Дитя минувшего

Марк хотел возмутиться, это стало видно по сведенным бровям, но глоток кваса остудил его недовольство.

– Но кто заставил его покинуть Навь? – вмешалась я.

Повисла тишина, нарушаемая только стуком ложек.

Коляда словно сомневался, но через время произнес сквозь улыбку:

– Мороз.

– Мороз?

Тот кивнул, повторил:

– Один из славянских богов, Мороз, вынудил своего брата Морока покинуть Навь. Меж ними еще давно пролегла хворь.

– Погоди-погоди, – остановила я и склонилась над столом, – это что получается. Славянский бог Мороз это тот, которого все знают как дедушку Мороза? Доброго старика, дарящего подарки?

Коляда кивнул, напомнив:

– В древности они с Мороком не были сильными богами, но после свержения Великих набрались мощи. Особенно Мороз, сейчас он силен как никогда, поскольку в него верят, как в доброго духа куда больше, чем в древние годы. Они позабыли его истинную суть.

– Так это что, Дедушка Мороз на самом деле злодей? Неужели столько непослушных детей ему повстречалось?

Мой вопрос повис в тишине. Марк задумался, будто что-то вспоминая.

Какое-то время мы молча сидели, а в сознании липким комом крутилось только имя Мороза. Оно вымещало что-то важное, бившееся в сердце.

Я вытерла полотенцем жирные от окорока губы и руки, посмотрела на Коляду. Что-то важное скребло в моей голове, я должна была спросить о том, ради чего пришла.

Но, а ради чего я пришла?

– Миша, – ласково позвал Коляда, и голос его разогнал остатки мыслей. Я встретилась с его взглядом, – ты переживаешь из-за Гамаюнов?

– Да? – я задумалась и наконец в сознании всплыли птицы с человечьими головами. – Да, видимо из-за них. То, что они кричали, это ведь пророчество?

– Ты права. Это слова древнего пророчества, и Гамаюны поведали его, потому что их потревожил твой голос. Но тебе не о чем переживать, пока ты остаешься в Нави, пророчество не может сбыться, ведь ты ни мертва, ни жива.

– Разве Гамаюны не сказали про две души? – вмешался Марк.

Мне показалось, что Коляда недовольно поджал губы. Но вот улыбка вновь заиграла на его лице, и я снова расслабилась.

– А ведь правда, – вспомнила я, – они сказали: «Две искры, что от Богов бегут».

Взгляд мой непроизвольно посмотрел на Марка. Нить, что связывала нас. Могла ли она оказаться частью пророчества? Ведь не спроста мы повстречались с Марком, не спроста я чувствовала… а что я чувствовала?

Щеки вдруг загорелись, и я отвернулась, уткнувшись в опустевший горшочек.

– Говорили, – подтвердил Коляда, – но это мелочи, пока Миша остается со мной. Наконец-то, ты пришла, дочь моя, – обратился он ко мне и глаза заблестели утренней звездой, – прошу меня извинить за Касима. Не должно вестнику смерти охранять божественное дитя.

– Вестнику смерти?

– Да, вороны – мои слуги, вестники смерти. Они появляются там, где душа скоро покинет тело и ведут ее в Навь. Но так получилось, что при твоем рождении меня окружили Навьи твари и в схватке с ними я не уследил за дитем. Дом, где ты была, горел и Касим решил вынести тебя. Спрятал от меня где-то далеко, где холод удерживал твой запах, не позволял ему раскрыться. Конечно, Касим не смел этого делать, это не его предназначение. Стоило ему провести с тобой дольше времени, и я бы лишил его долголетия и силы. Но он вернул тебя домой.

Домой.

Я вдруг ощутила аромат чая, жар печи и тихий голос, что читал сказки. Родные старческие глаза посмотрели на меня откуда-то сбоку, тихий голос назвал моё имя, и я вздрогнула.

Дедушка.

Я пришла сюда ради дедушки!

