скачать книгу бесплатно
– Брось ты эту сестру.
– Да скучно дома. Ну, шутка ли целый вечер глаз на глаз с тобой!..
– Я в контору к себе пойду.
– Ну, одна я тогда буду. Это еще хуже.
– Эх! – с досадой крякнул Подпругин и, махнув рукой, прибавил: – Ну, поезжай куда знаешь!
Ольга Савишна позвонила и велела лакею приготовить карету.
III
Ольга Савишна уехала к сестре, а Анемподист Вавилович Подпругин отправился к себе в контору, находящуюся в том же доме-особняке, но этажом ниже и имеющую свой подъезд. Анемподист Вавилович спустился в контору по внутренней узенькой чугунной винтовой лестнице. В конторе работали бухгалтер, один из его помощников и корреспондент. Они встали и поклонились. Подпругин сел за свой письменный стол, потребовал у бухгалтера кассовую книгу, открыл ее, заглянул на последнюю страницу, придвинул большие счеты, звякнул на них раза три и, зевнув, закрыл книгу.
– Есть у вас мне что-нибудь доложить? – спросил он, ни к кому особенно не обращаясь.
– Ничего нет, Анемподист Вавилыч, – отвечали бухгалтер и корреспондент.
Подпругин еще раз зевнул и отправился снова к себе наверх. По комнатам бродили два заспанных лакея.
– Позвать ко мне сейчас Алтунского, – отдал он им приказ и направился в кабинет.
Вскоре в кабинете показался Алтунский. Это был коренастый маленький человек в отставном военном мундире с поперечными штаб-офицерскими погонами, с седой щетиной на голове и нафабренными черными усами.
– Что такое стряслось с тобой? – спрашивал он, входя.
– Мне скучно. Не знаю, куда деваться. Поговорить с тобой хочу, – отвечал Подпругин.
– Да ведь за обедом обо всем уж переговорили.
– Значит, не обо всем, коли позвал.
– У меня гости. Мы в карты играем. Я уж и так за себя посадил. Мне теперь недосуг.
– Назвался адъютантом, так всегда должен быть досуг. Садись.
– Когда же это я назывался? Во-первых, штаб-офицеры адъютантами и не бывают.
– Ну, состоишь при мне по особым поручениям.
– И то не состою.
– Даровую квартиру с освещением и отоплением от меня получаешь, жалованья пятьдесят рублей в месяц контора тебе отпускает, так, значит, состоишь.
– И тут-то попрекнул! Ах ты, деревня! Ведь это от серого невежества, – проговорил Алтунский. – И кого же попрекнул? Своего приятеля, друга.
– А коли ты друг, то по дружбе не должен и отказываться, коли тебя просят посидеть, – наставительно заметил Подпругин.
– И не отказался бы, да ежели гости…
– Кто такие?
– Землемер один с женой, твой архитектор да еще…
– Ну, птицы не важные, и подождать могут. А мне скучно. Жена уехала к сестре, и я один. Садись. Вон сигары хорошие… Кури…
– Не хочешь ли ты ко мне вниз спуститься и в винт поиграть? Я тебя пустил бы за себя сесть.
– Ну вот… В винт я играю только с основательными людьми, да и то только тогда, когда нужно. А тут какой смысл?
– Сколько в тебе гордости-то! – покачал головой Алтунский.
– Садись, – кивнул ему Подпругин на кресло.
Алтунский закурил сигару и сел.
– Хочется мне журфиксы назначить, – начал Подпругин.
– Так что ж? За чем дело стало? Взял да и назначил.
– А ты посоветуй, как и в какой день.
– Ходить не станут. И побольше-то тебя кто, так и у тех эти журфиксы пустуют.
– Тонкие ужины будем заказывать, восьмирублевый шато-ля-роз станем подавать к столу, так придут. Сегодня стерлядь в аршин, на следующий раз лангуст…
– Нет, и на это нынче не особенно льстятся. Не любят. Родственников, пожалуй, соберешь.
