Дитя минувшего

«Я жив. Миша со мной и скоро я вернусь домой с большой новостью. Надеюсь, вы не разочаруетесь. Верь в меня, мама».

Через секунду, ухватив кончик мысли на краю сознания, Марк дописал:

«К вам больше не приходил Вихрь? Он остался в Питере».

Громкий шлепок закрывшейся раскладушки стал чуждым и потусторонним. Лес вновь сжался в ожидании. Где-то высоко на блеклом, сером небе, натянутом точно бычий пузырь, появилась первая снежинка.

Природа забыла, что в свои владения вошел первый летний месяц и подчинилась сковывающей зиме.

Хруст.

Ветка сломалась на пополам и из зеленых игл выплыла недовольная волчья морда. Марк кивнул сам себе и поплелся вслед за Азизом. Они шли какое-то время молча, пока Марк предвкушал момент, ради которого отправился в этот путь. А затем спросил:

– Ты ведешь к Мише или отцу?

На вопрос Марка волк не ответил, лишь недовольно вильнул хвостом. Они шли молча с полчаса и из земли, сгорбившейся, походившей на кучу вещей, собранных непослушным подростком, показался проход.

Черный, пожирающий, он широко раскрыл пасть и проглотил путников. Замер, молчаливо переваривая и больше не выпуская. Путники скрылись во тьме. Она тут же обступила Марка, подмяла его бока, разгладила хрустевшую, задубевшую ткань футболки. Слизала запекшуюся кровь с ладони и затянула рану.

Шорох лап вдруг сменился цокотом когтей по каменистому полу, и Марк вошел за Азизом в один из пещерных туннелей. Тьма не пугала, скорее успокаивала, была родным домом, из которой рождались все и все же в ней погибали.

Тьма была последним, что видели люди испуская последний вздох. Она никогда не опаздывала на встречу и обнимала крепче родной матери. Так чего её было бояться?

Нал головами мелькнул синий огонек. Он лизнул сводчатый потолок и очертил свисавшие к полу каменные сосульки.

Через мгновение Азиз вывел Марка на широкую площадку. Это была комната в скале, потолок здесь вздымался почти к небу и явно подпирал его своей спиной. Стены расширялись, проглядывала горная порода, а ледяная сталь отскакивала от света огней и отражалась в глазах Бога.

– Отец, – выдохнул Марк и склонил голову, – я пришел, как обещал.

В черных глазах мужчины проявилась ласковая искорка, точно темные морские воды плескались на солнышке.

Под звонкое цоканье сапог бог прошел к Марку и накрыл его плечи. Улыбка прорезалась через черную бороду.

– Сын мой, ты вернулся, – по плечам Марка горделиво похлопали и тот еле сдержал довольную улыбку. – Ты выполнил наш договор и привел дитя минувшего, а значит скоро мы вернем тебе то, что ты так желаешь.

Сын и отец переглянулись. Их волосы цвета вороного крыла были одинаково взлохмачены, на бледной коже четко вырисовывались скулы и глубокие глаза.

Раздался хлопок.

Морок похлопал по спине Марка и поспешил вернуться к каменному трону. Его темно-синий полушубок блестел и искрился от огненных факелов у стен.

Азиз уже сидел у трона и ждал хозяина. В его глазах плескалась сталь и тьма, выдавая приверженность к единственному богу. Но и к Марку тот испытывал подобие привязанности, а потому опустил голову на лапы и отвернулся, чтобы не вмешаться в опасный разговор.

Марк редко встречался с отцом, тот нашел его в одной из питерских подворотен и спас от упыря. Он уже знал о смерти, которая вырвала Марка из теплого дома и заставила скитаться по городу. А потому сразу предложил помощь, в обмен на услугу, после чего началась череда тренировок. Близости между ними не было, но Марк ощущал плохо скрытый трепет, как любое дитя он жаждал похвалы родителя. Тем слаще для него была возможность спасти сестру и сослужить службу богу Мороку. Он должен был похитить Мишу и привести в установленное место, но Кикимора опередила, чуть не лишив девушку жизни. Марку пришлось вмешаться, а затем отправиться на поиски пропавшей с Ягой девчонки.

