Fadeout: Между ритмом и чувствами

Я взглянула на Маттео – он кивнул, слегка улыбнувшись.

– Иди. Не упускай момент.

Я взяла руку Леонардо, и он увёл меня на танцпол.

Музыка медленно лилась из колонок. Леонардо развернул меня к себе, его рука легла на талию – уверенно, без колебаний – и притянул так близко, что я почувствовала тепло его тела.

Мы не говорили. Он смотрел на меня, и в его взгляде читалось всё, что не нужно было произносить вслух. Я подняла руку ему на плечо, и мы начали двигаться.

Его пальцы скользнули ниже по спине, остановились у изгиба, слегка надавили. Я вздрогнула от этого прикосновения, и он заметил – его губы дрогнули в полуулыбке.

Он наклонился ближе, его щека коснулась моей, и я услышала его дыхание у самого уха – ровное, но чуть участившееся.

Я закрыла глаза, позволяя себе просто быть здесь. Его рука на моей спине, наши тела слишком близко, музыка, которая будто растворяла всё вокруг. Не было слов, только это – момент, который казался вечным и мгновенным одновременно.

Когда песня закончилась, он не отпустил меня сразу. Задержался на секунду – его пальцы медленно разжались, скользнули по ткани платья. Потом отстранился, посмотрел мне в глаза.

Ничего не сказал. Просто кивнул в сторону стола и пошёл первым.

Я стояла, пытаясь вернуть дыхание в норму. Крис танцевала неподалёку с Тони, заметила меня и подмигнула. Я покачала головой, улыбаясь, и вернулась к столу.

– Окей, ребята! – объявил Тони, плюхаясь на стул и притягивая к себе Крис. – Пора поднять градус веселья. Играем в "Правду или действие".

– Серьёзно? – Бьянка подняла бровь. – Нам что, по пятнадцать?

– Да ладно, – Крис оживилась. – Будет весело!

Все согласились, хоть и с разной степенью энтузиазма. Тони поставил бутылку в центр стола.

Бьянка усмехнулась и потянулась за бокалом.

– Самое безумное? Я однажды случайно попала в документальный фильм. Про уличных художников.

– Случайно? – Маттео приподнял бровь.

– Ну да. Я была пьяная, шла домой, увидела стену и баллончик с краской, который кто-то бросил. Подумала: "А почему бы нет?"И начала рисовать.

Она сделала паузу.

– Проблема в том, что это была не просто стена. Это была стена мэрии. А художник, который бросил баллончик, убежал от полиции. И когда копы вернулись – я всё ещё там стояла, рисовала гигантский… ну, скажем так, анатомически подробный объект.

Леонардо расхохотался так, что чуть не упал.

– Тебя арестовали?!

– Почти. Рядом оказалась съёмочная группа, которая снимала фильм про стрит-арт. Они подумали, что я часть акции, и начали меня снимать. Я вошла в роль: говорила что-то про "протест против системы"и "свободу самовыражения". Меня показали в фильме. Мама увидела его потом на фестивале документального кино.

Крис вытирала слёзы.

– Это лучшая история, которую я слышала.

– Спасибо, – Бьянка поклонилась. – Я стараюсь.

Все взорвались смехом. Бутылка закружилась снова. Остановилась на Маттео.

– Правда, – сказал он коротко.

Бьянка наклонилась к нему.

– Что самое худшее ты когда-либо делал из-за страха?

Маттео замолчал, взгляд потух.

– Самое худшее… Я встречался с девушкой. Года полтора, может больше. Она была… правильной. Понимаешь? Умная, добрая, любила меня.

Он сделал паузу.

– Однажды она сказала, что хочет познакомить меня со своими родителями. Официально. Серьёзно. И я… запаниковал. Сказал, что нам нужно притормозить. Что я не готов.

– И что? – Крис наклонилась вперёд.