– Что мне родственники! Разве я для них? Вот тоже сказал! Для них нешто стоит лангуста с крокодила величиной подавать? Они не будут даже знать, с какого конца его и есть-то надо. А я про других гостей, про основательных, чтобы хороший круг…
– Ничего не выйдет. Придержись ты лучше званых обедов.
– Обеды обедами, а это особь статья, – отвечал Подпругин и спросил: – Так какой день? Вот с будущей недели и назначим. Прежде всего, надо не в оперный абонемент.
– Отчего? В оперный абонемент-то и назначать. Из оперы прямо к ужину и будут приезжать, – посоветовал Алтунский.
– Так какая же тогда мне корысть-то? Приедут из оперы да прямо за ужин и сядут. Я хочу, чтобы дом показать. Пускай посмотрят, как люди из простых купцов существуют. Я вон новые пальмы и латании для зимнего сада из-за границы выписал. Новый фонтан с разноцветным электричеством поставлен.
– Боже, сколько в тебе тгцеславия-то! – всплеснул руками Алтунский.
– А отчего же и не похвастать? Все трудами рук своих заработал, не жалея пота…
– Ну-ну-ну?! Тухлой-то солониной какой подрядчик на железной дороге своих рабочих кормил? Припомни.
– Попрекнул-таки! Знает один какой-то глупый случай и носится с ним, как с писаной торбой…
– Отчего же уж ты не скажешь: как дурак с писаной торбой?
– Оттого, что я деликатнее тебя. Ты вот мне тухлой солониной в нос тычешь, а я тебе из пословицы слово выбросил, нужды нет, что ты у меня пьешь, ешь и всеми благами пользуешься.
– Да уж очень ты меня раздражил, так оттого это, – сказал Алтунский. – У меня гости, в карты играют, я тебе об этом заявляю и прошу меня уволить, а ты не отпускаешь, и не отпускаешь прямо из озорничества, потому об этих журфиксах можно в лучшем виде завтра поговорить, а завтра я свободен целый день с утра.
– Ну, иди, иди, Бог с тобой, – кивнул ему Подпругин.
– Ну, вот и давно бы так. А завтра я к тебе явлюсь с утра, ты еще почивать будешь, а я явлюсь – вот и поговорим. Прощай.
– Прощай.
– Извини меня, пожалуйста, но, право, гости…
Алтунский протянул Подпругину руку.
– Провались ты, – ласково уже отвечал Подпругин, но, вспомнив, сказал: – Ах да… А к завтрему составь мне, как пригласительные билеты на журфикс напечатать.
– Да кто же на журфиксы по билетам зовет! Про журфиксы ты при встрече со своими знакомыми объявляешь. Встретишься с кем – ну, и скажи.
– Да так ли?
– Верно, верно. Прощай… До завтра.
Алтунский быстро выскочил из кабинета. Подпругин прилег у себя в кабинете на диване и стал мечтать.
«Надо попробовать журфиксы эти устроить, непременно надо… – думал он. – У всех есть журфиксы… Новый сервиз подадим, который на прошлой неделе из-за границы пришел. То-то генерал удивится! Что ни тарелка, то рисунок – и один другого лучше. Хрусталь новый…»
В воображении его заблистал радужными огоньками граненый хрусталь. Блеск все дальше, дальше… Подпругин заснул.
IV
В двенадцатом часу Ольга Савишна вернулась домой от сестры, а Анемподист Вавилович еще спал. Она вошла в кабинет и, увидав лежащего на диване мужа, воскликнула:
– Господи! Да чего ты спишь-то?!
От этого восклицания Подпругин тотчас же проснулся, быстро поднялся, сел на диване и обалделыми глазами смотрел на жену.
– И не стыдно тебе? – спросила жена. – Как же ты ночь-то спать будешь?
– А который час? – задал он вопрос.
– Боже мой! Да двенадцатый. Разве можно так спать!
Подпругин стал приходить в себя.
– Действительно… Как же это я так? – проговорил он. – А все Алтунский… Вызвал я его к себе, пришел он и говорит, что у него гости. Повернулся и ушел. Мне какое дело, что у него гости! Я вызывал по делу, хотел решить с ним насчет наших журфиксов.
– Это еще зачем тебе?