Узнав о пропаже бог вскипел от ярости, но сдержался, приказал сыну исполнить свою часть договора, а Морок обязательно исполнит свою: найдет второй пазл и поможет перенестись в прошлое, чтобы спасти Алину. Унять горе своего сына.

– Где Миша?

Голос Марка прозвучал глухо. Вопрос повис в воздухе, разлетелся снопом искр, растворяясь в безмолвии.

Морок, стоя у каменного трона, отозвался спокойно:

– Она в темнице. Ждёт своего часа.

– Но, отец… Я думаю, не стоит заставлять её.

Морок медленно обернулся, глаза его вспыхнули интересом, и он склонил голову в изучающей насмешке:

– Вот как? Неужели дочка Коляды сумела запудрить тебе голову? Ты вправду веришь, что она поможет тебе за просто так?

Марку стало неуютно. Он опустил взгляд, но это только позабавило Морока. Его губы растянулись в кривую усмешку:

– Ты и правда в это веришь.

Марк сжал кулаки, но выпрямился:

– Я спасал её. Она в долгу передо мной. И я в долгу перед ней. Мы не враги.

– Долг… – Морок тихо кивнул. – Хорошо. Тогда выпусти её сам. Если она чтит долг и тебя, то придёт.

В его голосе звучала лёгкая издевка.

Марк молча кивнул. Азиз поднялся с холодного пола и по щелчку Морока повёл юношу прочь. Влажные стены пещеры сжимались вокруг, как глотка зверя, в которую Марк шагал добровольно.

Шаги тонули в низких стенах коридора, переплетались с тьмой и клубились уже где-то впереди. От переживаний перед встречей, Марк нашел холку Азиза и почесал волка за ухом. Тот замер от неожиданной нежности, уже был готов цапнуть полубога за такую дерзость и откусить пальцы, но секунда волнения прошла, и Марк убрал руку.

Впереди послышалось копошение, Марк ускорился. Коридор пещеры здесь сужался и выводил к запечатанным точно древний поцелуй, дверям в горной породе. То были клетки. Они тянулись друг за другом, и Марк всматривался во тьму, выискивая Мишу.

Камни здесь были сырыми, будто пещера оплакивала пленников.

Марка тянуло вперед, но он всё равно боялся пропустить, хоть и хорошо ориентировался во тьме. С новым шагом он замер, уже далеко за спиной потеряв отставшего Азиза.

Во тьме разрастался огненный цветок. Он расцветал и освещал темную, сырую комнату, выхватывал бледное лицо и белые, спутанные волосы.

Миша сидела на камне, сгорбившись, будто потеряла всю опору в мире. Белое жемчужное платье мерцало на фоне сырой стены, будто и не принадлежало этой грязной темнице.

– Миша, – позвал Марк, прильнув к решетке.

Миша вздрогнула и посмотрела на выход. Первым её желанием было броситься к Марку, и она даже отскочила от каменного пола, но остановила себя на полушаге, силой пригвоздив к месту. Сомнение клубилось в ней и плескалось за края стакана доверия.

Марк тряхнул решетку, но та не поддалась. Взгляд его тут же прошелся по краям решетки. Он осмотрел прутья, ржавые и ссохшиеся от времени.

У ног вдруг мелькнула белая холка Азиза.

– Открой клетку, – приказал глухо Марк и волк подчинился. Толкнул её бедром, от чего решетка со скрипом растворилась.

Миша отпрянула назад во тьму.

Марк этого не заметил. Он шире раскрыл ворота и вошел в темницу. Уже хотел накрыть выставленные перед ним руки Миши, согреть их, но взгляд его притянула мощная энергия. Что-то светилось позади Миши, прижавшись к стене. Вибрировало волнами света.

