(Не) Царевич и белый кот

– Тих и молчалив, как покойник, – меланхолично произнесла Беляна Мертвяна.

– Стоек к сильным ядам, – с уважением произнесла Чернава Отрава. – Я вчера в чай лошадиную дозу подсыпала. Крепок молодчик. Себе такого для опытов надобно.

– Такой и мне самой надобен! – гаркнула Марфа. – Он ест мало! К блюдам заморским даже не притронулся. Экономный, значит!

– Выносливый и стойкий мужик, – присвистнула Анна Буяная, рассматривая его тугой корсет и громоздкий кокошник. – Даже я такие пыточные вещи не надеваю, ведь боль от них хлеще, чем от выдирания ногтей живьем.

– А ну, пропустите меня! Сейчас я этому молодцу богатырских лещей понадаю! Будет знать, как с Кощеем якшаться, бесстыдник! – грозно крикнула я.

С сожалением посмотрели на меня царевны-девицы и, как одна, сокрушенно покачали головой, думая, что только я оценить по достоинству молодца красного не могу.

– Да дурак он! – в сердцах крикнула я. – Я всем об этом в Триадамском царстве расскажу! В еженедельнике «Сирин» этот срам опубликую!

Как услышал об этом брат мой, так сразу же в себя пришел и вскочил на ноги.

– Сама отцу-батюшке объяснять будешь, как в плену Кощеевом оказалась! – крикнул Лисияр и топнул ногой в красной туфельке. – Я, между прочим, жертва похищения! Пока в светлице девицей притворялся и кокошник вышивал усердно, колки на гуслях заодно подкручивая, явился за мной супостат на крыльях ночи унес невесть куда! Насилу отбился! Пришлось девицей притворяться! И с грудями накладными ходить!

– Святое солнце! Так они ж давние знакомцы! – ахнула царевна Марфа. – Жених и невеста, тили-тили-тесто!

– Не повезло нам, девоньки, – развела руками Анна Буяная. – Молодец-то наш Иванину Страшину нам, девицам красным…

– …и опасным, – едко вставила Чернава Отрава.

– …и грудастым! – обиженно проревела Марфа.

– …и покладистым, – грустно пролепетала Беляна Мертвяна.

– …и рукастым, – лукаво добавила Василиса Крыса, прищурив маленькие глазки.

– …предпочел, – закончила свою мысль Анна Буяная и нахмурилась. – Ну что, раз такое дело, давай сражаться, Иван-царевич, – обратилась она грозно к моему побледневшему от ужаса брату, который тут же спрятался за моей спиной.

– Да не царевич он! – крикнула я, топнув по привычке ногой. – А Лисияр Бестолкович, боярский сын и брат родной!

– Я же говорила? Не царевич он, а дурак! – разозлилась на молодца красного отвергнутая им Василиса Крыса.

– Если дурак, то загадки отгадывать будет, а коль царевич, то сражаться, – деловито рассудила Марфа, уперев руки в круглые боки. – Порядок у нас здесь такой. Если не справится, то его или Чернава Отрава или Анна Буяная убьет.

Побелел пуще прежнего Лисияр, но не растерялся. Правду решил он рассказать, а потому врал безбожно:

– Девицы красные! Не царевич я и не дурак, а тайный вызнавщик! Прибыл сюда по тайному поручению князя Казимира, чтобы похищения незамужних девиц расследовать…

Но не успел он, как враль бессовестный, в полной мере состояться, как белый кот вдруг заговорил человеческим голосом:

– Уважаемые царевны, не соблаговолите ли помочь следствию и сообщить, кто из вас вышил предсмертную надпись на погребальном саване Кощея Бессмертного?

Глава 12. Новый подозреваемый

Бросились врассыпную с криками царевны-девицы, ведь никогда кота ученого да говорящего не видели и подумали, что нечистая сила в тело мохнатое вселилась.

Только я с недовольным видом стоять осталась и пронзила улыбающееся и беспечное лицо брата своего взглядом суровым.

– Значит, это вы сын боярина Годимира Богдановича, – прищурив желтые глаза, произнес кот. – Как батюшка ваш поживает? – продолжил беседу кот Баюн и начал прилизывать шерсть, которая встопорщилась неприлично после тисканий его девицами-царевнами.

– А зверь-то говорящий! – ахнул мой брат, переводя взгляд с меня на белого кота.

– Конечно, молодой человек, – важно кивнул кот и расправил белые усы. – Вы знаете, что писарем моим стали в лице вашей сестры?