– Коляда… – начала было я, но он поднял ладонь, остановив.

– Я знаю, что ты пришла ко мне с делом. Но прошу, все серьезные разговоры не ведут за обеденным столом. Вечером будет праздник, как и каждый день в моем тереме. Прошу вас пройти в гостевые комнаты, подготовиться, и на празднике мы все решим.

Слова буквально повисли у меня на языке, но я не посмела ослушаться бога в его владениях. Стоило его разозлить или расстроить, как моя просьба могла кануть в лету.

Коляда провел нас на второй этаж и показал комнату Марка, напротив неё расположилась и моя. На стенах коридора висели картины и различные предметы, цепляющие взгляд. Я не смогла промолчать, завидев в самом углу меч с красивой рукоятью. От неё горделиво исходили крылья лебедя, а само лезвие было покрыто узорами и письменами.

– Что это за меч?

– Нравится? – спросил Коляда и улыбнулся, точно хвастаясь, – это меч-кладенец. Раньше он принадлежал русским богатырям, но после смерти Святогора, я забрал его в Навь. Еще не нашлось богатыря, которому меч бы доверился и сослужил службу.

– А он волшебный?

Тут Коляда и вовсе рассмеялся.

– А то как же. Это мощное и волшебное оружие, никогда не покинет своего богатыря. Почему его кладенцом называют? Потому как появляется он под рукой богатыря из тайника или клада. Достаточно опустить руку к земле, как меч появится на её поверхности. Ну да ладно, утомил я вас рассказами. Идите и готовьтесь к празднику.

Мы прошли в разные комнаты и закрыли двери, перебросившись с Марком взглядами. Я осталась одна посреди комнаты. Кровать с балдахином в темно-синих тонах была центром пространства. У ее ног стоял огромный сундук, и я раскрыла его, изумившись.

Яркий свет исходил от платьев, украшенных жемчугом и серебром. Они переливались на свету, что падал из небольшого окна. Я достала одно платье из сундука, ощутив его тяжесть и так и осталась стоять с раскрытым ртом, пока не раздался тихий стук.

Дверь была закрыта и звук исходил не от неё. Я посмотрела на окно и заметила черного ворона, что прижался клювом к стеклу.

– Касим, ты не поверишь, – зашептала я, впустив его в комнату, – здесь столько красоты, столько жемчуга. Неужели Коляда оставил их мне?

Ворон вспорхнул ко мне на плечо и всмотрелся в глубину глаз, что-то выискивая.

– Ты ела то, что предлагал Хозяин?

– Конечно, невежливо отказываться. А что?

Касим дернул клювом, но ничего не сказал. Перелетел на комод и отстранённо заметил:

– Я должен помочь тебе собраться на праздник.

– А в честь чего праздник?

– Каждый день в чертоге Коляды праздник. Он отмечает возрождение нового дня и гибель старого, отмечает смену сезона. Потому его дом вечнозеленый, но частично покрыт снегом. Он и есть грань между концом зимы и началом царствования весны.

Касим говорил отстраненно, точно и вовсе не хотел мне ничего рассказывать. Старался не пересекаться со мной взглядом.

Так он и собрал меня, умело застегнув тяжелое, холодящее кожу платье, помог уложить волосы в прическу и выбрать жемчужные серьги.

– Так чего ты всю дорогу позволял мне ходить как лешему? – возмутилась я в шутку, изучая в отражении зеркальной слюды свою прическу. Белые локоны вились и мягко спадали на мои ключицы. Выглядели опрятно и так, будто я была княжной, а не сбежавшей с северной деревни девчонкой.

– Нам пора.

17 Глава, где меня кружат в танце

За окном уже не было света, на Навь опустилась тьма, неумолимая, вечная, как будто даже здесь, в чертоге бога времени, день всё же сменялся ночью.