– Она ушла. Правильно сделала. – Маттео потёр переносицу. – А через два месяца я понял, что был готов. Просто боялся, что если впущу кого-то так близко, если это станет реальным – я всё испорчу. Как всегда. Проще было оттолкнуть её первым.

– Ты пытался вернуть? – спросила я тихо.

– Пытался. Было поздно. Она уже встречалась с другим. – Он усмехнулся. – Самое смешное, что он был похож на меня. Только без этого идиотского страха.

Леонардо молча сжал его плечо.

Бутылка снова закружилась. Остановилась на мне.

– Эва, – Тони наклонился вперёд с хитрой улыбкой. – Правда или действие?

Я сделала глубокий вдох.

– Правда.

– Хорошо. Назови одну вещь, которую ты боишься признать вслух.

Все смотрели на меня. Я чувствовала, как внутри разворачивается что-то тяжёлое и острое.

– Я боюсь показывать, что не справляюсь, – сказала я медленно. – Не потому что стыжусь слабости. А потому что если я покажу – и мне не помогут, или отвернутся, или скажут, что я преувеличиваю… я не переживу этого. Проще делать вид, что всё нормально, справляться самостоятельно и скрываться за маской заядлого оптимиста. Всегда.

Тони нахмурился.

– Но ты же просила о помощи раньше…

– Нет, – я покачала головой. – Я намекала. Я давала понять, что устала, что грустно, что тяжело. Но я никогда не говорила: "Мне невыносимо. Помоги мне. Пожалуйста". Потому что это… финально. Если я скажу это вслух – и человек не откликнется – значит, я одна.

Маттео смотрел на меня так, будто видел насквозь.

– Ты боишься узнать правду?

– Да, – я сглотнула. – Пока я не прошу напрямую, я могу верить, что если бы попросила – мне бы помогли. Это… надежда. А если я попрошу и получу отказ… или равнодушие… тогда мне придётся признать, что я и правда не так важна, как думала.

Я почувствовала, как Крис сжала мою руку под столом, и посмотрела на неё.

– Есть только один человек, перед кем я не боюсь, – сказала я тихо, глядя на подругу. – Крис. Она единственная, кто знает меня на миллион процентов. Перед кем я могу сломаться, попросить, закричать, расплакаться – и знать, что она не уйдёт. Не осудит. Не скажет, что я преувеличиваю. С ней я не притворяюсь.

Крис молча обняла меня. Крепко, без слов. И этого было достаточно.

– Поэтому я всегда справляюсь сама, – я продолжила, глядя на остальных через её плечо. – Так безопаснее. Не просишь – не получаешь отказ. Не открываешься – не ранят. Я просто… не могу рисковать так с каждым. У меня нет на это сил.

Маттео не сказал ничего, но в его взгляде было что-то новое. Понимание. И что-то ещё, похожее на тихое обещание.

Леонардо молчал, глядя на меня с выражением, которое я не могла прочитать.

Бутылка снова закрутилась. Остановилась на Крис.

– Давайте хватит откровений, действие, – уверенно сказала она.

Тони прищурился.

– Позвони кому-нибудь из контактов наугад и признайся в любви. Серьёзно, как будто это правда.

– Это жестоко, – Крис скривилась, но достала телефон. – Окей. Закрываю глаза и тыкаю.

Она ткнула в экран, посмотрела и расхохоталась.

– О боже. Это Юлиан. Мой бывший босс.

– Ещё лучше, – Бьянка потёрла руки. – Давай, включай громкую связь.

Крис набрала номер. Через три гудка ответили.

– Кристина? – мужской голос звучал удивлённо. – Ты в порядке? Сейчас почти полночь.

– Юлиан, – Крис сделала глубокий вдох, и мы все затаили дыхание. – Мне нужно тебе кое-что сказать. Я… я больше не могу это скрывать. Я влюблена в тебя. Уже давно. И не могу больше молчать.

Пауза была оглушительной.

– Кристина… ты пьяна?

