(Не) Царевич и белый кот

Мора Крайт

(Не) Царевич и белый кот

Глава 1. Смерть ведьмы

– В Триадамском царстве, в Триадамском государстве за синими морями да за белыми горами в городе Тулон, стоящем под зеленым холмом, жил-был князь Казимир Могучий, разводящий руками тучи. И случилась в его царстве беда – загадочно умерла баба Ягла сразу после прихода Всадника Ночи, чему соответствует время – полночь. В Погостной избушке найдено тело. Воевода Ратмир взялся за это странное дело.

Я, Лисияна, дочь достопочтенного боярина Годимира Богдановича, прервала чтение берестяной грамоты «Вестник Гамаюн» и удивленно посмотрел на отца, задумчиво просматривающего еженедельник «Сирин», который сообщал о том же, но более сжато:

– В полночь сего месяца и дня в Погостной избе умерла баба Ягла. Причина смерти не установлена. Расследование дела приостановлено, – вслух подытожил отец и поместил еженедельник в резную деревянную тубу, которую служка тут же спрятал в ларец для важных бумаг.

– Да уж! Лихие дела творятся в Триадамском царстве. Никогда такого не было и вот опять. Умерла, значит, баба Ягла. Плохо дело, – произнес Годимир Богданович, нахмурился и задумчиво погладил окладистую бороду. – В Боярской Думе только об этом разговоры и будут, но пора и честь знать. За мной уже и голубя почтового прислали.

С этими словами мой многоуважаемый отец с трудом поднялся из-за массивного деревянного стола, уставленного диковинными яствами, привезенными из заморских стран торговыми суднами, налогообложением которых он с таким усердием и занимался, и хлопнул себя по торчащему, словно поплавок, животу.

– А ты, Лисияна, не суй нос в это дело! Под печатью «секретно» оно, – недовольно добавил Годимир Богданович и еще сильнее нахмурился, – иначе князь тебя на кол посадит.

– Батюшка! Так ведь страсть как любопытно! Бабе Ягле всего триста годков стукнуло! Молодая она еще, чтобы от старости помирать! Не иначе, как убили ее! – воскликнула я и вскочила со стула, взмахнув руками, из-за чего чуть не опрокинула на пол расписной чайный сервиз.

– Не дура ты у меня, а на этих расследованиях будто помешанная. Не лезь в это дело – политическое оно, раз за дело взялся воевода Ратмир, бывший твой жених, – сказал отец и пуще прежнего нахмурился. – Прошка! Коней готовь! В Думу едем. И пряников захвати детишкам по дороге раздать.

Служка молча поклонился и юркнул в боковой покой, откуда по деревянной скрипучей лестнице можно было спуститься в конюшню, расположенную на первом этаже расписного и резного деревянного терема боярина Годимира Богдановича, на третьем этаже которого он каждое утро пил чай вместе со своими детьми-близнецами – Лисияром Бестолковичем, моим творчески одаренным братом, денно и нощно бренчащим на гуслях, и мной, Лисияной Одержимовной, которая почему-то мечтала стать не женой, а княжеским вызнавщиком.

– А ты, Лисияр, лучше бы дело мое нелегкое боярское освоил, ношу отца родного уменьшил. Стар я для заседаний в Думе. На покой мне пора, – с укором произнес Годимир Богданович, расправляя длинные рукава своего синего кафтана, в которых мог спрятать пуд соли и несколько лососей.

Лисияр звонко рассмеялся, поправил кудрявый огненно-рыжий локон, выпавший из-под расшитой бисером зеленой бархатной шапочки, отороченной мехом, и топнул красным сапожком с загнутым носом.

– Нет уж, батюшка! Не люба мне твоя служба-дружба! Я хочу гусляром знаменитым стать! Да только ты меня бренчать в палаты княжеские не пускаешь, – ответил брат и лукаво мне подмигнул, широко улыбнувшись, предвкушая ругань отца, который тут же вспылил:

– Да ты слабый, как девица! Ничего тяжелее пера в руках не держал! Ты хоть меч в глаза видел? Сорок пудов он весит, не меньше! Убьет тебя князь Казимир, как только бренчание твое поганое услышит! И славный наш род на тебе, супостате, прервется! А сестра твоя, аки ведьма лесная, рыщет по могильникам и пустырям в поисках трупов, вместо того, чтобы рыскать по княжеским чертогам в поисках женихов! Тьфу на вас! Рыжие-бесстыжие!

