(Не) Царевич и белый кот

– А вот так, молодая девица.

Кот ученый постучал по лбу бабы Яглы лапкой, в кулачок сжатой, и я отчетливо услышала звук, словно в дверь каменную гость непрошенный стучится.

– Дело в том, что жертва необычной старой ведьмой была, по лесам и болотам скрывающейся, а легендарной, поэтому и тело у нее другое было, ведь относится она не к Homo Sapiens, а к Homo Deus, что означает «не к людям смертным, а к богам бессмертным», – научно разъяснил кот Баюн моему оторопевшему брату, который богов древних никогда не видывал и теперь с изумлением несказанным взирал на тело бабы Яглы, в статую серую превратившуюся.

– Пишите, молодая девица: «Экспертиза живой водой», – сказал кот ученый и достал из недр своей белой необъятной шубы крохотную стеклянную бутылочку с синей крышечкой, на которой буква «Ж» значилась.

– А это еще что такое? – снова прервал игру на гуслях и пение Лисияр, уставившись на кота, который ловко капнул голубоватую жидкость на окаменевший глаз жертвы, а после замер, желтые глаза вытаращив.

Тихо стало в гробнице, даже я писать перестала, напряженно наблюдая за телом бабы Яглы, будто боялась, что вскочит она сейчас и помелом размахивать будет.

Но ничего подобного не произошло – также продолжила спокойно лежать на столе каменном покойница, поэтому снова песню погребальную затянул мой брат с облегчением явным, из-за чего радостной она казалась.

Я тоже дух перевела, а кот ученый продолжил сказывать:

– «Экспертиза живой водой дала отрицательный результат, из чего следует два вывода. Первый: данный труп является не телом бабы Яглы, а ее статуей каменной. Второй: живая вода испорчена или является подделкой, иначе покойница мгновенно бы воскресла…»

– Как воскресла! – в ужасе вскочила я, чуть брата своего бестолкового с ног не сбив, который, сгорая от любопытства, заглядывал мне в бересту из-за плеча. – Умерла она! Мертвецы не воскресают! Неправильно это!

– Успокойся, Лисияна, не надо так нервничать. Как-никак, а мы живем в свободолюбивом царстве, поэтому баба Ягла может делать, что хочет: умирать, воскресать, летать в ступе или участвовать в бегах в Погостной избушке, – ободряюще произнес брат и вымучено улыбнулся, хотя сам дрожал, как осенний лист на ветру. – А если серьезно, то я читал о свойствах живой воды в «Вестнике Гамаюн», посвященном живым мертвецам: живая вода раны любые у живых людей исцеляет, зато мертвых – воскрешает. Так ведь?

***

Кот ученый ничего не ответил и спрятал бутылочку с живой водой обратно в недра своей пушистой магической шубы, после чего невозмутимо продолжил:

– Пишите: «Экспертиза золотым кольцом».

Кот Баюн протянул ко мне лапку в белой льняной перчатке, и я со вздохом глубоким облегчения отдала ему червонное золотое кольцо, которое на шее носила по настоянию батюшки, который хотел как можно скорее меня замуж выдать и даже кольцом обручальным заблаговременно снабдил.

Черканул им по щеке каменной бабы Яглы, след черный на лице покойницы мы увидели.

– Отметьте в бересте, что «вывод номер один является ложным, ведь экспертиза золотым кольцом показала, что труп жертвы является настоящим, а также порченым черным запретным колдовством, что могло стать причиной смерти жертвы. Таким образом, ключевым подозреваемым в убийстве является ведьма или ведьмак, по силе равный бабе Ягле». Напишите в примечании также, что надо отослать бутылочку с живой водой на экспертизу, чтобы удостовериться в ее подлинности, а также отправить голубя почтового в град Лукоморский, чтобы свидетельство о смерти бабы Яглы поднять. Лисияна Годимировна, прошу вас этим делом заняться. Также поднимите все документы исторические, посвященные бабе Ягле и ее семье, – сказал кот ученый.

Я кивнула, а брат с удвоенным энтузиазмом затянула песнь погребальную, пока кот следы своего расследования тайного белым хвостом заметал.

– А мы что делать с вами будем, кот Баюн? – спросил Лисияр, закончив песнь погребальную исполнять.

– Молодой человек, как вы смотрите на путешествие по берегам Кисельным и реке Молочной?

– Неужто снова вплавь отправимся? – взгрустнул боярский сын, вспоминая, как его укачивало лодочке летающей и в брюхе Чудо-Юдо Рыбы Кит.