Марк чуть склонился, вырывая из тьмы очертания девушки, спокойной, изучающей в ответ.

Он вновь посмотрел на Мишу и ощутил вкус их силы на кончике языка. Разная, но с одинаковым привкусом мощи. Силы бились в их крови, плескались золотом и серебром. Когда девушки были вместе, от них загорались искры и воздух заряжался.

Марк раскрыл рот, не веря:

– Вторая душа?

Далекий крик птицы Гамаюн словно из Нави достиг и покорябал спину. Стало холодно, и Марк осознал, что вот она – вторая душа по пророчеству, второй пазл со слов Морока, который он должен был выкрасть. И он выкрал. Запер в темнице, подобно тому, как Марк вынудил Мишу уйти из дома и привел в лапы к отцу.

Темные мысли окутали Марка и на мгновение он решил, что от него что-то скрывали, что он стал лишь игрушкой в руках богов. Инструментом для осуществления их планов.

Миша шелохнулась, прикрыв собой сестру и взгляд Марка вновь сосредоточился на ней. Он шагнул к Мише, но уже не так уверенно, а та попятилась.

– Миша? – с болью позвал Марк, заметив блестящие глаза девушки и как вынужденно она держала между ними расстояние. – Что произошло?

Губы её тряслись, когда она ответила вопросом на вопрос:

– Ты знал?

– О чем ты?

– Ты знал, что у меня есть сестра?

Марк отрицательно закачал головой, а девушка у стены с интересом его осмотрела, точно могла прочесть мысли.

Ледяной пот скользнул где-то по спине, и Марк с каким-то отчаянием произнес:

– Выходи из клетки, ты здесь не пленница, Миша. Тебе не нужно прятаться и сторониться меня.

– Не нужно сторониться тебя? Возможно, ты прав. Но перед этим скажи, что ты не вел меня в лапы очередного бога, который хочет использовать меня. Что это не ты разрушил… – голос её затих, будто воздух выбили из груди, но вопрос так и не был задан.

Марка обдало жаром. Он выпрямился, запустив руки к голове и встряхнул черные волосы.

Обернулся, встретившись с Азизом, навострившим уши.

Слова Миши били его плетью, но тут же зализывали рану, молили:

– Скажи, что это не ты.

– Я вел тебя к своему отцу, – выдохнул он, на что Миша всхлипнула. Но не в печали, она точно волк поджала губы и зарычала сквозь слезы, – прошу, Миша, поверь мне. Я вел к отцу, чтобы ты могла помочь мне спасти Алину. Клянусь, я хотел признаться тебе в этом ещё в Нави, после поцелуя, – он подскочил ближе, все же накрыв трясущиеся руки Миши. А та скривила лицо в стыде и боли. – Мне жаль, что я не признался сразу, но у меня не было выбора. А теперь я прошу тебя прямо, помоги спасти мою сестру.

Миша вырвала свои руки с отчаянием. Со злостью, которую не могла выплеснуть на Марка. За то, что вопрос о дедушке не мог сорваться с её губ.

– Миша…

– Молчи! – прошипела она и приказ хлестко ударил по лицу. – Я не стану тебе помогать.

Марк оторопел, переведя странный взгляд с Миши на девушку у стены, а затем обратно. Лицо Миши, наполненное злостью и обидой говорило за себя. Слезы душили её, и Марк на негнущихся ногах вышел из клетки.

Миша прошла вперед и закрыла дверь, отгородившись от Марка.

Их разделяла решетка.

– Я просто хотел спасти сестру, – выдохнул Марк, пока его сердце всё покрывалось коркой льда. – Я все исправлю.

Миша ничего не ответила и попятилась во тьму, отдаляясь.