– Вот оно как! – воскликнул боярский сын, растрепав кудри свои рыжие и буйные. – Значит, это из-за вас мне в платье пришлось лезть узкое да курам на смех себя выставлять!

– Можете с нами остаться, чтобы расследование проводить. Один боярский сын – хорошо, а два – лучше, – спокойно ответил кот Баюн и зевнул. – К тому же заслужить доверие царевен в гареме Кощеевом очень сложно, а вот лишиться головы – крайне легко. У вас явно дар к перевоплощению. Может, расскажите нам, кто из девиц вышил предсмертную записку на саване Кощея Бессмертного?

– Чур, повесть мою не перебивать, а кто ее перебьет, тот трех дней не проживет, ведь тому змея в горло заползет! – начал свое повествование мой братец, удобно расположившись перед деревянным резным столиком, где царевны-девицы себя в порядок приводили: лицо белили, черным угольком брови подводили, губы свекольным соком подкрашивали да косу лентой шелковой украшали. – Началось все это после похищения царевны Анны Буяной. Не так давно мне царевич Елисей мотылька заколдованного отправил с просьбой отыскать возлюбленную его, точнее, не мне, а Лисияне, ведь уже все в Триадамском царстве знают, что она на расследованиях помешанная…

– Кто саван вышил? – нетерпеливо перебила я, с раздражением наблюдая за тем, как Лисияр отстегивает накладную косу, а затем растрепывает белой рукой короткую стрижку.

– Молодой человек, будьте добры, продолжите повествование, – попросил кот.

Брат кивнул и задрал сарафан синий до колен, чтобы с трудом стянуть с ноги туфельку на высоком каблуке.

– Это я вышил надпись по приказу Кощееву, но не это важно, а то, что царевич Елисей по Анне Буяной слезы горькие проливал, хотел из плена Кощеевого вызволить да замуж взять, но отец его, великий князь Казимир Могучий, не разрешил. И бабе Ягле, царствие ей загробное, запретил ему помогать и в путь-дорогу своего сына-болвана снаряжать, но не зря молвят: не вставай поперек дороги коню рьяному и молодцу пьяному. От любви у него так разум помутился, что хоть запирай в тюрьму белокаменную. Так, впрочем, князь и поступил, слух распустив, что сын его в заграничное путешествие отправился мир повидать да себя, молодца красного, показать. Елисей тем временем в монастыре Святого Луки, что возле града Лукоморного, томится…

– И как это связано с самоубийством Кощея Бессмертного и убийством бабы Яглы? – еле сдерживая раздражение, спросила я, наблюдая, как ногти накладные снимает с пальцев своих белых Лисияр и в стеклянную коробочку расписную их складывает.

– Это присказка – не сказка, сказка будет впереди, – лукаво подмигнул мне брат-близнец, вызвав у меня желание стукнуть его чем-нибудь тяжелым.

***

– Молодая девица, не прерывайте. У вашего брата пространная манера изъясняться, как и у всех тружеников бояновых, – заступился за Лисияра кот ученый, греясь на подоконнике терема резного в лучах заходящего солнца, из-за чего глаза его желтые в две золотые монетки превратились.

– После того, как я в гарем Кощея попал, одна царевна-доносчица, которая попросила остаться неузнанной, за сто булок заморских с кремом заварным рассказала мне, для чего царь загорский девиц похищает…

Брат встал, прошел за ширму деревянную, там сарафан синий сбросил, серебряной нитью вышитый, и переоделся в свою обычную одежду – кафтан, красные сапожки и шапочку, мехом песцовым обитую, превратившись в настоящего боярского сына.

– Не томите паузой, молодой человек, – попросил кот Баюн и прикрыл в блаженстве глаза. – Продолжайте.

– Кощей Бессмертный не для работ девиц похищает, как все в Триадамском царстве думают, и не для утех плотских, как наивно полагают в Заречном царстве, и не ради благотворительности, как почему-то уверены в Заморском царстве, а для откупа Змею Горынычу, который не только прожорлив, но и похотлив шибко. За данью своей раз в год к царю загорскому прилетает. А чтобы все царства-государства против себя не ополчить, похищает Кощей только дурнушек да старых дев, на которых ни один молодец красный не позарится. Только с Анной Буяной ошибся царь загорский – кто ж знал, что царевич Елисей полениц любит?

Нахмурилась я и головой покачала, выпростав кудри свои буйные из косы тугой.