Касим провёл меня сквозь полумрак, туда, где звучали тихие струны и переливались трели колокольчиков. Праздничная музыка, смешанная с ароматами хвои и дыма, опьяняла. Щёки горели. Венки из вечнозелёных растений светились на стенах, как волшебные гирлянды. Я ступила к лестнице – сердце ухнуло в пятки, когда мой взгляд упал на длинный стол, уставленный яствами, и на гостей: зверей в нарядных одеждах, бестелесных духов, что стояли вдоль стен. Свет от свечей бросал на них мерцающие блики, разгоняя тени по углам.

Я шагнула с лестницы и звуки замерли, только шепот гостей вибрировал вокруг.

Взгляд темных глаз вдруг нашел меня, я ощутила почти физический контакт и посмотрела на Марка. Чёрные волосы обрамляли бледное лицо, а ледяные, до рези синие глаза жадно вглядывались в меня, будто он впервые увидел луну на ночном небе. В этом взгляде было всё: удивление, восхищение, голод.

Он стоял в княжеском костюме цвета ночи с тонкой золотой вышивкой, подчеркивающей стройное, сильное тело. В руке он держал бокал, но рука не двигалась, будто сам праздник замер в ожидании. Его взгляд пьянел не от напитка, но тогда от чего?

Я сошла с лестницы.

Марк подошел ко мне и повисла тишина. Точно мы были одни и лишь огни на стенах освещали нам путь.

В его восхищённых глазах я увидела себя, в длинном платье, сотканном из лунного света. Жемчуг на серебряных нитях лился с моих плеч и замирал морскими слезами. Сама ночь подарила мне это платье и сделала ярче звезды.

– Ты… – прохрипел он и запнулся.

– …какая? – прошептала я, почти не дыша.

Ответ был в его взгляде, горячем, прожигающем насквозь. Он будто стыдился того, что чувствовал. Дёрнул головой, усмехнулся самому себе и снова встретился со мной глазами.

– Теперь я понял, какую власть ты имеешь надо мной, – произнёс он сдержанно, с тяжестью. Его голос был как лезвие: острое, неизбежное.

Внутри всё вспыхнуло. О какой власти он говорил?

И тут вновь ожили струны. Я оглянулась. Коляда стоял во главе стола с довольной улыбкой, и взгляд его был почти отеческим. Он кивнул, указывая ладонью в центр зала. Зайцы за столом навострили длинные уши. Их белая шубка отблескивала от свечей. В этих бликах танцевали белки, наслаждаясь ветками бузины на столе. Духи закружились вокруг под колокола, отмечая возрождение года. Солнце возрождалось и праздник жизни начинался вновь.

Я обернулась к Марку, но наши голоса прозвучали в унисон:

–Ты позовёшь меня на танец?

– Ты подаришь мне танец?

Мы оба замерли, и я засмеялась, пряча растерянность. Взяла его под руку. Мы пошли вместе в центр зала, и его ладонь мягко, но уверенно легла мне на спину. Музыка взмыла и унесла нас в танец. И эта близость била по голове, лишала опоры. Под звуки песни меня кружили минутами. Часами. Время тянулось длинной лентой и связывало нас между собой.

Казалось, что прошло несколько часов, прежде чем Марк все же отвел меня в тень у стены, ноги горели от танца, руки дрожали.

Голова закружилась, опьяненная звуками, и я прижалась к плечу Марка. Его теплое дыхание коснулось моего виска. Почти невесомо, в какой-то молитве. И я ответила на неё.

Посмотрела в потемневшие глаза. Провалилась в пропасть, больше не ощущая пола под ногами.

Он был так близко.

Огонь охватил грудь. Я поднялась на носочки и, не думая, не дыша прикоснулась к его губам.

Это был мой первый поцелуй. Пьянящий, страшный. Сладкий и горький.

Марк застыл. Его руки сомкнулись крепче, как будто удерживали не меня, а самого себя.

Мне было жарко, точно от печи обжигало губы, щеки. Все было как в сказках, которые мне читал дедушка.