***

Многое еще хотел сказать мне и брату отец, но сильно торопился на заседание Боярской Думы, даже короб с пряниками на столе забыл, да и Прошка куда-то запропастился, чтобы напомнить.

Я тоскливым взглядом окинула деревянный покой, украшенный диковинными птицами и резной мебелью, остановив его на окошке со слюдяными разноцветными стеклами, за которыми вздымался Дремучий лес, в котором за высокими холмами и за глубокими рвами жила в Погостной избушке баба Ягла, самая известная на всю округу лесная ведьма, к которой, по слухам, обращался за помощью даже сам князь Казимир.

Лисияр вдруг вспомнил, что сегодня на заседании Думы будет его кумир, гусляр Бажен, и отправился следом за отцом.

Дождавшись, пока они оба уйдут, я переоделась в одежду брата, скрутила в бараний рог рыжие косы, надела шапочку и, лукаво подмигнув себе в отражении зеркала, бросилась вон из терема, накинув плащ, подбитый песцовым мехом.

В конюшне оседлала буланого коня и помчалась навстречу приключениям в Дремучий лес, минуя храм, площадь и рынок.

Я часто переодевалась своим братом, чтобы тайком выскользнуть куда-нибудь из терема, как и он – мной, когда ему надо было проникнуть в светлицу к очередной возлюбленной, ведь мы были похожи, как две рыжие и зеленоглазые капли воды.

Даже отец нас путал, что уж говорить об окружающих?

Именно благодаря мне у Лисияра такая скверная репутация в Тулоне. Все думают, что он бездельник и охульник, хотя он почти не покидает своих покоев и целыми днями брынчит и поет, мечтая стать самым известным гусляром Триадама.

Я же мечтаю стать самым известным вызнавщиком, и если выясню причину смерти бабы Яглы, возможно, попаду на службу к князю Казимиру.

Долго ли, коротко ли скакала я на буланом коне, пока не очутилась на узкой тропинке, окруженной стенами темного леса, поросшего соснами да ельником.

Тут же увидела двоих молодцев, стерегущих дорогу к поляне, на которой стояла Погостная избушка.

Первого звали Горой, а второго – Сумой. Были они высокие и рослые, не объехать, не пройти, да к тому же глазастые, как совы, и сильные, как медведи.

– Эгегей! Кто это к нам пожаловал? – пробасил Сума. – Неужели боярский сын Лисияр? Нехай, снова к нам в войско проситься будешь? Али трупы искать, как стервятник какой?

– Да уж, какой там! – откликнулась я с лошади, старательно подражая голосу брата. – Батюшка приказал воеводе Ратмиру меня на версту к казарме не подпускать, пока я меч сорокапудовый от пола не оторву.

Я дерзко тряхнула головой, озорно улыбнулась и подмигнула Горе, который неподвижно стоял в полном воинском облачении, будто не человек вовсе, а истукан железный какой.

– Напрасно красноречие свое тратишь, боярский сын, – усмехнулся Сума, переминаясь с ноги на ногу. – Приказано нам никого не пропускать и никого с поляны этой проклятущей не выпускать. Хоть живого, хоть мертвого. Стоять день и ночь, не смыкая очей и не спуская взгляда с дороги. Да только какая душа живая такое поручение выполнит? Только Горе оно под силу. Не зря ж его так кличут? Мы же люди живые, не каменистые. Ноги у нас ломит, да в пояснице щемит. Квасу охота да пирога с мясом. Сечешь, Лисияр, в чем печаль моя?

Глава 2. Белый кот

Хоть отец в сердцах и называл меня дурой, но я таковой совсем не была, поэтому с улыбкой достала из-за пазухи кожаный мех с медовухой и отрез вишневого пирога, завернутый в белый платок, расшитый диковинными птицами.

Сума с важным видом принял мое подношение, словно древнее божество, идол которого до сих пор стоит где-то в чаще Дремучего леса.

Был у меня такой же прикуп и для Горы, но тот, не шелохнувшись и даже ни разу не моргнув, ответил громовым голосом:

– Не положено.

Более к нему я не приставала, ведь ни Гору, ни Лихо лучше было не тревожить, пока оно тихо.

– Что ты забыл на поляне этой проклятущей, боярский сын? Или избы погостной никогда не видал? Неужто ни разу к бабке Ягле за колдовством не шастал? – поинтересовался у меня Сума, уплетая за обе щеки пирог, который тут же запивал медовухой, которая бесстыдно текла по его густым, пшеничного цвета, усам, и, как на грех, в рот попадала.