– Не поняла ничего. Если Кощей для откупа похищал царевен-девиц, то почему жизнь свою бессмертную загубил? Веками ему сходило это с рук, значит, налаженное это было дело лихое со Змеем Горынычем, а если и поругался с ним, то почему бабу Яглу в своей смерти обвинил? – спросила я.

– Последний год Змей Горыныч девиц совсем не забирал, а за месяц до смерти бабы Яглы Змей почти каждый день к Кощею Бессмертному прилетал. Девицы слышали, что ругались они – до драки едва дело не дошло. Бабу Яглу несколько раз упоминали в гневе, – продолжил разглагольствовать брат.

– В этом нет ничего удивительного, молодой человек, ведь нрав хозяйки моей всем известен, и каждый поминает ее словом недобром при любом удобном случае, – степенно произнес кот ученый и изобразил белым хвостом своим знак вопроса. – А подозрение, что в двух этих загадочных смертях Змей Горыныч замешан, вполне оправдано, ведь я перед поездкой в Загорское царство получил отчет о составе пепла из печи Погостной избушки. Один его вид принадлежит берестяной странице, на которой Варвара Краса Длинная Коса отпечаток кровавый пальца большого оставила, что подтверждает ее показания. Второй – самокрутке, которыми баловалась баба Ягла и кума своего, Всадника Солнца, в четырех ликах являющегося, угощала. Третий – Змею Горынычу, что делает его новым подозреваемым.

– Это что ж получается? Баба Ягла по делам шла, потом вернулась, чтобы Варваре помочь, затем из избушки вышла и порог запечатала, а после через печь обратно домой вернулась, да еще и с гостем дорогим – Змеем Горынычем, который ее и убил подло, чтобы через печь покинуть место преступления? – почесала я затылок.

– Получается, что так. Странно только, что воевода Ратмир на печь внимания не обратил, – добавил Лисияр.

– Воевода Ратмир в познаниях колдовских ограничен и не знает, что если Змей огненный схватит кого крепко, то вместе с ним в печь залететь сможет, ведь превратится в алую шаровую молнию, а затем об пол ударится и снова прежнюю форму примет вместе с похищенным им объектом, – учено растолковал кот Баюн и потянулся. – Но лучше спросим Змея Горыныча об этом лично. Молодые люди, как вы относитесь к путешествию по Огненной реке?

Глава 13. Змей Горыныч

Среди темного леса под ходячими облаками, под красным солнышком была-текла река огненная, с вершины горы Черной стекающая и Лавой называющаяся.

Опоясывала она сплошь покрытое обугленными руинами царство змеево, Огненным называемое.

Я, мой бестолковый брат Лисияр и кот ученый сели в лодочку крылатую и полетели по небу под светлым месяцем, под белыми облаками и частыми звездами.

Я впервые в жизни по небу летела, поэтому от страха чуть душу Белбогу не отдала, а кот Баюн, напротив, спокоен был, мудро и степенно взирая на птиц небесных и брата моего, к борту лодочки себя веревкой привязавшего.

– Не переживайте, молодой человек, если летающий корабль упадет, то мы моментально сгорим в лаве, поэтому расслабьтесь и получайте удовольствие от созерцания прекрасных пейзажей Огненного царства, – успокоил боярского сына белый кот и прикрыл от удовольствия глаза, а, может, устал любоваться пепельной равниной и остовами черных замков, над лесом угольным возвышающимися.

– Вы и со Змеем Горынычем знакомы? – спросила я ученого кота, с трудом перекрикивая потоки ветра да к тому же изо всех сил в борт деревянный лодочки летающей вцепившись.

– Частично, – загадочно ответил он. – С некоторыми его субличностями – да, а с некоторыми – нет.

– Это что еще за диво-дивное? – удивленно спросил мой брат, не осознавая замаячившей на горизонте беды, а зря.

Лодочка мягко пустилась на постамент каменный, толстым слоем сажи покрытый, где встретила нас угрюмая стража змеиная в черных доспехах и провела в черный дворец, высоким железным забором обнесенный, на котором табличка красовалась «Тюрьма душеспасительная».

Кота Баюна и здесь все, оказывается, знали.

Девицы змеиные в белых сарафанах провели нас в камеру, где Змей Горыныч в заточении лечился от множественного расстройства личности, ведь почему-то казалось ему, что не одна голова у него, а целых три.