***

Навь шумела и волновалась, точно море после шторма. Грязные волны с обломками веток и бледными тельцами медуз то и дело накатывали на берег. Небо было затянуто темной, ночной мглой, а воздух вокруг еще искрился от морозной свежести. При этом пахло гарью и дымом, с которыми схлестнулись силы двух богов, в попытке переманить Мишу к себе.

Вороны сидели на крыше терема, им в спину дул холодный ветер, но они не двигались. Лишь смотрели вдаль, туда, где зиял разрыв в полотне Нави и где их Хозяин тратил силы, чтобы заштопать это полотно.

Даже за несколько верст Касим видел, как дрожали сильные руки Хозяина, пока он стягивал края Нави под Великим Древом. Точно осуждая бога, шептались птицы Гамаюн, но с кроны Древа не спускались и выглядывали из-за листьев своими огромными, человеческими глазами.

По телу Касима прошла очередная дрожь. Крылья ныли и молили расправить их, взмахнуть и улететь к разрыву, туда, где пропала Миша.

Но вороны, что сидели вокруг, не спешили к Хозяину без его приказа, казалось их волновало только хватит ли сил Коляде и как быстро он закроет проход, пока все духи не сбежали через него.

Один лишь Касим в нетерпении сжимал коготки на деревянной, покрытой снегом, крыше.

Где Миша? Когда Коляда бросится на её поиски? Почему он медлит?

Один из воронов пристально оглядел Касима, а тот ощутил толику презрения и трепетного страха.

– Что?! – не выдержал Касим, точно в нем заговорила неусидчивая и вздорная Миша.

Ворон отвернулся, но теперь другие смотрели пристально, кто-то даже отодвинулся, точно Касим был заразным.

Один из воронов с презрением бросил:

– Считаешь себя сильнее Хозяина?

– Что?

– Чего нервничаешь, если доверяешь Хозяину? Сиди спокойно и жди, когда понадобишься. Наша задача лишь приносить вести.

– Верно, – каркнул ворон поближе, и вытянул шею, точно петух, – мы приносим вести о смерти, а не сбегаем с детьми от неё.

Закудахтав, вороны через время смолкли, ведь Касим ничего не ответил. Его черный бусинки глаз затянулись пеленой и воспоминания далекой ночи вновь всплыли в сознании.

В далёком селении, погружённом в зимнюю стужу, мать родила на пороге храма ребёнка. Она верила, что жрецы защитят ее сына, но на деле двери так и не открылись. Мороз уже окутал землю, а Касим, как вестник смерти, стоял в тени, наблюдая за судьбой младенца.

Он мог бы подлететь, поднять свёрток, унести в безопасное место, но это была не его роль. Он был рожден вестником смерти, а не хранителем жизни.

Младенец погиб.

Касим никогда не заострял внимание на этом, но что-то внутри него надломилось. Тогда он впервые усомнился: действительно ли его судьба лишь приносить печальные вести о конце жизни, но не пытаться предотвратить этот конец?

Когда он нашел Мишу в огне, ему потребовалось несколько секунд на решение. Он мог просто улететь, как делал всегда. Но что-то или кто-то внутри него отказался снова быть пассивным наблюдателем.

И на этот раз он выбрал другое.

Он схватил свёрток и улетел в ночи, не позволив себе ни секунды задуматься о последствиях.

Да, вороны были правы. Их задача, как слуг Коляды, лишь приносить весть о смерти, но не защищать от неё.

Касим позволил судьбе свершиться множество тысяч раз, но надрывной крик Миши всё изменил. Эта малышка поменяла жизнь Касима и вместо судьбы вестника смерти, он выбрал другую… оказалось, что в его силах было вмешаться и спасти Мишу из огня. Он оберегал её пятнадцать лет и если сейчас Мише грозила опасность, то Касим вновь готов был пойти против судьбы.

– Ты куда?!

– Куда?

Крики потонули в тяжелом хлопанье крыльев. Касим уже сорвался с крыши и полетел туда, где его Хозяин штопал полотно тусклыми нитями энергии.

