Fadeout: Между ритмом и чувствами

– Не наивным, – возразила я. – Искренним. И знаешь что? Я думаю, этот парень всё ещё внутри тебя. Просто прячется под слоями защиты.

Он посмотрел на меня с удивлением, словно я сказала что-то неожиданное.

– Ты видишь людей насквозь, да? – спросил он тихо.

– Через объектив люди не умеют врать.

– А как насчёт без объектива?

Я встретилась с его взглядом и почувствовала, как что-то важное происходит между нами. Не физическое притяжение – что-то глубже.

– Без объектива сложнее, но как-то так всегда было в жизни, что уже с первого взгляда я могла понять, какой человек на самом деле. Возможно дело еще и в моей интуиции— призналась я. – А иногда… иногда люди показывают себя сами.

Время летело незаметно. Когда я взглянула на часы, было уже за полночь.

– Мне пора, – сказала я, хотя не хотелось уходить.

– Я понимаю, – кивнул Лео, поднимаясь следом за мной. – Но Эва… этот вечер не заканчивается здесь и сейчас.

Он проводил меня до лифта, и в последний момент, когда двери уже начали закрываться, он поймал мою руку.

– Спасибо, – сказал он просто. – За то, что была собой.

***

В такси я откинулась на сиденье и закрыла глаза. Вечер перевернул что-то внутри меня. Лео оказался не тем, кого я ожидала увидеть. За маской уверенного рок-музыканта скрывался человек с глубокими ранами и искренним желанием быть понятым.

Но что пугало больше всего – это то, что я поняла: я влюбляюсь в него еще сильнее. Серьёзно, глубоко, без возможности вернуться назад. И это было одновременно самым захватывающим и самым опасным, что происходило со мной.

Когда я вернулась в номер, Крис уже спала, а на моём телефоне было сообщение от Лео:

"Спокойной ночи, Эва. Кажется, сегодня я увидел в тебе то, что искал всю жизнь."

Я перечитала его несколько раз, прежде чем ответить:

"Спокойной ночи, Лео. Спасибо за этот вечер."

Засыпая, я всё ещё чувствовала прикосновение его губ, тепло его рук, глубину его взгляда. И понимала – завтра всё изменится. Я больше не смогу смотреть на него как на просто модель. Я больше не смогу прятаться за профессионализмом.

Между нами началось что-то, что обещало быть либо прекрасным, либо разрушительным. А может быть, и тем, и другим одновременно.

Глава 10

Телефон завибрировал на тумбочке в пять утра. Я открыла глаза, чтобы выключить ненавистный будильник. Но когда телефон разблокировался, сразу же открылся диалог с Лео.

"Спокойной ночи, Эва. Кажется, сегодня я увидел в тебе то, что искал всю жизнь."

Сон испарился мгновенно. Я села, перечитывая фразу снова и снова, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле. Что он искал всю жизнь? Меня? Как-то слабо верится.

Я откинулась на подушки, прижимая телефон к груди. Вчерашний вечер вернулся одной волной – его губы на моих, тепло его рук, то, как легко я могла сдаться. И то, как трудно было остановиться.

За окном Милан просыпался. Где-то внизу лязгнула металлическая дверь, проехала машина, кто-то громко рассмеялся. Обычные звуки утра, но сегодня они казались слишком яркими, слишком резкими.

Я встала, подошла к окну. Розовый рассвет окрашивал крыши домов, голуби прогуливались по карнизам. Где-то там, в этом городе, Лео тоже не спал. Думал ли он обо мне сейчас? Или это сообщение было просто жестом, красивой фразой, которую он говорит всем?

Стоп. Хватит.

Я тряхнула головой, прогоняя мысли. Сегодня съёмка. Важная съёмка. Мне нужно собраться и быть профессионалом, а не девчонкой, теряющей голову из-за рок-музыканта.