– Здравствуйте, Сива Силович, Змей Горыныч и Царь Огненный, – вежливо поздоровался со всеми субличностями белый кот. – Помнится мне, что в нашу последнюю встречу вы совсем один-одинешенек были, на скуку жаловались, а теперь братьями по разуму обзавелись, с чем и поздравляю вас сердечно.

– Эх, Баюн Баюнович, и вы туда же. Посмеиваетесь надо мной, а я ведь и правда змей трехголовый. Вот увидите: не пройдет и года, как я над вами посмеиваться буду. Сперва голоса в голове, потом боль в шее, а затем – мучительный рост новых голов – так мой прадед, дед и отец страдали, так и я страдать буду, – ответил Змей Горыныч.

– В таком случае для чего вы сами себя в тюрьму душеспасительную поместили и следить за собой строго-настрого приказали? – поинтересовался кот ученый и уставился желтыми глазищами своими на огненного змея, сидящего перед ним в образе дракона красного и одноголового.

– Сейчас у меня сложный период, переходный. Никогда не знаю, какая голова власть над телом захватит и что делать начнет. Вот Сива Силович, например, вспыльчивый очень. Это он царство мое сжег дотла, поэтому и посадил я самого себя под замок, – со вздохом ответил Змей Горыныч и ткнул кончиком красного шипастого хвоста в моего насмерть перепуганного брата. – А это кто, Баюн Баюнович? Подарочек мне привез? Эх, любы мне стали что-то в последнее время красные молодцы, точнее не мне, а Царю Огненному. Я же Змей обычный – царевен похищать люблю, над златом чахнуть да богатырей губить, но Царь Огненный – другой. Порченый какой-то. Его-то я как раз здесь и лечу, чтобы на все царства-государства свое имя грозное его пристрастиями не осрамить.

– А что не так-то с… Царем Огненным? – не утерпел Лисияр и шагнул к камере зарешеченной, хоть и запретил лекарь ему так делать.

Ловко морду свою змеиную к решетке придвинул Змей Горыныч и языком длинным бордовым вдруг брата моего пощекотал, измазав того слюной липкой.

– Сладкий какой, – с тоской любовной вздохнул змей и оскалился в улыбке. – Ну, здравствуй, красавчик. Ты женат? Или в поиске свободных и запретных отношений?

***

Ничего не ответил Змею Горынычу боярский сын, ведь ушел, чтобы кафтан сменить, а кот Баюн тем временем подозреваемого изучал взглядом прищуренным и вопросы разные задавал:

– Я так полагаю, что имею честь с Царем Огненным говорить?

– Так и есть, так и есть, котик, мягкий животик, – ответил тот и облизнулся.

– Насколько мне известно из вашей берестяной лекарской грамоты, ваш прадед, дед и отец тоже страдали множественным расстройством личности, ведь это наследственная душевредительная болезнь, правда, никто из них никогда не был замечен в любви свободной и запретной к красным молодцам. Как вы это объясните?

Царь Огненный понуро потупился и вздыбил на спине пластины кремниевые, облако огненное из пасти испустив.

– Я тебе, котик миленький, так и быть расскажу по секрету. Ты зверюшка не болтливая, поэтому меня, порченого, не выдашь: прокляла меня баба Ягла. Наслала из мести порчу любовную, чтобы я не красных девиц любил, а красных молодцев, а особенно одного из них… Кощеюшку Бессмертного.

Белый кот ничем не выдал своего удивления в отличие от меня, даже глазом не моргнул и усом белым не пошевелил.

– Именно поэтому вы убили мою хозяйку? – с хитрым прищуром спросил он.

– Что ты, котик, розовый ротик, я и пальцем ее не тронул. Так поругался с ней маленько несколько дней назад, когда из тюрьмы в последний раз сбежал, да все без толку – отказалась снимать с меня любовную порчу ведьма старая. Если умрет она, то и колдовство ее никто снять не сможет, поэтому берегу я ее, как зеница око. Даже страховку ее здоровья и жизни оформил, всю казну золотую свою заложил.

– Тогда искренне соболезную вам, потому что баба Ягла умерла. И Кощей Бессмертный тоже, – хладнокровно сообщил Царю Огненному кот Баюн и еле успел отскочить в сторону, иначе в головешку угольную превратился бы, ведь взвыл от отчаяния уже Сива Силович.

Тут же начал он полымя из ноздрей и дым из ушей испускать, да крушить темницу свою, а когда успокоился, Змей Горыныч обратно вернулся и извинился перед котом ученым.