– Что вы! Как можно! – сказал кот ученый. – Над Молочной рекой туман стоит такой непроглядный, что на лодочке мы не пролетим, а Кисельный берег настолько размяк и заилился, что ни один корабль не проплывет, поэтому на этот раз мы пешком пойдем, молодой человек. Точнее, вы пойдете и меня в котомке за спиной понесете.

Ни словами сказать, ни пером описать, как обрадовался Лисияр новому приключению, наконец, по твердой земле совершаемому.

Так обрадовался, что даже моей ехидной улыбки не заметил, ведь я знала, что в царство Заболотное батюшка его никогда не отпустит, потому что много красных молодцев Водяной сгубил, так как правит русалками-красавицами, сердцами мужскими питающимися, поэтому в путешествие опасное отправлюсь я – хитромудрая боярская дочь.

Глава 16. Кикимора болотная

Близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли – никак не могла я разобрать, ведь в тумане белом, что над Молочной рекой стоял, верх с низом путался, а правое – с левым.

– Здесь сам Леший ногу сломает, ослепнет, онемеет и глухим станет! Гиблое это место! – в отчаянии воскликнул мой брат, стоя по пояс в болотной жиже и котомку с котом ученым на вытянутых руках держа.

– Молодой человек, за корень, торчащий из трясины, хватайтесь, или за ветку, свисающую до земли, – посоветовал кот ученый, помахивая белым пушистым хвостом.

Лисияр его совету ученому последовал и за корень черный, из болота торчащий, схватился, но не коряга то гнилая была, а рука, кикиморе болотной принадлежащая.

С криком ужаса отпрянул он от сморщенной, словно сушеное яблоко, беззубой старухи с длинными грязными седыми волосами да к тому же по пояс нагой и с такой длинной грудью, что конец ее где-то в трясине терялся.

Потому что нечего за мной по лесам и болотам красться, словно лихой супостат какой!

Батюшка-то меня в Заболотное царство отпустил, чтобы я женской мудрости поднабиралась у русалок местных, и с их помощью поскорей замуж вышла, а брата моего он запер в светлице, чтобы не сгубил его царь заболотный.

– Аш да крашный молодеш! Не хошь со мной в болоше пошовыркаться? Час – што рубиев, – промямлила кикимора и глазки Лисияру состроила, соблазнительную позу на ее взгляд приняв.

То не туман сизый с болота поднимается, то боярский сын спешит-бежит, диким покриком кричит, руками марево разводит, а ногами топи едва касается – от кикиморы болотной спасается, а кот Баюн сидит в котомке за его спиной да уму-разуму поучает:

– Молодой человек, дайте немного денег этой сударыне, и тогда она оставит нас в покое, ведь ее мучает дикий голод, поэтому она хочет заработать себе на обед продажей своего тела.

– Продажей тела? На обед? Это еще что такое! – дико заорал Лисияр, еле от преследования старухой болотной оторвавшись.

– Вы неправильно выразились, молодой человек, не что такое, а кто такая, – со вздохом поправил его кот ученый. – Это роковая девица речная, русалкой именуемая, правда, изрядно состарившаяся и подурневшая и потому в разряд кикимор перешедшая.

– Говорите, русалка? – с опаской огляделась я, еле брата догнав, чтобы вместе путь вдоль Кисельного берега продолжить в болото, в которое превратилась река Молочная. – Зачем ей тело свое за хлеб продавать? Царь заболотный на что тогда, коль прокормить своих речных дев и старух не может?

– Во-первых, научно и строго говоря, кикимора не продает свое тело, а откуп требует…

– Как Соловей-разбойник? – уточнил Лисияр, который в последнем выпуске еженедельника «Сирин» читал статью о появлении на дорогах нового лиходея, который торговцев разорял и девиц красных в полон забирал.

– Да, именно так, – ответил кот ученый и продолжил разъяснять. – Во-вторых, кикимора ест не хлеб, а внутренние органы Homo Sapiens, поэтому царю Заболотного царства достаточно сложно их прокормить, не вызвав против себя народного ополчения жителей всех соседних царств-государств. И, в-третьих, царь заболотный, Воданом Водановичем именуемый, не кормит своих работниц, а, напротив, дань с них постоянно собирает, поэтому охотятся они за червонным золотом, забавы запретные молодцам, мужам и даже старикам предлагая или просто убивая и труп до костей обгладывая, – подытожил кот Баюн.