Но когда я посмотрела на своё отражение в зеркале, увидела раскрасневшиеся щёки и блеск в глазах. Я выглядела как раз таки как девчонка, теряющая голову.

***

– Подруга, ты выглядишь нездорово! – Крис ворвалась в комнату примерно через часа два с двумя стаканами кофе и круассаном в зубах. – Опять плохо спала?

– Да так, – я взяла кофе, обжигаясь. – Нервничаю перед съёмкой.

Крис скептически прищурилась:

– Ага. Конечно. И это совсем не связано с тем, что ты вчера целовалась с Леонардо.

Я поперхнулась кофе:

– Откуда ты…

– Эва, у тебя на лице написано. Плюс, ты вздыхаешь каждые пять секунд.

Я сдалась:

– Хорошо. Да, мы почти… То есть, он поцеловал меня. Но я остановила его.

– Зачем?! Ты его видела?? Или у тебя воля стальная?

– Потому что это было слишком быстро! – я поставила стакан на стол. – Я его почти не знаю, Крис. А вдруг для него это просто…

– Интрижка? – закончила она. – Может и так. Но может и нет. Ты не узнаешь, пока не попробуешь.

***

Студия гудела, как улей. Стилисты развешивали одежду на вешалках, визажисты расставляли косметику, техники протягивали километры проводов. Винс стоял в центре этого хаоса с планшетом, выкрикивая команды.

– Эва! – увидев меня, он помахал. – Отлично, что ты раньше. У нас сегодня плотный график – групповая съёмка, потом индивидуальные портреты. Думаю, часов на шесть работы.

– Без проблем, – ответила я, уже оглядывая пространство. Свет, фоны, ракурсы – мой мозг автоматически просчитывал варианты.

– Группа подтянется через двадцать минут. Лео задерживается – у него утренняя встреча с аранжировщиком, но обещал быть к девяти.

Я кивнула, стараясь не показывать разочарование. Хотя, может, это и к лучшему. Будет время морально подготовиться к встрече.

Я начала расставлять оборудование. Главный софтбокс – здесь, заполняющий – там, отражатель… Стоп. Заполняющий свет не включается.

Я нажала выключатель. Ничего. Ещё раз. Тишина.

– Чёрт возьми, – пробормотала я, опускаясь на колени, чтобы проверить провода.

– Проблемы? – подошёл техник, как я позже узнала, зовут его Марко.

– Софтбокс мёртв.

Он присел рядом, повозился с проводами, постучал по корпусу:

– Лампа сгорела. А запасной, как на зло нет.

Холодок пробежал по спине. Без заполняющего света все лица будут плоскими, картинка потеряет объём. Динамичная съёмка превратится в любительские фотки.

– Как быстро можно достать замену?

– Два часа минимум. Может, три.

Я посмотрела на часы. Группа будет через пятнадцать минут. Винс рассчитывает на меня. Я не могу облажаться в первую же съёмку, фактически вторую, но всё же.

Паника начала подкрадываться, сжимая горло. Я закрыла глаза, заставляя себя дышать. Паника – враг. Думай, Эва, думай. Должно быть решение.

Благо в этот раз мозг решил работать со мной заодно. Я открыла глаза и увидела окна. Огромные окна во всю стену, через которые лился утренний свет – мягкий, золотистый, это было идеально.

– А если использовать естественный свет?

Марко нахмурился:

– Рискованно. Облако пройдёт – экспозиция поплывёт.

– Но для динамики он даст больше жизни, чем студийный, – возразила я, уже просчитывая в голове схему. – У нас же есть отражатели? Рассеиватели?

– Есть.

– Тогда делаем.

Я поднялась и направилась к Винсу. Он разговаривал с кем-то по телефону, но, увидев моё лицо, быстро закончил разговор.

– Что-то случилось?

– Софтбокс сдох. Запасного нет. Но я придумала решение.

Я быстро объяснила план. Винс слушал, хмурясь всё сильнее.

– Эва, ты уверена?