Искры взлетали вместе со взмахом сильных рук. Коляда хватал из воздуха потоки и вплетал их в зияющую, темную дыру, что становилась меньше и обретали дымчатые очертания Нави. Под звон и гомон птицы Гамаюн, Касим приземлился на землю, недалеко от Коляды.

– Хозяин, – позвал он, но Бог даже не обернулся, – позволь мне помочь тебе.

– Помочь? С чем же?

Коляда взмахнул, прозрачная вуаль обрела видимость в его руках и ловко перекрыла темную дыру.

– Ты наверняка хочешь двинуться на поиски Миши. Позволь пойти с тобой и…

Касим не договорил, ведь Коляда развернулся и стрельнул хмурым взглядом на своего слугу.

– Я не собираюсь покидать Навь.

– Но, как же Миша?

Коляда скривил лицо, еле заметно, но Касим это заметил. Точно ничего не произошло, Коляда повел бровью и вновь развернулся к полотну.

– Не называй её этим именем.

Мышцы спины под белой рубахой напряглись и ткань прилипла к влажной коже. Коляда старался выглядеть сильным и величественным, но сшивание разрыва в Нави тянуло из него силы.

Он ответил через минуту:

– Моя дочь выбрала свой путь, не смотря на пророчество. Если я вмешаюсь, то покину Навь и духи смогут сбежать в Явь, пострадают смертные.

– Но ваша дочь…

– Она мне не подчиняется! Такая же самовольная, как и её мать, – Коляда на мгновение замер, точно что-то вспоминая, но вот он дернул рукой и воспоминания растаяли, вплелись в почти заштопанный разрыв. Из маленького отверстия тянула северным ветром. – В первую очередь я Бог и моя обязанность хранить равновесие, уж во вторую очередь я отец. Потому вынужден отпустить своих детей…

Касим подмял в когтистых лапах землю. Выпрямился, будто проглотил линейку и быстро подумал. В голове что-то щелкнуло и решимость наполнила маленькое тело слуги, так опрометчиво покинувшего других воронов. Когда-то нарушившего своё предназначение, и желавшего это сделать вновь.

– Хозяин. Больше я не стану приносить вести о смерти. Я буду бороться с ней и защищу вашу дочь. С твоего позволения, Хозяин.

Коляда оглянулся, задумчиво посмотрев на ворона. Взгляд его смягчился, а голос стал печальным и ласковым. Впервые за множество сотен лет он обратился к Касиму по-особенному:

– Друг мой, нельзя бороться с тем, что ты не можешь познать.

– Отпусти меня и мы посмотрим.

– Если я отпущу тебя, то ты потеряешь моё благословление, с ним уйдет сила и долголетие.

Птицы на вековом Древе тихо завыли. Протянулся холодный загробный стон. Касим поежился, но перед ним встал образ Миши. Она подсовывала баночку с консервами и делила поровну всё, что было ей так необходимо. С ней он был слабым, неумелым, но самим собой.

Темные глаза уставились решительно на бывшего Хозяина.

– Я готов рискнуть.

Коляда выпрямился, но странное одобрение и даже благодарность читалось в его действиях. Он подозвал Касима к себе и провёл пальцами по его перьям. Жест был добрый, утешительный, но в этом прикосновении таилось нечто большее. Неуловимое свечение с ладони потекло в крылья Касима, как вода в землю. С каждой секундой оно вытягивало из него жизнь: не ярко, не страшно, но медленно, тихо, как дыхание умирающего.

Перья у Касима начали серебриться по краям, но не от мудрости, от утраты силы. Лапки, всегда крепкие и уверенные, подкосились, он едва удержался на ладони. Сила ушла. Совсем.

Он вздохнул тихо, почти по-человечески, с дрожащим клювом прижался к плечу Коляды. И сжался от пустоты.

– Найди моих дочерей и помоги им, – обратился к нему Коляда и подтолкнул к небольшому разрезу в воздухе, туда, куда ещё недавно провалилась Миша.