– Абсолютно трезва, – Крис боролась со смехом. – Я просто… люблю тебя.

– Господи. Слушай, я… я женат. У меня трое детей. Ты знаешь мою жену.

– Знаю, – Крис закрыла лицо рукой. – Но любовь не выбирает, Юлиан.

Леонардо уже давился от смеха.

– Кристина, может, нам стоит поговорить завтра? Когда ты протрезвеешь?

– Хорошо. Прости за беспокойство. Спокойной ночи.

Она бросила трубку, и все взорвались хохотом.

– Завтра будет интересный разговор, – заметил Маттео.

– Завтра я сменю номер, – Крис вытерла слёзы. – Боже, его голос. "Ты знаешь мою жену".

.

– Ладно, хватит, – объявил Винс, поднимаясь. – Пора на свежий воздух, а то здесь дышать нечем.

Мы вышли на улицу. Прохладный ночной воздух приятно обдал разгорячённые лица. Я достала сигарету, Крис закурила свою. Леонардо и Маттео присоединились к нам.

– Это был хороший вечер, – сказала Крис, выдыхая дым.

– Да, – согласилась я.

Леонардо подошёл ко мне, взял за руку – не спрашивая, не объясняя – и отвёл чуть в сторону, подальше от остальных.

Остановился. Посмотрел на меня – долго, внимательно, как будто принимал решение.

Потом шагнул ближе, его рука легла мне на щеку, и он поцеловал меня. Медленно, настойчиво, без спешки. Это был не вопрос – это был ответ на что-то, что висело между нами весь вечер.

Когда он отстранился, я стояла, не в силах пошевелиться. Он провёл большим пальцем по моей нижней губе, усмехнулся.

– Прошу, не бойся открыться и мне, просить меня о помощи если надо. Я всегда рядом. До завтра, – сказал он и пошёл к машине.

Я осталась стоять, пытаясь вернуть дыхание в норму.

Крис подошла, обняла меня за плечи.

– Ну что, – прошептала она. – Теперь веришь?

Я кивнула, не в силах говорить.

Мы шли по пустым ночным улицам Милана. Ветер приятно обдувал разгорячённые лица, унося остатки алкогольного тумана.

– Рассказывай, – сказала Крис.

– Что рассказывать?

– Эва, я видела, как он тебя целовал.

Я улыбнулась, чувствуя, как щёки заливаются теплом.

– Мы… попробуем. Просто посмотрим, что будет.

Крис обняла меня за плечи.

– Я рада за тебя. Честно.

– А ты? – спросила я. – Что с Тони?

Она засмеялась.

– Не знаю. Он клёвый. Но я не хочу спешить. Пока просто наслаждаюсь.

– Мудро.

Мы молчали, идя по брусчатке. Город спал, фонари отбрасывали длинные тени, и казалось, что весь мир принадлежит только нам двоим.

– Эва, – вдруг серьёзно сказала Крис. – Только не начинай снова всё усложнять. Если тебе с ним хорошо – будь с ним. Не думай о том, что может пойти не так.

Я задумалась.

– Постараюсь.

– Это всё, о чём я прошу.

Мы дошли до отеля, поднялись в номер. Я упала на кровать, чувствуя приятную усталость во всём теле. Телефон завибрировал – сообщение от Леонардо.

«Ты спишь?»

Я улыбнулась, набирая ответ.

«Нет. А ты?»

«Пытаюсь. Не получается.»

Пауза. Потом:

«Спокойной ночи, tesoro.»

Я положила телефон на тумбочку, закрыла глаза и улыбнулась в темноту. Этот вечер изменил что-то. Я больше не чувствовала себя гостьей в чужой жизни.

Я была здесь. И это было моё место.

Глава 13

Телефон орал.

Не звонил – орал. Будильник, который я точно не ставила, визжал так, будто началась пожарная тревога.

Я шарила рукой по тумбочке между двумя кроватями, пытаясь заткнуть эту адскую штуку, и случайно смахнула что-то на пол. Грохот.