– Дело у меня одно к воеводе Ратмиру, а он, говорят, до сих пор осмотр тела бабы Яглы в избушке производит, – важным тоном ответила я и залихватски сбила на бок шапочку.

– Знаем мы твое дело. Снова служить проситься будешь, да пустое это все. Не возьмет тебя воевода, потому что ты сын боярский. Последний в своем роду. Вот женишься и сыновьями обзаведешься – тогда другое дело. А коль ускорить свое дело хочешь, сестрицу за него замуж выдай, – сказал Сума, сыто улыбнулся и потянулся, после чего нехотя отступил в сторону, пропуская меня.

Гора даже не шелохнулся, ведь ему приказ был дан глаз с дороги не спускать, и исполнял он волю Ратмира крайне дословно.

Сума, пожав плечами, проводил меня взглядом и со вздохом произнес:

– Вот же неймется ему. Девок бы лучше щупал на рынке.

Дремучий лес расступился в стороны, обнажив лесную поляну – белесую плешь, по краю которой росло грибное кольцо, мухоморное.

Небо затянуло хмурыми тучами.

В блеклом свете солнца Погостная избушка выглядела зловеще, потому что, во-первых, была повернута к лесу передом, а ко мне задом, а, во-вторых, в ней до сих пор лежал покойник, которому по погостному канону было положено отлеживаться в ней три дня и три ночи.

Над крышей избушки кружили и каркали вороны.

Где-то в темном лесу завывал серый волк.

С моей души камень упал, когда, оглядев поляну, я не нашла воеводу Ратмира. Не хватало его здесь встретить, хоть он меня от брата тоже с трудом отличал.

Что он был здесь, определила безошибочно, ведь увидела на земле отпечаток его здоровенного сапога, каблук которого имел только одному ему присущий узор в виде утки в яйце.

Вдруг меня обуяло любопытство – никогда не бывала я у бабы Яглы при жизни, решила хоть после ее смерти заглянуть в окошко ее ведьмовской хатки.

Спрыгнула я с коня, беспокойно водящего ушами, привязала вожжи к березке и, оглянувшись настороженно, на цыпочках подкралась к избе, словно ярмарочный вор к тугому кошелю купеческому.

Подпрыгнула, уцепилась за деревянный резной обналичник и подтянулась, ведь это мой брат Лисияр был хил, словно девица, но не я.

Батюшка меня откармливал, как молодку на убой, да только я каждое утро с зарядки начинала и отжималась от пола с тех самых пор, как решила княжеским вызнавщиком стать.

***

На подоконнике сидел толстый и ухоженный, с торчащими белыми усами желтоглазый белый кот, которого я издали не заприметила, поэтому испугалась маленько – от неожиданности, ведь цвет шерсти кота сливался с потемневшими от сырости и времени побеленными бревнами Погостной избушки.

Кот уставился на меня янтарными плошками, и был этот взгляд полон ума, достоинства и наглости, свойственной всем представителям этих мохнобрюхих.

– Пшел вон! Брысь! – шикнула я на кота, яростно протирая закопченное стекло единственного окна избушки в надежде хоть что-нибудь рассмотреть.

– Вы здесь не на ярмарке, молодой человек. Негоже хамить старшему по званию, возрасту и чину, – вдруг протяжно ответил мне степенный мужской голос.

Я уже второй раз за день испугалась, но виду не подала.

Подумала, что мне это мерещится или злой дух какой лесной одолевает, поэтому продолжила свою нехитрую работу.

– Очевидно, что совсем скоро, молодой человек, вы выломаете окно и тем самым нарушите целостность Погостной избушки, тогда следствие будет подозревать вас в совершении преступления в отношении оного лица, лежащего сейчас под белой тканью на столе возле печки, а я буду проходить по делу как свидетель, и, что хуже того, возможно, как соучастник, поэтому немедленно прекратите свою глупую и бесполезную деятельность, – снова произнес все тот же мужской голос.

Я посмотрела на кота, который, как ни в чем не бывало, продолжил умываться, сидя бок о бок со мной на подоконнике.

Больше никого поблизости не было.

Почесав затылок, я на всякий случай перекрестилась.

– Леший, Леший, не пугай пешего, – пробормотала я и показала кукиш Дремучему лесу.

