Ривер

– Мишка, давай, ну что ты там копаешься? – крикнул я, выбравшись на берег, волоча палатку.

– Да я тут застрял! – отозвался Мишка. – Оттяжка за кусты зацепилась!

Не раздумывая, я прыгнул обратно в ледяную воду.

Ткань палатки, словно гигантский осьминог, облепила Мишку. Он хрипел, захлёбываясь и отчаянно дёргался, пытаясь освободиться. «Нож! Где нож?!» Пальцы, онемевшие от холода, нащупали в кармане складной нож. Замок заело. «Давай же, сволочь!» Порвав ткань на штанах, я добрался до ножа. Рванулся к Мишке, разрезая путы из ткани. Один рывок, второй… Освободил!

«Получилось!» – радостно вскрикнул я. Но его уже не было рядом. Лишь мутная вода, несущаяся с бешеной скоростью, да клочья пены. В бледном свете луны мелькнула рука. Потом голова. Он барахтался на поверхности, безвольно подбрасываемый течением, время от времени исчезая под мутной, пенистой поверхностью. Ужас, ледяной и липкий, парализовал меня на мгновение. Только на мгновение.

С рыком я бросился вслед за ним, с яростью отталкиваясь от дна и борясь с течением, которое пыталось отнести меня в сторону. Река извивалась, бросала в лицо коряги, которые царапали кожу, стремясь утащить на дно.

«Мишка! Держись!» – надрывался я, но мой голос тонул в рёве неистовой стихии. В призрачном свете луны я разглядел его у затопленного бревна. Водоворот, образовавшийся за преградой, держал его на месте…

– Давай руку! – закричал я, подплывая ближе и протягивая ладонь, чувствуя, как каждая мышца в теле напряглась до предела.

Я видел страх в его глазах, слышал его тяжёлое, прерывистое дыхание, похожее на всхлипы.

– Ещё немного! – подбадривал я, зацепившись за ветку.

Наконец, я крепко схватил его за запястье и, напрягая все силы, потянул на себя.

С громким всплеском мы оба вывалились на берег, тяжело дыша и кашляя.

– Ты как? – спросил я, немного отдышавшись.

Мишка не ответил. Он лежал на спине, глядя в ночное небо, и его грудь тяжело вздымалась, словно кузнечные меха. Я видел, как по его лицу текут то ли капли воды, то ли слёзы облегчения, отражая лунный свет.

– Живой, – наконец выдавил он. – Спасибо. Я уж думал, всё.

Река всё ещё шумела рядом, её рёв напоминал о том, как близко мы были к трагедии.

– Ну ты даёшь! – выдохнул я. – Я думал, ты там концы отдашь!

– Главное, что палатки спасли, – он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой и неестественной.

– Да хрен бы с ней, с палаткой! – возмутился я, чувствуя, как во мне вскипает гнев. – Ты же мог утонуть, придурок!

– Ладно… Ничего не сломал? – сделав глубокий вдох, спросил я, понизив тон, внимательно вглядываясь в лицо друга.

– Не, только колено ушиб, а так норм, – он поморщился, потирая ногу. – И напомни мне в следующий раз, что вставать посреди реки – плохая идея!

– Вставай. Нужно костёр развести, согреться.

Когда огонь затрещал, мы присели рядом, протягивая к нему дрожащие руки. Заморосил мелкий дождь, но мы уже не обращали на него внимания. Капли шипели, попадая в костёр. Но мы были слишком вымотаны, чтобы беспокоиться о таких мелочах.

Удалось немного поспать на каремате у костра.

Я потянулся, чувствуя, как хрустят позвонки, и с надеждой взглянул на небо. Не облачка! Облегченно выдохнул!

Мишка копошился у своего рюкзака, потрепанного ночным «купанием». Его волосы торчали во все стороны, а на щеке красовалась полоска грязи, похожая на боевую раскраску индейца. Он безуспешно пытался запихнуть влажную палатку в и без того раздувшийся рюкзак, изрыгая проклятия.

– Да… вот тебе и «тихая ночь в лесу». Чуть не отправились на дно.

