скачать книгу бесплатно
– Никак нет-с, ваше…
Лакей хотел его назвать «превосходительством», но по складке он не походил на такового.
– Странно, как это вы завсегдатаев своих не знаете! – рассердился Подпругин. – Скажи, что от Анемподиста Вавилыча.
– Слушаю-с.
– А не переврешь? От Анемподиста Вавилыча. Повтори.
Лакей повторил.
– Ну, ступай.
Подпругин наблюдал за лакеем. Лакей поднес Черемаеву стакан. Черемаев взял, быстро вскочил, обернулся к Подпругину, держа стакан, быстро послал ему летучий поцелуй и залпом выпил. Подпругин в знак благодарности прижал руку к сердцу и поклонился.
Через пять минут он потребовал третий стакан, наполнил его и послал Гвоздь Гвоздевскому.
Опять обмен любезностями в виде пантомим.
В дверях столовой показался генерал Тутыщев и прямо натолкнулся на сидящего за столом Подпругина.
– Победил молодого человека! Победил! – говорил ему генерал. – А ведь в некотором роде богом биллиардной игры здесь считается. Видит перед собой игрока-простака и стал рисковать. А я-то себе на уме. Что ни удар, то отыгрыш, отыгрыш, а делаю только верные шары – ну и отбил партию.
Подпругин вскочил с места.
– Прошу покорно присесть, ваше превосходительство. Осчастливьте компанией, – сказал он и сам подобострастно отодвинул для генерала стул от стола.
Тутыщев присел.
– А вы тут что делаете? – спросил он Подпругина, чтобы что-нибудь сказать ему.
– Придумываю, ваше превосходительство, чем бы попиваться. Но такая меланхолия в голове, что и придумать ничего не могу.
– Устрицы, говорят, сегодня очень хорошие есть у нашего эконома.
– Не моего романа сия еда, Николай Осипович. Ежели вы осчастливите меня дозволением угостить вас?
– С какой же стати угощение-то в клубе?
– О господи! Да что за счеты! Человек! Тащи сюда две дюжины устриц! – засуетился Подпругин.
– Постойте, постойте. С какой же стати две-то дюжины? И дюжины довольно, – остановил лакея Тутыщев.
– Тащи! Публика-то тут подойдет, так скушает. А мне икорки свеженькой криночку. Постой, постой… Куда ж ты? – остановил лакея Подпругин. – А на второе не прикажете ли ушки стерляжьей, ваше превосходительство? Я бы сейчас сам сходил в кухню и стерлядь выбрал.
– Да что же уж все рыбное?
– А будто грехи замаливаем? Среда сегодня. День постный.
– Разве что уж из-за этого, – улыбнулся Тутыщев.
– Так я сейчас…
Переваливаясь с ноги на ногу, Подпругин побежал за лакеем в кухню, вернулся оттуда минут через пять и торжествующе произнес:
– Через полчаса будет готово. А вот до той поры холодненького не прикажете ли, чтобы не скучать? Стакан! – крикнул он лакею.
– Да что же перед едой-то мы будем пить шампанское? – возразил генерал.
– Э, ваше превосходительство, там внутри все смешается.
Подпругин налил Тутыщеву шампанского и продолжал:
– Ay меня к вам просьба есть.
– Что такое? Что такое? Надеюсь, что такой финансовый туз не денег просит?
– Боже избави. Журфиксы у меня со вторника начинаются для почетных знакомых, так хочу просить ваше превосходительство, чтобы осчастливили вашим присутствием.
– По вторникам? Хорошо, хорошо… Можно заехать как-нибудь.
– Да уж вы в этот вторник, Николай Осипович. Повар у меня хороший. Я его от Донона сманил.
– Боже мой! Да разве из-за этого?
– Одно к другому. Это точно, что посмотрите, как люди из простых купцов у себя существуют, но ведь красна изба не углами, а пирогами. Так уж я в надежде.
– Постараюсь. Слышать я слышал, что вы хоромы себе построили.
– Какие хоромы, ваше превосходительство! Хижину убогую.
– О-го-го! Подпругин хижины себе строит!
– Самую ледащую, можно сказать. Сигарочку не прикажете ли? – раскрыл перед Тутыщевым Подпругин свой портсигар. – Тоже простенькие, по пятачку штучка.
– Знаю, что хороши, но потом, потом… Кто же перед едой курит! Да вон уж и устрицы несут.
Появился лакей с подносом.
VII
Тутыщев выпил водки и уничтожал устрицы.
Уничтожал он их жадно, причмокивая, схлебывая. Подпругин ел свежую икру и говорил:
– Вот эту снедь мой астраханский агент прямо с места два раза в месяц мне присылает. Как около первого или пятнадцатого – сейчас бочонок. Ежели прикажете, ваше превосходительство, могу поделиться.
– А что ж, пришлите когда-нибудь фунтика два, – ответил Тутыщев.
– За счастье почту. А только уж и икра! Ведь прямо из чрева. Выпотрошат рыбину, сольцой слегка икру припудрят, прямо в бочонок и ко мне. После моей-то икры вот эта уж упирается.
Он отодвинул от себя лопаточку с икрой и сказал лакею:
– Иоганисбергеру подай бутылку. Спроси у погребщика, чтобы самый лучший был.
– Ого! Да что это вы, милейший, лукулловский-то пир затеваете! – проговорил Тутыщев.