– ДА. У нас нет времени ждать замену. А естественный свет для динамичных кадров может быть даже лучше – живее.

Он смотрел на меня долгую секунду, взвешивая варианты.

– Хорошо. Твоя съёмка – твоё решение. Но времени у нас в обрез.

– Справлюсь.

Следующие пятнадцать минут я работала как одержимая. Марко и Крис помогали таскать стойки, пока я выстраивала новую световую схему. Главный источник – окно, отражатель под углом сорок пять градусов, рассеиватель чуть выше, чтобы смягчить тени, контровой свет справа для объёма.

Пот тёк по спине. Руки дрожали от напряжения. Но когда я сделала тестовый снимок и увидела результат на экране, выдохнула с облегчением.

Свет был идеальным.

– Работает, – сказала я, и в голосе прорвалось облегчение.

– Ты гениальна, – Крис хлопнула меня по плечу.

В этот момент дверь студии открылась, и вошла группа.

Бьянка, Тони, Маттео… и Леонардо.

Он был в чёрной футболке и джинсах, волосы ещё влажные после душа. Наши взгляды встретились через всю студию, и время замедлилось. Он улыбнулся – не широко, скорее уголками губ— и я почувствовала, как внутри всё переворачивается.

Он пересёк студию, направляясь прямо ко мне.

– Доброе утро.

– Привет.

– Как дела?

Я не спала всю ночь, думая о тебе. Каждый раз, закрывая глаза, я чувствовала твои губы на своих.

– Нормально. Была небольшая техническая проблема, но справились.

Он оглядел новую расстановку оборудования, приподнял бровь:

– Импровизация?

– Вынужденная.

– Импровизация – признак таланта.

Между нами повисла пауза. Я чувствовала вчерашний вечер – он висел в воздухе.

– Лео, макияж! – крикнула визажистка и он ушёл.

***

– По местам! – крикнул Винс, хлопая в ладоши. – Пора начинать!

Группа заняла позиции. Я подняла камеру, и всё остальное исчезло. Остались только они, свет и мой инстинкт.

– Не стойте! – крикнула я. – Двигайтесь! Покажите мне энергию!

Тони первым сорвался с места. Гитара взлетела, пальцы заскользили по грифу. Он прыгнул, волосы взметнулись.

Щелчок.

Бьянка качнула головой, бас прижат к бедру, рот приоткрыт в беззвучном крике.

Щелчок.

Маттео колотил по барабанам.

Щелчок.

Леонардо стоял в центре, микрофон у губ. Он пел беззвучно, но я слышала каждую ноту – в напряжении его тела, в закрытых глазах, в том, как пальцы сжимали стойку.

Щелчок. Щелчок. Щелчок.

Естественный свет делал своё дело – живые тени, драматические контрасты, глубина. Каждый кадр дышал жизнью.

– Ещё! Не останавливайтесь!

Они выкладывались полностью. Тони прыгал, Бьянка вращалась, Маттео бил по барабанам так, что казалось, они сейчас взорвутся.

– Теперь оставьте инструменты и идите ко мне. Все вместе! Прыжок на три! Раз! Два! ТРИ!

Они взлетели синхронно. Четыре тела в воздухе, застывшие на пике. Я нажала спуск и знала – вот он, обложечный кадр.

– Есть!

Они приземлились со смехом, тяжело дыша. Винс подбежал, и посмотрел в экран ноутбука, куда передавались снимки:

– Эва… Господи. Это великолепно.

Гордость разлилась тёплой волной. Я справилась. Превратила катастрофу в триумф.

Я подняла взгляд и встретилась с глазами Леонардо. Он смотрел на меня с таким выражением, что дыхание перехватило. Восхищение. Желание. И … гордость?

– Перерыв двадцать минут! – объявил Винс.

***

Я отошла к столу с водой, пытаясь отдышаться. Адреналин всё ещё бурлил в крови. Я сделала глоток холодной воды, и она обожгла горло.