– Зато будет что вспомнить, – парировал я, извлекая из рюкзака промокший пакет с шоколадками.

Мы позавтракали, прихлёбывая обжигающий чай и смакуя подтаявший шоколад.

Собрав вещи и затушив костёр, мы поднялись на ноги. Мишка поправил лямки рюкзака, натянул на глаза грязную кепку и, стараясь казаться бодрым, спросил:

– Ну что, пошли искать новые приключения?!

– Пошли, – ответил я с лёгкой обречённостью в голосе. – Куда нам ещё деваться-то?

Тропа, если этот едва заметный след можно было так назвать, с каждым шагом превращалась в полосу препятствий. Она то растворялась в густом подлеске, то материализовалась вновь, дразня нас призрачной надеждой на лёгкий путь. Мы карабкались по курумам, продирались сквозь колючие заросли, перепрыгивали через поваленные деревья, чувствуя себя участниками экстремального квеста.

– Блин, и кто только придумал этот маршрут? Садист какой-то, – выругался я, в очередной раз споткнувшись о выпирающий камень.

Мишка, шедший впереди, обернулся. Его лицо, несмотря на усталость, светилось неугасимым энтузиазмом, как у ребёнка в магазине игрушек.

– Зато красиво, – ответил он, широко улыбаясь и жестом заправского экскурсовода указывая на окружающий нас лес.

– Ну да…, – проворчал я, отмахиваясь от назойливого комара, жаждущего моей крови. – Красота неописуемая. Особенно эти мелкие кровососы.

Вскоре лес расступился, и перед нами открылся вид на бурлящую горную реку. Она была не слишком широкой, но стремительный поток, несущий обломки веток и пену, явно не располагал к лёгкой переправе.

Мишка застыл на краю обрыва, оценивающе глядя на реку.

– Да уж, – произнёс он, почесывая затылок. – И как мы через неё переберёмся?

– Не знаю, – ответил я, стараясь сохранять спокойствие. – Может, вернёмся назад? Признаем поражение перед матушкой-природой?

Мишка резко повернулся ко мне, в его глазах читалось раздражение.

– Ты что, сдурел? Мы уже полпути прошли! Надо искать обход.

– Не везёт нам с тропой, – уныло заметил я.

Мишка, шедший впереди, вдруг застыл. Его рука взметнулась вверх, указывая куда-то вдаль.

– Вон! Зацени, выше по течению!

Я сощурился, вглядываясь в указанном направлении. И правда, метрах в двадцати вверх по реке лежало поваленное дерево, его широкий ствол перекрывал бурлящий поток. Кора бревна напоминала спину древнего левиафана. Река внизу бесновалась, как толпа на рок-концерте, разбиваясь о камни и окутывая нас водяной пылью.

– Поехали! – Мишка подтянул лямки рюкзака и, набрав воздуха, шагнул на природный мост.

– Эй, акробат! Полегче там! – вырвалось у меня, когда Мишка качнулся, но удержал равновесие.

– Спокуха, бро! Всё путём, – донеслось с того берега.

Я выдохнул, только сейчас осознав, что всё это время держал в лёгких воздух.

– Твой выход, артист, – Мишка махнул рукой, словно режиссёр, приглашающий на сцену.

Собравшись с духом, я осторожно вполз на ствол. Внизу ревела река, и мозг услужливо нарисовал картину: я срываюсь, меня затягивает в водоворот, как в гигантскую стиральную машину. Острые камни превращают меня в фарш, а течение уносит останки.

– Толян, соберись! – рявкнул я себе мысленно. – Шаг за шагом. Забудь про реку. Забудь про гравитацию. Ты – ходячий по стволам!

Рука скользнула, и на долю секунды мир перевернулся. «Ну вот и приплыли». Но каким-то чудом мне удалось вцепиться в кору побелевшими пальцами.

Наконец, после эпохи, достойной геологической шкалы времени, я ощутил под ногами твердь. Колени подогнулись, как у новорождённого жеребёнка, и я рухнул на землю.