– Вот оно как, значит, – задумчиво произнес боярский сын и голову опустил, под ноги себе смотря, чтобы снова не провалиться в топь. – А вы откуда столько об этом знаете?

Кот ученый кашлянул, помолчал немного, а потом, нехотя, признался.

– Так ведь я… не всегда котом ученым был, молодой человек. И все искушения молодости мне ведомы не понаслышке, ведь самый лучший учитель – это личный опыт.

– Как это – не всегда были котом ученым? Вы что – были котом домашним? Или может быть диким? – снова не понял Лисияр, потому что не зря он Бестолкович, но кот на этот раз ничего не стал ему объяснять.

***

То не белые снега в чистом поле забелелись, то девицы нагие в хороводе кружились с длинными распущенными волосами и призывно манящими глазами возле прудов чистых и речек быстрых.

Пришли мы к шатру белому прямо на траве разбитому, в котором на подушках вышитых сидел царь заболотный в тюрбане шелковом.

– Щеголь, – шепнул коту Лисияр, когда нас, как гостей долгожданных, за белые руки и белые лапы принимали и за столы белодубовые сажали за скатерти браные, за яства сахарные, за питья медвяные.

Разбежались глаза у изголодавшегося моего братца, да и у меня, признаюсь, тоже, ведь столько дивных блюд царь заболотный, Водяным в Триадамском царстве именуемый, на стол самобраный выставил, что ни в сказке сказать, ни пером описать…

Щи да уха во всех ее разновидностях – бурлацкая, двойная, тройная, сборная, рыбацкая, а также рассольник домашний с почками, куриными и гусиными потрохами, с рыбой и крупой, кореньями и грибами, кукурузой, с фрикадельками, с бараньей грудинкой.

Блинов, пельменей, пирогов, оладий, расстегаев, ватрушек, пышек, кулебяк да пончиков столько было, что можно было ими все царства-государства накормить, да впрок еще бы осталось.

Каша в тыкве, гороховая и гречневая с грибами томилась в расписных горшках, разноцветной глазурью покрытых, а котлеты, рулет из свинины, рагу из потрохов, рябчик в сметане и рубцы отварные были выставлены на подносах серебряных, голубой каемочкой украшенных.

Компоты, кисели, чаи заморские, морсы, квасы, сбитни и медки в хрустальных кувшинах стояли, а возле каждой по два кубка серебряных было, чтобы гости дорогие все напитки испробовали.

– Даже не думайте здесь что-нибудь пить или есть, молодые люди, иначе после прихода Всадника Утра я ваше убийство расследовать буду, – предостерег нас кот ученый. – Здесь все отравлено.

– Даже вода? – сглотнул слюну Лисияр.

– Даже вода, которая «мертвой» именуется и в списке запрещенных к употреблению живыми людьми жидкостей числится, иначе станете упырем, и будете по деревням ночью ходить, – терпеливо объяснил азы выживания в Заболотном царстве кот Баюн, белым хвостом помахивая.

– И что я буду делать, упырем став? – не унимался Лисияр, у которого от взыгравшегося аппетита почти разум помутился. – Девиц щупать? Кровь пить?

– Есть мозг, строго и научно говоря, – вздохнул кот ученый и лапой белой отодвинул от себя кубок с молоком, отравой пахнущим. – И тогда придется воеводе Ратмиру голову вашу отрезать и на кол посадить. Хотя, этим, собственно говоря, баба Ягла тоже при жизни заниматься любила: так у нее возле Погостной избушки тын с черепами и появился. Кстати, именно поэтому мы здесь и находимся, молодые люди.

Мы непонимающе переглянулись, а затем на кота взглянули, который хищный желтый взгляд с нагих русалок не сводил.

– Неужто вы тоже хотите себе забор с черепами, кот Баюн?

Кот ученый с сожалением посмотрел на моего брата и покачал головой, думая, как и я, что некоторым красным молодцам голова нужна, чтобы все-таки есть, а не думать.

Глава 17. Блюдо «Перевертыш»

– Что же вы к угощениям, гости дорогие, даже не притронулись? Неужто не по вкусу вам кухня наша заболотная пришлась? – спросил нас Водяной, подсев к нам за стол вместе с нагой русалкой, с моего брата взгляд томный не сводившей.

– Благодарим вас, Водан Воданович за изобильное и крайне щедрое угощение, но, увы, мы на диете особой сидим, – соврал кот ученый, даже глазом желтым не моргнув.