– А новый столовый сервиз с вензелями пришел из-за границы, хрусталь. Кому же мы все это покажем? Ведь не для того же я все это купил, чтобы в шкафах только держать.
– А вот придут твои именины, так покажешь.
– Кому? Родственникам твоим и моим? Так что они понимают? Ничего они не понимают. Да и им можно показать. Пусть дивятся. А я, кроме того, хочу показать понимающим гостям. Ты как хочешь, а я гостей сортировать буду. Вот родственники пусть приезжают на именины, а через три дня после именин у нас по вторникам журфиксы начнутся, и будет уж аристократическая публика.
– Ну, делай, как знаешь. Тебя не сговоришь.
– Да и сговаривать не надо. Коли я что в своем воображении положил, тому и быть. Вот сейчас поеду в клуб и буду там приглашать на журфиксы, – закончил он и позвонил. – В клуб еду, – объявил он явившемуся на зов камердинеру. – Послать сказать, чтоб барынину карету не откладывали. Да дать мне умываться и приготовить серенькую парочку.
Камердинер побежал исполнять требуемое.
– Ты знаешь, Олечка, в чем Бутыхов ходит обыкновенно в клуб? – продолжал Подпругин, обращаясь к жене.
– Почем же мне знать? Я даже и Бутыхова-то вовсе не знаю.
– Бутыхова-то? Ну, матушка, уж это стыдно. Бутыхов – тайный советник, синюю ленту Белого орла через плечо имеет. Бутыхов – важная шишка теперь в мануфактуре и торговле. Через Бутыхова Кирилла Львовича можно все сделать. Вот и его на журфиксы приглашу. Надо только придумать ему соответствующий винт. Чтобы все ему под кадрель были. Вот генерал Тутыщев, я… Ах да… Так я не досказал, в чем он в клуб ходит. В самой старой коричневой парочке. Пиджачок совсем трепаный, даже на рукавах обившись. Дескать, все равно, попа и в рогоже знают. Вот и я хочу, на его манер, сегодня в серенькой парочке в клуб ехать.
Вошел камердинер.
– Готово-c… Пожалуйте одеваться… – сказал он.
– Не забудь положить мне сигар в портсигар, – проговорил Подпругин, взглянул на письменный стол и воскликнул: – Ах, боже мой! Куда же сигары-то делись? Тут в ящичке около десятка еще было. Тьфу ты, пропасть! Да неужели их Алтунский с собой унес? Он, он… Больше некому.
– Много разного добра к себе таскают-с… – заметил камердинер. – Сегодня у них гости, так повар им судак а-ля метрдотель на пять персон стряпает.
– Не твое дело. Молчи. Что говорят господа, то не должен говорить человек… – оборвал его Подпругин.
– Нет, я к тому, что можете на меня подумать. На прошлой неделе они малахитовую пепельницу к себе из мавританской комнаты унесли.
– Опять-таки, это дело до тебя не касающееся. Ну, идем одеваться. Напомни мне, чтобы я вынул новый ящик сигар.
Подпругин в сопровождении камердинера отправился умываться и переодеваться. Через десять минут он вернулся в серой пиджачной парочке и синем галстуке. От него отдавало духами. Жена все еще сидела в кабинете.
– Так вот, в мои именины у нас будут родственники и духовенство, – сказал он жене. – Эти будут друг другу в масть. А во вторник, в журфиксный день, – особые гости. Так ты, Ольга Савишна, и приготовься.
– Да мне что же приготовляться? Я всегда готова, – отвечала супруга.
– Ну, то-то… А братцу своему и сестре о журфиксах ни гугу…
– Да они и сами не придут. Они даже не любят твоих особенных гостей.
– Ну и отлично. А я за эти дни буду подбирать сорт к сорту и приглашать, кого следует. Вот сейчас кого увижу в клубе, так приглашу на журфиксы. На ужин тюрьбо дадим. Пусть повар тюрьбо разыскивает.
Подпругин сел к письменному столу, отворил ящик, взял оттуда бумажник и положил в карман.
– Пенсне изволили взять? – напомнил камердинер.
– Ах да… Оно в уборной осталось. Принеси.
– Сию минуту-с. Платок?