– Фух, – выдохнул я. – Кажется, я только что заново родился.

– Ну вот, а ты боялся! – Мишка засмеялся, подбадривая меня. – Я ж тебе говорил: не ссы, всё будет зашибись.

– Да манал я такие походы, – сквозь стиснутые зубы выпалил я, скорее самому себе.

Мы плюхнулись на землю, чтобы перевести дух. Конечности тряслись, как у паркинсоника на кофеине, а по спине струился холодный пот, превращая футболку в мокрую тряпку.

– Слушай, Мишань, а может, ну его, этот поход? Сворачиваем лавочку и дуем домой?

– Да ты гонишь? – отрезал он, сверля меня взглядом.

– А что такого? – огрызнулся я, чувствуя, как накопившаяся усталость и страх прорывают плотину самообладания. – Мы уже второй день изображаем из себя участников «Последнего героя», чуть не стали кормом для рыб, теперь вот по бревну ползали, как цирковые акробаты… Может, хватит с нас этого экстрима? Я на такое не подписывался!

Мишка покачал головой, его взгляд смягчился, как у психотерапевта на сеансе с особо нервным пациентом.

– Да ладно тебе, не раскисай. Это же круче, чем любой кино!

– Да я уже почувствовал, – проворчал я, туша окурок о землю с таким остервенением, будто это была кнопка отмены всего похода. – И мне это понравилось примерно так же, как зубная боль.

– Хватит ныть, вставай давай! – скомандовал Мишка, протягивая мне руку. – Потом будешь внукам рассказывать, как дед в тайге выживал. Ты прям неженка какая-то, тебя твоя офисная работенка совсем в кисель превратила. Айда дальше, ковбой. Зимовье уже не за горами.

Он замолчал на секунду, а потом добавил тоном бывалого философа: «Да и какие у нас варианты? Тут такси не вызвать, и не получится просто встать и торчать посреди леса, как два пенька, терзаясь сомнениями. Надо топать вперёд, иначе никак. Это тебе не курорт „всё включено“».

– М-да, непростое это дело – походы, – подумал я, вспоминая, как легко и беззаботно всё это казалось, когда мы планировали маршрут, уплетая пиццу и тыкая в карту.

Глубоко вздохнув, я осознал, что Мишка был прав – назад пути нет, если только не научиться телепортироваться. Остаётся только двигаться вперёд, как бы ни хотелось свернуться калачиком и зарыться в мох.

– Ну ладно, раз уж вляпались в это приключение, то надо довести дело до конца. В конце концов, что нас не убивает, делает нас сильнее… или по крайней мере, убьёт нас быстрее, чем мы ожидали.

– Окей, – обречённо сказал я, поправляя лямки рюкзака, который, за время привала магическим образом, набрал ещё пару килограммов. – Но знай, как до этого зимовья доковыляем, я так нажрусь, что завтра стыдно будет!

– По рукам! – Мишка ухмыльнулся. – Устроим такую вечеринку, что местные волки попросятся к нам в компанию. А теперь вперёд, осталось не много!

Впереди нас ждал неизвестный маршрут, новые испытания и, возможно, долгожданный отдых в зимовье, которое в наших мечтах уже превратилось в пятизвёздочный отель посреди тайги.

Мы ковыляли по лесу, измотанные, голодные, раздражённые. Ноги подкосились, и я рухнул на землю, сбрасывая рюкзак.

«Когда же это всё закончится?» – единственная мысль в голове, но я лишь махнул рукой, не в силах озвучить своё отчаяние.

Мишка остановился рядом, тяжело дыша. Он прищурился, оглядываясь по сторонам, вытер лоб тыльной стороной ладони.

– Потерпи, – выдавил он, опираясь на дерево. – Зимовье должно быть… ну, где-то рядом.

– Где-то рядом, – передразнил я, массируя икры. – Это насколько рядом? Может, мы его уже… Чёрт, может, оно сгорело? Или его медведь…

– Не каркай, – оборвал Мишка. – Погоди-ка… Вон, смотри, там что-то…

Я с трудом поднялся, щурясь в указанном направлении. Сквозь густую листву едва виднелся какой-то тёмный силуэт.