– Молодой человек, формально говоря, вы конный, – снова произнес невидимка.

– Вот же нечистая сила! Гиблое место здесь! Ум мой смущает! – воскликнула я, собираясь покинуть поляну как можно скорее от Лиха и греха подальше.

– У вас достаточно ограниченное мышление, – снова произнес загадочный мужской голос, который, как я теперь могла поклясться, исходил от пушистого белого кота, который изучал меня прищуренным надменным взглядом. – Вам следует получить хоть какое-нибудь образование, чтобы разуметь, когда с вами разговаривает достопочтенное и уважаемое лицо Триадамского царства.

– Лицо, – усмехнулась я и вдруг побелела, как полотно. – Да это же кот! Да еще к тому же говорящий! – воскликнула я и чуть не свалилась с подоконника.

Кот передернул ушами и с сожалением глянул на меня, ищущую под вышитой нательной рубахой увесистый серебряный оберег на цепочке.

– За что мне все это? – вздохнул кот. – Да, я кот. И да, я говорящий – на двадцати семи человеческих языках, в том числе тридцати трех языках зверей и птиц.

– А я боярский сын, – представилась я, но кот меня бесцеремонно перебил.

– Знаю я вас. Давно за вами наблюдаю, молодой человек. Или все же девица? – с усмешкой добавил он и хитро прищурился. – Интересуетесь загадочной смертью бабы Яглы, моей хозяйки? Предлагаю вам стать моим помощником – временно.

Я почесала затылок, выбив из-под шапочки лихо закрученный рыжий локон, и сверкнула зеленым взглядом.

– Никак не могу. Я ищу убивца, чтобы раскрыть преступление и попасть на службу к князю…

– Это не проблема, молодой человек, – снова деловито перебил меня белый кот, и, потянувшись, зевнул. – Я замолвлю за вас словечко перед воеводой Ратмиром. Правда, он меня, в отличие от вас, не так хорошо понимает. Приходил накануне, о глупостях спрашивал, гладил меня, что я крайне не люблю, поэтому у него долг передо мной имеется неоплатный. Считайте дело уже решенным, но сперва вы станете моим помощником на весь период расследования. К сожалению, у меня лапки, поэтому ведение записей – это теперь ваша обязанность.

Я потрясенно кивнула и пожала белую кошачью лапу, которую он протянул мне не для скрепления договора, а для того, чтобы умыться, ведь чувствовал – гости сейчас пожалуют.

Глава 3. Волос девицы

Долго ли, коротко ли сидела я вместе с котом в засаде под Погостной избушкой за кустом малиновым, чтобы кафтан мой боярский и шапочка, вышитая бисером и мехом отороченная, издали казалась ягодой диковинной, выросшей в нехорошем месте на погибель вражескую, да только явился воевода Ратмир вместе с помощником.

– Вскрывай избу. Надо тело Яглы на осмотр доставить, – устало произнес Ратмир.

– Слушаюсь! – бойко отрапортовал шустрый молодец, ровесник Лисияра, бряцающий мечом при каждом шаге. – Только неправильно все это, воевода. Должно тело мертвеца дома три дня и три ночи отлежать, чтобы упырицей не обратилась ведьма старая. Потом ее только жрецами и ходом сорокодневным усмирить можно будет.

– Не трави мне душу, Алесь. Не нравится мне самому дело это. От ратных подвигов глупостями отвлекают всякими. Не до обрядов мне, не до похорон: живые мертвецы к границам Триадамского царства приближаются. Немерено их, как тараканов на поляне этой проклятущей. Но приказ князя Казимира нерушим. Давай, снова поворотим избушку к нам передом, а к лесу – задом.

Я и кот вдруг услышали тяжелую поступь воеводы Ратмира, который при каждом шаге не то, что мечом бряцал, а горы сотрясал.

Хотела от души я плюнуть в ножищи эти, которые он предлагал мне массировать, сватаясь ко мне у батюшки, но встретилась с суровым взглядом кота, нервно постукивающим белым хвостом по деревянной резной куриной ноге.

– Только без глупостей, молодой человек. Смирно сидите, признаков жизни не подавайте, – прошипел белый кот и прижал уши, дав лапой по моему затылку, чтобы я последовала его примеру и пригнулась к земле, ведь две громадных детины – воевода и помощник его Алесь, рывком оторвали от земли избушку и развернули ее, поставив дверью вперед.