– Опять пост держите? – спросил царь заболотный и нахмурился, а затем снова в улыбке скользкой расцвел и подмигнул русалке, что на коленях у него сидела, и та на опешившего Лисияра взгромоздилась, который от смущения даже дар речи потерял.

– Есть у меня и для вас кошечка премиленькая, ласковая и пушистая…

– Благодарю вас, Водан Воданович, но мы постриг в монастыре Святого Луки хотим принять, поэтому в благочестии дни и ночи проводим, – вежливо перебил царя заболотного белый кот, снова без зазрения совести соврав.

– Неужто? Вот же непорядок, – пробурчал Водяной и раздраженно русалке махнул, чтобы с глаз его исчезла.

Бесстыжая девица послушно соскользнула с колен Лисияра, на ушко ему название своего скоростного мотылька-связиста прошептав, если надумает с ней пошалить в омуте черном.

– Зачем тогда пожаловали в мое царство-государство, гости дорогие, – недружелюбно спросил царь заболотный, на животе толстом руки скрестив.

Кот Баюн тогда достал из недр своей шубы бутылочку с голубоватой жидкостью и скучающему Водяному показал.

Мигом оживился заболотный царь, ведь любил всякие запрещенные препараты создавать, продавать, изучать, а также пробовать.

Капнул он живой воды себе на язык и поморщился, а затем на салфетку белую обратно все выплюнул.

– Что можете о составе данного зелья сказать, Водан Воданович? – спросил кот ученый и мне подмигнул, чтобы я все слова его записывала.

– Подделка это, а не живая вода. На солнце настоянная да на святом месте намоленная. Такой дрянью никого из древних богов не воскресить, только хладнокровно погубить можно, – выказал свое мнение Водяной, который по части вреда людям только бабе Ягле уступал. – Если не секрет, откуда эта отрава у вас?

– Не секрет, Водан Воданович, если пообещаете, что нас живыми, целыми и невредимыми из Заболотного царства выпустите, – важно ответил кот Баюн и глаза прикрыл.

– Что же я, по-вашему, живодер? – оскорбился царь заболотный. – Вы-то можете спокойно уходить и когда угодно приходить, а вот мальчонку оставьте. Уж больно сочный, а девицы мои, русалицы, давненько человечинки не кушали.

Как услышал это мой бестолковый брат, так сразу в обморок грохнулся, упав рыжей своей головой в красной шапочке, мехом песцовым украшенной, прямо лицом в тарелку с холодными щами, которые его сразу же в чувство и привели.

Засмеялся царь заболотный, затряс брюхом своим упитанным, даже слезу крокодилью исторг – так его проказа боярского сына развеселила.

– Да шучу я! Шучу! Слово свое царское даю, что отныне вас ни один житель царства заболотного не тронет, а теперь рассказывайте, где отраву такую достали.

– В следственном управлении Триадамского царства, которым воевода Ратмир возглавляет, – ответил кот ученый и бутылочку с живой водой ему вручил. – Это подарок вам от меня, Баюна Баюновича Кота, на долгую память и крепкую дружбу.

***

Вскочил на ноги изумленный царь заболотный, ведь такую известную морду лица на все царства-государства не признал, и велел русалкам срочно свежего молока сыскать – коровьего, которое кот ученый любил, да гостя важного на шелковые подушки в свой шатер посадил.

– Скажите тогда, Водан Воданович, где можно настоящую живую воду добыть? – поинтересовался у своего ярого почитателя кот ученый, лапы разминая и подушки шелковые когтями теребя.

– Не осталось, увы, источников природных с живой водой. Все их люди испоганили из-за страха перед воскрешением мертвецов. Только покойница, баба Ягла, ее изготавливать умела – в подполе Погостной избушки у нее куб перегонный стоял, чтобы мертветухи разные настаивать да на рынке черном втридорога продавать, – ответил Водяной, русалку, обнявшую его, за обнаженные телеса пощупывая.

На том мы с царем Заболотного царства и простились, и он нам путь-дорогу, плитами мощеную, через болото указал, да с собой связку бубликов освященных дал, что от прошлого гостя дорогого остались, который мясом своим благочестивым половину девиц-русалок потравил, поэтому не едят они больше освященных супостатов…

То не черные леса дремучие чернеются, то околицы Триадамского царства виднеются!

Почти домой пришли мы, так и не испробовав ни щей отравленных, ни тыквенной каши.