И его бросили в разрыв.

Проваливаясь во тьму, Касим услыхал благословление Коляды и увидел вспышкой, как бывший хозяин вплел последнюю нить и разрыв закрылся.

Вернуться в Навь было невозможно. Она выплевывала его как чужого.

Уносимый на холодном, пронизывающим ветре, Касим летел во тьме куда-то вперед. То и дело переворачивался и трепыхался, будто никогда не летал, а тело почти не слушалось.

Стоило силам и долголетию покинуть Касима, как уверенность впервые пришла к нему. Теперь он не ощущал себя виноватым и искренне выбрал то, что желал.

Ветер выплюнул взъерошенного Касима на высокую ель. Он не успел ухватиться и повалился на землю. Хрустели толи ветви, толи позвоночник от ударов. Он упал на спину.

Уставился в серое небо и боль неприятно расплылась по телу, свела крылья. Касим тут же перевернулся, удивляясь своим ощущениям, ведь без благословления Коляды было не привычно.

Он лишил его сил, но не знаний.

Потоптавшись на сырой, усыпанной зелеными иголками и ветвями земле, Касим высунул коготок.

Что-то вспоминая, он принялся чертить на земле знаки и символы, которые рисовал менее месяца назад.

В прошлый раз он был напуган, ругал себя, что не мог защитить Мишу и возложил на себя так много. Потому ревность сжимала его сердце, когда ребячливый, но сильный дух смог сделать то, что не далось пожившему и мудрому ворону. Но сейчас в каждую черточку Касим вкладывал благодарность и вспоминал образ Вихря.

«Дух ветров, узри зов души,

Приди, заслони, от бед огради».

Воздух затрещал и Касим посмотрел туда, где ветви елей склонились к земле, точно придавленные ветром.

Он ждал Вихря.

***

Влажные стены каменной клетки поблескивали от снопа искр. Это потрескивание, раздающиеся из ниоткуда и всюду уходящее эхом, уже раздражало.

С очередным треском я вскинула голову и злобно поджала губы. Но искры лишь стали ярче.

– Чем больше ты нервничаешь, тем больше искр, – прошептала девушка у стены напротив, и я впервые за долгое время, проведенное в пещере, посмотрела на свою, вроде как сестру.

Она наблюдала с интересом и теплом, казалось её вовсе не смущало, что мы были пленницами Мороза и уже какой час прозябали в темной скалистой пещере.

– Ты переживаешь, – мягко заключила она и я вспыхнула.

– А ты нет?!

– Нет. Я знала, что ты придешь.

Секундное замешательство выбило мысли о дедушке, и я по-новому посмотрела на ту, кто был моей сестрой.

– Так значит ты знала, что тебя схватят?

– Ага, – она довольно кивнула головой и поджала к себе ноги, обняв их, – я предвидела нашу встречу, а потому позволила унести себя. Кажется, это был волк.

– Волк?!

– Смешное вышло зрелище, – улыбнулась сестра, а я поняла, что даже имени её толком не знала. – Ко мне пришли клиенты, а тут в окне я, на спине волка уплываю вдаль. Интересно, что же им морок выдал? Может я для них на метле улетала? – она звонко рассмеялась, точно колокольчики Коляды, а затем продолжила со спокойной улыбкой. – Хотя им не привыкать, все знают, что я странная.

А я вновь кроме вопросов ничего не могла произнести:

– Клиентов?

– Ага.

– А ты кем-то работаешь?

– Ну конечно, я ведь будущее вижу, заряжаю на счастье. Угадаешь профессию?

– Инфоцыганка?

– Нет, я гадалка.

И я по-новому посмотрела на девушку в растянутой футболке и когда-то белой, узорное юбке. Мы выглядели странно, я в вечернем оборванном платье, сбежавшая с балла, и она, будто вышла на прогулку с собакой. Но находясь в клетке, я ощущала боль и тяжесть, а она была рада здесь оказаться.