– Невероятная работа.

Я обернулась. Леонардо стоял рядом с бутылкой воды в руках.

– Спасибо.

– Ты спасла съёмку. Винс был на грани нервного срыва.

– А я была на грани потерять работу.

– Нет, – он покачал головой. – Не из-за такой мелочи. Скорее мы просто не вернемся больше в эту студию.

Его слова согрели меня изнутри больше, чем любые комплименты.

– Слушай, – он сделал шаг ближе. – Насчёт вчерашнего…

– Лео, нам не обязательно…

– Обязательно, – перебил он. – Я хочу, чтобы ты знала – я не жалею. Ни о чём. И я понимаю, почему ты остановилась. Это было слишком быстро. Я увлёкся.

– Я тоже увлеклась, – призналась я тихо.

Он улыбнулся.

– Но мне правда нужно время. Чтобы разобраться в том, что я чувствую.

– Я понимаю. И я готов ждать. – Он сделал глоток воды. – Но, Эва… Не заставляй меня ждать слишком долго.

В его голосе не было давления. Просто констатация факта.

– Лео, макияж подправить! – снова крикнула визажистка.

Он кивнул, но прежде чем уйти, коснулся моей руки – быстрое, лёгкое прикосновение, которое обожгло сильнее любых слов.

***

После обеда началась портретная съёмка. Совсем другая энергия – тишина, близость, глубина.

Бьянку я попросила сесть у окна. Мягкий свет падал на её лицо сбоку.

– Сними маску, – сказала я. – Просто будь собой.

Она помолчала, потом начала говорить о младшей сестре, которая хочет быть музыкантом, но родители против. С каждым словом её лицо менялось – становилось мягче, моложе, уязвимее.

Щелчок.

С Тони мы играли на контрастах. Его обычная маска весельчака против серьёзности, которая прорывалась, когда он рассказывал о первой гитаре, о том, как копил два года, как плакал, когда наконец купил её.

Щелчок.

Но с Маттео было сложнее. Он сел, весь его вид говорил: "Я не хочу этого".

– Можешь вообще не смотреть в камеру, – сказала я мягко. – Просто посиди. Думай о чём хочешь.

Он кивнул, опустил взгляд. Я начала настраивать свет – мягкий, из окна, падающий сбоку. Подвинула отражатель, чтобы смягчить тени под глазами. Подняла камеру.

– О чём ты думаешь прямо сейчас?

Долгая пауза. Настолько долгая, что я уже думала, он не ответит.

– О том, что было до музыки, – наконец сказал он тихо. – Когда всё было… темно.

Я опустила камеру:

– Хочешь рассказать?

Он поднял глаза, и в них была боль, которую он обычно прятал за молчанием:

– Я потерял семью в аварии. Мне было семнадцать. Барабаны… они спасли меня. Дали место, куда можно было выплеснуть всё.

Моё сердце сжалось. Я медленно подняла камеру:

– Спасибо, что доверился.

Щелчок.

Когда я показала ему снимок, Маттео смотрел долго, не говоря ни слова. Потом кивнул – очень коротко – и я поняла. Он увидел себя настоящего.

Леонардо был последним. Он сел, закинул ногу на ногу, вроде расслабленно, но он явно был в образе.

– Ты не можешь просто быть собой? Без масок и притворства?

– Звучит проще, чем есть.

Я начала снимать. Он смотрел в окно, профиль резкий против света. Опустил голову, провёл рукой по волосам. В какой-то момент закрыл глаза, и его лицо стало совершенно открытым – усталым, одиноким, человечным.

– Иногда устаёшь быть "Леонардо", – сказал он, не открывая глаз. – Хочется просто… выдохнуть. Быть никем.

– А кто ты, когда выдыхаешь?

Он открыл глаза и посмотрел прямо в объектив. Прямо на меня.

– Пытаюсь понять.

Щелчок.

