это была всего лишь мечта.

«Вот ты сидишь тут, – обратился я к отражению в потухшем экране. – Сидишь, уставившись в эти цифры, будто в них зашифрован сакральный смысл твоей жизни».

«Беги! – кричал каждый нерв. – Беги, пока окончательно не затянуло!»

Но я оставался в плену сомнений, страхов, бесконечного анализа «за» и «против», который, конечно, ни к чему не приведёт.

Я уронил голову на стол. То, что когда-то вселяло оптимизм – карьера, успех, признание – теперь виделось дорогой в тупик унылого прозябания. С щемящей тоской я вспоминал те редкие моменты, когда верил, что мои усилия имеют значение, когда вера в будущее кормила птицу надежды в моей душе.

«Где та птица сейчас? Сдохла, наверное, от голода… Задохнулась в спёртом воздухе корпоративной рутины».

«И с чего ты взял, что тебя где-то ждут? Кто ты такой, чтобы думать, будто мир расстелет перед тобой красную ковровую дорожку? Уволишься – и что? Вдруг все двери распахнутся? Очнись, Толян! Ты не звезда Голливуда, а винтик в механизме корпоративного гетто».

«Ну, уволюсь я, и что дальше? Фанфары? Овации? Нет, скорее – ледяной душ реальности».

«Сидишь тут, упиваясь собственной мнимой значимостью, – обвинял внутренний прокурор. – Требуешь от мира поклонения, как капризный ребёнок. „Мне все должны!“ Но кто ты такой, чтобы требовать?»

«Внутри каждого из нас живёт этот раздутый шар эгоизма, готовый лопнуть. Прямо как воздушный шарик на детском утреннике».

«„Я ведь такой охуенный“, – твердишь ты. – „Я достоин большего, я заслужил! Я… Я… Мне… Ещё…“ Заевшая пластинка самовлюблённости».

«Но реальность приходит, когда мыльный пузырь лопается, и ты остаёшься один на один со своим „охуенным я“. И тут выясняется, что твоё „охуенное я“ не умеет готовить, убирать и платить по счетам».

«Ладно, – произнёс я вслух, поднимая голову. – Пятиминутка самобичевания окончена. Это как фитнес для моего внутреннего мазохиста. Интересно, есть ли скидка для постоянных клиентов?»

4

До похода оставалась неделя. Тёплая летняя ночь окутала город. Мы с Мишей, решили покорить очередную «вершину» городского ландшафта. На этот раз целью нашего «восхождения» – авантюры, затеянной скорее от скуки и желания хоть как-то разбавить однообразные будни, – стала крыша шестнадцатиэтажки на окраине, бетонный Эверест среди джунглей спального района.

– Туда! – воскликнул Миша. Его глаза, блестели азартным огоньком.

Я поплёлся за ним, не столько поддавшись его энтузиазму, сколько от лени спорить.

– Только давай не ту многоэтажку, где в прошлый раз нас бабка с нижнего этажа ментами пугала, – предупредил я, вспоминая наше предыдущее «приключение», закончившееся позорным бегством.

– Не ссы, на этот раз я нарыл место поинтереснее! – Его тон был настолько торжественным, будто он открыл как минимум врата в затерянный город.

И действительно, место оказалось «интереснее»: дверь на чердак была не заперта и приглашающе поскрипывала на ветру. Мы прошмыгнули внутрь, перешёптываясь, как пара неумелых воришек, хотя красть тут было абсолютно нечего, разве что пару ржавых вёдер да древнюю антенну – артефакты прошлого столетия.

– Тише ты! – шикнул я на Мишу, когда тот, запнувшись о какую-то трубу в темноте, чуть не грохнулся.

– Слушай, может, хорош уже лезть? – выдохнул я, останавливаясь перевести дух.

– Да ладно тебе, слабак! Осталось-то всего ничего! Или ты струхнул?

Кое-как одолев последний пролёт лестницы, я вывалился на крышу. Миша уже торчал у края, увлечённо щёлкая своим неразлучным фотоаппаратом, пытаясь поймать в объектив ускользающую красоту ночного города.

Ветерок, словно ласковая рука, приятно холодил разгорячённое лицо. Я с наслаждением вдохнул свежий воздух, который казался особенно чистым и вкусным после затхлости подъезда. Прислонившись к вентиляционной трубе, я наблюдал, как Миша носится по крыше в поисках удачного кадра, будто белка, перепившая энергетиков.

– Ну, за что пьём? – спросил он, протягивая мне бутылку, в которой уже осталось не так много нашей «волшебной микстуры».

– За то, чтобы нас в полицию не забрали, – буркнул я, делая солидный глоток.

В этом мире, где каждый сам за себя, где люди, точно атомы, сталкиваются друг с другом в хаотичном броуновском движении, судьба подарила мне друга. Не просто приятеля или собутыльника, а настоящего друга, с которым можно и в поход, и на крышу лезть, и просто молчать, глядя на ночной город. Я – застрявший в собственной раковине моллюск, он – жемчужина, способная сиять несмотря ни на что. Мишка всегда был душой компании, шутник, любимец девушек. Его смех освещал всё вокруг, заряжая позитивом и хорошим настроением.

«Как он это делает? – иногда думал я, наблюдая за ним. – Как ему удаётся так легко общаться, не боясь чужих суждений, быть самим собой в любой ситуации?»

Именно он открыл мне мир за пределами моей скорлупы, в которую я так старательно прятался от всех невзгод и разочарований.

– Толян, пойдём в поход! – сказал он мне однажды. – Тебе нужно проветриться, подышать свежим воздухом, почувствовать вкус настоящей жизни, а не просиживать штаны у компа!

Миша плюхнулся рядом со мной на край вентиляционной шахты, чуть не расплескав остатки напитка. Ночной ветер трепал его волосы, а в глазах плясали отражения городских огней.

– Слушай, Толян, – начал он. – У меня тут идея родилась… Ты же столько фильмов смотришь, сериалы всякие… Может, тебе сценарий накатать? А?

Я хмыкнул, недоверчиво глядя на него и стряхивая пепел. Ночной город раскинулся перед нами, мерцая тысячами огней – символами чужих жизней, чужих историй.

– Сценарий? Ты совсем мозги пропил? Да я в жизни ничего не писал, кроме жалобы на соседа, который по ночам музыку врубает. Да и та на трёх строчках уместилась.

– Ну так начни! – не унимался друг, энергично жестикулируя. – У тебя же башка варит, вон какие сны рассказываешь… Помнишь, тот, про подземный город и людей с часами вместо сердец? Может, в тебе Стивен Кинг дремлет, а ты его будильником мучаешь?

– Скорее уж окочурился от ужаса, если бы мои сны увидел, – заржал я, откидываясь назад и опираясь на локти. – Представляешь его лицо? «Ну на хрен… Нет, ты видел? Видел?»