– Неужели… – начал я с надеждой, но осекся, боясь сглазить.

С каждым шагом силуэт становился всё отчётливее. Наконец, мы вышли на небольшую поляну. Перед нами стоял деревянный домик, притулившийся к склону холма. Стены, сложенные из брёвен, давно потеряли свой первоначальный цвет под натиском времени и стихий.

– Эй! – вдруг заорал Мишка, заставив меня вздрогнуть. – Есть кто дома?!

Его голос эхом разнёсся по лесу. В ответ – тишина. Только ветер шелестел листвой, да где-то вдалеке методично стучал дятел, отсчитывая секунды нашего ожидания.

– Похоже, пусто, – я осторожно заглянул в маленькое окошко, затянутое пожелтевшей плёнкой.

– Отлично! Значит, сегодня мы тут за хозяев, – ухмыльнулся Мишка, довольно потирая руки.

– Ну что, заходим? – Мишка уже дёргал за ручку двери, как нетерпеливый ребёнок.

Дверь со скрипом поддалась, неохотно впуская незваных гостей. Запах сырости и копоти ударил в нос. Зимовье было небольшим: бревенчатые стены, на которых кое-где проглядывалась плесень, маленькое окно, грубо сколоченный стол и две деревянные кровати, покрытые пыльными оленьими шкурами. В углу стояла чугунная печь.

– Не хижина, а дворец, – выдохнул я, сбрасывая рюкзак на пол и буквально падая на нары. В воздух взметнулась пыль. – Я уже и забыл, как выглядит нормальная крыша над головой.

– Ладно, ты тут… осматривайся, что ли. А я пойду воды принесу.

Я кивнул.

– Интересно, кто его построил? – задумался я.

Охотник, рыбак, отшельник… В любом случае, этот человек знал толк в выживании. Зимовье было построено с умом – на возвышенности, рядом с ручьём, с обзором окрестностей, достойным сторожевой башни.

Я подошёл к окну и посмотрел на лес. Высокие сосны охраняли этот уютный уголок от внешнего мира.

«А может, и правда стоит задуматься о том, чтобы бросить всё и уйти в лес? Начать новую жизнь, в похожем месте… А смогу ли я? Смогу ли жить без интернета, без ноутбука, без своей любимой кофемашины, урчащей по утрам, как довольный кот?»

Я усмехнулся, качая головой. «Нет, Толян, это не для тебя. Ты слишком привык к комфорту. Ты – человек асфальта и супермаркетов».

Скрип двери вывел меня из задумчивости. Мишка зашёл в зимовье и тут же поморщился:

– Блин… Тут запашок, конечно, ещё тот.

– Зато печь есть. Уже что-то, а? – перебил я его.

– Слушай, я, наверное… – замялся Мишка. – Ну, в палатке спать буду. Тут хоть и сухо, но как-то…

– Неуютно? – подсказал я, читая его мысли. – Согласен. Просушим палатки и переночуем в них. Не зря же мы чуть не утонули, спасая их. Главное, что у нас теперь есть место, где можно спрятаться от непогоды или от незваных гостей.

Несмотря на усталость, чувство безопасности согревало нас. Впервые за несколько дней мы могли позволить себе расслабиться, зная, что какая-никакая крыша над головой и возможность развести огонь у нас есть.

Сумерки сгущались, подгоняя нас исследовать окрестности нашего временного пристанища. Неподалёку от зимовья мы набрели на речку – узкую ленту воды, едва ли в три метра шириной. Она игриво журчала, лавируя между валунами, прежде чем слиться с более полноводной рекой неподалёку. Но настоящим сокровищем оказался миниатюрный водопад, ниспадающий с каменного уступа подобно фате невесты.

Взгляды наши встретились, и без слов стало ясно: этот момент нужно запечатлеть. Осторожно ступая по влажным камням, мы перебрались на противоположный берег, оказавшись под самыми струями водопада.

– Готов к фотосессии? – ухмыльнулся Мишка, наводя на меня объектив.