– Проверь-ка, не сорвал ли кто защиту магическую, – сказал воевода Ратмир и прогромыхал куда-то в сторону, – а я пока короб погребальный принесу, чтобы мертвицу уложить.

Бодрый молодчик радостно крикнул «слушаюсь» и засуетился возле двери, а после замер, словно божью коровку в наперсток садил, вошел внутрь избы, чихнул пару раз, упомянул нечистую силу и всех богов и вынес на руках завернутое в белую холстину тело.

Воевода мигом оборотился, неся на плече толстый деревянный сруб, внутри которого выемка продолблена была, куда тело бабы Яглы и поместили, пробормотав защитный заговор, после чего молодцы, положив сруб на плечи, наподобие переносной ладьи, стройным шагом скрылись в чаще Дремучего леса.

Когда эхо шагов затихло, я и кот выбрались из укрытия и с тоской глянули на горизонт – я смотрела на чернеющую кромку непроходимой чащи, а кот – на одетого в багряные одежды Всадника Вечера, который неспешно плелся на гнедом коне через темный лес.

– Итак, молодой человек, сейчас Час Сумерек. Нам нужно успеть произвести тщательный осмотр места преступления до появления Всадника Ночи, иначе заберет он нас в загробный мир, что совершенно не входит в мои планы, ведь я еще не закончил писать научную работу, посвященную анализу политической роли мышей в формировании княжеской раздробленности.

Кот посмотрел на мое оторопевшее лицо, думая, по-видимому, что я ни слова не поняла из его умной речи, и разочарованно покачал головой, после чего прыгнул на порожек избушки и внимательно осмотрел входную дверь.

***

– Итак, молодой человек, пишите на бересте: имя, должность, дата и место, заголовок «Осмотр места преступления», выведите слева список и место для подписи внизу оставьте, – скороговоркой произнес кот, уставившись на меня немигающими желтыми глазищами, похожими на два сырных кругляша.

Я пуще прежнего удивленно вылупилась на белого кота, гадая, откуда в нашем царстве взялось такое диво дивное и чудо чудное, которое вдруг прервало мои размышления, указав хвостом в сторону пня, приютившегося недалеко от избушки.

– Все необходимые писчие инструменты вы найдете здесь, под корнями, или в дупле старого дуба. Пишите быстро и разборчиво – времени у нас мало, а работы – краев не видать, – с нескрываемым раздражением произнес кот и нервно пошевелил ушами. – Итак: «Пункт первый. Защита магическая «Девичий волос» на двери не сорвана…»

Я уселась прямо на ступеньки Погостной избушки, почесала кончиком пера затылок, оставив на шапочке чернильное пятно, и снова перебила кота:

– А это что за диво такое?

– Волос из косы красной девицы, – деловито ответил кот и ученым тоном продолжил. – Добывается у незамужней девицы. Запечатывает пороги так, что никакая сила нечистая ни войти, не выйти из избы не сможет. А если человек такой порог запечатанный переступит, то…

– Умрет? – в который раз перебила я кота и прикусила от испуга кончик пера.

– Нет. Порвет его, и тогда ясно хозяину станет, что в его жилье было организовано незаконное проникновение, – продолжил, как ни в чем не бывало, ученый кот. – Отметьте в бересте, что «защита стоит снаружи Погостной избушки, и говорит это о том, что хозяин покинул жилище и запечатал оное в свое отсутствие…»

– Не может такого быть! – воскликнула я и яростно подвернула испачканный чернилами рукав кафтана. – В еженедельнике писали, что тело бабы Яглы нашли внутри избушки! Как же она смогла, будучи мертвой, дом снаружи запечатать?

– Хороший вопрос, молодой человек, – довольно прищурил глаза белый кот и потянулся. – Это как раз и предстоит выяснить, ведь волос красной девицы может использовать только ведьма. Значит, либо жертва вернулась за чем-то в избу после ухода и вошла через окно или трубу, чтобы не сорвать свою защиту, либо ее убила и закрыла внутри помещения другая ведьма.

Я задумчиво потерла подбородок, вспоминая других ведьм в Триадамском царстве, да только напрасно – не было таких вовсе.

Всех их в свое время извел князь Казимир, кроме старожилки бабы Яглы.

– А как же тогда Алесь в избу вошел и защиту не сорвал? – вдруг спросила я, подивившись собственной смекалке.