– Вот снова это произошло. Потерял сознание, очнулся, сажа. Что на этот раз головы мои натворили? – горько сокрушался змей, качая длинным шипастым хвостом.

– Расследованию моему помогли. Благодарю вас и все ваши субличности. Желаю наискорейшего вам превращения в трехголового змея, – сказал ученый кот и, махнув белым хвостом, растворился, словно туман.

Глава 14. Морская поездка

– «В чистом поле, в широком раздолье, за темными лесами, за зелеными лугами, за быстрыми реками, крутыми берегами стоит град златой, в котором правит князь молодой, Казимир Могучий, что подпирает плечами тучи. Вдруг слышит – конь вражеский бежит, земля под копытами дрожит, из ушей полымя пышет, из ноздрей дым столбом, ведь сожжен его дом из-за супостата проклятущего, «живым мертвецом» зовущимся», – прочитала я статью из «Вестника Гамаюн» под большим красным заголовком «Живые мертвецы наступают», затем вздохнула и положила на стол дубовый, белой скатертью застеленный, берестяную грамоту, даже к сладостям не притронувшись и чая заморского не испив.

Эх, была бы я воином княжеским, то уже точила бы свой меч богатырский, да в путь-дорогу собиралась, чтобы границы Триадамского царства защищать, но нет, держит меня дома в светлице батюшка строгий, все жениться заставляет, да брата моего бестолкового наставляет.

И кот ученый не шлет о себе весточки – как вернулись мы ни с чем из Огненного царства, так и пропал волшебный кот.

Каждый день я в окно с тоской смотрю на темный лес да на небо синее, голубя почтового поджидая, чтобы расследование убийства бабы Яглы тайком продолжить, и брата своего от участия в нем отговорить, ведь уже третий день пошел, как он тоже в светлице моей сидит, словно девица красная, и, к удивлению моему, кота ученого больше ждет, чем приглашения на пир князя Казимира.

– Эх, кот Баюн, встали бы вы передо мной, как лист перед травою! – в сердцах воскликнула я и вздрогнула, ведь на подоконнике рядом со мной вдруг кот ученый появился, желтый взгляд на меня обратив.

– Молодая девица, отпросил я вас у батюшки в заморскую поездку в Заморское царство, где мы посетим жертву и узнаем лично у нее о деталях совершенного над ней преступления, – важно произнес кот, даже не поздоровавшись с моим братом, который его тоже с таким же нетерпением ждал.

– Кот Баюн! Какая жертва? Какая командировка? От вас слыхом ничего неслышно было эти три дня! Я и знать не знал, что вы в гости так внезапно нагрянете, иначе бы приказал свежего молока подать! – радостно воскликнул Лисияр и сумку дорожную, заранее приготовленную, на плечо закинул.

– Негоже, молодой человек, нам сейчас гостевой обряд осуществлять. С большим трудом нашел я тело своей хозяйки. Отправил его воевода Ратмир на родину, где ее положили под бел-горюч камень на поле-поляне на высоком кургане в царстве Заморском, что находится за Синем морем на острове плоском, – взмахнул белым хвостом кот ученый, наблюдая за тем, как я в путь-дорогу собираюсь, мешок походный яствами набивая.

– А разве ты, сестрица, дома не остаешься, чтобы к свадьбе приготовиться с воеводой Ратмиром? – поинтересовался у меня брат, застегивая на плечах плащ походный. – Насколько мне известно, боярского сына в поездку заморскую батюшка отпустил, а не боярскую дочь…

– Даже не думай, Лисияр, за мной снова увязаться! – воскликнула я. – Это ты хотел на пирах выступать! Вот и сиди теперь дома! На гуслях балакай! Это твоя мечта! Мою же – красть не смей!

– Так это было, когда я не знал, что странствовать с котом ученым так интересно, – ответил братец с хитрым лисьим прищуром и ухмыльнулся. – Сама дома сиди, иначе батюшке на тебя настучу…

– Это я сейчас настучу! Деревяшкой этой! – в ярости крикнула я и замахнулась на Лисияра прялкой.

– «Прялка – инструмент ручного прядения, одной нити верчения, когда волокна в нить ткутся, как пленник на дыбе, когда жилы от скручивания и вытягивания рвутся».

– Это еще что такое?! – воскликнул в ужасе Лисияр, уставившись на маленькую золотую клетку на подоконнике, в которой сидела кукушка-говорушка да глазком умным на нас смотрела.

– Это подарок от меня, – ответил кот ученый и прикрыл глаза. – Можете брать клетку эту с собой в любую поездку, чтобы всегда быть на связи с Навью.