Этот снимок был особенным. Я чувствовала это ещё до того, как посмотрела на экран. Когда показала ему, он долго молчал.

– Ты видишь людей насквозь, в который раз я уже в этом убеждаюсь – наконец сказал он.

– Только тех, кто готов быть открыться.

***

Съёмка закончилась к шести вечера. Все были вымотаны. Винс носился между продюсерами, показывая снимки на планшете. Группа собирала вещи.

Я упаковывала оборудование, когда подошёл Леонардо, натягивая куртку:

– Мне нужно бежать. – Он помолчал. – Увидимся завтра?

– Конечно.

Он улыбнулся и ушёл.

Я складывала оборудование, когда рядом появилась тень.

– Хорошая работа сегодня.

Я подняла глаза. Маттео стоял с рюкзаком на плече.

– Спасибо. Ты тоже молодец.

Пауза. Он смотрел куда-то в сторону, явно собираясь с мыслями.

– Слушай… Я собирался прогуляться. Не хочешь составить компанию?

Я удивлённо посмотрела на него. Маттео редко проявлял инициативу.

– Эва, такси ждёт! – крикнула Крис от двери.

– Крис! – повернулась я к ней. – Поезжай без меня. Я прогуляюсь.

Она посмотрела на Маттео, потом на меня, и понимающе улыбнулась:

– Увидимся дома.

***

Мы вышли из студии, и миланский вечер окутал нас. Первые несколько минут мы шли молча. Но это было не то неловкое молчание, когда нужно что-то сказать, чтобы заполнить паузу. А комфортное, когда просто хорошо идти рядом.

– Сегодня получились отличные кадры, – наконец заговорил Маттео. – Когда я пришёл и увидел, как ты работаешь… Ты выглядела так уверенно. Будто всё идёт по плану.

Я фыркнула:

– Если бы ты пришёл на пол часа раньше, увидел бы чистую панику. У нас сдох софтбокс, и я честно думала, что всё сорвётся.

– Серьёзно? – он удивлённо посмотрел на меня. – Я бы никогда не подумал. Ты выглядела абсолютно в своей тарелке.

– Это называется "делай вид, что знаешь, что делаешь, пока не поймёшь, что делаешь на самом деле".

Понял! Исправляю:

Мы вышли из студии, и миланский вечер окутал нас. Первые несколько минут мы шли молча. Но это было не то неловкое молчание, когда нужно что-то сказать, чтобы заполнить паузу. А комфортное, когда просто хорошо идти рядом.

– Сегодня получились отличные кадры, – наконец заговорил Маттео. – Когда я пришёл и увидел, как ты работаешь… Ты выглядела так уверенно. Будто всё идёт по плану.

Я фыркнула:

– Если бы ты пришёл на час раньше, увидел бы чистую панику. У нас сдох софтбокс, и я честно думала, что всё сорвётся.

– Серьёзно? – он удивлённо посмотрел на меня. – Я бы никогда не подумал.

– Это называется "делай вид, что знаешь, что делаешь, пока не поймёшь, что делаешь на самом деле".

Он рассмеялся – негромко, но искренне:

– Хорошая стратегия. Я её применяю в жизни постоянно.

– Серьёзно? – я удивлённо посмотрела на него. – Ты всегда выглядишь так, будто точно знаешь, что делаешь.

– Это иллюзия, – он покачал головой. – На самом деле я просто хорошо умею скрывать, когда не знаю. Особенно за барабанами. Там можно просто колотить и делать вид, что так и задумано.

Я рассмеялась, и он подхватил. Мы свернули на узкую улочку. Здесь было тихо, старые здания создавали ощущение уюта. Из окон доносились обрывки разговоров, смех, где-то играла музыка.

– Почему ты вообще позвал меня? – спросила я. – Я думала, ты устал после целого дня.

Он помолчал, обдумывая ответ:

– Я и устал. Но это не та усталость, когда хочется лежать в тишине. А когда наоборот хочется побыть с кем-то. – Он посмотрел на меня. – С тобой легко молчать. Это редкость.