– Крис! – я простонала. – Ты снова трогала мой телефон?!

– Ты сама просила! – её голос донёсся из ванной сквозь шум воды. – "Крис, разбуди меня в восемь, даже если я буду умолять не делать этого!"

Я перевернулась на спину, уставившись в белый гостиничный потолок. Солнце пробивалось сквозь плотные шторы, и я уже знала – день начался, хочу я того или нет. Не успев толком проснуться, я умылась пошла работать, дедлайны не ждали. Я подключила камеру, открыла папку – сотни кадров. Групповые, портреты, репетиции, случайные моменты. Мне нужно было выбрать лучшие для промо. Я поняла, что я застряну не на один час.

Я начала с групповых фото. Один снимок сразу привлёк внимание – они стояли у серой стены студии, будто замерли перед выходом на сцену. Леонардо в центре, Бьянка рядом с вызовом во взгляде, Маттео чуть в тени, Тони с той самой полуулыбкой. Это не была постановка – это был момент, когда они были собой. Я смотрела на этот кадр и вдруг поняла – они не просто группа. Они семья. Со своими ролями, динамикой, невысказанными связями. И я была свидетелем этого.

Дальше – фото с репетиции. Бьянка с басом, волосы разлетелись, Леонардо поёт, лицо напряжено, Маттео за барабанами, Тони смеётся над чем-то своим. Энергия била из этого кадра – живая, неукротимая.

Я перешла к портретам.

Бьянка всегда была уверена в кадре – каждое движение, каждый взгляд продуманы. На одном снимке она буквально зависла в прыжке, волосы разлетелись, лицо светилось. Я поймала тот самый момент, когда она была чистой энергией, без фильтров и масок.

Тони – его портрет с гитарой. Он сидел, скрестив ноги, смотрел в камеру с той самой улыбкой, которая мгновенно поднимала настроение. Но на другом фото он был совсем другим – спокойным, задумчивым, листал телефон. Это был Тони без маски весельчака.

Маттео. Его фото всегда требовали времени – он не раскрывался сразу. На одном снимке он играл на барабанах, полностью погружённый в процесс, глаза полузакрыты, руки летали над установкой. А на другом – сидел на полу студии, облокотившись на стену с закрытыми глазами. Спокойный, отстранённый, в своём мире. Вокруг – инструменты, провода, хаос, а он будто находился где-то далеко.

И наконец – Леонардо.

Я оставила его напоследок, хотя прекрасно знала почему. Листая его снимки, я чувствовала, как внутри что-то сжимается. Вчерашний вечер, наш поцелуй – всё это не отпускало.

Чёрно-белый кадр. Он сидел в полутьме, лицо освещено одной лампой, пальцы небрежно касались лица. Я помню, как делала этот снимок – боялась нарушить момент, тихо щёлкнула затвором. Сейчас, глядя на это фото, я понимала – между нами уже тогда было что-то. Может, я просто не хотела это признавать.

Ещё один снимок – он стоял у окна, руки в карманах, взгляд куда-то в сторону. Профиль резкий, свет падал сбоку, создавая глубокие тени. Он выглядел задумчивым, почти уязвимым. Я помню, как в тот момент хотела спросить, о чём он думает, но не решилась.

В дверь постучали. Я вздрогнула, открыла глаза – вошла Крис с двумя стаканами кофе.

– Принесла тебе кое-что, чтобы ты не умерла от переутомления, – сказала она, помахав одним из стаканов перед моим лицом.

– Ты моё спасение, – выдохнула я с благодарностью, принимая свой капучино с карамельным сиропом.

Крис устроилась рядом, сделала глоток из своего стакана и театрально вздохнула.

– Боже, как же тяжело быть фотографом рок-звезды, которая ещё и твой парень. Такие страдания.

Я прыснула.

– Заткнись.