Дедушка.

И его образ всплыл в сознании. Мягкий, далекий, он вдруг вклинился, между нами. Обдал ледяной водой.

Марк не ответил на поцелуй.

Я отступила. Губы горели не от страсти, а от стыда.

Марк протянул ко мне руку, точно желая удержать, но я уже смотрела в пустоту. В зал, который снова ожил. Но теперь звуки стали скрипучими. Деревянными. Слишком настоящими.

И тогда обрушилось осознание.

Я поцеловала Марка.

Пока мой дедушка где-то умирал, я целовалась, я танцевала, я смеялась!

– Миша… – тихо позвал он.

Но я уже отступала, попятившись назад. Словно от совершенного преступления в моих глазах стоял жар, горло сжимал стыд. Я опустила взгляд, сорвалась с места и побежала прочь.

За спиной остались музыка, звери и духи, одобрительные взгляды и праздничный свет.

А внутри – пепел и горечь.

Я забежала в прохладные сени, что тонули в тени, лишь блики из зала освещали деревянные стены. Подошла к дверям, оттягивая ворот удушливого платья, дышать было тяжело.

За спиной раздались шаги, и я обернулась. Готовилась увидеть Марка, но слова извинений застыли на губах. Передо мной вдруг возвысился Коляда, внимательно изучая, с легкой улыбкой.

– Все хорошо? Ты покинула гостей, ни с кем не познакомившись.

– Я здесь не для этого, – отвернулась я с напряжением.

Голос Коляды будто пытался убаюкать:

– Ты проголодалась, не хочешь медовой лепешки или запечённой рыбы?

– Нет! – вспыхнула, а затем выдохнула, точно придя в себя. – Ты сказал, что на празднике выслушаешь меня. Так выслушай. Я пришла к тебе, чтобы спасти своего дедушку. На наш дом напала Кикимора, а дедушка защитил меня и пропал в огне. Он не умер, но и живым я не могу его нигде найти.

– И что ты хочешь от меня?

Его вопрос прозвучал как пощечина, хоть в глазах и блестело внимание.

– Как что? Помоги мне его найти, ты ведь Бог!

– А он обычный смертный, который защитил тебя и тем самым выполнил то, что ему предначертано.

– Как ты можешь так говорить про моего единственного родного человека?

– Он тебе не родной, он лишь приютил тебя, когда Касим выкрал из дома.

Воздух выбили из груди. Платье стало невероятно мало и душило. Я еле набрала воздуха в легкие, чтобы ответить:

– Не родной? Тогда кто родной, ты что ли? Ты оставил меня! Ты знал, что я существую, но даже не пытался меня найти! – мой голос дрожал, но взгляд был полон решимости.

Коляда следил за мной с грустью, но в его глазах не было вины, только понимание неизбежности.

– Ты не поймешь этого, но я не мог тебя искать. Моя сила привела бы к тебе больше нечисти, чем запах твоей крови. Да и Навь опустела, я обязан был следить за ней, ведь это мой дом, моя доля. Я не мог долго находиться в Яви.

– Почему? Ты ведь был там раньше, был с моей матерью! – я сжала кулаки от своей догадки. – Ты мог прийти ко мне и ничего бы не случилось.

– Тогда мне было позволено бродить по Яви. Но после твоего рождения равновесие изменилось. Твое рождение стало сделкой с судьбой, оно было неправильным. Если я сейчас вновь нарушу равновесие и верну к жизни смертного, что был твоим дедушкой, то это станет очередным препятствием пред судьбой, Навь не простит мне такой ошибки.

Я отошла назад, потрясённая.

– Так ты даже не пробовал… Ты бог, но просто смирился? Ты даже не пытался меня найти, когда я росла одна, когда не знала кто я?

Коляда тяжело вздохнул, но не сделал ко мне шаг.

– Я чувствовал тебя и верил, что ты выживешь.