– Алесь блоху подковать может, на чем и попался, когда воевода Ратмир облаву на Блошиный рынок производил. Теперь его редкий талант на службу Триадамскому царству поставлен. Он и в терем любой может незаметно проникнуть, коль надобно будет. Незаменимый для разведки молодчик, – со знанием дела ответил кот.

– Так, может, это он бабу Яглу убил? – не унималась я.

– То-то же и оно, молодой человек, то-то же и оно. Но я уже все проверил. Отговорка есть у Алеся. На службе он был в ночь убийства бабы Яглы. Вся казарма за него свидетельствовала, – с достоинством расправил усы кот и кончиком острого, как лезвие, когтя, аккуратно отрезал кусочек волоса красной девицы, который тут же спрятал в закромах своей пушистой белой шубы.

– Ловко же у вас вышло! – восхищенно воскликнула я, когда белый кот легким движением хвоста аккуратно снял защитный волос с двери, совершенно его не повредив.

– Как гласит пословица, «коты в любую дверь горазды войти», – промурлыкал в ответ он и проскользнул в затхлую темную избушку, откуда нестерпимо воняло пылью, пряной травой и гарью.

Я последовала за ним, едва не скатившись кубарем со ступенек исследуемого нами места преступления.

Глава 4. Петушиное перо

– «Пункт второй. Защита магическая «Петушиное перо» на окне не сорвана, а это значит, ни жертва, ни преступник не проникали в помещение через окно…»

– Постойте, не так быстро! – воскликнула я, ведь мне писать на весу было неудобно, ведь кот строго-настрого запретил мне к чему-либо прикасаться в избушке, чтобы не оставить отпечатки пальцев. – А как работает эта защита? В чем ее норов?

– Норов в том, молодой человек, что в случае проникновения в избу через окно, петушиное перо закукарекает, а если быть точнее – закукарекает Погостная избушка. Звук этот настолько тревожный и угнетающий разум, что вся местная нечисть утопилась в болоте из-за сильнейшей тоски. Петушиный этот вой слышен аж за тридевять земель, ведь у жертвы был подписан магический договор с Ветром Буйным, поэтому крайне не рекомендую вам трогать эту защиту, молодой человек.

Я быстро отдернула руку от переливающегося во мраке избы золотом диковинного пера.

Света от него было столько, что могла я не только свободно писать или читать, а даже, наверное, вышивать бисером, что, конечно же, делать не умела, ведь за меня обычно брат мой, Лисияр, в светлице вышивал, заодно струны на гуслях настраивая, но подумалось мне почему-то именно так.

– Итак, модой человек, записывайте: «Пункт третий. Исследование печного дна с целью анализа содержимого пепельной массы».

Кот вдруг резко с мяуканьем подпрыгнул в воздух, затем упал и ударился об пол, и на лапах его вдруг появились кипенно-белые льняные носочки, в которых он запрыгнул на почерневшую от копоти печь, юркнув во входное отверстие.

– Вот же беда! А как же отпечатки! Вы там изрядно сейчас наследите, да так, что придется избу дотла сжигать, чтобы скрыть ваше незаконное в печь проникновение! – немного пожурил я ученого кота, но тот в долгу не остался, и, выпрыгнув обратно, важно произнес:

– Это перчатки магические, изготовленные из погребального савана святого провидца Мухомория, которые скрывают любые следы. Подарок на мой трехсот шестидесятипятилетний день рождения от ножевого отделения Лукоморского целительного общества. Пишите: «Вывод, двоеточие. Следов проникновения в помещение через жерло не обнаружено. Защита магическая на хайло не стоит…»

– Что? – ошарашенно спросила я и посмотрел на кота, но он иначе понял мое восклицание.

– Благодарю, что напомнили. Отметьте в бересте, что конкретно было мной обнаружено: «Пепел трех видов, происхождение которого следует незамедлительно установить. Подчеркните: срочно отправить на магическую экспертизу в град Лукоморный. Инициалы – Баюн Баюнович Кот». Место для подписи оставьте.

Я наклонилась к ученому коту Баюну, который вдруг снова высоко подпрыгнул в воздух и опять рухнул, ударившись, после чего льняные перчатки исчезли из его белых лапок.

Он облизнул правую лапу и оставил на берестяном свитке красный отпечаток в форме сердечка, после чего потребовал поместить берестяной свиток в тубу, запечатать сургучом и в течение трех суток отправить по адресу: «Триадамское царство, град Лукоморный, терем «Дуб Зеленый», светлица номер шесть. Коту Б. Б. До востребования».