Течение здесь было умеренным, и мы, расставив ноги для устойчивости, приступили к импровизированной фотосессии. Я пытался поймать в кадр радужные брызги, а Мишка, покряхтывая от усердия, изображал бесстрашного скалолаза.

На мгновение мы и забыли о тяготах похода.

– Эй, Мих, глянь-ка туда.

Среди густых зарослей на противоположном берегу виднелась едва заметная тропинка, змеящаяся вдоль реки.

– Тропа? – удивлённо спросил он. – Странно, на карте тут ничего нет.

– Вот и я о том же. Может, охотничья какая?

Мишка пожал плечами:

– Может быть. Или звериная… Хотя для звериной слишком ровная.

Мы ещё некоторое время всматривались в загадочную тропу, размышляя о её происхождении. В голове рождались разные предположения – куда она могла вести? К древнему поселению? К таинственной пещере? Или к секретной базе?

– Слушай, – начал Мишка неуверенно, – а может… ну… может, всё-таки проверим, а? Вдруг там… не просто так же всё это… Может, там что-то есть?

– Нет, друже. Давай придерживаться плана. Мы и так уже умотались. К тому же, – я кивнул на небо, – скоро стемнеет. Лучше вернёмся в зимовье, отдохнём, а завтра двинемся дальше.

Мишка вздохнул, но спорить не стал.

– Ладно. Но в следующий раз по-любому сходим!

– Договорились, – усмехнулся я. – А теперь пора возвращаться, пока не стемнело.

Мы в последний раз оглянулись на водопад и тропу, прощаясь с недосказанной историей, а затем направились обратно.

– Толян! Надо бы отметить наше чудесное спасение. У меня тут заначка для особых случаев, – подмигнул он, разворачивая рюкзак.

Из его глубин появился пакет охотничьих колбасок и деревянная коробка с сигарами.

– Ого! – восхищённо присвистнул я. – Откуда такие сокровища?

– Эх, Толян-Толян, совсем ты одичал в своём городе. Настоящий путешественник всегда готов к любому кульбиту судьбы. Давай, разводи костёр, а я организую «поляну».

Вскоре вечер наполнился ароматами жарящихся колбасок и дымком кубинских сигар – свидетельств Мишкиных странствий.

Мишка поднял свою кружку и произнёс тост:

– За поход!

– Чтоб с историями на всю жизнь! – подхватил я, чокаясь.

– А помнишь, как мы в Сочи чуть с обрыва не свалились?

– Ещё бы, – фыркнул я. – Ты ж вздумал селфи на краю сделать. Я тебя за шкирку еле удержал.

– Да, были времена, – мечтательно протянул Мишка. – А как на Алтае от грозы в пастушьей хижине прятались?

– Ага, и самогон с пастухом хлестали, – подхватил я. – Ты потом полдня зелёный ходил.

– А-а-а-у-у-у! – вдруг завыл Мишка, запрокинув голову к звёздам.

– Ты чего? – поперхнулся я колбаской.

– Волков зову. Пусть знают, кто в лесу хозяин.

– А-а-а-у-у-у! – подхватил я.

И вот уже наш дуэт слился в волчьем хоре под серебристым светом полной луны. Мы выли, заливались смехом и чувствовали себя хозяевами этого леса. Здесь были только мы, костёр, звёзды и свобода.

Казалось, сама ночь подстрекает нас к новым авантюрам. Море по колено, горы по плечо!

– За свободу! – заорал Мишка во всё горло, тряся кружкой над головой.

– За свободу! – вторил я ему, чувствуя, как внутри всё наполняется предвкушением новых приключений.

7

Я брёл по лесу. Под ногами хлюпала вязкая грязь, тяжёлый воздух был пропитан сладковато-гнилостным запахом. Луны не было, лишь изредка сквозь деревья проглядывали холодные звёзды, чей тусклый свет лишь усиливал мрак.