– Что же это получается, кот Баюн, мы зря в такую даль ходили, жизнью своей напрасно рисковали, ведь не выяснили ничего? – нарушил тишину мой брат, голову ломая над загадкой убийства бабы Яглы.

– Пока вы, молодой человек, лицом в щах отравленных лежали, да не девиц голых глазели, я выяснил, что в следственном управлении Триадамского царства крот завелся, который расследованию убийства бабы Яглы препятствует и все улики уничтожает, – ответил кот ученый, уши белые навострив.

– Не глазел я на девиц! Не наговаривайте! Сами с них взгляда желтого не сводили! – обиделся вдруг Лисияр, красный, то ли от смущения, то ли от гнева, как рак вареный.

После молча мы шли, пока месяц в небе не посветлел, да не померкли частые звездочки.

– Я там обедал. Мед пил, а уж какая была капуста – очнулся, а на поляне пусто, только русалка одна сидит да по шерстке ласково гладит, – вдруг ни с того ни сего признался кот Баюн. – Есть в заболотной кухне блюдо одно, «Перевертышем» называется. Оно облик навсегда изменяет, разум и привычки полностью сохраняя. Так я и стал котом, горьким опытом ученым.

– Вот оно что, – помолчав, сказала я. – А не пробовали ли вы обратно расколдоваться?

– Конечно, пробовал, – вдруг снова с прежней важностью ответил кот. – Несколько ведьм-хозяек сменил, да только последствия того блюда «Перевертыша» никто из них так и не смог отменить. Даже баба Ягла. Да что уж там говорить – даже сам Водяной не знает из чего оно было состряпано. Жаль, что ту колдовскую повариху уже давно черви точат, – мрачно добавил кот и, гордо задрав хвост, побежал по мощеной плитами дорожке.

Хотела спросить я его, что с хозяйками его прежними стало, ведь ни о каких ведьмах в Триадамском царстве кроме бабы Яглы никто слыхать не слыхивал.

Куда же они все подевались?

Глава 18. Дуб Зеленый

– «Стань, дуб зеленый, у меня назади, а красная девица – напереди», – громко произнесла я, стоя перед большим раскидистым старым дубом, на котором висела табличка «Архив».

Я прибыла в Лукоморье сразу, как получила сообщение от кота ученого, и теперь удивленно озирался по сторонам, ведь никого кроме меня на дубовой аллее не было.

Для надежности я еще раз пароль, котом Баюном сообщенный, произнесла, чувствуя, как краснею от смущения, ведь несу чушь несусветную.

Ну не может никак дуб позади меня встать! Хоть ты тресни!

– В последний раз говорю тебе, дубина зеленая! – крикнула я и сердито потрясла кулаком деревом. – «Стань, дуб зеленый, у меня назади, а красная девица – напереди!» Иначе я тебе все ветки-моталки пообламываю!

Устала я с дороги сильно, поэтому и рассердилась.

Как только писарем кота ученого стала, так сразу покой и сон потеряла, мотаясь за уликами и доказательствами из одного края земли в другой, поэтому, когда внезапно услышала женский голос, подскочила на месте.

– А вот не надо хамить, молодой человек! Я только на минуточку отошла – самовар заварить! Это я сейчас спущусь с ветвей и кое-чего у вас сама пообламываю! Не ходить, не писать, ни говорить гадости не сможете, пока кости-то у вас не посрастаются!

Вдруг корявые ветви дубовые затряслись, и на меня посыпался дождь из листьев, а затем с дерева девица красная вниз головой свесилась такой красы неописуемой, что я дар речи потеряла, ведь у нее во лбу светлый месяц горел, а на затылке – частые звездочки.

– Любава, душенька! Не шуми, красавица моя, а то гостей распугаешь, – промурлыкал до боли знакомый голос. – Я помощника своего бестолкового жду и боярскую дочь Лисияну Годимировну.

– Ах, вот оно что, котеночек мой, – также ласково ответила висящая вниз головой девица с длинными голубыми распущенными волосами и глазами бездонными, как Синее море. – Пришел тут к тебе хлопчик один. Вылитый попрошайка – весь в грязи и воняет конским потом, да к тому же грубиян, – зло сверкнула месяцем во лбу прекрасная незнакомка и скрылась за густой зеленой листвой.

Подняла я голову, чтобы на красавицу еще раз посмотреть, а зря.

В лоб мне прилетела свернутая лестница веревочная, шишку крупную набив и едва синяк под глазом не поставив.