Что-то тёплое разлилось в груди, и я почувствовала, как щёки становятся горячими.

– Со мной легко молчать? – я улыбнулась, пряча смущение. – Это комплимент или…

– Комплимент, – он ответил серьёзно. – Большинство людей боятся тишины. Стараются её заполнить. А ты… ты умеешь в ней быть.

– Может, потому что я привыкла, – призналась я. – Когда фотографируешь, тишина – это часть процесса. Ты наблюдаешь, ждёшь момента. Не можешь спешить или суетиться.

Он кивнул, и в его взгляде промелькнуло что-то похожее на узнавание:

– За барабанами то же самое. Все думают, что барабанщик должен быть диким, взрывным. А на самом деле нужно слушать. Улавливать ритм группы, дыхание музыки. Это всё про внимание к тишине между ударами.

Мы переглянулись, и в воздухе повисло негромкое "о, и ты тоже?"Но тут первая капля упала мне на руку. Потом ещё одна. Я подняла голову – небо потемнело, облака сгустились.

– О, кажется, нас сейчас накроет.

Маттео спокойно достал зонт из рюкзака и раскрыл его над нами.

– Я видел прогноз утром. Вечером обещали дождь.

– Предусмотрительный, – я улыбнулась, глядя, как капли начинают барабанить по его плечам. – Но ты сам мокнешь.

– Я не против дождя, – он пожал плечами. – У меня какая-то странная любовь к нему. Наверное, потому что когда идёт дождь, люди куда-то спешат, прячутся. А улицы становятся пустыми и тихими.

– Я тоже люблю дождь, – выпалила я, и он удивлённо посмотрел на меня. – Особенно летний. В детстве я бегала под ливнем босиком в деревне у бабушки. Возвращалась вся в грязи, и она ругалась, что не может меня отмыть. Но те пробежки… они были лучшим моментом дня.

Маттео улыбнулся:

– Значит, ты меня понимаешь.

– Понимаю, – кивнула я.

Дождь усилился. Я взяла его за руку и потянула под зонт:

– Иди сюда. Промокнешь же.

Под зонтом было тесно. Наши плечи соприкоснулись, и я почувствовала его тепло, защищенность рядом с ним. Мы пошли дальше, и наши шаги как-то сами собой синхронизировались – правая, левая, правая. Как будто мы шли вместе всю жизнь. Он снял пальто и накинул мне на плечи одним плавным движением.

– Маттео, что ты делаешь? Теперь ты точно замёрзнешь.

– У меня есть свитер. А у тебя только эта тонкая рубашка, – он посмотрел на меня с лёгкой усмешкой. – Плюс, моё пальто на тебе выглядит забавно. Как будто ты в палатке.

Я засмеялась, кутаясь в его пальто. Оно было огромным, рукава свисали ниже кистей, плечи сползали. Я попыталась закатать рукава и запуталась в ткани, а Маттео тихо рассмеялся.

– Стой, – он остановился и аккуратно подвернул один рукав, потом второй. Его пальцы едва касались моих запястий, но от этих прикосновений по коже побежали мурашки. – Так лучше.

– Спасибо, – прошептала я, и не знала, куда деть взгляд.

Пальто было тяжёлым, тёплым от его тела. Я чувствовала себя странно – защищённой и смущённой одновременно. Как будто мир стал чуть меньше, чуть безопаснее. Как будто я укуталась не в пальто, а в его заботу.

– Самый стильный бездомный подросток в Милане, – пробормотал он, и я толкнула его локтем.

Дождь создавал вокруг нас свой маленький мир. Мы шли, прижавшись друг к другу, и молчали. Но это молчание было наполненным. Уютным. Я краем глаза смотрела на него – на капли дождя в его волосах, на профиль, освещённый уличными фонарями.

– А что для тебя важно? – спросила я вдруг. – Сейчас, в жизни вообще?