– Ты, кстати, не знаешь моего имени. Меня зовут Одолина, но вслух я произношу только Доля.

Предостережения Мороза о полном имени пронеслись в сознании, и я спросила сестру:

– Зачем ты назвалась полностью? Ты меня не знаешь, я могу использовать твоё имя для плохих целей.

– Но ты не станешь, – засияла Доля и оторвалась от каменистой стены. Наклонилась ближе, – я ведь и твоё имя знаю, то, что тебе дала мама и отец.

Я сжалась. Не знала почему, но слова о матери и отце вызвали во мне бурю гнева. Ткань платья захрустела в сжатых кулаках.

– Не говори про них. Для меня их не существует, как и другого имени. Меня зовут Миша. Так звал меня дедушка, а не иначе.

Доля кивнула, с раздражающей печалью всматриваясь в меня.

Повисла тишина, а раздражающий треск искр стал громче и раздавался чаще. Сердце билось с ним в унисон.

Доля вдруг заговорила:

– Тот парень, что заходил…

– Не говори про него, – почти прорычала я и глаза загорелись. Я с такой силой прикусила губу и впилась поломанными ногтями в нежную кожу ладони, что ярость стала лишь теплым одеялом, бережно укутав мои плечи.

Ослепило. Только белые пятна закружились в хороводе, слились с оранжевыми искрами. Знакомое лицо вклинилось в хоровод и поглотило зеленью своих глаз.

Мои кулаки накрыли ладонями и теплые волны прошли по телу дыханием летнего ветра, сладким ароматом свободы и стремлением жить. От макушки и до кончиков ног эти волны расслабляли. Тело сдалось, а Доля завладев вниманием, нашла мой взгляд:

– Я чувствую, как тебе тяжело. Потому и сдалась Морозу, ведь ты нуждаешься во мне.

Я всхлипнула носом и посмотрела на Долю недоверчиво. Как она могла добровольно сдаться в лапы того, кто мог лишить жизни? А затем вспомнила дедушку и горящие бревна нашего дома, его взгляд, направленный на сбежавшую меня. Стоило отмотать время, и я бы бросилась в огонь, переступила через свой страх и спасла его.

Доля прочитала вопрос во взгляде, а может ощутила его и произнесла также мягко:

– Скажи, зачем ты звала меня?

– Я не звала. Я даже не знала, что ты существуешь…

– Но я пришла на твой зов, Миша. Чего ты сейчас жаждешь больше всего?

И точно яркой лентой в голове всплыли слова Мороза.

«Ты сама можешь спасти его».

Я выпрямилась, сама накрыв руки Доли и заглянула в живые, зеленые глаза. Просьба сорвалась с губ трепетно, испуганно, точно бабочка спорхнула от дуновения ветра:

– Помоги спасти дедушку?

– Дедушку?

Я кивнула.

– Мой дедушка остался в огне, и я хочу спасти его. Вытащить из петли прошлого и перенести в настоящее, но для этого мне нужна вторая душа.

– Я чувствую, – кивнула Одолина и точно что-то увидев, взгляд её остекленел. Стал скорбным, печальным, но произнесла она другое, – я видела, что ты вернешься в прошлое…

– Видела?

– Да, – она ласково погладила меня по руке, – я вижу будущее, а ты прошлое. Думаю, объединив силы, мы сможем открыть временной проход.

– И спасти дедушку, – закончила я, на что сестра кивнула.

Утерев нос, я резво встала на ноги. Они ныли, закоченели от времени и холода. Платье трещало, но мороз отступил, позволив сердце раздуть тлеющие угли и заполнить тело решимостью. Яростной решимостью, что была готова рискнуть каждым, кто мог встать на пути спасения дедушки. Вспоминание о Марке не могли больше кольнуть сердце, ведь я засунула их на край сознания, больше не замечая.