Он тоже больше десятка устриц одолеть не мог и положил в сторону мельхиоровый круглый ножик. На его замечание относительно пира Подпругин ответил:
– Я славянин своего отечества и по своей славянской натуре люблю, чтоб все было хорошо и широко.
– Устрицы-то вот жалко. Я говорил, что дюжину довольно, – продолжал Тутыщев. – А то вот их открыли, а я и половины съесть не мог.
– Разойдутся-с. Вот прикончат играть, скопируется в столовой публики побольше – и, поверьте, все уничтожат.
Подпругин не ошибся. К столу подошел Самоходов, тот самый мрачный бакенбардист с Владимиром на шее, которого Подпругин видел давеча игравшим в шахматы. Это была новая восходящая звезда в министерстве, где Подпругин имел дела.
– Питаетесь? – спросил он Подпругина в виде приветствия.
– Нельзя без этого, Василий Ионыч. А затем милости прошу к нашему шалашу. Вот и прекрасная закуска есть к водке, – пригласил его Подпругин, указав на устрицы. – Осчастливьте. Пожалуйте. Утешьте их превосходительство. Генерал сидят со мной и горюют, что я много устриц потребовал.
– Пожалуй… Но я обещал моему партнеру Баранникову, что с ним буду ужинать, – сказал Самоходов, но все-таки сел к столу.
– Господи боже мой! Так и господину Баранникову у нас место найдется, когда они придут, – отвечал Подпругин, придвигая к Самоходову блюдо с устрицами.
Появились два лакея. Один из них нес кастрюльку со стерляжьей ухой, другой – расстегаи под колпаком. Кастрюля была громадная.
– Батюшки! Да на сколько персон вы это ухи-то заказали? – воскликнул Тутыщев.
– Кушайте. Зачем глазить? Это нехорошо, – отвечал Подпругин. – Стерлядь была велика, а навару я велел поменьше. Почти аршинная, подляга, попалась.
– Да зачем же такую большую-то? Ведь в ухе все равно.
– Славянская натура, ваше превосходительство. Ничего не поделаешь. Кушайте во славу Божию. Три тарелки, три! – кричал Подпругин лакею.
– На убой закормит, – обратился Самоходов к Тутыщеву, стараясь сделать улыбку на серьезном лице, и кивнул на Подпругина.
– Пилось бы да елось, да дело на ум не шло – вот мое правило, – дал ответ Подпругин, торжествуя от похвал. – К нам, Василий Ионыч, ваше превосходительство, пожалуйте по вторникам – и не так еще покормим. Приедете, батюшка, в хижину мою убогую?
– А что ж, могу… По вторникам?
– По вторникам, вечерком.
– А где хижина убогая?
– Да на Захарьевскую только приедете, так любому городовому: «Где, мол, тут хижина Анемподиста Вавилыча»? Сейчас укажут. Можете даже и фамилии не называть. Знают. Так уж я в надежде.
– Постараюсь. А уха прелесть!
– Восторг, что такое! – подтвердил Тутыщев.
– Человек! Прибавь им стерлядки-то! – кричал лакею Подпругин. – Да вели скорей заморозить пару сулеечек шипучего, что Подпругин пьет.
За столом, где ужинал с компанией актер Черемаев, зашевелились, встали с мест и прощались друг с другом. Компания удалилась, а Черемаев, ковыряя в зубах перышком и весь красный от выпитого вина, подошел к столу Подпругина.
– Мамочка, ушицы тарелочку стерляжьей?.. – подскочил к нему Подпругин.
– Ну вот… После ужина-то! – отвечал Черемаев. – Стакан вина, пожалуй.
– Ваши превосходительства! Позвольте представить… Артист, и даже, можно сказать, талант… – стал рекомендовать Подпругин актера.
– Черемаев… – отрекомендовался сам Черемаев.
Тутыщев и Самоходов сухо подали ему руку.
– Садись, Петя, так гость будешь. Тебе шипучего или рейнвейну?.. – предлагал Подпругин.
– Я пополам… Фу! Ешь, ешь, а в три дня не сварится.
Черемаев вздохнул и отдулся… Подпругин налил ему в стакан вина из двух бутылок, наклонился к нему и сказал:
– Петя… По вторникам у меня будут мои добрые знакомые собираться. Высшее общество будет. Так ты, смотри, не премини…
– Во вторник я, брат, играю.
– Так ты после игры. Ты прямо к ужину потрафляй. Отощаешь ведь в театре-то, ну а у меня и отойдешь.
– Хорошо, хорошо.
– Ты не бойся. Я не отравлю. У меня повар лучше здешнего.
Подошел и Гвоздь Гвоздевский, известный адвокат и юрисконсульт в разных акционерных обществах. Он только что отужинал и уже направлялся домой.
– Все еще бражничаете? – спросил он Подпругина.
– Да ведь как же… Питаться надо. К нам, за компанию… Стакашек холодненького?
Подпругин схватил его за руку.
– Нет, нет… Я домой… – упирался Гвоздь Гвоздевский. – Поужинал и ко дворам…
– От хлеба, от соли не отказываются. Это не по-славянски.
– Да ведь вы вина предлагаете мне.
– Веселие Руси есть пити. Неужто стаканчик-то уж нельзя?
– Не могу. Завтра надо рано вставать. Дела есть.