Внутри все болезненно сжалось. Так вот каким был мой отец, он просто верил.

– То есть ты чувствовал меня, но не пришел ко мне. Ты предпочел скрыться, а не быть моим отцом.

– Прости, – тихо ответил Коляда.

Но для меня эти слова ничего не значили.

Впервые в жизни я подумала, что у меня действительно больше не было семьи.

Тело трясло так, будто я лично бросила землю на деревянный гроб дедушки. Будто все, что я сделала, было обманом и не спасло того, кого я так любила. Единственного родного человека.

Я подвела его!

Негнущиеся ноги повели меня через звон колокольчиков и веселья к лестнице. Оставили отца в темных стенях. Но черная тень упала откуда-то сверху и преградила дорогу. На перила, куда я положила ладонь, опустился Касим. Он озирался куда-то на сени, и я чувствовала, как Коляда наблюдал за нами.

– Миша. Не вздумай!

– Что не вздумай? – рыкнула я, вперив взгляд в ворона. – Ты обманул меня, сказал, что отец поможет. А сам просто хотел привести к нему и сложить ответственность!

– Это не так…

– Ты предал меня, Касим.

Эти слова больно резанули по Хранителю и глаза его заблестели под жаром свечей.

– Миша…

– Но сейчас у тебя есть выбор, – не останавливалась я. – Помоги мне выбраться отсюда и спасти дедушку. Тогда я прощу тебя. Только помоги мне.

Под колокола, точно загробный звон, Касим молчал. Он еле заметно посмотрел в бок и понурил голову. Перья его потеряли цвет.

– Я не могу.

Жар пульсировал по моим венам, и вместо Хранителя я увидела предателя.

Молча, я прошла по лестнице. Касим кричал за спиной, царапая когтями поручни и взбираясь за мной:

– Пророчество никогда не сбудется, если ты останешься в Нави. Понимаешь, ты смоешь выжить и ни один бог тебя не тронет. Да послушай же ты, Миша!

Касим вырвался вперед и мы потонули во тьме второго этажа. Лишь свет маленькой свечи под потолком вырывал наши лица из тени.

– Я не хранитель, Миша. Я вестник смерти, а потому молю тебя остаться здесь, в Нави. Если ты покинешь ее, то единственную весть, которую я смогу принести твоему отцу, это весть о смерти. Я не вынесу этого, Миша, – голос его заскрипел, точно старые ворота, – умоляю, останься в Нави.

Шаг.

Назад.

Я молча развернулась и оставила ворона за спиной.

Дверь от моей комнаты плыла где-то впереди. Я едва держалась на ногах, когда вломилась внутрь, захлопнув за собой дверь и рухнула к ней спиной. Волосы взметнулись, точно змеи.

– Миша…

Марк подскочил ко мне, схватив за локоть. Его глаза метались, голос звучал глухо, откуда-то из-под воды:

– Ты в порядке?

– Что…

Двоилось, троилось. А его прикосновения жгли кожу, как будто я нырнула в ледяной прорубь и вода рвала меня множеством игл.

– Что ты здесь делаешь? – прохрипела я, озираясь. На секунду испугалась, что зашла не в свою комнату, но нет, это была она.

Марк что-то вспомнив подошел ближе и заговорил быстро, подбирая слова. А может боялся передумать:

– Я не знаю, что, между нами, но ты заслуживаешь правды.

Я прикрыла глаза, в раздражении вспоминая наш поцелуй, на который Марк не ответил и окаменел, испугавшись моего напора. Мне захотелось заорать от унижения, но я проглотила крик.

– Я знаю, что по пророчеству ты можешь принести разрушение этому миру, но мне очень нужны твои силы. Я не могу больше скрывать и хочу признаться.

– Не стоит, – подняла руку и заглянула в тревожно бурлящие глаза. – Я не хочу сейчас слышать признания в отсутствии чувств. Я не могу позволить себе жить дальше, пока мой дедушка где-то между Явью и Навью! Не имею права, понимаешь?