– Нет, правда, – Крис изобразила трагическое лицо. – Приходится часами смотреть на красивого итальянца. Выбирать из сотен его горячих фоток. Ужас просто.

– Крис, я работаю!

– Ты залипаешь, – она ткнула пальцем в экран. – Вот уже минут пять смотришь на эту фотку и улыбаешься как идиотка.

Я поняла, что правда улыбаюсь, и попыталась сделать серьёзное лицо.

– Это потому что кадр удачный.

– Это потому что ты по уши влюблена, – Крис усмехнулась. – Но ничего. Мне нравится эта версия Эвы. Влюблённая и светящаяся. Это мило.

Я покачала головой, но не смогла сдержать улыбку.

– Ты невыносима.

– Я честна, – Крис встала и потрепала меня по голове. – Окей, заканчивай со своим залипанием. У меня есть одна идея, хочу поделиться, но мне нужны сто процентов твоего внимания.

– Я вся твоя, говори.

– Все сейчас сидят в TikTok и Reels. Что если мы начнём снимать короткие видео для группы? Закулисье, репетиции, какие-нибудь челленджи. Люди обожают такое.

Я задумалась. Идея была хорошей.

– Знаешь, это действительно круто. Можно показать их с другой стороны. Не только сцену, но и то, что за ней.

– Вот именно! – обрадовалась Крис. – Позвонить Винсу и попросить встречу?

– Можешь?

– Конечно. Я же твой ассистент, не забывай, – подмигнула она и набрала номер.

Спустя пару часов мы встретились с группой в небольшом кафе. Место было уютным, с деревянными столами и мягким светом.

Мы с Крис вошли и сразу услышали громкий смех Бьянки – она держалась за живот, а Тони что-то изображал руками.

– …и я говорю ему: "Чувак, это не моя гитара!"– Тони развёл руками, изображая возмущение. – А он: "Тогда почему на ней твоё имя?"

Леонардо покачал головой, усмехаясь. Маттео просто смотрел на Тони с лёгкой улыбкой – той самой, которая говорила: "Я уже это слышал сто раз, но всё равно смешно".

– Привет, девчонки! – Тони помахал нам. – Наконец-то! А то Бьянка уже угрожала заказать без вас.

– Я бы не посмела, – фыркнула Бьянка. – Садитесь быстрее.

Я села между Маттео и Леонардо. Наши взгляды с Лео встретились на секунду, и я почувствовала, как внутри что-то тепло разливается. Он слегка улыбнулся – не для всех, только для меня.

– Окей, – начала я, открывая планшет. – У меня Крис появилась идея, как оживить ваши соцсети.

– Мы что, мертвецы? – Тони притворно обиделся.

– Почти, – парировала Крис. – Когда ты в последний раз постил что-то, кроме селфи в зеркале?

– Эй, мои селфи собирают тысячи лайков!

– От твоей мамы и её подруг, – Бьянка толкнула его в плечо.

Все засмеялись. Я воспользовалась паузой:

– Мы предлагаем снимать короткие видео. TikTok, Reels. Закулисье, репетиции, ваша жизнь вне сцены.

Леонардо наклонился вперёд, заинтересовавшись.

– Что именно ты имеешь в виду?

– Например, – я показала несколько примеров на экране, – как вы готовитесь к концерту. Или челлендж – каждый играет на инструменте другого.

Маттео поднял бровь.

– Ты хочешь, чтобы я взял гитару Тони?

– Да, – усмехнулась Крис. – И расстроил её окончательно.

– Эй! – возмутился Тони. – Моя гитара – святое.

– Тогда не трогай мои барабаны, – спокойно ответил Маттео, но в его глазах читалась усмешка.

Бьянка хлопнула в ладоши.

– Мне нравится! Можно ещё снять "утро музыканта на гастролях".

– Только если ты покажешь, как выглядишь без макияжа, – поддразнил Тони.

– Договорились. Но тогда и ты покажешь свою коллекцию носков с единорогами.

Все взорвались смехом.