Впереди – просвет. Тропа. Извилистая, почти незаметная в высокой траве, исчезающая в тумане. Казалось, она выжжена добела раскалённым лезвием, и след из голубого пламени струился по земле, гладкой и твёрдой, как оплавленный камень. Не яркого, слепящего, а приглушённого, мерцающего. Это голубое сияние, едва уловимое глазом, ощущалось кожей как вибрация. Тропа была живой, я это чувствовал. Она звала меня. Не голосом, не словами, а пульсацией странного внутреннего света. Звала, обещая открыть тайну. И я сделал шаг, не в силах сопротивляться.

Первым, что пробилось через пелену сна, был тихий шелест ветра в кронах деревьев. Затем донёсся нестройный птичий щебет.

«Где я?» – мысль вспыхнула и погасла, прежде чем память услужливо подкинула обрывки воспоминаний: поход, горы, зимовье…

Из соседней палатки доносился храп. Мишка спал как убитый, и я боролся с искушением огреть его по голове первым, что подвернётся под руку.

Постепенно я начал ощущать собственное тело: его тяжесть, тепло уютного спальника, лёгкое покалывание в затёкших мышцах. С усилием я разлепил веки.

Сны всегда были моим даром и проклятием одновременно. Каждую ночь они врывались в мою жизнь, как непрошеные гости, принося с собой вихрь эмоций и образов. Иногда это были приятные видения, после которых я просыпался с лёгкой улыбкой и ощущением, словно прикоснулся к чему-то волшебному. Но чаще… чаще это были кошмары. Мрачные, липкие, пугающие, они преследовали меня, загоняя в ловушку страха и отчаяния.

Выйдя из палатки, я тут же поёжился. Утро встретило серой мглой и пронизывающим холодом, от которого не спасала даже кофта с капюшоном. Небо затянули низкие, тяжёлые облака, кто-то, похоже, забыл убрать мрачные спецэффекты из фильма по «Дискавери».

«Брр, ну и весёленькое начало дня», – я натянул капюшон до самого носа.

Трава блестела от росы, и кроссовки мгновенно промокли. «Зашибись», – мысленно простонал я, чувствуя, как холодная сырость пробирается к пальцам ног.

Подойдя к кострищу, я начал осторожно раздувать угли, оставшиеся с вечера. Они казались безжизненными, но в глубине ещё теплился огонёк. Подбросив несколько сухих веток, я с облегчением услышал, как пламя неохотно, но верно начало разгораться, потрескивая и шипя.

«Ну вот, уже что-то», – я протянул озябшие руки к огню.

«Чай! То, что нужно!» – подумал я, представляя, как Мишка скоро проснётся и начнёт ворчать, что умирает от голода.

Отправился за водой, ступая по траве, усыпанной росой. Каждый шаг сопровождался едва слышным хрустом, словно кто-то шептал вслед.

Набирая воду в котелок, мой взгляд упал на еле заметную тропу, змеящуюся через бурлящую речку, которая так и осталась для нас загадкой.

В ту же секунду мир вокруг будто застыл, окутанный странной, звенящей тишиной. По спине пробежала ледяная дрожь, мурашки покрыли кожу.

Каждая деталь совпадала с пугающей точностью: поваленные деревья, покрытые мхом валуны, узоры лишайника на камнях, складывающиеся в неведомые символы. Я отчётливо помнил эту тропу из своего сна. Реальность и сновидение переплелись, создавая жуткий диссонанс. Окружающий лес, казавшийся минуту назад обычным, приобрёл зловещий оттенок. Деревья будто наклонились, их ветви, как костлявые пальцы, тянулись, пытаясь схватить.

Где-то вдалеке послышался крик птицы, настолько пронзительный и жуткий, что я вздрогнул. Этот звук как будто разбудил лес, и всё вокруг наполнилось шорохами, шёпотами.

Внутренний голос настойчиво шептал: «Тебе что, не интересно, куда она ведёт?»

Но коварно подкравшись, ледяная вода горного ручья намочила ногу. Вздрогнув, я тихо выругался:

«Твою мать! Да что ж такое…»

Это немного отрезвило меня. Я с усилием оторвал взгляд от тропы и, тяжело вздохнув, побрёл обратно в лагерь.