Марк замялся. Сначала непонимающе, в смятении, а затем до него дошел смысл моих слов. Он хотел возмутиться, но остановил себя. Глаза его потемнели, и он отошел, сложив руки на груди.

– Что ты хочешь? – спросил он холодно, будто заставил себя.

Я перешла на шёпот, всё ещё подпирая дверь, ведь она могла спасти нас от Коляды.

– Помоги мне бежать из Нави.

– А Касим?

– Он не хочет, – уязвленно сказала я и вскинула подбородок, – ты поможешь или нет?

Марк лишь хмыкнул, и знакомая сталь скользнула в его движениях. Он оглядел комнату, точно впервые её увидел. Что-то искал, но в итоге его взгляд сосредоточился на мне. Он молча прошел вперед и поднял руку к моей щеке.

Я задержала дыхание. Прикрыла глаза и замерла. Но прикосновений не было. Лишь мои волосы рассыпались по спине.

– Я возьму это.

В руках Марка блеснула стальная шпилька, увенчанная луной.

Он действовал быстро, молча. Проткнул еще незажившую рану на ладони острым краем луны, затем взял мою руку.

– Будет больно.

И с этими словами он резанул мою ладонь. Острая боль вспыхнула пульсацией и кровь выступила на бледной коже.

Я вздрогнула, но не отпрянула. Просто приняла боль, как часть себя. Марк делал всё так четко, точно не в первый раз, он был уверен в результате. А я не знала, как сбежать из Нави и потому молча подчинилась.

Его ладонь накрыла мою. Пальцы переплелись и по ним скатилась кровь. Смешалась. Полилась с кончиков пальцев на красный ковер.

– Как только наши тени спустятся вниз, нам нужно будет бежать через окно, – предупредил он и потянул к свече, что стояла у куска слюды, служившего зеркалом.

Поднес над свечой ладони и кровь зашипела в огне, испарилась черным дымом.

Рука Марка задымилась. Тьма быстро окутала всё тело и перешла на мою руку, холодными когтями скользнула под платье. Воздух вокруг заискрился и две тени отделились от наших тел. Дымчатые, они всё больше обретали плоть и вот уже я встретилась взглядом с холодной, отстраненной собой. Рука её была переплетена с рукой бледного Марка.

– Отвлекайте гостей, запутайте их и дайте нам время сбежать.

Наши оболочки молча переглянулись и поплыли к дверям, точно палачи, готовые отсрочить нашу смерть. Я удивленно смотрела на их спины и то, как они скрылись в коридоре, все также держась за руки.

Марк вдруг выпустил мою руку и встряхнул, чтобы я очнулась:

– Теперь меч, Миша. Помнишь, тот на стене? Ты должна его забрать.

– Я?

– Он в доме твоего отца, мне он не подчинится. Иди и забери его, чтобы мы вышли из Нави, поняла?

Я закивала и развернулась, всё ещё осознавая то, что сотворил Марк. Когда он этому научился? Когда он продумал план побега? Неужели еще тогда, когда узнал, что его отца нет в Нави?

Но думать было некогда. Сильные руки подтолкнули меня к коридору, и я выбежала во тьму. Совсем близко, на стене у лестницы сверкал меч Кладенец.

Под звуки, что отдаленно лились и заводили духов в танце, я прошла к стене на цыпочках. Сняла тяжелый меч и замерла. Ничего не случилось. Ни снопы искр, ни сильный ветер, ничего не сбило меня с ног и рукоять меча мягко легла в ладонь.

Я выглянула с лестницы, заметив себя и Марка, что закружились в танце, быстро, чувственно. Свет и тьма блистали в наших телах.

Но я больше ничего не ощущала. Эмоций было так много, что сердце замерло в груди и все чувства пропали.

Под колокол я вновь спряталась и поспешила с мечом обратно в комнату. Прижала его к груди как родного дитя.