Он помолчал – я уже поняла, что Маттео не любит отвечать на ходу. Он взвешивает слова.

– Честность, наверное, – наконец сказал он. – Не притворяться. Не играть роль, которую от тебя ждут. В музыкальной индустрии все хотят, чтобы ты был определённым. Мрачным барабанщиком, диким рокером, загадкой. А на самом деле я просто парень, который любит читать книги и гулять под дождём. – Он усмехнулся. – Не очень рок-н-ролльно, да?

– Ты много читаешь? – я остановилась так резко, что он тоже замер.

– Да, а что?

– Я тоже. То есть, раньше читала безумно много. В детстве – минимум книгу в день. Родители разорялись на библиотеке, а я всё просила ещё. Я же тогда не понимала, как это дорого, просто знала, что не могу жить без книг.

В его глазах что-то вспыхнуло:

– Серьёзно? Я был таким же. Всегда с книгой. В машине, на репетициях, даже в барабанной комнате. Сёстры говорили, что я как одержимый – читаю везде. Даже когда мы ехали куда-то всей семьёй, я сидел с книжкой.

– И что ты читал? – я улыбнулась, чувствуя, как внутри всё теплеет.

– Всё подряд. Классику, фэнтези, детективы. Всё, что попадалось под руку.

Я вдруг чувствовала странную лёгкость – как будто мы были друзьями уже много лет, а не несколько дней.

– Мне кажется, это круче любой придуманной роли, – сказала я тихо. – Быть собой. Читать книги, гулять под дождём, любить тишину.

– Спасибо, – он улыбнулся.

Мы прошли мимо маленькой траттории. Из открытой двери доносился запах чего-то невероятного – томатного соуса, базилика, свежего теста.

Маттео остановился, принюхиваясь:

– Боже, как вкусно пахнет. Ты голодна?

– Очень. Я вообще не помню, когда последний раз ела.

– Тогда зайдём? Здесь готовит Альфредо – он делает лучшую карбонару в этом районе. Может, во всём Милане.

Внутри было тепло, уютно и шумно. Деревянные столы, красные скатерти в клетку, фотографии на стенах – старый Милан, какие-то семейные снимки, футбольные команды. За стойкой стоял пожилой мужчина с седыми усами, в белом фартуке.

Увидев Маттео, он радостно заулыбался и заговорил по-итальянски – быстро, громко, с жестами. Маттео ответил, и они обменялись парой фраз, смеясь.

– Что он сказал? – спросила я, когда мы сели за столик у окна.

– Спросил, откуда я взял такую красивую девушку, и не слишком ли я для неё скучный.

– И что ты ответил?

– Что да, скучный, но она почему-то терпит.

– Ты совсем не скучный, – возразила я быстро. – Просто… спокойный. Это разные вещи.

– Спасибо, – он улыбнулся. – Хотя я знаю, что я точно не такой, как Лео. Он весь – огонь, энергия, харизма.

– Не все любят огонь, – тихо сказала я. – Иногда от него устаёшь. А вот тишина… к ней хочется возвращаться.

Альфредо принёс нам карбонару и бутылку вина, что-то пробурчав по-итальянски с улыбкой.

– Он сказал, что это за счёт заведения, – перевёл Маттео, и в его голосе была лёгкая неловкость. – Потому что молодым влюблённым нужно хорошо поесть.

– Мы не…

– Я знаю, – быстро сказал Маттео. – Но пытаться объяснить это Альфредо бесполезно. Он тот еще романтик.

Мы начали есть, оба старательно не смотря друг на друга. Паста была невероятной – сливочной, с хрустящим беконом, идеально приготовленным желтком. Я потянулась за хлебом в корзинке в тот же самый момент, когда и Маттео. Наши руки столкнулись, и мы оба дёрнулись, как ошпаренные.

– Ты первая, – он быстро отстранился.

– Нет, ты, – я отодвинула корзинку к нему.