– И как же зовут это диво-дивное? – наклонился к клетке мой братец, чтобы получше рассмотреть птицу волшебную.

– «Агафья», но можете дать ей другое имя. «Иванина», например, – пошевелил белыми усами кот Баюн, словно улыбнулся ненароком, а потом действие оное скрыл зевком. – У вас, молодая девица, билет на Чудо-Юдо Рыбу Кит остался?

Я радостно кивнула, бросив недовольный взгляд на брата, который вцепился в клетку и взгляда с подарка чудесного не спускал, пытаясь крошками хлебными кукушку накормить.

– Как вы относитесь к подводному плаванию, молодые люди? – вдруг спросил кот Баюн и хитро глаза свои прищурил желтые, увидев, как я и Лисияр резко побледнели.

***

«То не лебедь белая выплывала, то Чудо-Юдо Рыба Кит всплывала, бураны пенные поднимая и воды синие разрезая, чтобы затем всплыть в море-океане на острове Буяне. Вдруг утка крякнула, берега звякнули, море взболталось, вода всколыхалась – пасть Чудо-Юдо Рыба Кит открыла, чтобы во чрево ее толпа людей вошла, а вместе с ними боярский сын и кот ученый, неся в сумке сыр копченый…»

– А меня почему не упомянул, Лисияр? – спросила я брата, заглянув через его плечо и прочитав его заметку на свитке берестяном.

Выглядел теперь он иначе – волосы синие, глаза голубые, длинный и худой, одетый в белое платье, косой своей же перепоясанный.

У любого красного молодца затрепетало бы сердце при виде девицы, в которую Лисияр вырядился, чтобы с нами в поездку отправиться, ведь для русалки роковой был бесплатный проезд на диковинной Чудо-Юдо Рыбе Кит.

– Ох, и мастер же вы перевоплощений, Лисияр Годимирович, – довольно прищурился кот Баюн, внимательно изучая облик моего брата. – В сыскных скоморохов вам податься надо.

– Батюшка все равно не разрешит, – вздохнул он и захлопал длинными черными ресницами – накладными, как я уже знала.

– Это мне батюшка не разрешит, а тебе, Лисияр, все можно! Даже на дуде играть! – ответила я, лихо сбив на бок шапочку боярскую, ведь я снова в него переоделась. – Это меня срочно выйти замуж батюшка заставляет да внуков ему родить! А я хочу труп бабы Яглы на наличие новых улик исследовать, потому что зашло в тупик расследование наше, поэтому мы с самого начала все изучать начнем. Правильно же я поняла, кот Баюн?

Хотел было кот ученый глаза томно прикрыть, да только не успел, потому что Лисияр вдруг его на руки взял и ласково погладил, что неслыханным было делом, ведь кот был моим напарником, а не его!

Взыграла было ревность в сердце моем, как волна штормовая, да успокоилась, ведь знала я, что укачивает брата моего еще меня похлеще, поэтому решила, что будет это его последняя поездка со мной в царства диковинные.

Глава 15. Погребальная песнь

Полетела птица-синица за море-океан в Заморское царство да весточку царю заморскому передала, что плывет к нему кот ученый, Баюном Баюновичем именуемый, чтобы память бабы Яглы почтить да слезы кошачьи на поле-поляне на высоком кургане пролить вместе с помощниками своими – русалкой-девицей, плакальщицей, да молодцем красным, некрологи сочиняющим, поэтому разрешил царь заморский камень погребальный сдвинуть, да в гробницу войти.

– Итак, молодая девица, записывайте: «Осмотр тела жертвы на наличие улик», – важно произнес кот Баюн и об пол ударился, снова надев на лапки свои носочки белые, после чего запрыгнул на каменный стол, на котором тело хозяйки его лежало.

– А мне что делать? – спросил Лисияр, русалкой переодетый, выглядывая из гробницы, чтобы убедиться, что никто их не подслушивает да за происходящим не подсматривает.

– Молодой человек, будьте так добры, исполните пару-тройку песнь погребальных, чтобы обряд посещения гробницы соблюсти и в неприятности государственные не попасть, – попросил кот ученый, а затем мне продиктовал. – «Признаков трупного окоченения и разложения нет, потому что тело жертвы окаменело». Так и запишите.

– Как это окаменело? – спросила я, оторвав взгляд от берестяного свитка, с трудом перекричав песню скорбную, моим братом на гуслях исполняемую.