Свежий хвойный воздух проник в комнату через раскрытое окно, когда я вбежала внутрь. Марк уже сидел на подоконнике и завидев меня ухнул вниз.

Мой вскрик потонул в прижатых ко рту ладонях, и я бросила к окну. Свесилась наполовину вниз, заглядывая во тьму.

Тихий шепот донесся с шепотом деревьев:

– Кидай меч, а затем сама прыгай. Я поймаю.

Побоясь спросить кого он именно поймает, меня или меч, я сбросила Кладенец наружу.

Он ухнул вниз, но никакого удара не произошло. Марк поймал его.

– Теперь ты!

– Теперь я, – повторила и залезла на окно. Перекинула ноги, стиснутые клеткой тяжелого платья. Посмотрела вниз, во тьму и резко выдохнула, как дедушка, перед тем как хряпнуть рюмочку.

Простилась с собой. С домом. С отцом.

И прыгнула.

Ветер завизжал в ушах и резко смолк.

Сильные руки поймали меня, как и обещали.

– Цела? – спросил Марк и я сжалась от его близости. Только кивнула, как меня тут же поставили на ноги и вручили меч.

Легкий, он удобно лег в руку. Бегло осмотрев меня, Марк убедился, что я цела и потащил за собой. Мы перебегали чуть пригнувшись, постоянно оглядываясь. Деревья зашумели, словно между них забегал живой ветерок.

– Попроси их!

– Не поняла?

Марк замер, следя за вечнозеленым садом Коляды, что тихо шумел, будто переговариваясь и решая, что с нами делать. Я посмотрела на ближайшую ель, которая чуть склонилась ко мне, а затем отпрянула, заметив меч-Кладенец в моих руках.

И тогда я поняла.

– Елочки, милые, – взмолилась, оглянувшись на избу Коляды, из окон которой исходил праздничный свет, – пропустите нас. Мне нельзя здесь оставаться, прошу, пропустите. Не сдавайте меня Коляде!

И ели услышали. Они вдруг затихли и замерли. Ветви их сошлись за нашими спинами, ограждая от дома отца, словно в благодарность за утренний поклон.

– Спасибо, вечнозеленые!

И мы побежали с Марком по знакомой тропе, оставляя позади чертог Коляды и моего Хранителя. Темнота тянулась за нами, клубилась, как живое существо. Лишь шорох платья и наши тяжелые дыхания нарушали мертвую тишину.

Нога запуталась в подоле, и я больно ударилась пальцами, упав на каменистую землю. Зашипела.

По тропинке запетляли корни, а значит Вековое Древо было рядом.

Марк дернул меня наверх, пытаясь поднять. Моя ладонь коснулись земли и кровь с раны впиталась в мертвую почву. Земля вдруг взревела. Духи с гулом ринулись на нас, облепляя со всех сторон. Они раскачивались точно вихрь и сбивали нас с ног.

Все вокруг сотряслось. Где-то за нашими спинами столп света ударил в верх.

– Бежим!

Марк дернул меня за собой, и мы побежали вперед, ничего не различая из-за снующих вокруг духов. Они тянули свои бестелесные руки ко мне, но вздрагивали, завидев сталь меча. Хватали за подол платья. Ткань хрустела, разрываясь.

Сквозь какофонию звуков я различала хлопанье крыльев. Гамаюны.

За спиной вдруг раздался колокольчик. Стальной, точно меч, он разрезал пространство. Кто-то звал меня, кричал.

А я лишь прижимала к груди меч и бежала, не разбирая дороги и полностью доверившись сильной руке Марка. Через секунду врезалась носом в его спину. Марк застыл, осматриваясь.

Я оглянулась, сгорбившись от того, как быстро билось сердце.

Мрак и туман вдруг разрезал белый, морозный ветер. Он искрился и обступал нас стеной, отделяя от духов. Где-то впереди я заметила Коляду.