– Погодите, – Винс поднял руку. – У Тони носки с единорогами?

– Целая коллекция, – подтвердила Бьянка. – Я видела в автобусе.

Тони покраснел.

– Это были подарки!

– Конечно, – Крис похлопала его по плечу. – Мы тебе верим.

Маттео, который до этого молчал, неожиданно вмешался:

– А что если снять, как каждый из нас объясняет свою роль в группе? Без репетиций, просто своими словами.

Все замолчали, обдумывая.

– Это хорошая идея, – кивнул Леонардо. – Честно и без прикрас.

– Только если Тони не начнёт философствовать, – добавила Бьянка. – В прошлый раз он полчаса рассказывал, почему гитара – это продолжение души.

– Потому что это правда! – возмутился Тони.

– Окей, окей, – вмешалась я, смеясь. – Мы попробуем всё. Начнём завтра с репетиции, посмотрим, что получится.

Винс кивнул.

– Звучит как план. Крис, ты молодец. Это отличная идея.

Я увидела, как ее щёки заливаются румянцем от похвалы.

– Всегда пожалуйста.

После того как все детали были обсуждены, мы начали собираться. Крис первой взяла свой рюкзак.

– Ладно, я сворачиваюсь. Мне нужно немного отдохнуть. Эва, ты идёшь?

Я собиралась ответить, но Леонардо мягко коснулся моего плеча.

– Может, погуляем? Вечер такой приятный.

Я взглянула на Крис – она ухмыльнулась, будто всё понимала.

– Конечно, идите. Я справлюсь сама.

– Спасибо, Крис, – сказала я.

Все потихоньку разошлись, оставив нас с Леонардо вдвоём.

Мы вышли из кафе, и Милан встретил нас волной звуков – мотороллеры, музыка из открытых окон, смех компаний на террасах. Солнце уже понемногу клонилось к горизонту, окрашивая старые здания в золотисто-розовые тона.

Леонардо остановился на тротуаре, достал сигарету, покрутил в пальцах, но не закурил.

– Куда теперь? – спросила я.

Он посмотрел на меня, прищурившись от солнца.

– Хочешь увидеть настоящий Милан? Не тот, что в путеводителях.

– Хочу.

– Тогда за мной, – он кивнул в сторону узкого переулка и зашагал, засунув руки в карманы брюк.

Я поспешила следом. Мы свернули с оживлённой улицы, и город сразу изменился – стал тише, уютнее. Старые дома с облупившейся охристой штукатуркой, балконы с геранью в горшках, бельё на верёвках между окнами.

– Здесь живут настоящие миланцы, – сказал Леонардо, оглядываясь через плечо. – Те, кто помнит город без туристов и "Старбаксов".

– Ты часто сюда приходишь?

– Не очень, я не так часто бываю в Милане, но каждый раз, когда мы приезжаем, стараюсь прогуляться.

Мы шли медленно, никуда не спеша. Леонардо показывал на дома, рассказывал истории – как однажды Тони, гуляя тут, споткнулся и упал фонтан. Как Бьянка здесь встретила первую любовь – девушку-художницу, которая расписывала стены. Я улыбалась, представляя эти сцены.

Мы вышли на маленькую площадь с фонтаном в центре. Вода тихо журчала, несколько голубей бродили по брусчатке. Старушка на скамейке кормила кота из пакета.

– Здесь красиво, – я остановилась, оглядываясь.

– Подожди, – Леонардо взял меня за руку и потянул к узкой арке в углу площади.

Мы прошли через арку и оказались в крохотном дворике, окружённом домами. На стене – огромная фреска: крылья, раскрашенные в золотые, синие и серебряные тона. Детализированные перья, каждое со своей тенью и бликом света.

– Вау, – я замерла, запрокинув голову.

– Местный художник рисовал три месяца, – Леонардо встал рядом. – Год назад. Говорят, он посвятил это своей умершей сестре.