Вода вскипела ровно через десять минут, как по команде. Хмурые тучи, омрачавшие небо, начали рассеиваться, лазурный простор отвоёвывал себе всё больше территории.

Первые, ещё робкие лучи солнца пронзили рваные края облаков и нежно коснулись земли. Мир вокруг пробуждался: краски заиграли с новой силой, тени обрели глубину и резкость. Вместе с отступающими тучами испарилось и моё угрюмое настроение.

Я сделал глоток горячего чая, и постепенно, уходящая головная боль после вчерашнего веселья уступала место чувству умиротворения.

Я прислушался к шорохам из соседней палатки.

– Миш, ты там живой?

– Аааа? – донеслось в ответ сонное бурчание. – Ещё пять минут…

– Вода уже вскипела, – произнёс я чуть громче, надеясь, что запах напитка пробудит Мишку окончательно.

– Иду-иду, – проворчал он.

Спустя пару минут полог палатки зашевелился, и наружу выбрался помятый Мишка. Его взъерошенные волосы торчали в разные стороны, а глаза были едва приоткрыты.

– Как себя чувствуешь, пьянь? – с ухмылкой протянул я ему кружку.

Мишка сделал глоток и поморщился.

– Голова раскалывается. Напомни, чтобы я больше никогда столько не пил.

Мы расположились у костра, грея руки о кружки с чаем и подставляя лица ласковому утреннему солнцу.

– Ну… какие планы на сегодня? – спросил я.

Мишка задумчиво посмотрел на горные вершины, окутанные лёгкой дымкой.

– Давай денёк передохнём. Голова всё ещё гудит, да и колено побаливает. Палатку нужно подшаманить. Может, к вечеру на рыбалку сходим?

– Окей! А я, пожалуй, прогуляюсь, – я кивнул в сторону тропинки, уходящей за речку. – Помнишь, мы вчера заметили там…?

Мишка приподнял бровь.

– А как же следовать плану? Не сбиваться с курса? И куда вообще ведёт эта тропа?

– Понятия не имею, – пожал я плечами.

– Хм… ну иди… Я бы пошёл с тобой, но… – Мишка помассировал колено. – Но не хочу.

– Просто интересно, что там, – пояснил я, подливая кипяток в его кружку. – Может, удастся сделать пару классных снимков.

– Только не заблудись там.

– Не волнуйся, я же не ты, к тому же у меня есть компас, – заверил я его.

– Ну да… и карта, на которой ничего нет. И это… если наткнёшься на магазинчик, прихвати холодного пивка, – подмигнул Мишка, наблюдая, как я готовлю кашу.

– Конечно, и пару местных красавиц для вечерних утех!

Мы ещё немного поболтали о разной ерунде:

– …и вот этот гол на последней минуте! Ты видел?! – Мишка аж подпрыгнул от возбуждения. – Чистейший офсайд! Судья – продажная…

– Да брось ты, какой офсайд! – возразил я. – Всё чисто было! Ты просто бесишься, что твои «красно-белые» проиграли.

– Бешусь?! Нет… я просто в ярости! – Мишка фыркнул. – Два часа жизни коту под хвост!

В небольшой рюкзак отправились фотоаппарат, смартфон, бутылка воды, пара бутербродов с суджуком и лёгкий дождевик.

– Ну, я пошёл, – сказал я, закидывая рюкзак на плечо.

– Давай, удачи! И не потеряйся там!

– Не волнуйся, скоро с пивасиком вернусь! – усмехнулся я в ответ.

Солнце ярко светило на безоблачном небе. Его лучи, ещё не достигшие изнуряющей силы полудня, уже ощутимо припекали кожу. Я шёл по лесной тропе, наслаждаясь лёгкостью без надоевшего тяжёлого рюкзака. Мои кроссовки, ещё несколько дней назад совсем новые, теперь покрытые слоем пыли и грязи, шуршали по земле, усыпанной прошлогодней листвой и мелкими камешками. Впереди заиграл весёлый перезвон ручья, пробивавшегося между камней.