– Поднимайтесь, молодой человек. Любава уже и чай заварила, – произнес откуда-то из листвы кот Баюн – И, прошу вас, не обижайте мою русалку. Она девушка милая и добрая, но уж больно ранимая. Как разозлится, так сразу раны глубокие наносит и зачастую – со смертельным исходом.

– Да кто ж ее обидит? Она сама кого хочешь обидеть может, – недовольно проворчала я, поднимаясь по веревочной лестнице почти на самую вершину дуба зеленого, где был оборудован деревянный домик.

Огляделась я и ни стула, ни лавки, ни стола не нашла – только ковер толстый на полу лежал да куча листьев осенних, которые лапой белый кот ученый перебирал.

– Садитесь, молодой человек, точнее, молодая девица. Я издали вас снова за вашего брата принял. Знаю, что чаю хотите, но Лисияр уже поднимается к нам, поэтому подождите немного, – сказал кот Баюн и в желтый лист дубовый взглядом пристальным вперился.

– Нашел! Личные-то дела ветром поуносило! Еле откопал в яме мусорной! Их дворник по ошибке в кучу смел! – радостно воскликнула мой братец, который раньше меня каким-то чудом в Лукоморье очутился, хотя батюшка, когда узнал, что он в Заболотное царство тайком сбега, всыпал ему розг недурственно. – Все! Больше не пойду в архив! Тяжкое это дело – листья перебирать! Пусть Лисияна в следующий раз ищет! Сил никаких нет! – воскликнул он и упал в изнеможении на ковер.

***

Не сразу поняла я, что дуб зеленый – волшебный, и растут на нем не листья, а личные дела жителей Триадамского царства.

Как только родиться кто – новый лист на дереве распускается, а как умрет кто, так на землю падает, где, нетленный, веками лежит, пока его архивных дел мастер не разыщет да глазом ученым не изучит, чтобы повесть его жизни прочитать.

Обо всем этом терпеливо кот Баюн мне объяснил, чаем угощая, который на подносе серебряном русалка голубоволосая принесла, сверля меня взглядом неприязненным.

– Так вот оно как! – понимающе улыбнулся Лисияр. – А я-то подумал сперва, что умом тронулась сестрица моя, когда к дереву меня отправила. А нет! Это я хорош оказался! Диво-дивное не разглядел!

– Бестолковый у тебя помощник, Баюша, – вздохнула русалка и осторожно погладила кота ученого по спине, испугав нас своей рукой с длинными и острыми, как бритва, ногтями.

– Зато по деревьям ловко лазает, – важно растопырил усы белый кот, – поэтому, молодая девица, пишите на бересте: «Анализ всех подозреваемых по делу об убийстве бабы Яглы…»

– Ой, ой, ой! Побежала я тогда! Не хочу об убийствах слушать! Мне после этого кошмары снятся! Предпочитаю на них смотреть! Да и ноготочки мои стальные уже ржавчиной покрылись и затупились изрядно!

С этими словами русалка выпорхнула из деревянного домика, оставив кота ученого и меня наедине с кучей листьев, которые высыпал на ковер из мешка запыхавшийся и довольный Лисияр.

– Итак, молодая девица, пишите: «Подозреваемый номер один. Варвара Краса Длинная Коса. К убийству Бабы Яги не причастна». Пометьте, что нет соответствующего мотива, зато есть свидетели, подтверждающие показания. Записали?

Я молча кивнула.

Лисияр достал из кучи листьев желтый лист с черными прожилками и, глядя сквозь него, прочитал:

– «Подозреваемый номер два – Всадник Ночи, он же Всадник Утра, Дня и Вечера. К убийству Бабы Яги не причастен. Связан с жертвой нерушимым родством, так как крестил ее сына…»

– У бабы Яглы есть сын? – перебила я Лисияра, но тот нетерпеливо от меня отмахнулся, как от назойливой мухи, за что тут же получил от меня оплеуху, и тут же продолжил:

– «…К тому же регулярно получал от нее махорку тучегонную. В ночь убийства от пути не отклонялся. Свидетелей нет, так как всех встреченных людей в ту ночь он убил…»

– Как убил? – ужаснулась я и прикусила от страха кончик пера, измазав рот чернилами.

– Быстро, молодая девица, очень быстро, – разъяснил кот Баюн и прикрыл желтые глаза. – Не зря же князь Казимир Могучий запретный для прогулок ночных час объявил, сказав «кто в полночь не спрятался, тот сам виноват». Древние боги они такие – порядок любят. И чтобы под ногами у них не путались, солнце вращать не мешали.