Я смотрела на крылья, и внутри что-то сжалось – от красоты, от печали, от этой истории.

– Это невероятно.

– Знал, что тебе понравится, – в его голосе была мягкость, которую я слышала редко.

– Спасибо, – прошептала я.

– За что?

– За то, что показал мне это.

Он сжал мою руку, и мы постояли ещё немного в тишине, просто глядя на крылья.

Потом мы шли дальше по узким улочкам. Солнце садилось всё ниже, тени удлинялись, и город начал зажигать фонари – один за другим, как звёзды на вечернем небе.

Леонардо показывал мне закоулки, которые никогда не попадали в Instagram – маленькую книжную лавку; стену, исписанную автографами музыкантов, которые когда-то играли в этом районе; крохотную церквушку, где, по его словам, лучшая акустика в городе.

Мы дошли до скамейки у небольшого сквера. Вокруг играли дети, мамы болтали между собой, где-то лаяла собака.

– Присядем? – предложил он.

– Давай.

Мы сели. Леонардо откинулся на спинку, закинул ногу на ногу, смотрел куда-то вдаль.

– Видишь вон ту скамейку? – он кивнул в сторону.

– Ага.

– Там я написал первую песню для группы. "Broken Strings".

Я повернулась к нему.

– Серьёзно? Вот на той самой?

– Три часа ночи, зима, я замерзал как идиот, – он усмехнулся. – Только что расстался с девушкой, был пьяный и злой. Сидел здесь, пытался прийти в себя. И вдруг слова начали приходить. Потом мелодия.

– И ты записал?

– На салфетку из бара, – он рассмеялся. – До сих пор храню её дома. Весь текст почти нечитаемый, но я помню каждое слово.

Я смотрела на него, и внутри что-то переворачивалось. Он так редко говорил о таких вещах – о чувствах, о моментах, которые его сформировали.

– Голодная? – вдруг спросил он, обрывая момент.

– Умираю, – призналась я с облегчением.

– Тогда держись, – он встал и протянул руку. – Устроим пикник.

– Пикник? – я приподняла бровь. – Сейчас? Вечером?

– Лучшее время для пикника, – он потянул меня за руку. – Поверь мне.

Мы дошли до маленькой лавки на углу улицы. Внутри пахло специями, сыром и свежим хлебом. За прилавком стояла круглая синьора, которая тут же начала что-то быстро говорить Леонардо по-итальянски, размахивая руками.

Леонардо смеялся, отвечал, показывал на меня. Синьора оглядела меня с ног до головы, кивнула одобрительно и начала складывать в пакет всё подряд.

– Что она говорит? – прошептала я.

– Что ты слишком худая и мне нужно тебя хорошо кормить, – Леонардо усмехнулся.

Я рассмеялась.

Синьора наложила целую гору еды – прошутто, моцареллу, помидоры, оливки, багет, какой-то пирог с миндалём, виноград, персики. Потом достала из-под прилавка бутылку вина.

– Это подарок, – перевёл Леонардо.

Я покраснела и поблагодарила, синьора расцвела в улыбке и похлопала меня по щеке.

Когда мы вышли из лавки, нагруженные пакетами, было уже совсем темно. Фонари отбрасывали мягкий свет на брусчатку, и воздух стал прохладнее.

– Куда теперь? – спросила я.

– Увидишь, – Леонардо кивнул в сторону.

Мы дошли до небольшого парка у канала. Деревья шелестели на ветру, вода тихо плескалась о берег. Леонардо нашёл скамейку с видом на воду, и мы уселись, разложив пакеты между нами.

– Вот это я понимаю – ужин, – я достала багет и откусила кусок.

– Согласен, просто еда и хорошая компания.

– Лучшая компания, – поправила я, и он улыбнулся.

Мы ели, передавая друг другу кусочки сыра, прошутто, виноград. Леонардо разлил вино в пластиковые стаканчики (синьора предусмотрительно положила в пакет).

– За что пьём? – спросила я.